Закусочная Алексея Калугина

Альманах фантастики «Полдень. XXI век» закрыт. Последний номер журнала вышел в феврале 2013 года.

 Интернет-библиотека «ЛитРес» начала борьбу с приложениями для чтения электронных книг на iOS и Android, позволяющими пользователям скачивать произведения с пиратских ресурсов. Интернет-пользователи в ответ на удаление Moon+ Reader устроили флешмоб по выставлению читалкам «ЛитРеса» негативных оценок.

* * *

Детишки, устроившие флешмоб на Google Play, должно быть, считают себя  героями. Борцами с системой. Хотя, на самом деле, они, скорее всего, даже и не задумывались о том, что и зачем они делают, нажимая нужную кнопку. За них все уже решили. Решили те, кто, в отличии от них, зарабатывает на нелегальном контенте вполне реальные деньги.  А стадный инстинкт — могучая сила. Против которой попрет только тот, кто умеет думать и принимать самостоятельные, взвешенные решения.  Потому что, если бы каждый их этих флешмобщиков задумался. Ну, хотя бы на несколько секунд. Только, по серьезному, как взрослый человек. То любому бы стало ясно, что, призывая протестовать против «беспредела» «ЛитРеса», требования которого абсолютно законны, их просто по-детски подставили. Потому что, по сути-то это была акция в поддержку права продолжать безнаказанное воровство.

Ребята, вам нравится быть ворами? Да еще и заявлять об это во всеуслышание? Не проще ли тогда натянуть майку с надписью во всю грудь: «Я — ВОР!»? Или, вот так, прямо во всю грудь, все же немного стыдно? А в интернете, когда тебя никто не знает в лицо  — вроде как и нет?

А задумывались ли все эти славные и смелые флешмобщики, что это именно они, своими совместными усилиями, то бишь, скачиванием  контрафактного контета с пиратских сайтов, заколачивали гвозди в гроб для журнала «Полдень. XXI век», который больше не будет выходить? Что это они, сообща сколотили гроб для так же почившего в бозе журнала «Если»? Что множество интереснейших литературных проектов, благодаря их стараниям, так и остались проектами? Что, если и дальше так буде продолжаться, то скоро, ведь, и скачивать будет нечего?

Конечно, можно тупо продолжать жить по принципу  «На наш век хватит! А, после нас — хоть потоп!». В таком случае, только один совет: не нужно при этом выставлять напоказ собственное скудоумие. Не нужно идти на поводу у того, кто пытается использовать тебя для защиты своих шкурных воровских интересов. Участие в показательных акциях в поддержку права воров воровать — не лучший способ заявить о факте своего существования.

Всем прекрасно понятно, что никакими карательными мерами вести борьбу с пиратством невозможно. Обуздать его можно только воспользовавшись тем, что у каждого из нас в черепной коробке. То, что отличает нас от самых близких наших родичей, сидящих на ветке, и прочих тварей, бегающих, прыгающих, летающих и плавающих. Человек разумный должен действовать так, как подсказывает ему разум. Стащить то, что плохо лежит — это проще всего. Это может даже макака. А вот заплатить за то, что ты воспользовался результатами чужого труда — на это способен только человек. Уважающий, прежде всего, самого себя.  И, если даже сейчас наша страна живет не по законам, а по понятиям, то это еще не повод, чтобы самому себе отказывать в самоуважении.

У издательства «Вече» есть серия под название «100 великих». Книг в ней уже вышла уйма. В них можно найти сведения из самых разных областей науки, истории и культуры, подогнанные под цифру 100. Например, «100 великих  тайн советской эпохи» или «100 великих криминальных историй», «100 великих тайн сознания». «100 великих красавиц», «100 великих любовниц», «100 великих кораблекрушений», «100 великих литературных героев»…

Обратите внимание, после цифры 100 всегда идет слово «великих». То есть вроде как, подразумевается, что все, входящее в первую сотню проходит по категории «великое». Даже, если это «100 великих голодранцев». А, вот, начиная с номера 101 — это уже не великие, а так себе, не стоящие особого упоминания. Вот, например, есть книга «100 великих гениев». Те, что помимо них, тоже, разумеется гении, но  уже не великие. Есть, допустим, «100 великих царе». Вот они-то, по-настоящему великие. А все прочие — «Царь. Просто — царь.»

