Авторская редакция

Все ждали, что что-то случится в 2012-м. Поводов так думать имелось предостаточно. Ледники таяли, уровень мирового океана поднимался, ураганы, цунами, бури, наводнения следовали одно за другим. Падали самолеты, тонули корабли, взрывались электростанции. Да и люди тоже будто с ума посходили. Терроризм, восстания, государственные перевороты. Локальные конфликты, плавно перетекающие в перманентные войны. Лопались банки, сгорали биржи. Финансовые кризисы подхлестывали политические. Но рвануло не тогда, когда предсказывали, и не там, где ждали. Мир перевернулся в 2015-м году. Наступил Сезон Катастроф.

Пролог

Все ждали, что что-то случится в 2012-м. Смеялись, подшучивали, рассказывали анекдоты в тему. Самыми популярными новогодними подарками в канун 2013-го стали сувениры с изображением символов смерти. Пройдясь по торговым рядам, можно было решить, что грядет не Новый Год, а Día de los Muertos. Фигурки Катрины и калаверы в заснеженной Москве или дождливом Токио раскупались быстрее, чем если бы это был новый, никогда прежде не издававшийся альбом The Beatles. Словом, все старательно делали вид, что никто в это не верит. Но все же ждали. Хотя бы подсознательно. У каждого в мозгу словно сидел червячок, который скребся себе тихонечко, почти неслышно. А что, если правда? Что, если, действительно, рванет? Тем более, что поводов так думать имелось предостаточно. Ледники таяли, уровень мирового океана поднимался, ураганы, цунами, бури, наводнения следовали одно за другим. То снег выпадал там, где прежде его никогда не видели, то вдруг засуха сжигала самые плодородные земли. Падали самолеты, тонули корабли, взрывались электростанции. Да и люди тоже будто с ума посходили. Терроризм, восстания, государственные перевороты. Локальные конфликты, плавно перетекающие в перманентные войны. Которые продолжались даже после того, как никто уже не помнил, из-за чего все началось. Немотивированное насилие на бытовом уровне стало почти привычным, и воспринималось, как не самая приятная, но, увы, уже неотъемлемая часть повседневной жизни. Лопались банки, сгорали биржи. Финансовые кризисы подхлестывали политические.

А что вы хотите — на дворе 21-й век!

Но рвануло не тогда, когда предсказывали, и не там, где ждали.

Мир перевернулся в 2015-м году.

Наступил Сезон Катастроф.

Разлом Первый.

Зона 33.

Замерзший Город.

Глава 1.

— Ложись! — крикнул Камохин.

Осипов бросил кофр с приборами, плашмя упал на твердую, как камень, промерзшую землю и сдернул с плеча автомат. На секунду он замер, пытаясь оценить обстановку. И тут над головой что-то протяжно ухнуло и тяжело ударило в стену дома. С такой силой, что земля содрогнулась. С хрустальным звоном посыпались вниз вылетевшие из рам стекла. А на уровне первого этажа, точнехонько там, где пять секунд назад стоял Осипов, в стене образовалось отверстие размером с два кулака. Как будто здоровенным молотом саданули.

Слева короткими очередями застучал автомат Брейгеля. По отрывистым звукам рваных очередей, Осипов догадался, что фламандец не видит противника, стреляет наугад, только чтобы огрызнуться. Ну, и для острастки.

— Док-Вик!

Осипов чуть приподнял голову и поискал взглядом стрелка. Теплозащитная маска сильно затрудняла обзор. Хотя инструктор уверял, что, когда к ней привыкнешь, так и вовсе не будешь замечать. Н-да, осталось только привыкнуть… Хотя, привыкать-то как раз и не хотелось. Осипов от всей души надеялся, что надолго они в этом замерзшем городе не задержатся.

— Док-Вик!

На этот раз взгляд Осипова зафиксировал взмах руки. Камохин прятался за разбитым «Фордом», в пяти шагах от него. Выглянув из-за заднего бампера машины, стрелок жестом велел Осипову немедленно убираться из зоны обстрела. Видок у Камохина был тот еще! Белая парка с накинутым на голову отороченным мехом капюшоном, из-под края которого выглядывала такая же мертвенно-бледная маска с выпученными, чуть затемненными стеклами на месте глаз. И автомат в руке, тоже для маскировки выкрашенный в белый цвет. Призрак смерти во льдах, усмехнулся про себя Осипов. Хотя и сам он со стороны выглядел не лучше.

Брейгель снова принялся палить из автомата. Но теперь по характеру выстрелов — короткие, скупые очереди по три-четыре патрона, следующие одна за другой, — было понятно, что он засек цель.

Где-то еще прятался Орсон. Но биолог вообще не любил оружие и постоянно твердил, что его участие в квесте носит ненасильственный характер. Это означало, что он не собирается никем помыкать, но при этом и не потерпит никакого насилия в отношении себя самого.

Оценив ситуацию, Осипов решил, что единственным укрытием для него мог стать ствол дерева с обломившейся кроной, глупо и бессмысленно торчащий из земли неподалеку. Словно зримый символ всей той глупости и бессмыслицы, что творилась вокруг. Оружие, которое использовал противник, снесло бы эту корягу на раз. Но там он, по крайней мере, не будет торчать у всех на виду.

Осипов, как учили, закинул оружие на плечо, ухватился рукой за автоматный ремень и медленно, стараясь не приподниматься, пополз к намеченному укрытию.

Над головой снова что-то ухнуло, воздух будто содрогнулся, и на Осипова посыпались какие-то мелкие обломки и щепки.

Прикрыв голову руками, Осипов попытался вжаться в мерзлую землю.

Черт, как будто специально в него целятся!

Что им вообще нужно, уродам этим?

Понятие «противник» в данной ситуации носило чисто абстрактный характер. На инструктаже в ЦИКе им сказали, что вблизи разлома они могут встретиться с противником.

— Что, вот просто так встретиться? — спросил Осипов. — Как грибники в лесу?

— Именно, — коротко ответил инструктор с каменным, как у индейца, лицом и кривым, уродливым шрамом на левой щеке.

Группе Осипова впервые отправлялась в квест. Прочие же, кому уже довелось побывать в аномальных зонах, докладывали, что порой встречали там этого самого «противника». Что он собой представлял — загадка. Откуда приходил — неизвестно. Ни о численности, ни о цели этих существ никто не имел ни малейшего представления. Может быть, именно поэтому кто-то в свое время окрестил их «серыми». Да так и прилипло название. Поведение «серых» также оставалось непредсказуемым. Порой «серые» вели себя агрессивно, порой спешили скрыться при появлении людей. Но на контакт никогда не шли. Руководство ЦИКа считало, что «серые», как и квестеры, ищут в аномальных зонах пакали.

— Если будет возможность разойтись с «серыми», то так и поступайте. Нет — бейтесь до последнего. Помните, «серые» на переговоры не идут, пленных не берут и сами в плен не сдаются, — так закончил свою речь инструктор.

Хорошая была речь. Очень конкретная и без лишней патетики. В смысле, дают — бери, а бьют — беги. Кому не понятно?

— Это правда, что у «серых» нет лиц? — спросил напоследок Орсон.

— Правда, — ответил инструктор.

И почему-то потрогал пальцами шрам на щеке.

Спрашивается, откуда ему это было известно?

А теперь Осипов лежал на промерзшей земле, чувствуя, как даже сквозь несколько теплоизоляционных слоев специальной парки, какая и полярникам не снилась, в тело пробирается мертвенный холод. И ничего не понимал. Ровным счетом ничего.

Что тут происходит? Чего ради? Почему у него в руках автомат? Да, что он вообще тут делает? Вопросов было море, и ни на один из них Виктор Николаевич Осипов, доктор физико-математических наук, признанный авторитет в области теории квантового хаоса, не мог дать ответа.

Впереди заработал автомат. Это уже стрелял Камохин. Видимо, тоже определил местоположение противника.

Противник — от слова «противный», подумал Осипов и пополз дальше. Вскоре он оказался под прикрытием сломанного дерева. Хотя, о каком укрытии можно говорить, если не знаешь, где прячется враг? И что у этого врага на уме? Да, и кто он такой, враг этот — тоже неизвестно.

