Глава 26.
Судя по карте, которой можно было верить или нет, настолько она была приблизительная, двадцать седьмая гватемальская зона располагалась к юго-востоку от города Сакапа, центра одноименного департамента, между озером Исабаль и границей с Гондурасом. Здесь же протекала большая, полноводная река Мотагуа, впадающая в Гондурасский залив. Если география аномальной зоны не претерпела значительных изменений – а такое, порой, случается, - по реке можно добраться до нормальных земель. Связать плот – дело не хитрое. Плот – это, конечно, не моторная яхта. Но, как известно, плохо плыть все равно лучше, чем хорошо идти. Тем более, сквозь сельву. В которой, как радостно сообщил Орсон, водятся такие замечательные животные, как пумы и ягуары. И еще какие-то зонтичные твари, близкое соседство которых тоже не внушало оптимизма. А, между тем, квестеры приметили еще пару таких существ, парящих в кронах деревьев. Одну из них Орсон даже успел сфотографировать. Снимок получился смазанным, и, все равно, внимательно изучив его, биолог со всей определенностью заявил, что это животное не подлежит известной ему классификации. Следовательно, имеет аномальное происхождение. Прежде Орсон все непонятное называл внеземным, но, по требованию Осипова, стал использовать более корректный термин – аномальное. В самом деле, откуда взялись эти твари, сказать никто не мог. Так почему же сразу – внеземные? По мнению Осипова термин «внеземное», к чему бы он не прилагался, нес в себе заведомо негативную оценку: внеземное – следовательно, враждебное. А кто сказал, что это так? Врага нужно знать в лицо, а не искать повсюду. Как бы там ни было, зонтичные твари никому не нравились. Не смотря на то, что никакой враждебности по отношению к людям они не проявляли. Более того, они их, скорее всего, вовсе не замечали. На этом можно бы было и успокоиться. Но тут снова внес существенное уточнение Орсон, со всей прямотой специалиста сообщивший, вернее, подумавший, но по-русски и так, что услышали все, о том, что для многих хищников характерно подобное поведение: поначалу зверь изучает потенциальную жертву, делая вид, что она его совершенно не интересует, а потом, усыпив бдительность, наносит неожиданный удар.
В общем, решено было идти на восток, с расчетом выйти к реке.
На часах квестеров было начало восьмого. Утра или вечера, собственно, без разницы. Все равно это было монгольское время. На территории Центра Изучения Катастроф – начало четвертого. Судя по солнцу, лучами пробивающему густую листву в кронах деревьев, в Гватемале было за полдень.
Если, конечно, это была Гватемала.
С аномальными зонами всегда так – никогда ни в чем нельзя быть уверенным наверняка. И, как не странно к этому легко привыкаешь. Настолько, что, когда на простейший вопрос:
- Который час?
Тебе отвечают:
- Ну, это как посмотреть.
Такой ответ даже не вызывает удивления. Потому что ты не просто в книжке прочитал, а на собственной шкуре почувствовал, что, да, действительно, время – величина в высшей степени относительная. Настолько относительна, что порой говорить о времени совершен бессмысленно.
Поэтому, решено было отправиться в путь немедленно.
Идти сквозь сельву оказалось не очень трудно. Деревья не стояли сплошной стеной, лианы не сплетались в непролазную сеть и даже гнус не донимал путников.
Шествие возглавлял Орсон, настоявший на том, что он, как специалист по сельве, должен идти первым. На вполне закономерный вопрос Камохина – почему? – биолог, не задумываясь, ответил, что им движет вовсе не тщеславие а забота об общей безопасности. Когда же Брейгель спросил, - а, собственно, при чем тут тщеславие? – Орсон лишь многозначительно прищурился, погрозил фламандцу пальцем и пошел вперед. В ответ на вопросительный взгляд Брейгеля, Камохин жестом велел ему идти следом и присматривать за профессором. Сам же Камохин стал замыкающим.