Одним словом, книги  на любителей. В основном, на тех, для кого все, что поле ста — это просто «много». Однако круглые цифры, несомненно, обладают какой-то сверхъестественной притягательностью. Иначе с чего бы вдруг по стопам издательства «Вече» вздумалось идти Министерствам культуры и образования и науки. Первое выдало список 100 фильмов, рекомендованных для просмотра в школах, второе  — ровно столько же книг, рекомендованных школьникам к самостоятельному прочтению.

Если задуматься над тем, какой смысл в этих сотнях, то ответ напрашивается сам собой — никакого. То есть, абсолютно. Как составители серии для издательства «Вече» выдергивают из энциклопедий 100 случайных персонажей, которые, по каким-то им одним понятным причинам представляются  достойными включения в очередной сборник, так и чиновники из Министерств, руководствуясь какими-то своими, никому не понятными соображениями, составляют эти странные, я бы даже сказал, загадочные списки.

Кстати, всего несколько лет назад составление списков книг для внеклассного чтения имел очень большой практическое значение.  Получив в конце учебного года листок со списком того, что их дорогим чадам следует прочитать за лето, родители отправлялись в книжный магазин. Соответственно, тиражи книг из  этого волшебного списка резко взлетали вверх. Не одно поколение и не одно издательство выросли на Каверинских «Двух капитанах». Ныне же все иначе. Куда отправляется родитель или сам ученик со списком рекомендованной литературы?  Правильно — в интернет!

То есть, это мотив отпал.

А, что же остается?

Давайте обо всем по порядку.

Во-первых, я вообще не вижу никакого здравого смысла в составлении подобных списков. Есть утвержденный курс литературы, который должен знакомить школьников с тем, на чем стоит русская и мировая литература. Что это, вообще, за штука такая — литература? Зачем и кому она нужна? И, как к ней подступиться? Все это объясняет школьникам учитель. И он же,  я так полагаю, способен рекомендовать детям книги, которые неплохо было бы прочитать для того, чтобы лучше понять изучаемый предмет. Тем, разумеется, кому это интересно.

Во-вторых, не знаю, кто именно составлял этот список, но такое впечатление, что его просто тупо скомпилировали из нескольких разных источников. Потому что, когда школьникам одновременно рекомендуют читать Гайдара и Деникина, это отдает серьезной шизой. Тут уж надо бы определиться. И дело не в белых и красных, а в хороших писателях и плохих. Мне как-то сложно представить себя преподавателя литературы, которые не дрогнувшей рукой поставил бы Гайдара и Деникина на одну полку.

В-третьих, составление всех этих «Великих сотен», не от «Вече», разумеется, а от разных Министерств и ведомств, здоров смахивает на очередную туповатую попытку привести всех к единому знаменателю. Тут, видимо, расчет делается на то, что те, кто будут смотреть одни и те же фильмы, читать одни и те же книги, ходит в одинаковой форме и изучать с младых ногтей основы православия, и думать со временем начнут одинаково. Ну, или, хотя бы, очень похоже. В одном направлении, что ли.

Что-что, а, литературная составляющая предложенных школьникам книг, судя по всему, в расчет не принимается. Список «100 рекомендованных» — это теперь информационный повод, который можно использовать как угодно.

