Роман? Да нет, не роман. Странное произведение в высшей степени неопределенного жанра, в котором смешаны сатира, гротеск, сюрреализм и болезненная исповедь. Книга, которую мог написать только Селин. По форме и структуре своей «Интервью…» здорово напоминает Ерофеевские «Москва-Петушки». Хотя, конечно, если зреть в корень, то это «Москва-Петушки» напоминают «Интервью…», написанное в 1954 году. У Ерофеева он сам едет в Электричке от Курского вокзала до станции Петушки, поглощая со случайными попутчиками немалое количество спиртного и по ходу дела ведя задушевные разговоры ни о чем, то бишь, о самом главном. У Селина он сам бродит по улицам Парижа с неким профессором Y, которому он должен дать интервью, а по пути они занимаются точно тем же самым, что и наши соотечественники из пригородной электрички. Треп ведется на самые разные темы. О состоянии общества, о политической системе, о мире, о любви, о деньгах, ну, и о литературе разумеется. И, как не странно, из всего этого нагромождения фраз складывается объемная и ясная картина того, каким Селин видел мир вокруг себя.
Период, когда был написан роман, оказался далеко не самым простым в жизни автора. Селин всего пару лет как вернулся из Дании, где он находился в ссылке, будучи обвинен в сотрудничестве с немецкими оккупационными властями в годы Второй Мировой войны. На родине он оказался никому не нужен. Друзья от него отвернулись. Издатели не хотели иметь дела с автором, чьи произведения некогда имели оглушительный успех. И все это, разумеется, наложило свой отпечаток на те разговоры, что ведут меж собой Селин и профессор Y. Потому что темы выбирает сам Селин. Взгляд автора на то, что происходит вокруг, крайне пессимистичен. Мысли, что вкладывает он в головы своих героев, и слова, что слетают с их языков, не оставляют никакой надежды на то, что все может повернуться к лучшему. И этот мрачный французский пессимизм 1954-го годы исключительно созвучен тому, что происходит сегодня в России.
Читать Селина — мало с чем сравнимое удовольствие. Его острые мысли летят в читателя, как дротики в мишень дартса. Которые порой довольно ощутимо колются. Селин не считает нужным деликатничать. При это он еще и искусно манипулирует степенью восприятия читателя, задавая нужную тональность ритмом текста. Который то тянется, как кусок битума, прилипший к подошве, то несется вперед сломя голову, ничего не видя и все снося на своем пути. И тут уж главное — не отстать и не упустить его из виду. Потому что тогда уже не догонишь. И так и останешься в неведении, что же он имел в виду?..
Цитата: «Установлено: одну книгу прочитывает не меньше двадцати… двадцати пяти человек… ах если бы одним кусочком хлеба или ветчины, например, можно было бы точно так же лакомиться! сразу двадцати… двадцати пяти едокам! как это было бы выгодно! чудесное приумножение хлебов кажется вам недоступной мечтой, однако чудесное приумножение книг, следствием которого является неблагодарный труд писателя – вещь самая что ни на есть обычная. Это чудо вершится в мире самым заурядным образом, путем одалживания, а также множеством других способов, в библиотеках и т.д… и т.п… В любом случае, автор остается с носом.»