Закусочная Алексея Калугина

Вхожу в метро на станции «Полежаевская». Рядом женщина прикладывает билет к контрольной ячейке турникета и идет не в тот проход, не слева, а справа от турникета. Турникет тут же хлопает своими дверцами, перекрывая дорогу нарушительнице, и включает сигнал тревоги. Вслед за которым на таких же громких, истерических нотах начинает звучать «Полонез» Огинского.

Женщина — в шоке.

Я — удивлен.

По меньшей мере странно слышать классическую музыку, звучащую вместо сирены. Интересно, о чем думал тот, кто ее выбирал? Виделся ли ему в этом какой-то смысл, или же он просто наугад ткнул пальцем в строчку в списке предложенных кем-то другим композиций?

Многие вопросы так навсегда и остаются без ответов. И в этом есть своя прелесть. Вспоминая о них, понимаешь, что жизнь полна тайн и загадок. Неведомое подстерегает даже там, где ты его совсем не ждешь.

Этот страшный человек — депутат Государственной думы от фракции КПРФ Вадим Соловьев.

Чем он страшен?

Тем, что сидит в Госдуме, понятия не имеет, что должен делать депутат, а потому занимается всякой фигней. С заботой о народе. разумеется.

Например, сейчас, вот в этот самый момент депутат-коммунист Соловьев готовит законопроект, предлагающий обязать рестораны и кафе иметь в своем меню не менее 50% блюд традиционной русской кухни. По мнению депутата, это поможет возродить и развить российские гастрономические традиции и поспособствует привлечению иностранных туристов.

У депутата две проблемы. И обе с памятью. Если не аристократический Альцгеймер, то вульгарный склероз.

Первое. Вот, давайте, прямо так, сходу, назовем несколько блюд исконно русской кухни. Оставим в стороне всякие там «почки заячьи верченые» или «стерлядка в сметане» — говорим о том, что можно реально приготовить в обычном городском кафе. Щи, пшенная каша, окрошка… Рыжики моченые — тоже вещь. Дальше — засада. Яичницу можно отнести к русской кухне или как? Ну, ладно, пусть будут просто вареные яйца.

Раки тоже подошли бы. Да только, где ж их взять? Вчера — по три. Ну, очень маленькие. И в Одессе.

Что дальше?

А дальше депутату придется составить в качестве приложения к своему законопроекту список блюд русской кухни. Но так, чтобы, ни дай бог, чужое что-нибудь не умыкнуть. Ну, там, блины, пельмени, борщ или студень. Поваренную книгу Елены Молоховец тоже оставим за бортом – все это французские штучки.

Скорее всего, на «селедке с черным хлебом» все и закончится. Хотя, селедка — она тоже родом из Голландии.

Второе. Депутат Соловьев, видно, настолько заработался, что напрочь забыл, что Россия — многонациональная страна. И даже заводить дурацкий разговор о квоте на русские блюда в общепите — это дискриминация всех прочих наций. Проще говоря — шовинизм. Что, надо сказать, совершен недостойно человека, позиционирующего себя, как последователя идей всеобщей свободы, равенства и братства. Зюганов, будь он истинный коммунист, должен был бы этого Соловьева пинками из партии выставить. За дискредитацию основополагающих идей.

Да, еще в русской кухне есть такое блюдо, как пареная репа.

А в русском языке существует такое понятие, как «бред сивой кобылы».