За деревом притаился Крис Орсон. То, что это именно он, свидетельствовала нашивка с именем. Иначе и не опознать — у всех одинаковые парки и маски, скрывающие лица. Биолог сидел на корточках, прислонясь спиной к покрытому морозной коркой стволу дерева. Перед ним стоял кофр с приборами. На кофре — автомат. Не хватало только корзинки для пикника.

— Ну, как? — спросил Орсон.

— Что «как»? — лежа на животе, переспросил Осипов.

— Как оно, в первый раз?

Осипову показалось, что Крис усмехнулся.

Очень неудобно, надо сказать, разговаривать, когда не видишь лица собеседника.

— Да, никак! — зло огрызнулся Осипов.

— Понимаю, — кивнул Орсон.

Надо же, он еще что-то понимал! Интересно — что?

— Что?

— «Серых» видел?

— Нет. А ты?

— А я вот подумал, а что если их и вовсе нет?

— Как это, нет?

— А вот так. Запросто. Ты их не видел, я тоже не видел.

— А вот это ты видел? — Осипов указал на дырку в стене, оставшуюся после выстрела «серых».

— Да, это убедительно, — согласился Орсон. — Но, мы же с тобой, Виктор, ученые. Следовательно, знаем, что, если имеется несколько гипотез, объясняющих одно и то же явление, но в равной степени недоказуемых, то выбирать следует наиболее простое.

Осипов озадаченно посмотрел на дырку в стене.

— Например?

— Например, мы имеем дело с неким природным феноменом.

— Фигня.

— Прости, что?

— Дерьмо.

— Да, я и не спорю. Однако ж, «серые» — точно такое же дерьмо.

— В кого же тогда стреляют Камохин с Брейгелем?

— В дерьмо, — с невозмутимым спокойствием ответил Орсон.

— Следуя твоей логике, Крис, можно прийти к выводу, что вокруг одно только дерьмо.

— Верно, — кивнул Орсон. — И мы по уши в этом дерьме.

По сути, Осипов был с ним согласен. Он, разве что, только определения выбирал более мягкие.

— Как дела, товарищи ученые? — будто из-под земли вырос Камохин.

Здоровый, под два метра. Автомат на плече. Белая теплозащитная маска будто улыбается.

— Тьфу, ты, черт!— в сердцах выругался Осипов. — Напугал, на фиг! Зачем так незаметно подкрадываться?

— Чтобы застать врага врасплох.

— Мы же не враги!

— Ладно, не пыхти, Док-Вик, привычка.

— Где «серые»? — спросил Орсон.

— Ушли.

Несмотря на краткость, а может быть, именно поэтому, ответ прозвучал очень неубедительно.

— А Брейгель?

— Еще не пришел.

— Что это было? — указал на дырку в стене Осипов.

Камохин даже не посмотрел, на что он указывал.

— Оружие «серых».

— Что за оружие?

— Откуда мне знать? — пожал плечами Камохин. — Ты у нас ученый — ты и расскажи.

— Вот, достань мне это оружие, тогда я тебе и расскажу, что оно собой представляет и как работает, — недовольно буркнул Осипов.

Почему-то ему все время казалось, что стрелок старается его подколоть. Хотя, скорее всего, это была обычная для Камохина манера общения. К которой просто нужно было привыкнуть.

— Где Брейгель?

— Пошел по следу «серых». Если повезет, они выведут нас точно к разлому.

То, что в аномальных зонах не работал ни один вид связи, создавало массу проблем, кажущихся совершенно неуместными в двадцать первом веке. Инструктор говорил, что неплохо бы всем азбуку Морзе выучить, чтобы в случае необходимости можно было связаться, используя звук или свет. Осипов честно старался, но все эти точки и тире рябили перед глазами. А когда он закрывал глаза и пытался их вспомнить, в голове начинался подлинный кавардак. Странно даже. Он помнил наизусть громоздкие математические формулы, предложение запомнить любую из которых обычный человек счел бы за насмешку. Или, хуже того — за издевательство. А вот азбуку Морзе выучить не мог. Поэтому, закатанная в пластик карточка со странными сочетаниями точек и тире лежала у Осипова в кармашке на рукаве. На всякий случай.

— Ты сам «серых» видел?

Камохин сделал неопределенный жест рукой.

— Видел что-то такое...

— Какое?

— Неопределенное.

— Значит, это могли быть и не «серые»?

— Кто же тогда?

— Местные жители.

— Смеешься, Док-Вик? Аномалия накрыла город три дня назад. Представляешь, середина лета, жара, и вдруг — мороз под минус сто! Без спецснаряжения шансов выжить — никаких. Те, кто находились на окраинах, наверное, успели убежать. А остальные — вот они.

Камохин кивком указал на стоявшую неподалеку вишневую легковушку, на переднем сиденье которой, уткнувшись лбом в руль, скорчился вымороженный, похожий на мумию труп.

— А мародеры?

— В таких зонах, как эта, мародеры только по окраинам шарятся. Хотя, конечно... Да нет, даже если бы мародеры и забрались в центр зоны, все равно не стали бы вступать с нами в бой. Какой в этом смысл?

Камохин был прав. Банки, предприятия, магазины, не говоря уж о том, что находилось в жилых домах — все было брошено в замороженном городе. Оставлено мародерам. До тех пор, пока существует разлом. Что будет потом? Этого никто не мог сказать. Быть может, новый разлом засыплет улицы города песком, как было в Петербурге. Или опустит под воду, как Москву. Если же разлом просто закроется и все станет, как прежде — это будет самым ужасным. Потому что, как прежде уже не будет никогда. Мертвый город, даже оттаяв, не мог снова вернуться к жизни.

— Но, если «серых» никто не видел... — начал было Орсон.

Камохин жестом прервал его.

— Брейгель сигналит. Идем!

Ученые подхватили брошенные кофры и поспешили следом за стрелком. Чем быстрее они выполнят задание, тем скорее вернутся в Центр. Никому не хотелось дольше необходимого задерживаться в этом городе, где на каждом шагу по обочинам дорог и между разбитыми машинами лежали замороженные трупы в легкой летней одежде. Возле самого разлома внезапный удар стихии был столь силен, что люди, скорее всего, даже не успели ничего почувствовать. И уж точно не поняли, что происходит. Должно быть, жуткое было зрелище, когда с неба сыпались замерзшие на лету птицы. А вот замерзших кошек и собак видно не было — этот факт Осипов в уме отметил. Вряд ли они все успели спрятаться. Причина, скорее всего, была иная. Как известно, многие животные могут предчувствовать грядущие землетрясения, извержения вулканов или цунами. Известны случаи массового исхода домашних животных из городов за несколько дней или часов до катаклизма. А что если они и появление разломов могут предсказывать? Это нужно взять на заметку и проверить.

Брейгель ждал их на перекрестке. Возле четырех столкнувшихся, будто слипшихся в ком машин. Осипов только глянул на труп, головой пробивший лобовое стекло, да так и оставшийся лежать на капоте одной из машин, и сразу отвел взгляд в сторону. Говорят, человек ко всему может привыкнуть. Быть может, и он когда-нибудь свыкнется с видом мертвых тел и станет относиться к ним, как к не очень приятной, но, увы, неотъемлемой части работы, которой он собирался заниматься. Но пока он все еще старался не смотреть на мертвых. Хотя, это было совсем непросто. С тех пор, как они вошли в город, мертвые были повсюду.

— Ну, как? — первым подошел к Брейгелю Камохин.

— Вниз по улице, а потом — налево, — стволом автомата указал направление фламандец.

— Видел разлом?

— Нет, но «серые» ушли в том направлении.

Камохин достал планшет и попытался включить. Получилось это у него только с четвертого раза — нажимать кнопки в толстых трехслойных перчатках чертовски неудобно. Предполагаемое местонахождение разлома на плане города было обозначено именно там, куда указывал Брегель.

Осипов переключил дескан в режим поиска пакаля.

— Сигнала от пакаля нет.

—А я что могу сделать? — развел руками Брейгель.

— «Серые» нас опередили.

— Фигово, если так. — Камохин захлопнул планшет. — Найдем разлом — на месте разберемся.

