Предгрозовая тьма накрыла город, — будто плотным верблюжьим одеялом укутала. Время только к полудню, а кажется, ночь подступила к порогу.

Таисия притаилась за чахлым кустиком боярышника. Днем сюда даже ребятишки, решившие в прятки поиграть, не залезали, но в темноте вряд ли кто обратит внимание на застывшую неподвижно девушку. Зная о том, что скоро начнется дождь, — да не просто дождь, ливень! о таком еще долго вспоминать будут! — Таисия заранее надела легкий полипластиковый плащ до колен, естественно, черного цвета, и капюшон на голову накинула. Девушка едва заметно шевелила губами, — не то шептала что-то неслышно, не то беззвучно напевала. Мотор стоявшего возле подъезда черного «Мерседеса» уже заведен, а значит ждать оставалась недолго. Девушка осторожно поглядывала по сторонам, но тот, кого она надеялась увидеть раньше других, все не появлялся. Знать бы еще, с какой стороны он покажется?

Быстрой, уверенной походкой из подъезда вышел человек. В тусклом свете фонаря лица его не было видна, но и без того ясно, — Калихин. Геннадий Павлович Калихин, собственной персоной. А кто же еще, если не он? Стоявший у машины капитан службы охраны, предупредительно распахнул дверцу. Калихин на ходу пригнул голову и нырнул на заднее сиденье.

Минута, другая, третья...

Люди в машине о чем-то разговаривали.

Наконец свет в салоне погас и машина рванула с места.

Таисия ждала этот момент и все равно так и не смогла понять, откуда выскочил Семецкий? Как он оказался прямо перед машиной? Казалось, старик материализовался из воздуха, точно привидение. Но на этом его сходство с призраком заканчивалось. В ярком свете фар Таисия отчетливо видела, как старик раскинул в стороны руки, в ужасе разинул рот и грохнулся на капот машины. Ей даже показалось, что она услышала глухой удар, когда Семецкий лбом ткнулся в лобовое стекло «Мерседеса». Стекло, как ни странно, осталось цело.

Омерзительно заскрипели тормоза и машина замерла на месте.

В небе прогрохотал гром и огромная изломанная молния разорвала черные тучи. Первые крупные капли дождя застучали по капюшону прячущейся за кустом девушки.

Из машины выскочил водитель, — как будто его пинком оттуда вышибли. Обхватив тело старика за пояса, он начал стаскивать его с капота. Стащить-то он его стащил, но вот что дальше делать, судя по растерянному виду, не знал. Так и стоял, поддерживая бездыханное тело под мышки, пока из машины не раздался командирский рык:

-Хватит там возиться! Брось его! Поехали!

Водитель оттащил тело старика в сторону, положил на землю и быстро вернулся в машину. Таисия видела, как сев на прежнее место, шофер провел ладонью по мокрому лицу. У нее самой лицо было сухим, но девушка неосознанно повторила жест сидевшего в машине человека. Зачем? Быть может, пыталась почувствовать то же, что и он.

-Поехали! — рявкнул кто-то находившийся в машине, не иначе, как сам полковник Рыпин.

Машина сорвалась с места, блеснула мокрой крышей в свете фонаря и скрылась за поворотом.

Девушка посмотрела на часы. Сколько все это заняло времени. Минуту? Или чуть больше?

Дождь становился все сильней, вода заливалась за края капюшона.

Таисия бросилась к тому месту, где лежал Семецкий. Она должна была убедиться, что на этот-то раз он точно умер. Ноги скользили по мокрой земле. Выбежав на тротуар, девушка замерла в немом изумлении. Семецкий сидел на неровно уложенном бордюрном камне и вроде как в задумчивости почесывал затылок.

Такого просто не могло быть!

Она знала...

Она была в этом уверена!

А старик между тем приподнял голову и посмотрел в ее сторону. Удивительным было уже то, что в кромешной тьме, когда не видно даже деревьев за пределами желтых кругов, очерченных на мокрой мостовой тусклыми уличными фонарями, Таисия видела едва ли не каждую заполненную водой морщинку на лице Семецкого и улыбку, — добрую, всепрощающую улыбку, появившуюся на лице старика, когда он махнул ей рукой:

-Ну, иди сюда...