Судя по рекламным постерам, развешенным на остановках в Москве, российские историки совершили очередной научный прорыв, установив, что именно 28 июля является днем. когда Русь стала православной. Раньше знали только год, теперь выяснили точную дату. Как им это удалось — загадка. Либо ГБ подарила им папку из своего секретного архива, либо дело не обошлось без спиритического сеанса с вызовом духа князя Владимира Святославича, опочившего аккурат в тот же самый день. Вот так, окрестил Русь языческую в один день и тут же помер. От большой радости, должно быть, что все получилось, как задумывалось. А, может, надорвавшись в трудах праведных.
Однако, жаль, что историки не поделились с нами рассказом о том, как все это происходило на практике? Каким образом за один день князю удалось окрестить разом все население Руси? Пусть даже крещение это было чисто формальным актом, заключавшимся в поливании друг друга водой из колодца и произнесении соответствующих моменту заклинаний. Но, все равно, чтобы вот так, разом, в один день, всю Русь… Ежели все именно так и было, то событие сие достойно занесения в Книгу рекордов Гинесса, как самый первый в мировой истории флэшмоб. Да, к тому же, еще и самый многочисленный. Причем, без интернета и мобильников!
В общем, есть чем гордиться.
А Владимир, в конце концов, сам виноват — доигрался. То ему Перуна давай, то — Иисуса. Кто знает, проживи он еще с десяток лет, может быть, новый флэшмоб затеял. Водился за князем грешок, который называется многоженством. А с точки зрения ислама, это и не грех вовсе.

Россия — родина слонов.

Ну, кто об этом не слышал?

Странное дело, приписывая себе несуществующие заслуги и приоритеты, мы напрочь забываем о настоящих.

В субботу, 25 июля, в Детройте открыли бронзовую статую Сатаны. 2,7-метровая статуя, изображающая Дьявола с крыльями и головой козла, весит тонну. Перед Сатаной стоят мальчик и девочка.

Тоже мне, новость!

В городе Кунгур, из которого я только вчера вернулся, уже стоит вот такой памятник Кащею Бессмертному.

Покруче детройтского рогатого козлонога будет.

Хотя весит Кащей и не тонну, так дело-то вовсе не в весе.

Вернее, в весе, но не в массе.

Вот, если бы подрались их Сатана и наш Кащей, кто бы кому навалял?

Сатана ведь, по большому счету, только понты кидает. Других заслуг за ним не числится. А наш, как гласят легенды, виртуозно владеет полутораручным мечом. И смерть у Кащея сами знаете где — в Яйце. Не в том яйце, которое в утке, как в детских сказках, а в Яйце, созданном Родом в момент сотворения мира. Масоны считают, что Яйцо сие было исторгнуто Великим Архитектором Вселенной. Одним словом, это что-то вроде Большого Взрыва, с которого все как раз и началось.

А где в то время был Сатана?

Рогатого еще и в проекте не было!

28 июля в России намечаются торжества по случаю тысячелетия смерти князя Владимира.

«Суета сует, сказал Екклизиаст, суета сует, — все суета!». Сказано это было давно, но звучит злободневно. Как послание президента Федеральному собранию.

Юбилей в честь дня рождения — это я прекрасно понимаю. Но празднование в честь дня смерти — это, на мой взгляд, нечто дикое. Это даже не язычество, а что-то запредельно-инфернальное.

А между тем, только федеральный бюджет выделил более 100 млн рублей на проведение мероприятий в европейской части страны. А сам президент, кстати, тезка усопшего, «распорядился устроить торжественный прием в честь тысячелетия смерти киевского князя Владимира». И ни где-нибудь, разумеется, а в самом Кремле. Как будто там своих призраков мало. Жуть какая… А, между тем, 400 человек будет приглашено. Пишут, что число праздничных мероприятий пришлось еще подсократить из-за того, что кризис бюджет подрубил. Иначе бы гульнули вовсю!

Это, вообще-то, как трактовать? В каком ключике? Спасибо, что бог наконец-то прибрал тебя, так, что ли?

Нет, правда, может, я чего-то не понимаю? Каким таким национальным или религиозным традициям соответствуют празднования в честь годовщины смерти? Кажется, даже в вуду такое не практикуется.

Оставив в стороне морально-нравственный облик князя — спустя тысячу с лишним лет судить об этом глупо, — и его деяния — каковые так же можно оценивать по-разному, в зависимости от занимаемой позиции, — снова зададимся вопросом: с чего вдруг? 999-летие — даже и не вспомнили. 990-летие — тоже как-то прокатило стороной. А нынче вдруг спохватились: ба, да у нас же Владимир помер! Что это, магия круглой даты или политический конформизм?

