Не так давно нам сообщили, что космическая программа России урезана на 4 миллиарда. Деньги потребовались для благоустройства администрации президента.
А намедни Минфин предложили правительству сократить госрасходы на школы, вузы, больницы, театры, музеи и другие социальные учреждения. В Минфине считают, что в бюджетном секторе достаточно низкая производительность труда: в России слишком много бюджетников, которые мало трудятся. В документе министерства отмечается, что численность работников бюджетной сферы превышает аналогичные показатели развитых стран, входящих в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), а количество специалистов в образовании и здравоохранении — «превышает значительно». Странно, что Минфин не обратил внимания на то, что число чиновников в России вдвое превышает число соответствующих номенклатурщиков в СССР. А по числу полицейских на душу населения мы давно и прочно занимаем первое место в мире. А «госрасходы» это, между прочим, не государственные, а наши деньги.
Все это живо напомнило фельетон Ярослава Гашека «Когда нам понадобились дредноуты». Я так и не смог выяснить, в каком году был написан этот фельетон, но по всей видимости, еще перед Первой мировой. Текст в интернете я, к своему удивлению, тоже не нашел. А потому решил перенабрать его сам. Оно того стоит.
Когда нам понадобились дредноуты
Когда нам понадобились дредноуты для вывоза изюма в восточные страны произошла такая история.
Министр финансов вдруг вспомнил, что у некого Яна Луха сохранилась еще вполне приличная одежда, несмотря на визит податного инспектора, который уже взыскал с него некую дань на такую прекрасную цель, как огромные, величественные дредноуты.
В интересах государства крайне необходимо было эту одежду у Яна Лухи изъять. Выручки от ее продажи, конечно, не хватит на дредноут, но это не важно. Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок!
И вот власти содрали с Яна Лухи пиджак.
Потом Австрии понадобился еще один дредноут, и власти продали его брюки с жилетом. Но вскоре надо было приобрести еще три дредноута. А на Яне Лухе не осталось ничего, кроме нижней рубашки и кальсон.
Власти продали кальсоны. У Лухи осталась рубашка… Не беспокойтесь: дело дошло и до нее.
Теперь Ян Лух был совершенно гол.
Но власти не поверили этому и прислали Лухе повестку, чтобы он явился в суд и дал торжественную присягу, что у него больше ничего нет.
Ян Луха отправился в суд в чем мать родила и в чем его оставили чиновники. Но не успел выйти из дому, как его задержали и привлекли к суду за преступление против нравственности.