Таисия сделала шаг вперед, — осторожно, как будто боясь, что асфальт под ногой враз превратится в грязь болотную, — и вдруг сорвалась с места, побежала к сидевшему на бордюре старику, которому, конечно же, требовалась помощь.

-Ты чего это, девонька, — удивленно посмотрел на Таисию Семецкий, когда та принялась ощупывать его, спеша отыскать переломы и вывихи.

-Не беспокойтесь, Юрий Михайлович, — не прерывая своего занятия, постаралась успокоить старика девушка. — Все будет хорошо. Я помогу вам добраться до квартиры и мы вызовем «скорую». Вы можете подняться на ноги?

-А что ж, — Семецкий на удивление легко встал.

Только сейчас Таисия обратила внимание на то, что на лице у него не было ни ссадин, ни кровоподтеков. Хотя должны бы быть, — после того, как старик лицом въехал в лобовое стекло «Мерседеса».

Девушка попыталась поддержать старика под локоть, но Семецкий сам галантно подхватил ее под руку и повел к подъезду.

-Видала, как меня машина сбила? — с гордостью как будто даже спросил Семецкий, пока они поднимались на третий этаж.

-Да, — коротко кивнула девушка.

-Здорово получилось, — довольно улыбнулся Семецкий. И, требуя подтверждения, обратился к своей спутнице: — Так ведь?

-Конечно, — снова кивнула в конец растерявшаяся Таисия.

А сама подумала, — быть может, у старика шок? Вот и несет ахинею всякую. И боли пока не чувствует. Что ж, вполне приемлемое объяснение, если нет лучшего.

-Ты сама-то откуда взялась? — спросил Семецкий.

Сначала Таисия хотела ответить что-нибудь вроде того, что случайно, мол, проходила мимо, увидела, как машина сбила старика и решила, что ему может потребоваться помощь. Но потом подумала, а какого черта? В конце концов, она уже назвала его по имени-отчеству. А, значит, ни о каком «просто так» и речь быть не могло. Хотя, если старик, как о нем рассказывают соседи, полный маразматик... Ну, тогда ему и вовсе все равно.

-Я сотворила этот мир, — голос девушки прозвучал спокойно, вполне обыденно, — ничего, мол, особенного.

К величайшему удивлению Таисии заявление, которое должно было повергнуть в немое, как минимум, изумление всякого здравомыслящего человека, ни чуть не удивило Семецкого.

-Ну, тогда все ясно, — улыбнулся старик. — А то я все думаю, отчего последнее время помехи так и прут?

Теперь пришел черед Таисии удивляться. И она сделала все, как следует, — подняла брови и в недоумении уставилась на старика.

-Какие еще помехи?

-Ну, например, дождь сегодня я не заказывал, — недовольно махнул кистью руки Юрий Михайлович. — Я хотел, чтобы все произошло при ярком солнечном свете, дабы ни у кого уже не осталось сомнений, что я наконец отдал богу душу.

-Зачем? — растерянно спросила Таисия.

Старик по-отечески ласково посмотрел на девушку и вставил ключ в замочную скважину.

-Как звать-то тебя девонька?

-Таисия.

-Ну, а меня ты знаешь, — Семецкий повернул ключ в замке и широко распахнул дверь. — Прошу!

Таисия переступила порог и оказалась в длинном, полутемном коридоре огромной коммунальной квартире. Большая часть выходящих в коридор дверей приоткрыта любопытными соседями.

-Знакомься, Таичка, — Семецкий широко взмахнул рукой. — Эта милая толстушка — Венера Марсовна Одина. Тот худой тип с кастрюлькой в руках — Марк Захарович Шпет, штатный стукач. Дальше по коридору из-за двери высовывается всклокоченная голова старика Потемкин, — гнуснейший тип. Напротив него выглядывает из своей комнаты Сивкин, единственный счастливый обладатель телевизора в нашей квартире. — Закончив представлять соседей, Семецкий посмотрел на гостью. — Впрочем, ты всех их, наверное, знаешь?