Вот, члены Общественной палаты шлют министру образования и президенту Российской академии образования папиру с требование незамедлительно пересмотра список книг. Включенные в список романы Пелевина «Generation P» и Улицкой «Казус Кукоцкого» члены Общественной палаты назвали «неуместными» для школьного образования. Свою позицию они объяснили тем, что в сочинении Улицкой «часть сюжета построена вокруг вопроса разрешения абортов», а Пелевина — на «употреблении наркотиков». А лидер «Справедливой России» Сергей Миронов, так даже о «духовных скрепах»  вспомнил, в разрушении каковых он обвинил главу Минобрнауки Дмитрия Ливанова.

Вопрос даже не в том, о чем они думали и куда смотрели, когда этот список составлялся и обсуждался. Дело в том, что о литературных достоинствах или недостатках книг, вызвавших негодование, не сказано ни слова. Пелевин и Улицкая не готовы войти в «Великолепную Сотню» не потому, что пишут плохо, а потому, что пишут не о том.

Странно, но в списке осталась «Анна Каренина», в сюжете которой опиум тоже играет далеко не последнюю роль.

При чем тут литература?

Абсолютно не при чем!

Взрослые дяди занимаются самопиаром.

Да, и бог бы с ними, не хай себе пиарятся. Да, вот, школьников жалко.

Им ведь под эту культпросветную байду такого насоветуют, что на всю жизнь интерес к чтению отобьют.

И останутся от русской литературы лишь «духовные скрепы».

Да, вот только скреплять ими будет уже нечего.

В конце прошлого века Фукуяма провозгласил конец истории. Кто-то был с ним согласен, кто-то — нет. Но, в целом, все сходились во мнении, что Фукуяма прав — история, в том виде, в каком мы ее знали и привыкли воспринимать, подошла к своему логическому завершению.

Это было в 1992 году.

Сегодня, на втором десятке нового тысячелетия, через двадцать лет после объявленного Фукуямой конца истории, складывается впечатление, что история вовсе не закончилась, а состарилась и впала в маразм.

Исторический маразм очень многообразен в своих проявлениях и, по большей части, уникален для различных регионов. На Востоке и Средней Азии он приобрел форму культов  великих и мудрых правителей, которым нет и не может быть равных. В России обернулся путинизмом, грозящим перерасти из олигархического в герантологически. В Америке и Западной Европе наиболее яркой формой проявления исторического маразма стала политкорректность. Ясно, что все это не будет длиться вечно и, в конце концов, истории, действительно, наступит конец. Но пока этот живой труп смердит довольно мерзко.

Негры в Америке долго боролись за свои права и наконец победили. Причем победили более чем убедительно — в Белом Доме на второй срок остался черный президент.

Казалось бы, куда уж дальше?

Но, вот тут-то как раз и начинается форменное безумие!

Сейчас мне хочется коснуться лишь одной из сторон проявления этого феерического безумия. А именно — литературы.

Роман Агаты Кристи «Десять негритят», впервые опубликованный в 1939 году, стал самой известной и наиболее   продаваемой ее книгой. События роман неоднократно переносились на экран.  В 1987 году Станислав Говорухин снял фильм, который так и назывался — «Десять негритят». За что честь ему и хвала!

Ну, а как он еще должен называться?

Оказывается, есть варианты.

В Великобритании роман экранизировался трижды — в 1949, 1965 и 1989. Экранизация 1949 года называлась «Десять негритят » ( «Ten Little Niggers») Зато две последующие носили уже другое название — «Десять маленьких индийцев» («Ten Little Indians»). В США уже экранизация 1945 года была переименована в «И не осталось никого» (And Then There Were None»). В 1959 — новая экранизация — под названием «Десять маленьких индийцев» («Ten Little Indians»). В 1974 на экраны выходит международный проект, в работе над котором приняли участие Италия, ФРГ, Великобритания, Франция и Испания, с участием таких звезд, как Шарль Азнавур, Ричард Аттенборо, Оливер Рид, Стефани Одран. Угадайте, как назывался фильм? Везде по разному. И «Десять негритят», и «Десять маленьких индейцев», и даже «Ein Unbekannter rechnet ab » — то бишь, «Неизвестный расплачивается»!