По сути, стрелок был прав. Все очень неточно, неопределенно и расплывчато. И действовать приходилось вопреки всей этой неопределенности. Иначе хаос было не победить.

Они прошли мимо парикмахерской, аптеки, магазина «Пятерочка» и еще одного, со странным названием «Балтимор». При том, что мороз стоял жуткий — термодатчик, вшитый у каждого в левый рукав парки, показывал минус семьдесят два и три десятых градуса, — снега почти не было. Все вокруг: мостовую, машины, деревья, дома и трупы, — покрывал тонкий, серебристый слой изморози. От чего пейзаж становился нереальным. Ломким, надтреснутым, полупрозрачным. Будто сделанным из стекла, покрытого тончайшей резьбой. Запредельно странно смотрелись деревья, с которых даже листва не облетела. Похожие на обсыпанные сахаром причудливые фигурные леденцы, листья навечно примерзли черенками к веткам.

Осипову казалось несправедливым то, что кофры с оборудованием приходилось нести ученым. Стрелки должны были держать оружие наготове, чтобы, случись что, дать отпор врагу. Какому врагу?

— Кто первыми открыли огонь, мы или «серые»? — спросил Осипов.

— Какая разница? — не оборачиваясь, пожал плечами Камохин.

— А ты не думаешь, что нам придется писать отчеты обо всем, что здесь произошло? И лучше, чтобы в них не было разночтений.

— Молодец, Док-Вик, — одобрительно хмыкнул Брейгель. — Сразу видно — голова!

В Центре Изучения Катастроф бойцы ко всем ученым, независимо от возраста, пола и специальности, обращались одинаково — Док. И только к Осиповскому «Доку» каким-то непонятным образом прилип еще и первый слог имени.

— Первым выстрелил Ян, — уверено заявил Камохин.

— Разве? — усомнился Брейгель.

— Ты засек перемещение «серых», дал ученым команду «в укрытие», после чего открыл огонь по противнику. Вместе мы обратили противника в бегство.

— Как у вас все просто, — усмехнулся Орсон.

— У кого это, у нас?

— У русских.

— А что, разве не так было, Ян?

— Не знаю... Не могу точно сказать. Все как-то само собой получилось.

— Значит, будет так, как я сказал.

Вот оно как, подумал Осипов. Все получается само собой. А потом создается история, в целом, не искажающая факты, однако трактующая их в строгом соответствии с принципом необходимости. Если вступили в бой — значит, нам противостояли враги. Если бой закончился без потерь — значит, мы обратили врага в бегство. Все это было для Осипова в новинку.

— Налево, — скомандовал Камохин.

Улицу, куда они собирались свернуть, перегораживали перевернувшийся автобус и с десяток врезавшихся в него машин. Нужно был либо лезть через груду искореженного, обледенелого металла, либо идти в обход. Камохин решил попусту не рисковать. Группа вернулась назад и через арку вошла в проходной двор. В небольшом скверике, зажатом приземистыми, пяти-шестиэтажными домами, все было так же, как и в тот момент, когда образовавшийся внезапно разлом в один миг превратил город в аномальную зону. Он был похож на макабрическую кунсткамеру. На скамеечках сидели старушки и молодые мамаши, держащиеся за ручки детских колясок. В песочнице играли дети. Даже те, что сидели на пружинных лошадках и качелях, остались на своих местах. Примерзли. На землю упал только велосипедист, ехавший по окружающей сквер дорожке.

— Жуть какая, — едва слышно прошептал Орсон.

— А ты представь, что творится в квартирах, — так же тихо ответил ему Брейгель.

— Не хочу...

— Кончайте гундеть! — Камохин быстрым шагом направился к арочному проходу на другой стороне двора.

— Игорь! — догнал Камохина Орсон. — Ты ведь бывал в других аномальных зонах?

— Пару раз.

— И, что, там?.. То же самое?..

— Нет.

— Я хотел сказать, так же... Жутко?

— Бывало и хуже.

— Хуже? — Орсон бросил растерянный взгляд в сторону убитого холодом парка.— Что может быть хуже?

— Когда вокруг еще живые, а ты не можешь им помочь.

Камохин прибавил шагу, так что Орсон с кофром в руках уже не мог за ним угнаться. Он не был расположен обсуждать данную тему. В ЦИКе существовало негласное правило: вернувшиеся из аномальной зоны никому не были обязаны рассказывать о том, через что им пришлось пройти ради того, чтобы остаться живыми.

Осипов снова посмотрел на дескан.

— Нет сигнала!

— У меня тоже нет, — подтвердил Брейгель.

— Где же искать пакаль?

— Док-Вик, у тебя, что, специальность такая?

— Какая?

— Задавать вопросы, на которые не существует ответов.

Выйдя через арку на улицу, квестеры оказались по другую сторону баррикады из покореженных машин. Камохин сверился с картой. Разлом, если его метоположение было вычислено точно, находился дальше по улице, в трех-четырех домах. А вот пакаль детекторы по-прежнему не фиксировали.

Орсон запрокинул голову. Небо на верху было серое, безжизненное. Как будто намалеванное наспех, кое-как. Жутковато было смотреть на него — казалось, небо может упасть и раздавить все, что под ним.

— Хоть бы снег пошел, что ли...

— Ага. Нам здесь только сугробов и снежных заносов не достает. — Брейгель ободряюще похлопал Орсона по плечу. — Не паникуй прежде времени, Док.

— А ты скажешь, когда будет пора?

— Можешь не сомневаться.

— И что тогда?

— Слушай, нам до разлома осталось пройти всего ничего. А там вы с Док-Виком сделаете свои замеры, мы с Игорем найдем пакаль. И все дела! Вернемся в ЦИК героями!

— Я не хочу быть героем, — недовольно буркнул Орсон.

— Ну, старина, тут уж я тебе ни чем не могу помочь! — развел руками Брейгель. — Придется!

— Когда страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой, — процитировал Осипов.

— А, брось, — Орсон хотел махнуть рукой, но обе руки у него были заняты. В одной — кофр, в другой — автомат. — Героями по приказу не становятся.

— Не знаю, — честно признался Осипов. — Мне не приходилось.

— А какой в этом смысл? — спросил Брейгель.

— Абсолютно никакого.

— Тогда, я вообще ничего не понимаю.

— Это невозможно понять.

—Тогда... какой в этом смысл?

— Вот, посмотри, — Камохин указал на здание с высоким крыльцом, мимо которого они проходили. Окна в здании были из зеркальных бронированных стекол. А на фасаде красовалась вывеска «Банк Евростандарт». — Это — банк. В нем полно денег. Мы можем войти и взять сколько захотим. Верно?

— Верно, — подумав, согласился Брейгель.

— Так почему мы этого не делаем?

— Потому что деньги сейчас ничего не стоят!

— Вот! — поднял руку с выставленным пальцем Камохин. -то есть, мы не тащим деньги из банка не потому, что кристально честные, и не потому, что считаем такой поступок дурным, а потому что в нем нет смысла!

— И что?

— А то, что если хочешь понять, в чем смысл бессмысленных поступков, тебе следует вернуться назад, вломиться в этот чертов банк и вытащишь оттуда мешок денег!

— Стойте!

Осипов бросил кофр на землю и перехватил дескан обеими руками. Пощелкав переключателем режимов, он глянул по сторону и перебежал на другую сторону улицы. По стене дома, на угла которого остановились квестеры, расплывалась большая амебообразная клякса. Беспросветно черная и бесконечно пустая. Будто живая, она постоянно меняла свои очертания, плавно перетекая из одного бесформенного состояние в другое, такое же бесформенное. При этом, как было установлено, площадь ее оставалась неизменной. Это и был разлом пространственно-временного континуума. Вернее, его внешнее проявление в пределах физики нашего мира. Что могло находиться по другую его сторону? Да, собственно, все что угодно! Осипов знал о разломах почти все, что о них было известно ученым. Он был одним из создателей тории, объясняющей возникновение разломов — благодаря чему в свое время и оказался в Центре Изучения Катастроф. Но он впервые видел разлом собственными глазами. И, надо сказать, это производило впечатление. Это была она — та самая ницшевская бездна, способная довести до безумия.