Птицы с пестрым опереньем и разноцветные бабочки порхали между ветвями деревьев. На стеблях трав сидели странные, большие насекомые, загадочно шевелящие длинными усами. Низко свисающие лианы были обжиты ящерицами и змеями, некоторые из которых достигали внушительных размеров. Биолог, как обычно, всех успокоил, заявив, что опасаться нужно не крупных рептилий, что демонстративно выставляют себя на показ, а мелких, которые незаметно скользят в траве. После чего какое-то время все следовавшие за ним старательно смотрели себе под ноги. Верхние ярусы лиан были обжиты мелкими, хвостатыми обезьянами и свисающими, как плюшевые куклы в витринах магазинов, ленивцами, чей размеренный и неприхотливый образ жизни полностью оправдывал их название. Гвалт в кронах деревьев стоял неумолчный. Казалось, все обитатели сельвы собрались сюда, чтобы обсудить какой-то животрепещущий вопрос. Но в ходе дебатов возникла свара, быстро переросшая в яростную перепалку, когда ругаются все со всеми, уже и не помня толком, из-за чего все началось.
Брейгель шел впереди Осипова. На левом плече у него висела сумка, на правом лежал десятимиллиметровый «Хеклер и Кох 416», который фламандец держал за рукоятку. Места вокруг чужие, незнакомые, и стрелок был начеку. Вот только его коротко остриженный затылок то и дело склонялся от одного плеча, к другому. Как будто фламандец уклонялся от летящих в него вишневых косточек. Осипову такое поведение казалось странным, но он полагал, что будет неделикатно вот, просто так, взять да и спросить у стрелка, что его беспокоит?
В конце концов, Брейгель сам обернулся. Бросив на ученого, быстрый взгляд через плечо, стрелок многозначительно двинул бровями. Как будто хотел о чем-то напомнить. Осипов в ответ непонимающе вскинул брови.
- У тебя все в порядке? – снова обернувшись, тихо спросил Брейгель.
- Да… Вроде бы, - Осипова, признаться, удивил такой вопрос. – А, что?
Брейгель чуть замедлил шаг, чтобы дать Орсону уйти немного вперед.
- Ты ничего не слышишь? – подумал, обращаясь к Осипову, стрелок.
Осипов указал рукой на верх, полагая, что фламандец имеет в виду птичий гомон.
- Нет, - поморщившись, коротко взмахну свободной рукой Брейгель.
И быстро кивнул в сторону Орсона.
- Док без остановки читает мне лекцию по ботанике!
- Почему ты думаешь, что тебе?
- А почему я его слышу?
Осипов поджал губы. Тут Брейгель, пожалуй, был прав. Он мыслей Орсона не слышал.
- И что же в этом плохого?
- Док без устали перечисляет названия всех встречающихся растений и пауков! А некоторым дает краткое описание! Русский, английский и латынь вперемежку! У меня в голове все мысли в кучу! Я не то, что думать ни о чем не могу, мне сосредоточиться не удается!
Сделав шаг в сторону, Осипов посмотрел на биолога. Орсон бодро вышагивал впереди, то и дела щелкая затвором фотоаппарата, который не выпускал из рук, так же, как Брейгель – автомат. Похоже, он был увлечен своим делом. Причем, настолько, что не контролировал поток своих мыслей.
- Не думаю, что он это нарочно.
- А, хоть бы и так – мне-то что делать?
- Ну… Хочешь, давай поменяемся местами.
- Нет, так нельзя, - мотнул головой Брейгель
- Тогда, попроси Криса думать потише.
- Как это, потише думать?
- Не так эмоционально.
- Думаешь?
- Нет, это он думает.
- А?.. – мысль Брейгеля оборвалась, не успев начаться.
- Что?
- Мне к нему мысленно обратиться?
- А, как тебе удобнее?
Брейгель крутанул головой и, прибавив шаг, быстро догнал Орсона.
- Док…
- Да? – тут же обернулся Орсон.
Выражение лица у него было счастливое и доброжелательное, как никогда.
Видимо, это и послужило причиной того, что Брейгель не решился высказать ему свои претензии.
- А, что это за змея? – фламандец кивнул в сторону от тропы, по которой они шли.
Осипову показалось, что сделал он это наудачу, надеясь, что какая-нибудь змея, ну, или какая другая рептилия непременно окажется в нужном месте.
- Где? – тут же повернулся в указанную сторону Орсон.
- Вон там, - Брейгель указал рукой. – На лиане.
