Закусочная Алексея Калугина

Да, и человек-паук — тоже наш, посконный. А, если сомневаетесь — посмотрите на обложку книги, выпущенной в России в 1910 году, типографией П.В.Бельцова. Стэн Ли тогда еще даже не родился. Так что, не надо заливать нам про Питера Паркера! Вот он, наш, родной, российский — человек-паук! Автор — Филипп Степанович Шкулев. Кстати, он же является автором популярной в советские времена песни «Мы кузнецы». А в Москве есть даже улица Шкулева, до 1978 года называвшаяся Четвёртая улица Текстильщиков.

А оригинал «Человека-паука» можно прочитать здесь.

Небольшая по объему, но необыкновенно интересная книга представляет собой запись бесед лидера и теоретика концептуализма, писателя, поэта и художника Дмитрия Пригова с Сергеем Шаповалом. Беседы велись, в основном, в конце 90-х. Разговаривали эти два человека на самые разные темы. Пригов рассказывал о своем детстве, о годах учения, о своем становлении, как личности и как художника. Не была обойдена вниманием и политика, в смысли, положение дел в современной России.Напомню, дело происходит в конце 90-х, но при этом Пригов очень точно указывает на болевые точки российской действительности, которые в наше время превратились уже в гангренозные, гноящиеся раны. Много рассказывает Пригов и о своих соратниках, о различных кружках неформального искусства, существовавших до перестройки. Все это необыкновенно интересно, поскольку, во-первых, являются очень личностным свидетельством времени, определенного отрезка истории нашей страны, а, во-вторых, помогает лучше понять самого Дмитрия Пригова, поскольку человек и художник он очень не простой. Дополнением к беседам являются короткие портреты художников и писателей, с которыми близко общался Пригов, написанные им самим.

Единственным недостатком книги является то, что в беседах с теоретиком концептуализма до обидного мало внимания уделено концептуализму, как таковому. А было бы очень интересно услышать непосредственно из уст самого Пригова, что ж это за зверь такой? Поскольку у меня, например, складывается впечатление, что «концептуализм» — это только название, дающее возможность объединиться самым разным приверженцам неформального искусства.

Цитаты: «Дело в том, что правящий класс у нас очень оторван от жизни остального населения. <…>В России очень прочна традиция несоответствия власти с народом. К народу правящий класс относится примерно так же, как в Древней Греции граждане относились к илотам: это не совсем люди, поэтому при них можно совокупляться, срать и пр. Это отношение не преследует цели оскорбить народ, оно бессознательно.»

«Нужно, чтобы как можно скорее Россия регионализировалась, распалась на мелкие кусочки, которые жили бы своими частными интересами без всякого представления, что происходит за пределами своего региона, отдельного места.»

Давным-давно Лев Рубинштейн придумал новую форму письма. Или, может, лучше сказать — изобрел? Хотя, какая, собственно, разница. Главное — он начал записывать фрагменты своих произведений на карточках. Саму идею, он, несомненно, позаимствовал у Набокова, который в своем литературном творчестве так же активно пользовался карточками. Вот, только Набоков в конечном итоге собирал из карточек обычный текст. Рубинштейн собирал карточки в стопку. То есть, у него получался не только законченный текст, но и некий арт-объект. Для того, чтобы прочесть такое произведение, требовалось приложить, помимо интеллектуального, еще и физическое усилие, связанное с перекладыванием карточек. Интересно, какой способ чтения позволяет сжигать больше калорий? Когда перелистываешь страницы или перекладываешь карточки? Над этим вопросом стоило бы серьезно подумать издателям.