Глава 2

Приблизившись к разлому, квестеры встали возле него полукольцом. Ученые даже кофры с приборами на землю не поставили. Для начала нужно было свыкнуться с мыслью о том, что происходит нечто совершенно невообразимое. Смотреть на разлом, находясь в двух шагах от него, это все равно, что стоять у врат, за которыми находится чужой, неведомый мир. Ощущение жути примешивается к пьянящему чувству вседозволенности. Всего один шаг — и ты можешь оказаться по другую сторону. Не зная и даже не догадываясь, что ты там встретишь?

— А что, если туда чего-нибудь кинуть? — спросил Орсон.

— Кинь, — безразлично пожал плечами Камохин.

Из всей группы лишь ему уже доводилось видеть разлом.

Желание кинуть что-нибудь в черную бездну возникало у каждого второго. Вероятно, это как-то связано с особенностью человеческого восприятия странного, необъяснимого, непостижимого объекта, которого невозможно даже коснуться рукой. Что делал древний предок человека, когда видел ползущую к нему змею — существо, абсолютно на него не похожее, ведущее себя, с точке зрения примата, противоестественно? Он брал палку подлиннее и бил змею. Или кидал камень. Именно это действие помогло ему выжить. Потому и закрепилось на уровне инстинкта.

Орсон поставил кофр на землю, положил на него автомат, посмотрел по сторонам, поднял с мостовой обломок кирпича и кинул его в разлом. Кирпич исчез. Без всплеска, без звука. Нельзя даже было сказать, что он растворился в густом, непроглядном мраке. Едва коснувшись плоскости разлома, кирпич сам стал темнотой.

— Ну, как? Полегчало?

Орсон неопределенно махнул рукой. Он пока еще не определился с тем, как следует относиться к разлому на уровне личного восприятия. Но кидать в разлом что-то еще ему больше не хотелось.

Камохин переключил свой дескан в режим поиска пакаля. Дисплей прибора остался чистым. Квестер еще раз щелкнул переключателем, надеясь, что прибор барахлит на морозе. То, что даже возле разлома не удалось определит местоположение пакаля, было плохим знаком. Очень плохим. Означать он мог лишь одно — пакаля в зоне не было. Еще не было или уже не было — без разницы. Время их квеста было жестко ограничено.

— Ладно, товарищи ученые, у нас пять часов до темноты. — Камохин ребром ладони провел по дисплею, стирая осевшую изморозь. — Расставляйте свои приборы, а мы с Брейгелем пошарим по окрестностям.

Пакаля в зоне не было. Камохин понимал это лучше, чем кто-либо другой. Но он не хотел верить в то, что ему снова предстоит вернуться из квеста с пустыми руками. А значит, снова остаться без группы. У них еще было время, значит, оставался и шанс. Насколько реальный? Поглядим. Как бы там ни было, руки опускать он не собирался. Не такой он был человек. Он был из породы тех странных людей, что даже в заведомо проигрышной ситуации бьются до последнего. И, случается, побеждают.

— Бдительности не теряйте. Автоматы держите под рукой. Мало ли, что. Сигнал опасности — красная ракета. Общий сбор — зеленая.

В соответствии с инструкцией, рядом с учеными всегда должен находиться хотя бы один стрелок. Ни при каких обстоятельствах их нельзя было оставлять одних. Но сейчас была особая ситуация. Камохин успокаивал себя тем, что в городе, где кроме них не было ни одной живой души, ученым ничего не угрожало. Опасную ситуация могли спровоцировать только они сами. А эти двое, вроде, были не идиоты. Камохин не был пока уверен, можно ли на них полагаться во всем, но доверить им их же собственные жизни, пожалуй, не так уж рискованно.

— Брейгель — налево. Я — направо. Дистанция— пятьдесят метров. Подворотни, подъезды, проходные дворы. В квартиры не заходить. Работаем!

Ученые проводили взглядами разбежавшихся в разные стороны стрелков.

— Хорошие ребята, — сказал Орсон.

— Нормальные, — согласился Осипов.

— За работу?

— А что, есть друге предложения?

Поскольку других предложений не было, ученые опустились на корточки, открыли кофры и приступили к настройке и калибровке находящихся в них приборов. В толстых перчатках с электроподогревом делать это было неудобно. Но попробуй сними — тут же останешься без пальцев. Автоматы оба положили на асфальт и тут же про них забыли.

В задачу ученых не входило проведение каких бы то ни было самостоятельных исследований. Им следовало лишь произвести запись ряда физических и химических параметров в зоне разлома, взять образцы для исследований и сделать несколько снимков. Анализом собранной информации будут заниматься специалисты в Центре. Осипова такая ситуация совершенно не устраивала. Он бы хотел самостоятельно составить план исследований разломов. По его мнению, заниматься этим следовало основательно и серьезно, а не в коротких перерывах между поисками пакалей. Но, пока оставалось довольствоваться тем, что было. Хорошо уже то, что руководство ЦИКа включало в квест-группы ученых. А ведь могло бы отправлять только военных. Поиск пакалей — а именно они, в первую очередь, интересовали руководство ЦИКа, — задача не особо замысловатая. Во всяком случае, с точки зрения исследователя. Пользоваться десканом можно научить любого. При желании, даже шимпанзе. Осипов рассматривал свой первый квест, как подготовительный этап. Для начала нужно осмотреться на месте, оценить особенности работы в аномальной зоне. А затем уже выходить на руководство с конкретными предложениями. Однако если не будет пакалей, то не будет и квестов. Это так же следовало принимать в расчет.

— Крис, как ты оказался в квест-группе?

— Полагаю, точно так же, как и ты.

— Я имел в виду, какой интерес может представлять для биолога ледяная, безжизненная… хотел сказать «пустыня», но это, все же город.

— Ну, во-первых, жизни есть везде. Порой только требуется приложить усилие, чтобы ее найти.

— Но ты ведь сейчас занимаешься совсем другим.

— Да, я собираюсь взять пробы воздуха и льда.

— Хорошо, поставлю вопрос иначе. Чем тебе, как биологу, интересен этот квест?

— Именно, как биологу?

— Именно.

— Абсолютно ничем!

— Почему же ты изъявил желание в нем участвовать?

— Нужно было с чего-то начинать. Группе требовался врач — я согласился быть врачом.

— Ты что-то понимаешь в медицине?

— Как и любой биолог. — Орсон хлопнул ладонью по боковой стенке воздухозаборника. — У тебя все работает?

— Магнитометр барахлит... Шкала настройки постоянно слетает.

— Странно, что на таком морозе вообще хоть что-то работает.

Осипов извлек из кофра свернутый кольцами оптоволоконный кабель с крошечной видеокамерой на одном конце и разъемом для подключения к цифровому записывающему устройству с другой. Подсоединив кабель к аппарату, он обернул ругой его конец вокруг руки, зажал камеру в кулаке и направил ее на биолога.

— Господин Крис Орсон, ваши поклонники хотят знать, каково это, находиться в самом холодном месте на планете?

Орсон чуть приподнял голову.

— Честно говоря, мерзко.

— Неужели?

— Вы не поверите, господа, но я все время, постоянно, думаю о том, что, если вдруг отрубится батарея электроподогрева, то через пару минут я превращусь в сосульку.

Осипов бросил взгляд на труп мужчины в пестрой летней рубашке и шортах, скорчившийся на асфальте в трех шагах от них. Надо же, подумал он, я уже научился их не замечать. Мне удается шутить, находясь вблизи мертвецов. Человек, действительно, может ко всему привыкнуть. А может быть, все дело в отсутствии запаха? Тела на морозе не разлагаются. Под маской присутствует только слабый запах синтетики. Отсюда и ощущение нереальностипроисходящего. Этот замерзший город похож на павильон для съемок фильма ужаса. А трупы — всего лишь муляжи. Сознание само устанавливает блок в системе восприятия, не позволяющий сойти с ума.

— И все же, господин Орсон, хотелось бы услышать от вас что-нибудь более оптимистичное.

— Я счастлив, что больше никогда не увижу ни одного нового клипа Леди Гага.

— Не вижу счастливой улыбки на вашем лице.

Орсон достал из кофра черный маркер, сдернул с него колпачок и одним росчерком нарисовал на маске кривую улыбку.