- О! – радостно улыбнулся биолог. – Это замечательный представитель семейства земляных удавов, так называемый Tropidophis battersbyi …
Брейгель обреченно посмотрел на Осипова. Но ничего не сказал. И даже не подумал.
Первые признак цивилизации они встретили примерно часа через три. И это был очень яркий, бросающийся в глаза признак. На сломанный сук был надет ярко-красный пакет из-под чипсов. Брейгель провел пальцем по внутреннему краю пакета, после чего понюхал его.
- С беконом и кайенским перцем, - сообщил он результат дегустации.
- Люди где-то неподалеку, - улыбнулся Осипов.
Это была обнадеживающая новость. Воздействие пространственно-временного разлома на двадцать седьмую зону, судя по всему, не было катастрофическим. Телепатические способности и зонтичные твари, летающие в кронах деревьев – не так уж и страшно. Следовательно, люди могли остаться в зоне, и квестеры могли рассчитывает на их помощь. Оставалось только найти местных жителей, любящих лакомиться чипсами с острым перцем. В сельве, не зная местности, сделать это не просто.
А тут еще и Орсон.
– Это могли быть промысловики, - возразил Осипову биолог.
- И что они здесь промышляли? – поинтересовался Брейгель.
- Да, что угодно! – широким жестом руки англичанин обвел окружающие их джунгли так, будто это был розарий его загородного домика. – Сельва – это кладезь всевозможнейших сокровищ!
- Ну, зато теперь-то мы точно знаем, что не заблудились во времени, - Камохин посмотрел на верх. – А то, мне эти летающие зонтики птеродактилей напоминают.
- Ничего общего, - фыркнул Орсон.
- Смотрите! – вытянув руку вверх, воскликнул Осипов.
Одна из зонтичных тварей вылетела из кроны высоченного кипариса, сложила крылья и, превратившись в большой черный комок, камнем упала вниз.
Орсон мысленно выругался по-английски.
Камохин дернул затвор автомата.
Пролетев примерно половину пути до земли – а дерево, с которого сорвалась тварь, было высотой метров в сорок, - черный комок внезапно развернулся, вновь превратившись в подобие парящего зонта. И на этот раз люди, снизу смотревшие на неведомое существо, смогли неплохо рассмотреть его. На десяти или двенадцати длинных и, по всей видимости, гибких распорках была растянута плотная кожистая перепонка. Изнутри она была темно-пурпурно окраса с еще более темной, почти черной окантовкой по краям. На концах распорок имелось что-то вроде крючьев или загнутых когтей. В центра перепонки располагался большой грушеобразный вырост, обвисший, как коровье вымя. В какой-то момент вырост протерпел быструю трансформацию. Он расплющился, будто растекся по перепонке, в центре его образовался бледно-розовый зев, отороченный трепещущими стебельками. Заложив крутой вираж, тварь врезалась в группе сидящих на лиане обезьянок, обхватила одну из них своей перепонкой и сбила с насеста. Комком пролетев еще несколько метров вниз, тварь вновь растянула перепонку, резко вскинула вверх ее края, а затем с силой опустила вниз. Падение остановилось, На какой-то миг странное существо будто зависло на одном месте. А затем, взмахивая попеременно разными краями перепончатой мантии, начала быстро подниматься вверх. Тельце несчастной обезьянки болталось из стороны в сторону, наполовину втянутое в вымяобразный вырост.
- Бамалама! – только и смог произнести Брейгель, когда чудовищная плотоядная тварь скрылась в листве.
- Я же говорил, что это нечто внеземное, - Орсон старался казаться невозмутимым, хотя, по всему было видно, что и ему не по себе.
- Эта тварь может напасть на человека? – спросил Камохин.
Биолог зябко повел плечами.
– Будь она размером с пляжный зонтик, я бы ответил, что да.
- Не исключено, что мы видели не самые крупные особи, - заметил Осипов.
- Возможно, - не стал спорить Орсон. – Хотя, больший объем и масса тела затрудняли бы полет.
Еще один зонтичник вылетел из кроны кипариса, спикировал вниз и, заложив вираж, начал описывать круг над головами людей.
- Может, подстрелит его? – предложил Брейгель.
- Не думаю, что это хорошая мысль, - возразил англичанин. – Не стоит их дразнить, пока они нас не трогают.