«Регулярное письмо» — это сборник карточных произведений Рубинштейна, изданный в вид обычного, плоского текста. Сборник охватывает период с 1976 по 2006 годы. В предисловии Рубинштейн высказывает опасение, что плоская, книжная форма может в какой-тот степени исказить авторский замысел. Как по мне, так в таком виде они даже выигрывают. Напечатанные на бумажных листах тексты Рубинштейна можно читать от начала до конца, а можно — от конца до начала. Можно читать через одно или через три — главное непременно ознакомится со всеми карточками, входящими в состав конкретного произведения. В зависимости от способа прочтения тексты обретают новые смыслы. И это ни в коем разе не ирония — это действительно очень необычно и здорово. И, что удивительно, читать Рубинштейна необыкновенно увлекательно и легко. Однако, для этого следует обладать определенным интеллектуальным багажом — едва ли не каждая строчка Рубинштиейна является прямой, скрытой или видоизмененной цитатой из самых разных источников. Не понимая, на что именно ссылается автор в том или ином случае, трудно постичь его общий замысел.

Цитата:

«96.
Куда ж нам плыть, коль память ловит
Силком позавчерашний день
А день грядущий нам готовит
Очередную…

97.
СТОП!»

«Всюду жизнь», 1986

Эта небольшая книжица представляет собой собрание любимых анекдотов современного философа Славоя Жижека, с помощью которых он в различных своих работах иллюстрировал те или иные философские понятия. Больше всего шуток досталось Гегелю. Что и не удивительна, поскольку в основе всякой хорошей шутка лежит диалектики Гегеля. И тут уже в какой-то момент непонятно становится, кто над кем подшучивает: Жижек над Гегелем или Гегель над Жижеком.

Одним из главных достоинств Жижека всегда было умение доказать, что, во-первых, философия — это совсем не скучно, и, во-вторых, философия — это не про что-то глубоко абстрактное, а про нас с вами. Как мне кажется, основной задачей этой книги было не продемонстрировать остроумие Жижека, а пробудить у читателя интерес к философии. Пусть даже на самом простом уровне — на уровне анекдота. И с этой задачей книга справляется на отлично! Читается она быстро и легко. Ну, а закончив ее, можно переходить и к другим, более основательным работам Славоя Жижека.

Цитата: «В классической сцене из бурлескной голливудской комедии девушка спрашивает парня: «Хочешь на мне жениться?» — «Нет!» — «Не увиливай ты, отвечай прямо!» В известном смысле ее логика справедлива: единственный приемлемый прямой ответ для девушки — «Да!», поэтому все остальные, включая прямое «Нет!», считается отговоркой.»

Между прочим, с грядущим голосованием по поправкам та же самая история. Я же говорил: философия — это про нас.

Это вторая история о некроманте Кабале. К сожалению, она оказалась ни чуть не лучше первой, а в чем-то даже хуже. Если в первой части главным антагонистом Кабала был, не кто-нибудь, а сам Сатана, и это уже внушало уважение, то во второй им становится придурковатый генерал Маршал из некой зачуханной страны Миркарвии. Подобная рокировочка резко понижает как уровень игры, так и ценность сделанных в ней ставок. Почти напрочь пропал неплохо скрашивавший первую часть черный юмор. Теперь автор лишь изредка пытается пошутить. Делает он это натужно и чаще всего совсем не смешно. Ну, и, наконец, Кабал почти забыл о том, что он некромант — он лишь пару раз прибегает к своим тайным познаниям, да и то, скорее, чисто ради проформы.

«Кабал-детектив» — это уже не темное фэнтези, на что с некоторой долей убедительности претендовала первая часть, а некое подобие стимпанк. Все начинается с того, что Кабал бежит из Миркравии, где его собираются казнить за целую кучу преступлений, на неком странном летательном аппарате, именуемом «аэросудно», по описанию представляющем собой нечто среднее между бальным залом, гостиницей для богатых туристов и дирижаблем. Летает это аэросудно, скользя по магнитным линиям, используя при этом эфирное поле земли и гравитационные левитаторы — это почти цитата.