В чем смысл сего действия, вознесенного до государственных высот?

Почему с 300-тонным истуканом этого древнего князя носятся, как с писаной торбой, по всей Москве, решая, где бы его приткнуть так, чтобы он, как стыд, глаза всем резал?

Во всем этом есть что-то заматерело-языческое. Причем, такое глубинно-древнее, что и название его давно позабылось.

Вот, ведь, египтяне не отмечают как национальный праздник день погребения Тутанхамона. И не строят по этому поводу новые пирамиды.

И почему именно Владимир Святославич? А не, скажем, Вещий Олег, вполне обоснованно претендующий на имя основателя Древнерусского государства?

Почему вообще нужно торжественно отмечать годовщины чьих бы там ни было смертей? Если, конечно, это была не героическая смерть во имя Отечества. Так, опять же, не праздновать ее надо, а просто помнить о ней. Смерть, какая бы они ни была, не повод для праздничных торжеств. И не красна она даже на миру. Ведь все, что ни делается, делается во имя жизни, а не во имя смерти. А смерть — она смерть и есть. Конец всему и вечное Ничто.

Празднование годовщины смерти князя, умершего тысячу лет назад, который сначала ставил повсюду идолов, а потом сам же их валил, очень странное, но, в то же время, в высшей степени символическое действо. Великое Ничто является символом нашей эпохи, стремительно катящейся в Никуда. И когда она наконец закончится, все возрадуются. И в очередной раз примутся сносить старых идолов.

Что можно ожидать от фильма, по поводу которого закатил форменную истерику российский министр как-бы-культуры? Вкус у министра весьма своеобразный, поэтому, если он активно от чего-то отмахиваться, значит, это на самом деле вовсе и не «что-то» а «нечто». Нечто такое, что он не в состоянии понять. Министра пугает то, что он не понимает, поэтому и вид у него постоянно испуганный. Тут, собственно, нечего стыдиться. Страх — нормальная человеческая реакция. А фильм «Номер 44» по-настоящему жуткий и беспросветно мрачный.

Хотя, с другой стороны, по-настоящему боятся того, что происходит на экране, только маленькие дети, еще не научившиеся проводить черту между реальностью и вымыслом, а потому вполне способные поверит в то, что динозавр, которого они видят на экране, запросто может, высадив дверь, вломиться к ним в дверь. Но, ведь, министр, вроде, уже вырос из памперсов. Или — как?

В любом случае, я решить посмотреть фильм вовсе не ради того, чтобы понять причину страхов министра. Министру — министрово, а мне — лишь бы фильм оказался хорошим. Поэтому определяющим для меня стало не мнение министра о фильме «Номер 44», а то, что в главной роли в нем снялся Том Харди.

Том Харди прет вперед как танк, с легкостью раскидывая в стороны записных «звезд». Потому как у него, в отличии от них, есть не только имя, но еще и талант. И не просто талант, а могучий талантище. Тому Харди настолько убедителен в самых разных образах, что кажется, нет такой роли, которую он не смог бы сыграть на «отлично».

В «Номере 44» Том Харди играет капитана МГБ Льва Демидова. Играет невероятно ярко и убедительно, избегая грубых клише и однобокостей. Действия фильма разворачиваются в 1953-м, на сломе сталинской эпохи. И, подобно эпохе, герой Харди тоже как будто находится на изломе. В нем присутствует все то, что определяется понятием «советский человек». Но при этом он еще и просто человек, с сильным характером, несгибаемой волей. Он прямолинеен, а потому не лавирует между начальниками, а, если требуется, идет напролом.

Сюжет представляет собой классический триллер. Маньяк убивает и поторошит детей вблизи железнодорожных станций. Само по себе уже жутко. А вокруг еще разлита удушающая атмосфера всеобщего недоверия, доносительства и предательства.