— Так пойдет?

В белой маске с выпученными стеклянными глазами Орсон был похож на инопланетянина. Теперь же он здорово смахивал на маньяка, полностью слетевшего с катушек.

— Вы отлично выглядите, господин Крис Орсон! Не хотите рассказать нам о своих ближайших планах?

— В данный момент у меня одна мечта — поскорее свалить из этого паноптикума.

— Намек понял.

Осипов выдернул из кофра телескопическую штангу с зажимом на конце. Закрепив камеру в зажиме, он раздвинул штангу, проверил, не запутался ли кабель, и нажал кнопку записи. Приблизившись к разлома, он прикусил губу и начал медленно вводить камеру в середину черной кляксы, постоянно меняющей свои очертания. Поначалу все шло нормально. Чуть погодя — тоже. Осипов довольно улыбнулся под маской. Он чувствовал себя так, будто ему удалось исполнить на саксофоне невообразимо сложный пассаж, которому позавидовал бы сам Колтрейн. Он, Виктор Осипов, стоял на самом краю неведомого! Интересно, что сказали бы родители, если бы могли увидеть его сейчас? В сове время они подняли сына на смех, когда он сказал, что хочет заниматься изучением мироздания.

Штанга уже на всю длину погрузилась в разлом. Рука, которой Осипов сжимал рукоятку, замерла в сантиметре от черной пустоты. Ощущение было необычное и волнующее. Будоражащее разум, как бокал хорошего вина. Он находился менее чем в шаге от иного мира. И, черт возьми, это было покруче, чем отпечаток рифленого башмака в лунной пыли! «Этот маленький шаг человека... И удачи вам, мистер Горский!»

И в этот момент штангу рвануло так, что руки Осипова по локоть влетели в черную пустоту. А лицо оказалось в нескольких миллиметрах от плоскости разлома.

Время словно остановилось.

Он не чувствовал ничего, кроме ужаса, пронзающего тело ледяными иголками. До самых костей. Словно, он превращался в сосульку. В кусок замороженной человечины. Он видел перед собой бездонную тьму. Которая на таком близком расстоянии казалась ему бархатистой. Ему даже казалось, что он различает в ней мелкие пространственные структуры, похожие на пчелиные соты, быстро-быстро перемещающиеся с места на места, меняющиеся местами, будто в причудливой игре, правила которой он не понимал.

— Вик! — испуганно крикнул где-то позади Орсон.

Голос донесся откуда-то издалека. Словно сквозь слой ваты. Или — из другого мира. Но звуки его взломали корку льда, сковывающую волю и разум Осипова. Сознание Осипова будто взорвалось изнутри.

Осипов отпустил штангу, отшатнулся назад и упал на спину. Конец штанги исчез в разломе. С тихим, прерывистым свистом заскользил по обледеневшему асфальту кабель, уползающий в пустоту. Еще немного, и он потащит за собой кофр с аппаратурой. Осипов перевернулся на живот и поймал кабель руками. Это было все равно, что пытаться удержать несущийся по рельсам поезд. Осипова потащило по асфальту. Он едва успел извернуться и упереться ногой в стену на краю черной амебы. Кабель заскользил в руках.

— Крис! Руби кабель!

Орсон среагировал мгновенно. Бросил свои приборы, метнулся вперед, на ходу выдернул нож из ножен, и в прыжке с одного взмаха обрубил кабель.

Хлестнув напоследок Осипова по ноге, обрубленный конец кабеля исчез в разломе.

Осипов упал на спину, раскинул руки в стороны и закрыл глаза. Инструктор не предупреждал, что кто-то или что-то может попытаться утащить его на другую сторону. Выходит, прежде такое не случалось?

— Что это было? — спросил Орсон.

Осипов открыл глаза.

Сверху, криво ухмыляясь нарисованным ртом, на него смотрела белая маска с выпученными глазами.

— Наверное, кому-то не понравилось, что мы лезем к нему в дом без приглашения.

Осипов сел и взглядом отыскал автомат. Может быть, есть смысл вооружиться? Что, если тот, кто утащил камеру и кабель, попытается вылезти из разлома?.. Интересно, как выглядит разлом с другой стороны? Такая же мрачная амеба?

— А мне зонд нужно запускать, — Орсон с сомнение посмотрел на черную дыру в стене. — Чтобы взять биопробы.

— Забудь, — Осипов поднялся на ноги. — С потусторонним шутки плохи.

— Ну, — Орсон сунул нож в ножны и закрепил рукоятку ремешком. — Может быть, оно только видеокамеры собирает?

— Кто — оно?

— Потустороннее.

— Я бы на твоем месте поберег зонд.

— А что в Центре скажем?

— В Центре мы покажем видеозапись того, кто утащил камеру.

— Если камера вырубилась.

— С чего бы ей вырубиться?

— А что, если он ее проглотил?

— Ну, в таком случае, мы получим гастроскопию монстра с той стороны разлома.

— Почему обязательно монстр? — пожал плечами Орсон.— Может быть, кабель просто за что-то зацепился?

— За что?

— За проезжающий мимо поезд.

Такую возможность тоже нельзя было исключать Хотя Осипову больше нравилась идея с монстром. Просмотром и расшифровкой записей, полученных с помощью запущенных в разломы видеокамер, в Центре занималась особая аналитическая группа. И мало какая информация о том, что делается на той стороне, выходила за ее пределы. Должно быть, господин Кирсанов был солидарен с ветхозаветным пророком утверждавшим, что во многом знании — много печали. Особенно, когда это касалось рядовых сотрудников.

— Ты закончил?

— Почти.

Орсон вернулся к своим приборам. Постучал пальцем по дисплею химического анализатора.

— Все равно, скоро все вырубится.

Осипов посмотрел на свою аппаратуру. Приборы еще работали, но показания дергались, как в лихорадке. То ли, аккумуляторы сбоили, то ли, возле разлома так и должно быть? Знающие люди в ЦИКе объяснили Осипову, что все эти замеры делаются так, на всякий случай. Вдруг, что-нибудь любопытное вылезет. Как правило, ничего не вылезало. Гораздо интереснее и ценнее показаний приборов были личные наблюдения квестеров. Хотя, уже то, что группы назывались квестовыми, говорило о том, что в первую очередь руководство Центра было заинтересовано в пакалях. Осипов видел пакали только на фотографиях — инструктор показа перед квестом, чтобы знали, что искать. А вот объяснить, какой интерес представляют собой эти плоские металлические щитки, размером с ладонь, с выгравированными на них рисунками, стилизованными под искусство древней Мезоамерики, инструктор не потрудился. Видимо, не считал нужным посвящать начинающих квестеров в эту тему. Конечно — зачем? Их задача — искать. А как потом пакали к делу пристроить — без них разберутся. Хотя, может быть, он и сам этого не знал.

Осипов посмотрел на термометр — минус девяносто три и три десятых градуса. Абсолютный температурный рекорд для планеты Земля. Затем — на часы. С того момента, как ушли Камохин и Брейгель, прошло чуть меньше сорока минут. Волноваться, вроде, рано. Стрельбы слышно не было. Случись что — ребята без боя не сдались бы. Хотя, опять же, с кем тут сражаться? Вся эта история с «серыми» здорово смахивает на паранойю. Или — массовую истерию. Как с летающими тарелками, лох-несским чудовищем или плазмоидами. Аномальные зоны — это такие необычные места, что им просто нельзя без собственной мифологии. Ну, никак нельзя! Правда, не понятно тогда, в кого стреляли Брейгель с Камохиным? Не в собственные же тени?.. А все равно, как бы там ни было, самое большое приключение сегодня выпало на его долю. Тут, понимаешь, вполне конкретный монстр, сожравший самую, что ни на есть, расконкретную видеокамеру. И едва не закусивший квестером.

Осипов готов был поделиться своими соображениями по поводу феноменологии «серых» с Орсоном. Но в этот момент произошло нечто такое, что поначалу повергло Осипова в ступор. А потом... Потом он долго не мог разобраться, что, все же, произошло?