-Да, — согласилась девушка. — Только Венеру Марсовну представляла иначе.

Венера Марсовна улыбнулась так, будто ей сказали комплимент.

Таисия откинула на спину капюшон и тряхнула влажными волосами.

-Блондиночка, — удовлетворенно прошамкал беззубым ртом Потемкин.

-Кем же она вам приходится, Юрий Михайлович? — поинтересовался Шпет.

-А не твое собачье дело, — мило улыбнулся в ответ Семецкий. — Мало тебе, что Калихина сдал?

Марк Захарович демонстративно хлопнул дверью.

-Ну, пойдем, пойдем, — Семецкий запустил руку под плащ, который Таисия расстегнула, обвил рукой талию девушки и повлек ее в направлении своей комнаты.

Посмотрев на Семецкого, Таисия с удивлением отметила, что выглядит он уже не таким старым, как на улице. Морщины на лице остались, но кожа уже не свисает мятыми складками, мешки под глазами сделались меньше и на мокрой лысине, которую Семецкий то и дело вытирал ладонью, проклюнулся легкий пушок.

Поворот ключа, — и девушка оказалась в крохотной комнатушке, выглядевшей именно так, как и должно выглядеть жилище одинокого старика. Кое-как застеленная узкая панцирная кровать, тумбочка с кучей лекарств и недопитым стаканом воды, покосившийся столик, два табурета, стул у стены, на спинке которого висят пиджак и брюки, — должно быть, костюм для особых случаев, — в воздухе плотный, застоявшийся запах не стираных носков, прокисшего молока и лекарств.

-Выходит, ты тоже сновидец?

Таисия обернулась.

Человек, стоявший у нее за спиной, вне всяких сомнений, был Семецкий. Только этот Семецкий лет на тридцать моложе того, которого несколько минут назад на улице сбила машина. Его даже и стариком-то не назовешь, — лет пятьдесят, не больше.

-Я вопрос задал, — напомнил Семецкий.

-Нет, — растерянно качнула головой Таисия. — У меня другая методика.

-Ясно.

Семецкий шагнул в сторону. Рядом с ним была стена, но он шел так, словно ее не существовало. И стена исчезла. Крохотная комнатушка превратилась в веранду небольшого, уютного, картинно милого патио. Ухоженный садик с фонтанчиком в центре окружала невысокая глинобитная стена. В ослепительно-голубом небе, — цвет показался Таисии немного неестественным, — висели легкие белые облачка, похожие почему-то на ангельские крылышки. Воздух пронзительно чист и напоен волшебными ароматами, для которых даже опытный парфюмер не смог бы подобрать названия. Над цветами порхали огромные, с крыльями, размером с ладонь, переливающиеся всеми мыслимыми и немыслимыми цветами бабочки. Сад заливал солнечный свет, но веранда пряталась в тени высокой черепичной крыши. И, как ни странно, на веранде не то, что не было жарко, а, напротив, ощущалась даже легкая прохлада.

Таисия поняла, что она уже ничего не понимает.

-Прошу вас, сеньорита.

Семецкий, молодой красавец, одетый в костюм понимающего толк в хороших вещах кабальеро, предлагал девушке плетеное кресло. Рядом находился столом с фруктами и прохладительными напитками. Таисия сделала шаг, почувствовала шелест матери и, глянув вниз, увидела длинный подол белого кружевного платья. На кисти левой руки у нее висел сложенный веер. И она готова была поклясться, что в волосах у нее высокий резной гребень. Поднимать руку, чтобы проверить свою догадку Таисия не стал, — дабы не выставлять себя полной дурой. Она подошла к столу, не очень умело подобрала подол платья и села.

Семецкий улыбнулся, рукой отвел в сторону короткую шпагу на левом боку и опустился в кресло напротив.

-Квас? Пепси? Кола? Боржоми? — предложил он даме.

-Для начала — объяснения, — ответила Таисия.