«Номер 44» — это то же «Молчание ягнят» в интерьере сталинской эпохи. А вместо Ганибала-канибала здесь сама обезумевший диктатор, все время незримо присутствующий за кадром. Находящийся при смерти сталинизм готов пожрать все, до чего способен дотянуться. Даже своих детей. В этой атмосфере вполне на месте оказывается даже Нуми Рапасе, которая, как всегда, не может изобразить более одной эмоции. Застывшее на ее лице выражение вечного ужаса на этот раз оказывается очень даже кстати. Гэри Олдмен и Винсент Кассель тоже весьма неплохи, каждый на своем месте.

Тем не менее, все могло бы обернуться китчем, если бы на месте Тома Хардли оказался кто-нибудь другой. Ну, скажем, Том Круз, Крис Пайн или, избави господи, какой-нибудь Брэдли Купер. Том Харди с психологической точностью прописал образ своего героя. Лев Демидов вовсе не борец с системой. Он скорее конформист, готовый приспособиться и следовать определенным правилам игры. Однако, обостренное чувство справедливости, являющееся следствием детской психологической травмы, заставляет его то и дело выходить за рамки, которые он сам же для себя назметил. Так он не может отказаться от жены, объявленной шпионкой. Не может сделать вид, что убийства детей — это несчастные случаи.

Что еще непременно стоит отметить, все реалии эпохи в фильме воспроизведены с предельной точностью. Возможно, специалисту и бросились бы в глаза какие-то мелкие несоответствия, но я ничего не заметил. При этом в фильме присутствуют удивительные детали, придающие ему особую достоверность. Ну, например, кто сейчас знает про детскую забаву с подкладыванием различных мелких металлических предметов под колеса проходящего поезда?

-Надо копейку положить, — говорит маньяк своей будущей жертве.

И, точно, мы в свое время, в 60-х, клали на рельсы трехкопеечные монеты и пятаки. А из пивных пробок получались отличные «ордена».

Фильм, действительно мрачный и пугающий. Главным образом за счет своей атмосферы. «Номер 44» — не историческая реконструкция, а триллер. Тем не менее, это достойное кино, а вовсе не дешевая поделка на тему «красного беспредела». В фильме нет даже намека на пропаганду. Создатели фильма всего лишь стараются быт предельно честными. И у них это получается.

Ну, а если кому-то хочется закрыть глаза на то, что происходило в СССР в сталинские времена, да ради бога — «Человек-муравей» уже в прокате.

А как же министерская истерика?

Ну, а что еще можно ожидать от человека, который лучшим фильмом всех времен и народов считает «Аватар»? Если бы министру показали что-нибудь из Дерека Джармена, его бы вообще удар хватил.

А обвинить в очернительстве исторического прошлого можно и «Трех мушкетеров» — кардинал Ришелье на само деле был вполне достойным человеком, искусным политиком и меценатом, а вовсе не мелким интриганом. Любое художественное произведение на историческую тему — это, по сути, фантастика. А, значит, в той или иной мере, искажает исторические детали в угоду авторскому замыслу.

Вот так.

По сложившейся традиции, прокатчики не стали переводить название фильма на русский, ограничившись транслитерацией. Ну, мы ведь все теперь жутко вумные и отлично знаем, что «Стартрек» — это «Звездный Путь», а «Ганмен» — это «Стрелок». Наверное, новые «Звездные войны» тоже будут выпущены в прокат под названием «Старварс». А, вот, «Терминатру» повезло — его вообще переводить не надо. Опять же, строго в силу сложившихся традиций.

Впрочем, вернемся к фильму, который «Ганмен».