Очертания мрачной амебы постоянно изменялись, будто она куда-то плыла, но никак не могла сдвинуться с места. Но то, что находилась внутри ее подвижных контуров, выглядело навеки застывшим, будто схваченным ледяной коркой. Даже, когда Осипов вводил в разлом штангу с видеокамерой, предмет, казалось, растворялся в воздухе в долях миллиметра от области непроглядного мрака. И хотя разумом можно было понять, что на самом деле в разломе ничего не было, взгляд отказывался этому верить. Соотнесенный с человеческим опытом, разлом больше всего напоминал идеально отшлифованную плиту черного мрамора, полностью поглощающую весь падающий на нее свет. Все до единого фотоны.

И вдруг — Осипов поначалу было решил, что ему это мерещится? — поверхность разлома подернулась едва заметной рябью. Как гладь пруда, которой коснулся легкий ветерок. Затем от центра пошли концентрические круги, словно от брошенного в воду камня. И это уже никак нельзя было списать на обман зрения. Это была реальность. Невозможная, черт возьми, реальность! В центре черного пятна на стене начал вздуваться пузырь!

Позже Осипов пытался мысленно проанализировать и дать хотя бы частично объективную оценку всему произошедшему. Например, как долго все это длилось? В момент кульминации Осипову казалось, что все происходит очень, очень медленно. Но то, что Орсон, занимавшийся своими приборами, не успел ничего заметить, и сам он так и не сделал ни одного снимка, хотя и достал фотоаппарат, чтобы запечатлеть происходящее, означало, что все эти невероятные события вместились в несколько секунд. Которые сознание ошеломленного наблюдателя растянуло до минут.

Пузырь в центре разлома не лопнул, а как будто растекся по сторонам и из черной пустоты, за которой простирались иное пространство и время, показалось человекообразное существо. Оно высунулось из разлома по пояс, так, что Осипов мог видеть только торс, руки и голову. Несомненно, это был гуманоид, с правильными человеческими пропорциями. Осипову даже почудилось, что он успел сосчитать пять пальцев на руке существа. Но все оно было словно затянуто в серый латекс. Голова его представляла собой серый, гладкий шар, на котором лишь были намечены небольшие выступы и впадины, определяющие черты лица. При этом у Осипова создалось очень ясное, живое ощущение того, что существо смотрит на него, пристально и, вроде бы, изучающе. Мелькнула мысль — Это и есть «серый»? Но закрепиться и получить дальнейшее развитие она не успела. Оставаясь в неестественном, почти горизонтальном положении, существо вытянуло вперед правую руку и сделало резкое кистевое движение. Из руки выскользнул небольшой плоский предмет, матово блеснувший в сером свете тусклого дня, ударился об откинутую крышку кофра и, тихо звякнув, упал Осипову под ноги. Осипов опустил взгляд, всего на секунду. Но, когда он вновь посмотрел на разлом, тот выглядел так же, как и всегда. Бездонно черная, медленно видоизменяющаяся, амебообразная клякса на серой стене дома.

На миг Осипову подумалось, что ничего не произошло. « Вернее, произошло, но не на самом деле, а лишь в его воображении. В стрессовой ситуации сознание порой выкидывают странные фокусы. Они находились в замороженном городе, превратившемся в гигантский могильник почти для всех его обитателей. Одно это уже наводило на мысль о тотальном безумии. Всего и вся. Как верно заметил Орсон, любая неполадка в системе обогрева их костюмов, закончилась бы почти мгновенной смертью. В такой обстановке легко можно было начать грезить наяву. А может быть, его перенапряженный мозг на миг отключился? Он на мгновение заснул, стоя на ногах, и увидел странный сон, в котором смешалось все, о чем он все время думал? Право слово, Осипову очень хотелось в это поверить. Но в пяти сантиметрах от мыска его левого унта, как решительное опровержение версии о временной невменяемости, лежала квадратная металлическая пластина, размером с ладонь. Пакаль. Тот самый таинственный артефакт, ради которого и был организован квест.

Осипов тронул пакаль мыском унта. Металлическая пластинка сдвинулась с места. Для того, чтобы окончательно удостовериться в ее реальности, оставалось только взять пакаль в руку. Без перчаток. Чтобы подушечками пальцев ощутить бороздки выгравированного на пластине рисунка. К сожалению, сделать это было невозможно, — пальцы моментально пристынут к переохлажденному металлу.

Впрочем, можно было поступить иначе.

— Крис!

Из-за крышки кофра показалась улыбающаяся маска Орсона.

Странно, почему никто прежде не додумался наносить метки на маски? Тогда не нужно было бы смотреть на нашитые бирки с именами, чтобы понять, к кому ты обращаешься.

— Можно тебя на минутку? — очень спокойно и вежливо, почти церемонно, позвал Осипов.

— Зачем?

— Подойди, пожалуйста.

Что-то, недовольно буркнув, Орсон встал и перешагнул через кофр с приборами.

— Ну?

Осипов молча указал на пластинку под ногой.

— Пакаль, — растеряно произнес Орсон. — Он, что, так и валялся здесь?

Вопрос поставил Осипова в тупик. Не то, чтобы он не хотел или боялся рассказывать о том, что произошло. Он просто не знал, с чего начать? В общем, несложно было представить, какая будет реакция, если он скажет, что из разлома вылез «серый» и кинул ему под ноги пакаль. Да, вот просто так, взял и кинул. Здорово, да?

— Не знаю, — Осипов наклонился и попытался взять пакаль в руку.

Сделать это оказалось не просто. Пальцам в плотных перчатках из синтетического материала никак не удавалось найти зазор между тонкой металлической пластиной и обледеневшим асфальтом. Наконец Осипов догадался вытащить нож и кончиком подцепить пакаль. Пластина оказалась удивительно легкой, почти невесомой. Углы квадрата были сглажены, а одна из плоскостей чуть выпукла. На выпуклой стороне был вырезан или выдавлен рисунок, который Осипов, не будучи специалистом, сразу же определил, как относящейся к доколумбовой мезоамериканской культуре. На рисунке человек с огромным носом, оттопыренными губами и выпученными глазами, в головном уборе из птичьих перьев, нелепо раскинув руки в стороны, выделывал ногами чудные кренделя. При всей своей причудливой невозможности поза человека вовсе не казалась неестественной. Глядя на рисунок, можно было поверить, что все древние майя именно так и ходили — задрав кверху нос, раскинув руки в стороны и вскидывая ноги едва ли не до плеч. Перевернув пакаль на другую сторону, Осипов увидел только две прямые линии, пересекающие пластину под разными углами и перекрещивающиеся неподалеку от правого нижнего угла. Относительно того, как он его держал.

Орсон включил дескан. В центре дисплея горела яркая красная точка, указывающая местоположение пакаля.

— Раньше его тут не было.

— С неба упал? — попытался свести все к шутке Осипов.

Несмотря на откровенную бредовость гипотеза заинтересовала Орсона. Он даже посмотрел на небо, как будто прикидывая, откуда именно мог выпасть пакаль.

— Откуда они вообще появляются? Пакали, я имею в виду.

— Может быть, это «серые»? — осторожно предположил Осипов.

— При чем тут «серые»? — не понял намека Орсон.

— Что если это «серые» подкидывают нам пакали?

— Зачем?

— Не знаю. Но, посуди сам, пакали почти всегда находят неподалеку от разлома. Верно?

— Верно.

— «Серые» появляются только в аномальных зонах, и так же только вблизи разломов. А если два явления наблюдаются в одном и то же месте, примерно в одно и то же время, то можно предположить, что они взаимосвязаны.

— «Серые» охотятся за пакалями — вот тебе и связь.

— А если нет?

Орсон взял пластинку у Осипова и сначала внимательно рассмотрел ее. Затем перехватил двумя руками за противоположные углы и попытался согнуть.

— Прочная.

— Так как тебе моя идея на счет «серых»?

— Честно сказать, мне все равно. — Орсон вернул Осипову пакаль. — Я понятия не имею, что это за штука, кому и зачем она нужна? Я хочу лишь поскорее отсюда убраться. Мне не комфортно находиться там, где вокруг одни мертвецы. И где я сам в любой момент могу превратиться в замороженный труп. Понимаешь?