Роман «Десять негритят» вообще никогда не выходил в США под оригинальным называнием! Которое оказалось неприемлемым для Штатов по расовым соображениям.

Хотя, вот, мне, например, мозгов не хватает понять, где тут расистский подтекст? Негры упоминаются в тексте романа только в словах детской считалочки «Десять негритят пошли купаться к морю». В чем ту криминал? И как нам после всего этого относиться к считалке «Жили-были три китайца»? Как к оскорбляющей честь и достоинство всех жителей Поднебесной?

«Приключения Тома Сойера» и «Приключения Гекльберри Финна» — казалось бы, что может быть безобиднее? Однако, в 1957 году роман «Приключения Гекльберри Финна» был исключен из списка для обязательного чтения в младшей и средней школах Нью-Йорка. В 1998 году родители одного из учеников в штате Аризона подали на школу в суд за то, что книга «Приключения Гекльберри Финна» входила в обязательную программу. Вообще, книга «Приключения Гекльберри Финна», впервые опубликованная в 1885 году, является четвертой наиболее часто запрещаемой в американских школах книгой.

Должно быть именно поэтому специалист по творчеству Марка Твена Алан Гриббен в 2011 году подготовил  для издательства NewSouth Books собрание сочинений писателя, заменив слова, которые считаются оскорбительными для читателей. Речь идет о замене  слова «негр» и других слов, обозначающих чернокожих, работавших на белых господ, словом «раб», которое, выходит, не оскорбляет ни чьи чувства. Гриббен сообщил, что в «Приключениях Гекльберри Финна» некорректные слова употребляются 219 раз, а в книге о Томе Сойере — четыре раза. При этом Том по мнению школьных библиотекарей «сомнительный главный герой с точки зрения его моральных качеств».

Кстати, помимо «Гекльберри Финна» в американских школах регулярно запрещают следующие книги: «Бойня номер пять» Курта Воннегута, «Джек и гигантский персик» Роалда Дала, «Где Волли сейчас?» Мартина Хэнфорда, «Волшебник из страны Оз» Фрэнка Баума  и сказки братьев Гримм. О причинах попробуйте догадаться сами.

Ну, и, наконец, самая свежая новость, которая, собственно, и побудила меня написать эту заметку. Сразу после нового года немецкое книжное издательство Thienemann приняло решение переиздать книгу детского писателя Отфрида Пройслера «Маленькая колдунья», удалив из текста слова «негр» и «негритенок».  Эти слова не будут заменяться на другие, а просто будут целиком удалены из текста.

Финиш!

Текст с купюрными дырками! Дико даже представить себе такое в 21-м веке.

Однако, это не сон Красного Короля, а реальность, в которой мы живем.

Удивительно, но факт — политкорректность все чаще становится синонимом глупости и скудоумия.

Люди пугаются слов, не думая о вложенном в них смысле. Признаться, это здорово смахивает на некий ритуал шаманизма, участвующие в котором верят в то, что если перестать употреблять некое слово, то предмет, который оно обозначает, исчезнет сам собой.

Форменное безумие! Которое невозможно объяснить ни чем иным, кроме как маразмом истории, зашедшей в  тупик и понятия не имеющей, что теперь-то делать?

P.S. Когда правил эту заметку, обнаружил что в «вордовском» словаре слова «негр» и «негритенок» тоже отсутствуют.

Филип Дик, как всем, должно быть, известно, не представлял своего существования без кошек. В его доме всегда проживало, по крайней мере, пять кошек. Не думаю, что это он ввел моду на кошек среди фантастов — скорее, это, все же, особенность жанра. Тем не менее, готов подтвердить, что большинство нынешних писателей-фантастов отдают предпочтение именно этим домашним животным.