Фильм снят в традициях (боже мой, снова эти традиции!) ветеранских боевиков. В которых морщинистые и оплывшие герои былых лет натужно изображают из себя бравых парней. Однако надо сказать, что Шон Пенн смотрится в этой ипостаси куда как естественнее, нежели Сталлоне со Шварценеггером. Будучи, в отличие от двух последних, актером незаурядным. Шон Пенн не боится показывать, насколько тяжело ему дается то, что приходится вытворять на экране его герой. И это придает его образу достоверность. Минусом же Пенна является то, что, не имея богатого опыта съемок в фильмах подобного жанра, он знает только одну героическую позу – ту, в которой он красуется на постере, — а потому и воспроизводит ее при любой возможности.

«Ганмен» — фильм интернациональный. В его создании принимали участия США, Испания, Франция и Великобритания. Однако у руля стоял французский режиссер Пьер Морель. И это уже должно бы было насторожить. Поскольку на счету Мореля такие бездарные боевики, как «Заложница», «Из Парижа с любовью» и «Тринадцатый район». Однако, подкупал интернациональный актерский состав, в котором, помимо уже заявленного в главной роли Шона Пенна, значились Рэй Уинстон, Хавьер Бардем, Жасмин Тринка и Идрис Эльба.

Итак, в Кении группа спецназовцев из частной охранной компании организуют покушения на местного министра, чьи решения шли вразрез с интересами их хозяев. А спустя восемь лет их начинают планомерно, одного за другим, уничтожать. Последний оставшийся в живых — Шон Пенн, — разумеется, должен понять, что происходит и постараться при этом остаться живым.

Сюжет не блещущий оригинальностью, но при этом вполне достойный того, чтобы стать 7-й или 8-й частью «Крепкого Орешка». Конечно, Шону Пенну катастрофически недостает бесшабашной самоиронии Брюса Уиллиса, но, тем не менее, поначалу фильм кажется вполне неплохим. Однако очень скоро наваждение рассеивается.

У фильма с блестящим актерским составом оказались две серьезные проблемы: плохой сценарий и отвратительный режиссер.

Сценарий настолько нелеп, насколько только это можно себе вообразить. В нем есть все, что может испортить любую хорошую историю. Однобокие штампы соседствуют в нем с откровенными глупостями. Герои, не имеющие ни прошлого, ни будущего, кажутся картонными марионетками из базарного райка. Так, к примеру, в качестве главного героя (все тот же Шон Пенн), зрителям представлен наемный убийца, человек без стыда и совести. Но почему-то при этом зритель должен проникнуться к нему симпатией и поверить, что он, в принципе, хороший парень. С чего бы вдруг? Ведь сценаристы ради этого даже пальцем не шевельнули. Должно быть, решив, что Шон Пенн сам по себе достаточно хорош для того, чтобы вызывать у зрителей приток добрых чувств. Но, черт возьми, почему я должен сопереживать негодяю, чьей единственной задачей является спасение собственной совершенно никчемной шкуры? Который ни чем не лучше тех, кто стреляет в него? Да, если все они уделают друг друга, мир только лучше станет. А оставшихся пускай добьют лихие парни их Интерпола. Которыми, кстати, вполне могут оказаться похожими на Арнольда и Слая. Короче говоря, если бы работавшим (работавшим???) над «Ганменом» сценаристам попался в руки «Гамлет», они лбы и из него сделали первосортный трешак.

Однако ж, как писал великий советский поэт Арсений Тарковский «Но и этого мало!». Любую историю нужно еще суметь рассказать. А из Пьера Мореля рассказчик никудышный. Снятый им фильм буквально разваливается на куски, настолько неумело и неправильно подогнаны друг к другу эпизоды. И отдельные яркие моменты, вроде Хавьера Бардема, умирающего с пулей в башке и бокалом шампанского в руке, увы, не могут компенсировать в целом абсолютно беспомощную режиссуру.