Не дожидаясь ответа на свой, в общем-то, риторический вопрос, Орсон достал из сумки ракетницу, поднял над головой и дернул запал. Сначала раздался приглушенный хлопок. Затем зеленая ракета с недовольным шипением устремилась к серому небу. Должно быть, в ракетнице ей было спокойно и уютно. А теперь ей предстояло сгореть за тридцать секунд. Это судьба, рок или проклятие?

Глава 3.

Камохин с Брейгелем были, конечно, удивлены тем, что пакаль нашелся там, где сначала его не было. Но, не так, чтобы очень. И, уж подавно, ни у одного из них не возникло желания выяснять, как так получилось? Главное — они заполучили то, что требовалось. И теперь они могли с чистой совестью и чувством выполненного долга возвращаться в Центр. Их квест уже был отмечен большим жирным знаком «ПЛЮС». А что еще требовалось? Даже рассказ о том, как кто-то или что-то чуть было не утащило Осипова в разлом, не особенно заинтересовал стрелков. Поэтому, историю о «сером», кинувшем пакаль ему под ноги, Осипов решил пока попридержать, решив, что, наверное, будет лучше обсудить это в более спокойной обстановке. Хотя бы, в тепле и за чашкой чая.

Ни у кого не было желания оставаться в замерзшем городе дольше необходимого. Не то это было место. которое могло бы вызвать интерес или желание понять, что здесь происходит? Единственной мыслью, возникающей при взгляде по сторонам, было — как бы поскорее оказаться где-нибудь подальше? А разобраться с тем, что происходит в аномальных зонах, пытались неоднократно. Причем, самыми разными способами. Начиная от мозгового штурма и заканчивая вводом ограниченного войскового контингента. То, что происходило вблизи пространственно-временных разломов, никак не желало укладываться в рамки здравого смысла. Стоило только ученым создать новую теорию или военным — выработать новую тактику, как тотчас же случалось что-нибудь такое, что ставило крест на всех их героических усилиях. На одной из первых международных конференций, посвященных проблеме Сезона Катастроф, профессор Шатковский сказал: «Невозможно бороться с тем, чего мы не понимаем». С тех пор мало что изменилось. А то, что изменилось, так только в худшую сторону. Мировая экономика и вся система жизнеобеспечения развитых стран были близки к коллапсу. Средств на научные исследования уже почти не выделяли, потому что никто почти не верил в то, что наука способна что-то противопоставить надвигающемуся апокалипсису. Военные пока еще продолжали раздувать щеки и выпячивать животы, но от этого, честно говоря, толку было еще меньше, чем от науки. Раз, эдак, в десять.

Квестеры прекрасно понимали, что вчетвером им никак не справиться с мировой проблемой. Для того, чтобы попытаться хоть что-то понять, хотя бы на самую малость приблизиться к разгадке природы Сезона Катастроф, нужна была не квест-группа, а серьезно подготовленная и хорошо оснащенная научная экспедиция. А те замеры, которые они делали, были всего лишь имитацией научной деятельности. Единственное, что могло представлять интерес — это запись, сделанная камерой, оставшейся по ту строну разлома. Но просмотреть ее в полевых условиях было невозможно — записывающий блок был для этого не приспособлен. Поэтому, оставаться далее возле разлома не имело смысла. Быстро упаковав приборы и инструменты, квестеры отправились в обратный путь.

Они шли торопливо, почти не разговаривая, лишь изредка перебрасываясь короткими замечаниями, стараясь не смотреть по сторонам, на замерзшие трупы. Осипову почему-то казалось, что это нехорошо — то, что он уже почти привык к виду мертвецов и обращает на них внимание не больше, чем на разбившиеся машины, загораживающие проход. Но он старался не зацикливаться на этой мысли. Подумать об этом можно будет потом, когда они окажутся в тепле. Сейчас же нужно было выбираться из замерзшего города. И поскорее. Странное чувство, отдаленно напоминающее страх, но имеющее иную природу, гнало их вперед. Это было что-то схожее с дурным предчувствием. Которое невозможно рационально объяснить, но которому трудно не верить. Казалось, что если только они задержаться хотя бы ненадолго, то никогда уже не смогут покинуть этой гигантской криогенной лаборатории. Они ведь даже не знали, как называется город. И не хотели этого знать. Для них это место было «Зоной 33». И только. Никакой персонификации. Никаких деталей, способных запасть в душу.

Когда впереди в просвете улицы показались ворота стадиона, на открытом футбольном поле которого квестеров ожидал вертолет, все сразу повеселели. Хотя, под масками это было не заметно. И рюкзаки с кофрами тоже, вроде как, сделались легче. Группа уже почти вернулась в Центр. Теперь уже ничего не могло случиться. Брейгель начал напевать какой-то жизнерадостный мотивчик, вставляя порой фламандские слова, похожие на радостные возгласы. А Орсон уже в который раз начал рассказывать анекдот, который все никак не мог довести до конца из-за сложностей с переводом английского юмора на русский язык.

Все закончилось, будто оборвалось, когда они миновали ворота и через проход для игроков вышли на поле.

По счастью, в момент катастрофы на стадионе не проходили никакие мероприятия. Иначе бы спортивный комплекс превратился в гигантский склеп. Лишь у пустого постамента, на котором было выбито имя «ЛЕНИН», лежал закоченевший труп дворника, мертвой хваткой вцепившийся в метлу. Да на беговой дорожке упали замертво, сраженные убийственным холодом, четверо тренировавшихся там спортсменов.

Все было мертвенно тихо и безжизненно.

Однако дверь пассажирского отсека вертолета была открыта.

Камохин сделал знак Брейгелю, сдернул автомат с плеча и снял с предохранителя.

— Оставайтесь здесь! — велел он ученым.

— Что случилось? — попытался схватить его за локоть Орсон.

— Не знаю.

Орсон опустил на землю кофр и растерянно посмотрел на Осипова. Тот так же непонимающе пожал плечами.

Стрелки с автоматами наперевес подбежали к вертолету.

Брейгель запрыгнул в открытую дверь пассажирского отсека. Камохин — в кабину пилота. Через минуту оба показались снова. Камохин махнул рукой, давая знать, что можно подойти.

Чертовы маски, уже в который раз подумал Осипов, из-за них невозможно понять, чего следует ожидать?

— Плохие новости, — сообщил Камохин, не дожидаясь, когда ученые приблизятся. — У нас нет транспорта.

— А это что? — Орсон возмущенно махнул рукой в сторону вертолета.

В отличие от него Осипов сразу, по интонациям голоса, что ли, понял, что Камохин не шутит. Причина пока была неясна, но дело, похоже, действительно, приобрело дурной оборот.

— Это никуда не полетит, — ответил Камохин.

— Как это, не полетит? — Орсон кинул вещи на землю. — Почему не полетит?

Камохин сделал шаг в сторону. И ученые увидели пилота. Он сидел на своем месте, скорчившись и уткнувшись лбом в приборную панель. Его теплозащитная маска была перемазана кровью.

— Черт!.. — в отчаянии взмахнул руками Орсон. — Проклятие!.. Ад и преисподняя!..

— Он сам это сделал? — спросил Осипов.

— Нет, — отрицательно качнул головой Камохин. — На него напали. По всей видимости, мародеры. Не знаю, что они тут рассчитывали найти, но все, что смогли, сломали. Бензобаки пробили. Забрали только два дополнительных комплекта одежды с подогревом.

— Ты же говорил, что мародеры только по окраинам зоны шарятся?

— Говорил. Я и сейчас в толк не возьму, какого черта они сюда забрались?

Осипов посмотрел по сторонам. Как будто хотел убедиться, что мародеры, убившие пилота, не сидят на зрительских трибунах.

— В центре больше банков, ювелирных салонов, дорогих магазинов, — заметил Брейгель. — Что еще может представлять интерес для мародеров?

— Если все будет продолжаться, как сейчас, то скоро банка консервов будет стоить дороже, чем кольцо с алмазом в двадцать четыре карата, — маска Орсона мрачно усмехнулась нарисованной улыбкой.

— Должно быть, у них есть какое-то средство передвижения.

— Ни одна машина на таком холоде не заведется.

— Но есть ведь спецтранспорт. Снегоходы... Или как их там?.. Снегокаты?