А, вот, детективщики предпочитают собак. Что, в общем, вполне оправдано — злодеев, как правило, преследуют с собакой, а не с кошкой  на поводке.

Мастер криминального жанра Дэвид Лихэйн, известный даже тем, кто книг, в принципе, не читает, поскольку по его романом были сняты такие фильмы, как «Таинственная река» и «Остров проклятых», сообщил на своей странице в Фейсбуке о пропаже  любимой собаки. Сутки назад черная с подпалинами сучка бигля по кличке Тесса, перепрыгнула через забор писательского дома.  На момент побега на собаке не было жетона с координатами хозяев, а имплантированный ей радиомаячок, по странным причинам, не отвечает.

«Возможно, — написал в Фейсбуке Лихэйн, — сейчас она уже нашла приют у какого-нибудь доброго самаритянина, или прячется на чьей-то веранде. Но, если кто-то в данный момент видит ее или знает о ее местонахождении, пожалуйста, сообщите мне… Назову персонажа следующей книги в честь любого, кто вернет ее нам! (Нет, действительно!)»

Так что, смотрите внимательно на фотографию и не пропускайте пробегающих мимо вас по улице собак. Вы имеете шанс стать героем новой книги Дэвида Лихэйма! Правда, шанс весьма призрачный. Поскольку дом, из которого убежала Тесс, находится по другую сторону Атлантики, в городе Бруклайне,  что в штате Массачусетс. Но, кто знает, а, вдруг повезет!

Что любопытно, все разговоры о Брэдбери рано или поздно плавно перетекают на «Марсианские Хроники». А, чаще всего, именно с них и начинаются. Почему именно «Марсианские Хроники», понят почти невозможно. В конце концов, Брэдбери ведь написал множество других замечательных произведений. Но, вот, на «Марсианских Хрониках» отечественного любителя фантастики клинит намертво. «Марсианские Хроники» Брэдбери — это такое же Наше Все, как «Заповедник гоблинов» Саймака, «Неукротимая планета» Гаррисона или «Пасынки Вселенной» Хайнлайна.

В мои школьные годы повальное увлечение фантастикой было сродни всеобщему преклонению перед рок-музыкой. И то и другое имело статус чего-то, если и не совсем запретного, то и не до конца легального. И то и другое несло в себе разрушительный дух вольнодумства, без которого невозможна молодость. В то время не существовало понятия «культовый». То есть, само слово, конечно же, было, однако она не употреблялось в его нынешнем значении. Зато было множество сущностей, которые подходили под определение «культовый», как ничто из того, что называют  этим словом сегодня. Так, например, была группа Nazareth, которую никто не слышал, но все знали, что это очень круто. Якобы, был четвертый фильм из серии о Фантомасе с Жаном Маре и Луи де Фюнесом, сюжет которого мог рассказать вам любой, но который на самом деле никогда не был снят. И была книга «Марсианские Хроники», общепризнанный шедевр фантастики, которую мало кто хотя бы в руках держал.

Когда меня спрашивали:

-А ты читал «Марсианские Хроники»?

Я с чувством гордости и собственного превосходства отвечал:

-Разумеется.

И это была чистая правда.

Вот только я мало что мог рассказать об этой книге .

Дело в том, что я прочитал «Марсианские Хроники» слишком рано для того, чтобы что-то в ней понять.

Случилось это в возрасте шести лет, когда меня впервые на все лето отправили в пионерский лагерь. Назывался лагерь почему-то «Восток», хотя располагался в Подмосковье, где-то под Воскресенском. В системе пионерских лагерей мне больше всего не нравилось то, что все там нужно было делать по команде и всем вместе. Кажется, даже в библиотеку нас водили строем. Система выдачи книг в библиотеке тоже была  весьма своеобразная. Желающие приобщиться к литературе выстраивались в очередь к столу библиотекорши. Слева от которой стояла большая стопка книг. Библиотекарша брала книгу сверху, заносила название в карточку, и вручала ее тому, кто находился по другую сторону стола. Мне досталась какая-то книжка про собачек. А моему соседу — серый, почти квадратный томик , на обложке которого было написано «Марсианские Хроники». Как я позже узнал, это была книга издательства «Мир» из весьма ценимой знатоками серии «Зарубежная фантастика». Прилагающаяся к книге цветная суперобложка, естественно, отсутствовала.