Поскольку книга называется «Кабал-детектив», понятно, что без детективной линии не обойдется. И — точно, во время полета происходит загадочное убийство, в расследовании которого Кабал принимает самое непосредственное участие. Детективная линия получилась довольно слабенькой. Автор старательно использует наработанные классиками жанра приемы, тут и труп в запертой изнутри комнате, как у Эдгара По, и фирменный прием Агаты Кристи — группа людей в замкнутом пространстве, каждый из которых может оказаться убийцей, однако, подлинного напряжения, как в настоящем детективе так и не возникает. О заочной психологической дуэли преступника и следователя, как у Артура Конана Дойла или Жоржа Сименона, тут и говорить не приходится. Ну, а в довершении всего, все персонажи настолько неинтересные, что мне, как читатель, было совершенно все равно кто там кого и за что убил.

Видимо, самого автора детективная линия тоже не сильно увлекла, потому как по ходу дела детектив плавно трансформировался в шпионский технотриллер. Странно, с чего вдруг автор решил, что читателя могут увлечь выяснения дипломатических отношений между несуществующими Миркравией и Сенцей? Для пущей важности автор попытался вплести в историю еще и лирическую линию, но она, уж точно, получилась совершенно неубедительной.

Вообще, неубедительность — это самое точное слово для описания творчества Джонатана Л. Говарда. Автор не настолько плох, насколько неубедителен. Неубедителен всегда и во всем. Между тем, неубедительность для автор — это серьезный, порок.

Не знаю, будет ли продолжение у приключений Кабала. В любом случае, мое знакомство с этим персонажем, равно как и с дальнейшим творчеством породившего его автора, на данной книге закончилось. Это точно.

Снова взялся за Аверченко. На этот раз — том из собрания сочинений под названием «Рай на Земле», в который вошли произведения, написанные вскоре после октябрьского переворота, в 1920-23 годы. Что называется, по свежим впечатлениям.

Едва ли не о самых страшных годах в истории страны Аверченко старается писать в привычной для себя ироничной манере. Но, все равно, жуть берет. Причем, не столько от того, что было, сколько от ощущения того, что у нас в стране ничего не меняется. Ну, то есть, вообще ничего! Абсолютно! Меняться может только форма, а содержание остается все то же.

Вот в рассказе «Руководство по рождению детей» (1922) Аверченко описывает, какими мерами можно было бы повысить рождаемость среди французов. С точки зрения российского знатока, разумеется:

«Елисейские поля — закрыть! Карусельную площадь — закрыть! Не время сейчас на каруселях раскатываться! И Гранд-Опера закрыл бы. Сиди дома с женой — вот тебе и вся Опера. И чтобы в 9 часов вечера на улице всякое движение прекратить. Как вышел на улицу, сейчас же полисмен за шиворот — цап! «Куда? Пошел домой!»

Ёлы-палы! Да это же основополагающие принципы собянинской самоизоляции! В чистом виде! Только в Москве не просто «Пошел домой!», а еще и штраф влепят.

И вот таких, вроде как, кажущихся случайными, совпадений у Аверченка тьма-тьмущая! Аж, реально, не по себе становится.

«Раньше на старом, добром стяге было написано:
«Сим победиши!»
Теперь вместо Сима пришла пора другого Ноева сына…
На русском стяге красуется по новому правописанию:
«Хам победиши!»

(«Аристократ Сысой Закорюкин», 1922)

«Вся деятельность российского правительства заключается теперь в «затыкании за пояс» и «утирании носа». Заткнули за пояс Нерона. Заткнули за пояс Ивана Грозного. Утерли нос испанской инквизиции. Утерли нос Варфоломеевской ночи.»

(«Мадам Ленина. Лошадь в сенате», 1922)

Однако, есть у Аверченко и рецепт, как бороться с этой напастью.

«Моя была бы воля, я бы только детей и признавал за людей. Как человек перешагнул за детский возраст, так ему камень на шею и в воду. Потому взрослый человек почти сплошь — мерзавец…»

(«Душистая гвоздика», 1922)

Вот так-то!

С тем и живем.

А Аверченко — гений!