Французский жанровый кинематограф прошлого века был на высоте. Гангстерские и приключенческие ленты с Жаном‑Полем Бельмондо, Аленом Делоном, Лино Вентурой и сейчас смотрятся с неподдельным интересом. В свое время Люк Бессон, сняв классические фильмы «Подземка», «Никита» и «Леон», показал, что французы умеют снимать и блокбастеры, не уступающие американским по части зрелищности, да при этом еще и превосходящие их по части глубины и смысла. Затем появился Пьер Морель, продемонстрировавший, что французы не хуже американцев умеют снимать еще и пустые, бессмысленные фильмы-однодневки, о которых забывают еще до того, как они выходят на DVD.

Вот такая, понимаешь, диалектика.

Вторая часть лирической комедии, действия которой разворачиваются в Индии, в отеле, предназначенном для постояльцев весьма преклонного возраста, разве что только самую малость не дотянула до высокой планки, заданной первым фильмом. Оба фильма являются совместным британо-американским производством. Но, если первая часть демонстрирует ярко выраженный британский подход к комедийным фильмам, то во второй произошел заметный крен в сторону американской концепции смешного кино. Все дело в том, что в первом фильме мы впервые встретились с группой пожилых людей, приехавших в отель «Мэриголд», который вопреки рекламе, на которую они клюнули, был вовсе не высококлассным отелем, а развалюхой, которую пытался поставить на ноги ее молодой и неопытный в подобных делах владелец. Не зрители, не сами герои ничего еще не знают друг о друге, поэтому каждая их попытка контакта чревата комедийной ситуацией. Именно это обеспечивало необыкновенную легкость первого «Отель «Мэриголд»». Казалось, что у фильма вообще нет сценария — все происходит спонтанно, само собой.

Тот же самый подход ко второму фильму был уже невозможен. Для того, чтобы рассказать новую историю с героями, которых все уже хорошо знают, требовалось четко спланировать взаимоотношения между ними и прописать не одну даже, а несколько интриг, увязывающих персонажей между собой. И, в общем, сценаристы неплохо справились с задачей. Хотя добиться той же легкой непринужденности, что и в первом фильме, им, разумеется, не удалось, второй «Отель «Мэриголд»» получился такой же добрый и по-домашнему уютный. Когда смотришь его, так и чувствуешь, что скинул трущие пятки рабочие ботинки и сунул ноги в разношенные домашние шлепанцы.

Но главное достоинство фильма — это, конечно же, актеры. Одно удовольствие наблюдать за игрой таких замечательных актеров, как Билл Найи, Джуди Дэнч, Селия Имри, Рональю Пикап, ну, и Ричард Гир, до кучи.

Однако, подлинная звезда фильма — это несравненная Мэги Смит. И в 80-летнем возрасте оставаться звездой, способной с легкостью затмить всех, кто находится рядом с ней в кадре — для этого нужно обладать поистине великим талантом. Для Мэгги Смит это не составляет ни малейшего труда. Эта женщина была рождена, чтобы блистать на экране.

Одним словом, «Отель «Мэриголд». Заселение продолжается» — замечательная комедия, легкая, увлекательная, оставляющая восхитительное послевкусие. В самом деле, старость — это еще не конец. Старик и, быть может, даже в большей степени, чем молодые, достойны радости и счастья. Уже хотя бы потому, что времени у них на это остается все меньше. И если слишком долго ждать, можно и вовсе не успеть.

Старый анекдот из цикла «Про наркоманов»:

Устроился наркоман на работу в булочную.

Подходит к прилавку бабулька и спрашивает:

-Милок, а у тебя булочки с маком есть?

-Ну, ты даешь, бабка! — усмехается наркоман. — Сегодня тебе булочку с маком, а завтра, что, батон с героином?

Наша жизнь все больше становится похожа на сборник бородатых анекдотов в мягкой, обтрепанной обложке. Всем они уже настолько надоели, что не вызывают даже вежливой улыбки.