На соседа моего книга не произвела впечатления, поэтому совершить обмен оказалось нетрудно. Так я на время стал обладателем «Марсианских Хроник», хотя в то время еще и понятия не имел, какое сокровище держу в руках.

Удивительно, что многие воспоминания того лета давно уже растворились в бесконечном потоке времени. А, вот, впечатление от этой книги остаются яркими до сих пор.

Прежде всего — ощущение необычного. Причем, необычного не в смысли чего-то неожиданного, странного или даже удивительного. Необычное — то есть, идущее вразрез со всем привычным и понятным, выворачивающее наизнанку простое и обыденное. Это был своего рода портал в иное измерение. Или заклинание, дающее возможность видеть то, что прежде было недоступно взору.

Я, действительно, ничего в ней не понял. Но книга буквально зачаровала меня. Это была, наверное, первая книга в моей жизни, которую можно было читать не последовательно, страницу за страницей, а просто открыв случайно на любом месте. Я постоянно таскал ее под мышкой, открывал при любой возможности и ловил взглядом строки. Меня завораживали диковинные названия и странные имена: господин ААА, доктор УУУ, инженер ТТТ. Кажущееся невероятным изящное сочетание простоты и таинственности наводило на мысль о том, что автору известен секрет, который может перевернуть всю мою жизнь. И он даже пытается поделиться им со мной. Вот только у меня не достает внимательности, сообразительности, ясности ума, знаний, опыта — в общем, чего-то не хватает для того, чтобы понять, о чем он мне говорит. Но даже само прикосновение к этой неразгаданной тайне было ошеломляюще прекрасным.

Самое интересное, что я совершено не помню, когда и как уже осмысленно прочитал «Марсианские Хроники». После того детского опыта прочтения Брэдбери у меня осталось стойкое ощущение, что эта книга была со мной всегда.

Есть некая удивительная категория людей, мир без которых представить невозможно. Так, все наши представления о теории относительности неразрывно связаны с личностью и даже с внешностью Альберта Эйнштейна — этого удивительно обаятельного, немного чудаковатого человека. И, если бы теорию относительности открыл не он, а кто-то другой, возможно, она вовсе не казалась бы нам чем-то необычайным, взорвавшим и перевернувшем все наши представления о мире, в котором мы живем. Не получается даже мысленно, в порядке абстрактного эксперимента, убрать Эйнштейна из истории человечества так, чтобы при этом все осталось на своих местах.

Из их числа и Рей Брэдбери. Мир без него не просто стал бы другим, а, скорее всего, вообще не смог бы существовать. И, если бы он не написал  «Марсианские Хроники», то этого уже не сделал бы никто.

Никто и никогда.

Мне казалось, что я давно уже забыл, что значит работать в стол. Обычно, все написанное, уходило к издателям тут же, что называется, с колес. Конечно, и прежде висели на харде какие-то фрагменты, незаконченные рукописи, различные варианты начала одного и того же романа… Но все это были рабочие материалы, не доведенные до ума только потому, что руки не доходят. Теперь же на харде находят свое пристанище тексты, работа над которыми остановлена по той причине, что их просто некуда пристроить.