Никогда даже не подозревал, что Артур Конан Дойл писал стихи. Да, да, тот самый Артур Конан Дойл, автор знаменитых книг о приключениях Шерлока Холмса, профессора Челленджера, бригадира Жерара, капитана Шарки и многих, многих других замечательных персонажей. Однако, как оказалось, он выпустил три сборника стихов, пользовавшихся, по всей видимости, популярностью, поскольку позже были выпущены еще два сборника, являющиеся компиляциями из трех оригинальных. «Песни Действий» — первый поэтический сборник Артур Конан Дойл и первый перевод его стихов на русский язык, выполненный Евгением Фельдманом.

Стихи Дойла — это образцовая английская поэзия викторианской эпохи. Первое,что бросается в глаза, это явные параллели с поэзией куда лучше знакомого нашим читателям поэта Редьярда Киплинга. Как по форме, так и по содержанию. Три главные темы, которым отдают явное предпочтение как тот, так и другой: война, спорт и охота. Война — это воспевание британского оружия и храбрости британских солдат, спорт — в основном скачки, охота — разумеется, лисья. Еще одна тема, к которой не равнодушен поэт Дойл — это смерть. Что, по всей видимости, связано с его увлеченностью спиритуализмом.

По форме же стихи Дойла — это, как правило монолог, рассказ о том или ином событии от первого лица, либо от имени непосредственного участника, либо пересказ некой истории тем, кто слышал ее от других. Второй вариант, так же нередкий в английской поэзии, это диалог двух персонажей, в ходе которых история, о которой идет речь, всякий раз поворачивается к слушателю-читателю новой стороной.

В целом, мне понравилось. Хотя, любопытно было бы познакомится с работами других переводчиков, ежели такие вдруг объявятся. Замечательный, с детства любимый автор Артур Конан Дойл удивил и покорил меня в очередной раз. Талант его не знает границ — расхожая, вроде как фраза, но как тут скажешь иначе?

Дополнительную ценностью книге, выпущенной издательством «Текст», придает то, что все стихи в ней опубликованы с параллельными текстами на английском языке.

Еще одна книжка-раскраска от Чака Паланика. На этот раз в ней всего один большой рассказ. Ну, или коротка повесть — по-мне, так без разницы.

Главный герой получает в наследство от отца персиковое дерево-бонсай, на котором, как вскоре выясняется, раз в тысячу лет созревает один-единственный плод, дарующий тому, кто его съест, бессмертие. Деревце вскоре должно зацвести и у героя появляется куча проблем, поскольку желающих прибрать сказочный бонсай к рукам великое множество и каждый из них готов на все.

Начало, вроде бы, неплохое. Не так, что бы очень, но, в принципе, из такой начальной ситуации выжать можно довольно много. Начиная от философского осмысления феномена бессмертия, через исторических персонажей (Иисус Христос, Леонардо да Винчи, Элви Пресли), вплоть до основ космогонии, которые можно свести к цветущему персиковому бонсаю — было бы желание. Но Паланик, как всегда, довольствуется малым. У него главный герой ведет себя предельно глупо, а вокруг него и его дерева начинается какая-то бессмысленная кутерьма. Концовка же настолько банально, насколько и предсказуема. Ну, и, как всегда, фирменные фишки от Паланика — совершенно непроработанные образы героев и не прописанные мизансцены. Само же повествование представляет собой несколько сваленных в кучу эпизодов.

Могу лишь еще раз констатировать — малая форма упорно не дается Чаку Паланику. Впрочем, как и в первой книге «Наживка», ситуацию спасают превосходные черно-белые иллюстрации, дополняющие, а где-то и обгоняющие текст.

Чак Паланик бесподобный выдумщик, но совершенно никакой рассказчик. И, если в романах ему удается прикрывать отсутствие стиля и неумение работать со словом за нагромождением с калейдоскопической быстротой сменяющих одно другое действий, то с рассказом такой фокус не проходит. Рассказ — дело тонкое. Здесь требуется не просто техника, а подлинное мастерство.