Семецкий снова улыбнулся, — все та же открытая и полностью обезоруживающая улыбка.

-Это структура сна восьмого порядка.

Чтобы скрыть растерянность, Таисия не спеша сняла с руки веер и положила его на краешек стола.

-Чей же это сон?

-Мой, — Семецкий как будто удивилась даже. — Чей же еще?

-Насколько мне известно, теорией многомерных снов занимался ваш сосед, Геннадий Павлович Калихин. Тот самый, которого увезла сбившая вас машина. И, кстати, он был уверен, что опасно проникать даже в структуру сна четвертого порядка, — есть риск остаться там навсегда.

Семецкий поставил на большое блюдо огромный ананас, и роскошный фрукт сам собой распался на дольки, как будто невидимый, но очень ловкий лакей несколько раз ножом взмахнул. Взяв сочную дольку, Семецкий откусил кусочек золотистой мякоти.

-В созданной мною структуре сна четвертого порядка Калихин, действительно, открыл все основополагающие законы теории многомерных снов. За что его в конце концов и упекли в охранку.

-Насколько мне известно, полковник Рыпин собирается использовать Калихина в собственных целях.

-Бог с ним, — беспечно махнул рукой Семецкий. — Пусть использует.

-То есть, как это «пусть»! — взвилась Таисия. — Весь ваш мир летит в тартарары, а в говорите «пусть»?

Слушая девушку, Семецкий спокойно доедал дольку ананаса. Когда же она завершила свою гневную тираду, он положил корочку на тарелочку и аккуратно вытер руки белоснежной салфеточкой.

-Мой мир, как ты можешь заметить, дорогая, никуда не летит. Напротив, он на удивление стабилен и спокоен. Смею тебя заверить, Таичка, я, как никто другой уверен в завтрашнем дне. И знаешь почему?

Семецкий сделал паузу, давая Таисии возможность задать вопрос. Но девушка обиженно молчала. Тогда Семецкий взял в руки большую, янтарного цвета и, так же, как янтарь, кажущеюся почти прозрачной грушу и стал неторопливо срезать с нее ножом кожицу. Очистив грушу, он положил ее на тарелку, нарезал дольками и отложив в сторону нож, взял в руку двузубую серебряную вилочку. Отправив в рот первый кусочек янтарной груши, Юрий Михайлович блаженно зажмурился.

-Так почему же? — спросила Таисия.

Прежде, чем ответить, Семецкий наколол на вилочку другую дольку груши.

-Потому что теорию многомерного сна создал никакой не Калихин, а ваш покорный слуга.

Юрий Михайлович вновь умолк, чтобы насладиться изысканным вкусом.

-Так ничего и не поняла? — спросил он, взглянув на притихшую девушку.

Та только головой качнула из стороны в сторону.

-Я открыл многомерную структуру сна, — сказав это, Семецкий непринужденно взмахнул кончиками пальцев, — это, мол, ерунда, подожди, еще и не такое услышишь. — Я на практике доказал, что число структур сна, вложенных одна в другую, на подобии матрешки, бесконечно огромно. Я первым выдвинул и теоретически обосновал гипотезу, что любой мир, в том числе и тот, который все мы прежде считали единственно реально существующим, есть ни что иное, как чей-то сон. А, следовательно, для того, что мир был таким, каким тебе хочется его видеть, достаточно научиться управлять своим сном. Как легко догадаться из структуры сна высшего порядка можно управлять структурами сна более низкого порядка. Калихин полагает, что совершил прорыв, добравшись до структуры сна четвертого порядка, я же сижу себе преспокойно в восьмой и только посмеиваюсь над ним. А знаешь, почему?

Таисия уже знала, что тянут время не имеет смысла а потому сразу же спросила:

-Почему?

Семецкий придал лицу таинственное выражение. В этот миг на лице его появились и почти мгновенно исчезли тонкие усики и острая бородка испанского гранда.