Все это следствие катастрофическое падение книжных тиражей в начале этого года. И, покуда ситуация тем или иным образом не выправится, вряд ли стоит рассчитывать на появление каких-то новых, особо интересных работ от профессиональных литераторов. Полки книжных магазинов будут заполнены всевозможными проектами и долгоиграющими сериалами.  Арифметика тут очень простая — автор живет за счет тиражей своих книг. Нет тиражей — значит нужно больше писать. Однако, еще, кажется, Станислав Лем сказал, что писатель — это как сливной бачок в туалете; нельзя все время дергать за ручку — нужно дать время набраться. И вот этого-то времени, для того, чтобы набраться, как раз и не хватает.

«Пустые Земли-2: Новая прошивка» — далеко не единственный и не самый интересный лично для меня проект, который пришлось остановить из-за того, что нет времени им заниматься. Просто так уж получилось, что он оказался у всех на виду. А, например, лежит у меня еще и пара отличных рассказов, которые я планировал опубликовать в «Если». Теперь это мертвый груз — рассказы никому не нужны.

Но, больше всего мне жалко очень интересную работу, необычную, как по форме, так и по содержанию, которую пришлось бросить все по той же причине — не формат. Называется она «Истории могильщика». Это несколько совершенно разных по форме рассказов и повестей. Среди них есть и фантастический триллер с элементами сюра, и неоготика, и «черный» юмор, и мистика… И много еще чего, о чем даже я сам не знаю, поскольку не все еще написано. Все эти истории объединяет, во-первых, чрезвычайно мрачная атмосфера, во-вторых, действия происходят в наши дни, в хорошо всем знакомых местах; ну, вроде как, это могло бы случиться с каждым, и, в-третьих, каждая история непременно должна заканчиваться смертью главного героя. Мораль: не трогал бы лихо, оно и лежало бы тихо.

А могильщик, тот самый могильщик, вынесенный в заголовок, должен создавать интерлюдии, объединяющие разрозненные истории. Он подводит итог той истории, что только что была рассказана, и  дает зачин для новой.

Самая близкая аналогия — это всем хорошо известные «Байки из склепа». Только у «могильщика» все это было бы более брутально и мрачно.

Увы, «Записки могильщика» легли в долгий ящик. На стопку других незаконченных работ.

Кстати, «работать в стол» — это уже своего рода архаизм, поскольку никто уже давно не складывает свои рукописи в стол. Наверное, стоит ввести новое понятие, более  точно отражающее ситуацию. Как вариант — «работать на хард». И, по аналогии — «записать на долгий хард».

Все лучше, чем «в ящик».

В ящик ведь можно и сыграть.

До сих пор не пойму, что является более странным, противоестественным и несоответствующим моим представлениям о нормальной, упорядоченной действительности — время, в котором я живу, или, все же, место? Почему — это уже не вопрос. Там, где я учился спрашивать, вопроса «почему?» не существовало. Как? Зачем? Откуда?  — это нормально. Это – сколько угодно! А Почему? — не сказать, что глупо, но как-то очень уж неопределенно. Расплывчато. Или даже лучше сказать – размазано. Как смальц по ржаному сухарю.

Что-то не так с моим восприятием реальности? Или же сама реальность съехала на сторону?

Да, ладно, в конце-то концов. Подумаешь, проблема – нелады с реальностью. С ней все время что-то не так… Но, откуда тогда ощущение, что все именно так и должно быть? Что все, даже самое странное и невероятное можно выразить словами? И тогда — выдумка оборачивается реальностью. Правда, далеко не каждый готов принять ее такой.  Что-то мешается. Цепляется, как заусенец – не больно, но противно.

Пытаясь найти хоть какое-то объяснение всем эти странностям, я снова и снова возвращаюсь к началу начал. К этажерке. Большой, облезлой, трехъярусной этажерке, стоявшей в простенке между двумя дверями в квадратной  прихожей огромной коммунальной квартиры, в которой я когда-то жил. На этажерку сваливалась макулатура – вся та бумажная продукция эпохи развитого, а, может быть, тогда еще и не очень развитого социализма, которая уже не представляла интереса для обитателей коммуналки. Оказавшись на этажерке, пресса переходила в разряд чисто утилитарной продукции —  во времена отсутствия пластиковых пакетов и пипифакса газета имела куда более широкое применение, нежели сейчас.