В Воронеже суд приговорил к тюремному заключению семью предпринимателей, которые в своем кафе «Очаг» продавали собственную выпечку, в том числе булочки с маком. По обвинению в сбыте наркотиков в особо крупном размере Евгения Полухина получила восемь с половиной лет лишения свободы, ее отец Александр Полухин приговорен к 8 годам и четырем месяцам колонии. Пенсионерка Мария Полухина, мать Александра, и ее сестра Нина Чурсина приговорены к восьми с половиной годам заключения. Смягчающих обстоятельств судья Татьяна Лебедева, по её словам, найти не смогла.

Дело о булочках с маком возбудили в 2010 году. ФСКН провела обыск в семейном кафе «Очаг», обнаружила там пищевой мак и объявила владельцев заведения наркоторговцами. Как говорилось в материалах дела, главой преступной группировки была Мария Полухина, а Александр Полухин, военный в отставке, отвечал за конспирацию. По мнению ФСКН, предприниматели смешивали пищевой мак с наркотиками и продавали эту смесь. По ГОСТу, который разработан по инициативе ФСКН, в пищевом маке не допускается содержание наркотических веществ. На деле выполнить это требование невозможно.

По восемь с половиной лет за булочки с маком. Как-то совсем не смешно.

И, что уж совсем странно, я что-то не припомню ни одного громкого дела в России, когда бы на скамье подсудимых оказался настоящий наркобарон. Как это регулярно случается в Штатах или той же Мексике. Странная ситуация: наркотики есть, наркоманы имеются, а вот наркобаронов — нет как нет. Весь наркотрафик в руках частных- предпринимателей, выпекающих булочки с маком.

Кафка тихо плачет в углу.

Наделав немалый фурор двумя своими первыми альбомами, записанными в духе чистейшего инди, Флоренс, похоже, решила, а, может, кто ей подсказал, что пора переходит на новый уровень. То бишь, начинать записывать диски под чутким присмотром и точным руководством профессионального продюсера. Иначе, зачем они нужны, продюсеры? Музыкант сочиняет музыку и исполняет ее. Продюсер — записывает и продает. Так уж заведено. Каждый должен получить свой кусок пирога.
И все бы ничего — многие так поступают, но в процессе работы что-то пошло не так.
Единственный и главный недостаток диска — его чрезмерная запродюсированность. Все на нем настолько гладко и складно, что порой музыка начинает скользить, будто кубик льда по нагретой сковороде, чуть шипя, но не оставляя даже влажной дорожки. Эмоции проваливаются на второй, а то и третий план. На первом же остаются только красивая музыка, аккуратные аранжировки, певучий голос. Идеальный диск уютной фоновой музыки, которую не в состоянии сломать даже вокальные экзерсисы самой Флоренс. Под такую музыку можно делать все, что угодно. Можно есть, мыть посуду, стирать белье, заниматься сексом, читать газету, выгуливать собаку, кормить аквариумных рыбок, собачиться с женой, смотреть «Игру Престолов», отделять зерна от плевел, разбрасывать камни, собирать камни и даже думать о вечном.
Диск получился неплохой, но беспредельно банальный. И, в отличии от двух своих предшественников, не сулит никаких светлых и радостных ожиданий. Благодаря стараниям Маркуса Дравса звучание Florence + The Machine оказалось сведено к стандартному поп-саунду, модному и безумно приторному. Невообразимо длинная оркестровая концовка заглавной песни способна свести с ума своей никчемной занудностью. Под стать ей и другие песни, из которых выделить можно только две первые — «Ship To Wreck» и «What Kind Of Man». Все остальное — однообразно заритмованная тягомотина. Никакими откровениями здесь даже не пахнет. Все скроено по готовым лекалам. Где-то на шестой песне, а всего их на диске 18 (!), возникает острое желание немедленно выключить звук, потому что то, что доносится из динамиков уже не вызывает ничего, кроме раздражения.
Если на этом творческие поиски Флоренс Уэлс окажутся законченными, значит Молох музыкальной индустрии пережевал еще одну жертву. Ему не впервой Жаль, конечно, но такова жизнь.