-Потому что на самом-то деле никакой Калихин не сновидец. И, более того, ни бельмеса не смыслит в теории многомерных снов. Вся известная тебе история Калихина — сплошное надувательство. Вернее, сложная, многоходовая партия, задуманная и аккуратно разыгранная мною. Я, в отличии от Калихина, живенько смекнул, какие системы и ведомства заинтересуются в первую очередь моим открытием.

-И подставили вместо себя Калихина, — закончила Таисия.

И прищурилась. Недобро.

-Ошибаешься, дорогая, — Семецкий щелкнул пальцами и окинул взглядом стол. На этот раз ни что не привлекло его внимание и он, откинувшись на спинку кресла, сложил руки на груди. — Я всего лишь создал структуру сна четвертого порядка. Которую все задействованные в ней лица с легкостью приняли, как единственно возможную реальность. Знаешь, почему? — На этот раз Семецкий ответил на вопрос, не дожидаясь, когда его повторит девушка. — Потому что их это устраивает!

Юрий Михайлович описал рукой широкий круг, — Таисии почему-то показалось, что он хотел таким образом земной шар изобразить, — и звонко щелкнул пальцами.

-Я ведь и тебя обманул, — подавшись вперед, Семецкий поставил локоть на край стола и прищурился лукаво, — ну прямо не сновидец какой-нибудь, а вождь мирового пролетариата! — Признайся, обманул ведь?

Девушка сочла за лучшее промолчать.

-Собственно, я все это затеял, не ради развлечения. Для того, чтобы охранка меня из виду потеряла. Теперь полковник Рыпин уверен, что ему нужен именно Калихин. Сам Геннадий Павлович тоже считает себя мастером сновидения. А Семецкий — старый, выживший из ума маразматик, живущий на нищенскую пенсию, — кому он, спрашивается нужен?

-А что будет, когда Рыпин разберется, что Калихин ничего не смыслит в теории многомерных снов? — спросила Таисия.

Вид живописно разложенных на столе фруктов наконец-то возымел на нее действие. Девушка потянулась к свешивающейся с блюда, как на картинах Рубенса, виноградной грозди и отщипнула пару ягодок, одну из которых тут же кинула в рот. Вкус у винограда оказался просто изумительный, никогда прежде Таисия не пробовала такого. Казалось, будто не виноградину зубами раскусила, а глоток домашнего «Саперави» сделала.

-Полковник Рыпин никогда ничего не поймет, — с уверенностью заявил Семецкий. — Он будет с восторгом слушать всю ту чушь, что станет нести Калихин, и, быть может, ему даже удастся воплотить в жизнь что-то из этих бредней. Но прыгнуть выше головы он не сможет, как бы не старался. И даже я здесь не при чем, — менталитет у него такой, полковничий. На всякий случай я все же хотел разыграть комедию с собственной смертью. Но, не выходит ничего, хоть ты тресни! — Семецкий в сердцах звонко хлопнул себя по обтянутому черными панталонами бедру. — Сегодня, между прочим, была уже третья попытка. Все время находится кто-то, кто после смерти видит меня живым. Да, видно есть здесь какая-то недоработка.

-А о Калихине вы подумали? — Таисия сорвала с виноградной грозди еще несколько ягодок, и сделала это с таким видом, будто жемчужины, украшавшие темно-синее болеро Семецкого, обрывала. — Вы ведь жизнь человеку сломали!

-Ай-яй-яй! — насмешливо покачал головой Юрий Михайлович. — Какой же негодяй этот Семецкий! Только о себе и думает! — взмахнув рукой Семецкий прямо из воздуха поймал пинтовый стакан с эмблемой пива «Гиннес», под завязку наполненный кофейно-темным напитком, и аккуратно поставил его на стол. — А ты знаешь, дорогуша, кем был этот Калихин прежде? До того, как я за него взялся? — Он сделал глоток пива, довольно причмокнул губами и усмехнулся, посмотрев на растерянное лицо девушки. — Вот то-то и оно, что не знаешь. А, коли так, лучше помолчи, — Семецкий тяжело вздохнул и удрученно головой покачал. — Эх, молодежь... Все бы вам только рубить с плеча да резать по живому.

Если Таисия и смутилась, то лишь самую малость.