Мне года четыре, я только-только начал  сам читать, правда сразу довольно бегло, и мне катастрофически  не хватает слов, складывающихся в не просто осмысленные, но еще и увлекательные фразы. Поэтому, для  меня этажерка была едва ли не Клондайком. Я раз за разом, заново,  сверху до низу перерывал все ее содержимое и почти наверняка находил что-то интересное для себя. Среди вездесущей «Правды» и «Вечерки», пользовавшей куда большим уважением из-за того, что публиковала программу телевидения на завтра, прогноз погоды и  результаты очередного проигрышного тиража  денежно-вещевой лотереи; совершенно непонятных для меня тогда, а ныне представляющихся совершенно бессмысленными журналов «Крестьянка» и «Здоровье» — провозвестников вездесущего глянца, можно было отыскать разрозненные номера «Вокруг света»  или «Техника-молодежи». Пару раз я откопал даже «Искатель». Но, пожалуй, самой увлекательной  находкой оказалась тоненька книжечка с незатейливым названием «Герберт Уэллс. Рассказы». С виду она был   похожа на распространенные в то время детские издания из серии «Учимся читать» или «Мои первые книжки». Разве что только текст в ней был по-взрослому убористый. В ней, действительно, оказалось всего три небольших рассказа: «Лавка чудес», «Новейший ускоритель» и «Правда о Пайнкрафте».  Это была первая фантастика в моей жизни. И первый Уэллс.

Позднее и того, и другого будет в изобилии. Но, если со временем я все же начал ощущаться некий перебор фантастики, то пресыщенности Уэллсом не возникало. Просто не возникало – без всяких там «почему». Что удивительно, Уэллс всегда появлялся в моей жизни неожиданно. Как будто сам собой. То из запасников знакомой дамы выплывала «Россия во мгле», в тонком бумажном переплете, выпущенная почти как брошюра классиков марксизма-ленинизма. То вдруг в букинистическом магазине, среди вороха хлама, я  натыкался на «Нового Макиавелли», аж 29-го года издания, в котором даже слово «кепка» писалось через «э». Точно так же, совершенно необъяснимым, со стороны рискующим показаться сверхъестественным образом, ко мне попало 15-томное «правдинское» издание Герберта Уэллса – мечта советского библиофила! Но это уже совсем другая история.

А что касается тех первых трех рассказов… Честное слово, до сих пор и сам понять не могу, что произошло у меня в голове, когда я их прочитал. Соединились ли контакты так, как им и полагается, самым неповторимо-разумным образом? Или короткое, очень короткое замыкание выжгло какой-то очень важный участок моего мозга? Не знаю… Но, как бы там ни было, в любом случае, я благодарен за это Уэллсу.

Я не был знаком с Борисом Натановичем Стругацким. Я даже ни разу не видел его собственными глазами. Поэтому, ничего не могу сказать о том, каким он был человеком. Но, я точно знаю, что братья Стругацкие были одними из величайших писателей 20 века. Творчество которых оказывало и будет продолжать оказывать огромнейшее влияние на миллионы читателей. И я — всего лишь один из тех, кто давно уже не может даже представить себе мир без книг братьев Стругацких.

Помимо литературно таланта и умения работать со словами, автор должен обладать еще и особым, уникальным взглядом, дающим возможность видеть все вокруг не таким, каким видят его остальные. Только в этом случае ему удается создавать в своих книгах удивительные и неповторимые миры, живущие своей собственной жизнью, зачастую, даже помимо желания и воли своего создателя. Героев братьев Стругацких нельзя не любить. Ими нельзя не восхищаться. Им невозможно не сопереживать. Потому что они такие же живые, как и мы. И останутся такими же живыми даже после смерит своих творцов.