Начать рассказ фразой «Аварию ознаменовал удар» — это не просто убить свое еще не рожденное детище выстрелом в упор, но и расписаться в собственной литературной беспомощности. Рассказы Паланика похожи на болванки, на набросанные второпях, чтобы не забыть, заготовки, которые еще только предстоит превратит в полноценные рассказы. Здесь все кое-как, на скорую руку, очень схематично без прописанных деталей. А вместо героев — только призраки людей, которые так и не обрели плоть.

В сборнике восемь рассказов. О человеке, сымитировавший несчастный случай, чтобы не потерять страховку; о астероиде с именем маленькой девочки, уничтожившем Землю; о том, как детей следует отваживать от церкви; о женщине, ищущей мужа в садо-мазо клубе; о умирающей женщине, мечтающей превратить свою жизнь в любовный роман; о золотой рыбке, которая должна выступить свидетелем в деле о убийстве; о актрисе, публикующей в инстаграме фотки своих фекалий; ну, и, наконец, о мужчине, превратившемся в женщину, чтобы покинуть тонущий «Титаник». Все истории в духе Паланика. И все они — голые схемы, которые могли бы, но так и не стали рассказами. Единственное их достоинство — они очень короткие.

Самое интересное, что это книга-раскраска. Именно так она и была выпущена в оригинале, на английском языке. В ней очень много черно-белых рисунков, которые сам автор в предисловии предлагает читателям раскрасить. К самой идее можно относиться по-разному. Но, как бы там ни было, но рисунки замечательные. Рассматривать их намного интереснее, чем читать сами рассказы.

Название не обманывает — главного героя зовут Иоганн Кабал и он, действительно, некромант. Все свои оккультные знания он получил от самого Сатаны в обмен на душу. И вот теперь он вдруг решил, что душа ему все же нужна. Главным образом потому, что без нее он не может продолжить свои исследования. Кабал заключает договор с Сатаной, что тот вернет ему душу, если некромант за год соберет ему сто других. На этот Сатана предоставляет Кабалу передвижной цирк, населенный всевозможнейшими уродами, а сам Кабал выпускает из склепа своего брата-вампира. И, вот, набитый нежитью поезд катит по призрачным железным дорогам, останавливаясь в небольших городках, чтобы дать представление, в ходе которого Кабал пополняет свою коллекцию душ.

«Иоганн Кабал, некромант» — первая книга Джонатана Л. Говарда, которую я прочитал, и вообще первая, выпущенная на русском языке. Сейчас, кстати, в АСТ уже готова к выпуску вторая, «Иоганн Кабал, детектив». В целом, впечатление положительное. Написана книга довольно живо, хотя и не особо ярко. Так, например, я до конца книги не понял, в каком месте и в какие времена происходят описываемые события. Хотя, с другой стороны, это совершенно не важно. Точно так же, как и довольно схематичного описания главных героев оказывается достаточно для того, чтобы следить за не особо замысловатыми сюжетными перипетиями.

Жанр книги я бы определил как своеобразный черный юмор. Хотя, как по части черноты, так и по части юмора, у автора сильный недобор. Приложив самую малость усилий, повествование можно было бы сделать куда как живее и увлекательнее. Это ни в коем разе не критика — каждый пишет, как может и как считает нужным, а всего лишь благие пожелания. По форме же книга — это не роман, а сборник небольших повестей, в каждой из которых описывается один из эпизодов, случившихся с Кабалом и его уродской труппой в ходе их путешествия. Да. Ну, и, разумеется, Кабал вовсе не патологический злодей — у него в глубине тоже живет искорка добра. Поэтому, зачастую, творя зло, он при этом сеет добро.

«Иоганн Кабал, некромант» — это легкое, незатейливое чтиво. Ни на что не претендующее и ни к чему не обязывающее. Но исполнение добротное. На разок вполне пойдет. Особенно, если нужно проветрить голову после каких-нибудь мудреных текстов.

Цитата.

«Что ж, если я когда-нибудь получу травму мозга, буду знать — всегда есть возможность сделать карьеру местного политика.»