-И ради чего все это? Что сидеть здесь? — взмахом руки девушка отметила сразу и садик, и фонтанчик и прилегающую к нему тенистую веранду, — В тенечке? Фрукты трескать, да пивко попивать?

-Между прочим, я это для тебя устроил. Не нравится, — пожалуйста.

Семецкий щелкнул пальцами, и они очутились в темной подворотне. Оба одеты в ужасающего вида лохмотья. Таисия к тому же еще и босой оказалась, а земля под голыми пятками холодная, между прочим. Сидели они на обрывках гофрированного картона, столом служил перевернутый ящик, застеленный газеткой. На газетке — початая бутылка водки, два мятых пластиковых стаканчика и селедочный хвост. В довершении всего, воняло в подворотне отвратно, — сгнившим мусором да мочой.

-Ну! — Семецкий с бодрым видом поднял стакан. — Вздрогнем, Тайка!

Девушка поняла, что еще минута — и она расплачется. Семецкий тоже это понял, и сделал все, как было.

Оказавшись за столом с фруктами, Таисия тут же схватила большой, спелый персик и впилась зубами в сладкую, сочную мякоть.

-Ну, как? — осторожно поинтересовался кабальеро Семецкий.

Рот девушки был набит спелой мякотью персика, наверное именно поэтому она только головой мотнула. Хотя не исключено, что ей просто нечего было сказать. Ежику маленькому понятно, что куда приятнее сидеть на тенистой веранде в миленьком патио в обществе галантного кавалера, нежели пить водку в вонючей подворотне в компании с не проспавшимся как следует после вчерашней попойки бомжем.

-Вот и я о том же, — кивнул Семецкий, верно истолковавший вполне красноречивое молчание девушки. — Эх! — Юрий Михайлович вытянул ноги, закинул руки за голову и, блаженно прищурившись, посмотрел на небо.

-Скажите, — осторожно обратилась к хозяину Таисия. — Вы что же, так и собираетесь прожить всю жизнь?

-Как это «так»? — не понял Семецкий.

-Во сне?

-Ну, а что ж тут поделаешь, — развел руками Семецкий, впрочем, без особого сожаления, — если жизнь — это сон. А, ежели так... Слыхала историю про Чжуанцзы, которому приснилось, что он стал мотыльком? Как по-твоему, кем лучше оказаться, Чжуанцзы, которому снится, что он мотылек, или мотыльком, которому снится, что он Чжуанцзы?

Таисия не очень поняла вопрос, но все же ответила:

-Я бы предпочла остаться человеком.

-А по-моему, что одно, что другое — никакой разницы, — Семецкий, казалось, вот-вот рассмеется.

-И все же, у жизни должен быть какой-то смысл, — продолжала копать в прежнем направлении девушка.

-Само собой, — согласился Юрий Михайлович.

И снова сделал паузу. Так, что стало ясно, сам-то он этот пресловутый смысл давно уже постиг.

-Так в чем же он? — спросила полушепотом девушка.

Прежде чем ответить, Семецкий приосанился, одернул на себе болеро, сделал глоток пива и провел пальцем по губам.

-Видишь ли, дорогая моя, жизнь нужно прожить так, чтобы не было мучительно стыдно за сны, которые тебе снятся.

И все.

И ни слова больше.

Таисии казалась, что она вот-вот поймет, что хотел сказать ей Семецкий, но — тщетно! — понимание ускользало, подобно угрю, когда пытаешься поймать его в мутной воде, — только пальцы по чешуе скользят.

Семецкий посмотрел на мучительно прикусившую губу девушку и одарил ее улыбкой бодхисатвы.

-Попробуй редиску, — предложил он.

Таисия машинально глянула на стол, где было все что только душа могла возжелать. Не было только редиски. И в этот миг на нее снизошло просветление. И поняла она, что есть Дао. Но не произнесла она ни слова и впредь никому о том не говорила. Потому что Дао, выраженное словами, это уже фигня какая-то, а не Дао.

Автор: Алексей Калугин. Author: Aleksey Kalugin