- Верно, - согласился Камохин. – Идем. У нас еще часа два до темноты.
- Обезьянку жалко, - фламандец положил автомат на плечо.
- Такова жизнь, - мысленно утешил его Орсон. – Все мы в ней хищники или добыча.
- Гнусная какая-то философия, - так же мысленно отозвался Брейгель. –Почему нельзя сделать так, чтобы всем было хорошо?
- Ты готов отказаться от стейка?
- Нет, - не задумываясь, ответил Брейгель.
- То-то и оно. Если бы мир создавал бог, он бы наверное, всех сделал вегетарианцами. Но вся эволюция построена на том, что сильный поедает слабого.
- А умный – тупого, - добавил Осипов.
- А вы, как я погляжу, уже здоров настрополились, - усмехнулся Камохин.
- У телепатии есть свои преимущества, - ответил англичанин. – Хотя постоянно общаться мысленно, на мой взгляд, довольно скучно.
- Кстати, на счет стейка, - Брейгель на ходу, не оборачиваясь, поднял руку и помахал кистью. – Кто за то, чтобы съесть на ужин свежего мяса? Мне консервы уже обрыдли.
- Я – за! – тут же вскинул руку Осипов.
Он только представил, как шкварчит поджариваемый на огне кусок мяса, а рот уже начал наполнятся слюной.
- Док! – окликнул Орсона шедший замыкающим Камохин. – Как специалист, что посоветуешь на ужин из местной фауны.
- Я слышал, что очень вкусное мясо у пекари, - отозвался биолог. – Это такие местные дикие свинки.
- Свинка – это здорово, - воодушевленно кивнул Брейгель. – Но пока я еще не видел ни одной.
- Мы их распугиваем своим шумом.
- Ну, а, помимо свинок, кого еще из местной фауны можно надет на вертел? Что-нибудь такое, за чем не нужно долго гоняться?
- Игуана.
Биолог кивнул на длинную ящерицу, неподвижно, словно зеленый сфинкс, сидевшую на толстом, торчащем в сторону от ствола, суку гуаякового дерева. Только дико вытаращенные глаза игуаны, как будто живущие собственной жизнью, внимательно, но без страха, следили за путниками, следующими мимо ее обиталища. Хладнокровие – это в духе рептилий. Хотя, многим из них оно стоило жизни. Черепаховые гребни и шкатулки, ремни из змеиной кожи, сапоги из крокодильей – трудно вообразить более грустный конец для славных потомков велоцерапторов и тираннозавров, некогда внушавших благоговейный страх и ужас всем обитателям планеты.
- Ты шутишь, Док?
- Вовсе нет. Мясо игуаны очень вкусное и сочное, похоже на мясо цыпленка.
- Я бы предпочел зажаренного на вертеле попугая.
- А я бы и ящерицу съел. Все лучше, чем тушенка.
- Ну, как хотите. А я, все же, для начала попробую подстрелить на ужин что-нибудь более симпатичное, чем гигантская ящерица.
Как только начало смеркаться, Камохин велел сделать привал. В сельве темнеет быстро, и надо было успеть до темноты обустроить лагерь. А вот на то, чтобы провести ночь спокойно, Камохин даже не надеялся. С наступлением сумерек из крон деревьев все чаще стали вылетать зонтичники. Пару раз квестеры видели, как твари пытались атаковать сидящих на ветках попугаев, но птицы оказались проворнее, и зонтичники остались ни с чем. А вот неподвижно сидящих на деревьях ящериц мерзкие летучие твари, похожи, игнорировали.
- Возможно, они реагируют только на движущиеся цели, - заметил, глядя на пару парящих зонтичников, Орсон.
- А, может быть, ящерицы им не по вкусу, - высказал иное соображение Брейгель.
Прав мог оказаться любой из них.
Но, что самое неприятное, совершая свои полеты, зонтичники стали опускаться все ниже к земле. И, если эти твари вели преимущественно ночной образ жизни, то о беспечном времяпровождении у костра за поеданием шашлыка и рассказыванием забавных историй из прошлой жизни, той, что до Сезона Катастроф, можно было забыть.
Автор: Алексей Калугин. Author: Aleksey Kalugin