— Да, какая, на фиг, разница? У нас нет ни того, ни другого! Связи тоже нет! Как выбираться будем?

— Спокойно! — поднял руку Камохин. — Не суетитесь! Выберемся!

— Да? Каким же образом?

— Пойдем пешком.

— Ты в своем уме?!

Орсон, казалось, готов был наброситься на Камохина с кулаками. Как будто это он был виноват в том, что случилось. Хотя, досталось бы при этом, конечно, Орсону. Но ему, похоже, было все равно.

— А что, я произвожу впечатление идиота? — спокойно ответил Камохин.

— Ты вообще не производишь никакого впечатления! — помахал у него перед глазами перчаткой Орсон. — У тебя маска на лице!

— В общем так, товарищи ученые, всю свою поклажу оставляете в вертолете.

— У меня носитель с очень важной записью! — вспомнил о съеденной потусторонним монстром камере Осипов.

— Я сказал, все оставляете в вертолете, — повторил Камохин. — Никуда ваше добро не денется. А как доберемся до Центра, сюда отправят другой вертолет, чтобы забрать ваши бесценные результаты исследований.

— Послушайте! — возбужденно взмахнул обеими руками Орсон. — Но ведь если мы не вернемся вовремя, за нами пришлют спасателей! Значит, нам остается только дождаться их! Здесь, возле вертолета!

— Не пришлют, — обескуражил его Камохин.

— Почему?

— Потому что, это не предусмотрено правилами. Если группа не вернулась из квеста, значит ее больше нет. И некого спасать.

— Но это неправильно!

— Скажи об этом господину Кирсанову, когда вернемся.

— Брейгель! Ну, а ты чего молчишь? — Орсон протянул руку фламандцу, будто прося милостыню.

— А что я должен сказать? — непонимающе пожал плечами тот. — Бамалама, Док!

— Ты тоже считаешь, что мы должны сами, пешком выбираться из зоны?

— А есть варианты?

Орсон беспомощно всплеснул руками.

Камохин присел на подножку пассажирского люка, положил на колено открытый планшет и включил карту города с прилегающими окраинами.

— До окраины города нужно пройти всего-то около десяти километров. Оттуда до границы аномальной зоны еще около сорока километров по открытой местности. За день можно было бы дойти. Но у нас осталось менее трех часов до темноты. Ночью температура воздуха упадет ниже ста градусов. Это даже для нашего спецснаряжения может оказаться перебором. Да и топать в темноте по улицам города, где на каждом шагу трупы и разбившиеся машины, не очень-то сподручно. Так что, нужно найти место для ночевки. Завтра выберемся из зоны, свяжемся с ЦИКом, и вот тогда уже будем ждать спасателей. В тепле и на травке.

— Я есть хочу, — голос у Орсона был обиженный.

— У тебя в спецпайке есть шоколад. Сунь под маску и жуй. Нормально поедим, когда найдем место для ночевки. С собой берем только оружие, боеприпасы, запасные батареи, чтобы дубу не дать, ну, и еду, разумеется. Мародеры оставили ящик с экстренным пайком. Должно быть, решили, что это обычные консервы, каких в любом магазине полно. Да только магазинный товар и топором не разрубишь. А у нас в пайке замечательные саморазогревающиеся пакеты и банки из армейского спецпайка. Так что, раскидывайте их по рюкзакам и — вперед.

Осипов не считал попытку пешком выбраться из зоны безумием. Тем более, что, как верно заметил Брейгель, выбора у них все равно не было. Он вообще чувствовал себя до странности спокойно. Настолько, что сам удивлялся собственной невозмутимости. Собственно, ничего ужасного в том, что случилось, не было. За исключением смерти пилота, разумеется. Они были живы и здоровы, у них было тепло и еда. Значит, у них имелись все шансы выбраться из этой клятой климатической аномалии. Правда, Осипов подозревал, что после этого приключения он долго будет недолюбливать зиму, со всеми ее снегами, метелями и морозами.

— Так, может быть, и перестрелка у нас была не с «серыми», а с мародерами? — спросил он у Камохина.

— Я еще в состоянии отличить человека от «серого», — ответил тот, укладывая в рюкзак серебристые пакеты с армейским пайком.

— А «серые» — не люди?

— «Серые» — это «серые». Кто они такие, пускай, вон, Док разбирается. Это по его части.

— Я еще ни одного «серого» не видел, — недовольно буркнул Орсон.

— Ну, будешь продолжать в квесты ходить, так непременно увидишь, — пообещал Брейгель.

— Что-то меня эта идея более не привлекает, — Орсон патетично раскинул руки в стороны.— Мне, как биологу, здесь нечего делать! Я даже труп вскрыть не могу!.. Да и зачем? И без того ясно, от чего все они умерли.

— Это первый квест нашей группы, — объяснил Камохин. — Можно сказать, тренировочный. Поэтому и зона была выбрана, что попроще. Собственно, нам тут и делать-то нечего было, кроме как пакаль отыскать. И, если бы не мародеры, тудыть их в грязь... Есть такие зоны, в которых биологам одно раздолье. Аномалии бывают не только климатические. Так ведь, Док-Вик?

— Пространство и время на пару сошли с ума. — Осипов закинул полупустой рюкзак за спину, защелкнул крепление на груди и попрыгал, чтобы проверить, хорошо ли подогнаны лямки. — И вытворяют, что хотят, не подчиняясь никаким законам и правилам. Поскольку теоретически число возникающих разломов пространственно-временного континуума ни чем не ограничено, то и вариантов того, что можно встретить в той или иной аномальной зоне, практически бесконечное множество. Наша зона, пожалуй что, действительно, одна из самых простых и незатейливых возможностей невозможного.

— Значит, чисто теоретически, в одной из аномальных зон я могу встретить своего давно умершего прадедушку? — спросил Брейгель.

— Чисто теоретически, Ян, ты можешь встретить даже себя самого, — улыбнулся под маской Осипов. — Вот только практически вероятность такой встречи ничтожно мала.

— Нет, встретиться с самим собой я бы не хотел, — подумав, отказался от такой перспективы фламандец.

— А я бы встретился, — сказал Камохин.

— Зачем? Чтобы сказать самому себе все, что ты о себе думаешь?

— Чтобы понять, что я собой на самом деле представляю.

-то есть, человек ты или «серый»?

— Скрупулезно подмечено, Док-Вик. — Камохин направил на Осипова указательный палец. — Ну что, товарищи ученые, готовы?

— У меня автомат заклинило, — сообщил Орсон.

— В каком смысле?

— Вот эта штука не дергается.

— Ты же проходил подготовку, Док!

— Есть вещи, которые просто невозможно запомнить!

— Эта штука, Док, называется «затвор». И дергать его не надо, потому что он у тебя уже взведен. Теперь для того, чтобы открыть огонь тебе лишь нужно снять оружие с предохранителя. Знаешь, как это сделать?

— Вот так?

Орсон опустил планку предохранителя.

— Вот только не нужно при этом направлять ствол мне в живот! — Брейгель поднял руку в предостерегающем жесте.

— Извини. — Орсон опустил ствол автомата.

— Поставь автомат на предохранитель, Док. Команды стрелять не было.

— Да, конечно. — Орсон поднял планку предохранителя в исходное положение.

— Все, выступаем. Идем быстро, на всякую ерунду не отвлекаемся. Я впереди, ученые — за мной, Брейгель— замыкающий. Док-Вик, ты включи инфрасканер и детектор движения. И постоянно следи за показаниями. Если эти драные мародеры мотаются по городу в своих мотосанях, есть шанс снова с ними встретиться. А нам это совершенно ни к чему.

— А как же он? — кивнул на мертвого пилота Осипов.

— Он? — Камохин через плечо посмотрел на оставшийся за спиной вертолет. Как будто не понимал, о ком идет речь? — Он останется здесь.

— Его заберут те, кто прилетят за аппаратурой?

— Если сочтут нужным.

Если сочтут нужным...

Осипов уже не знал, как к этому относиться. Он не понимал, правильно это или нет. Но он не чувствовал себя запутавшимся. Мир сошел с ума. Для того, чтобы самому сохранить разум, нужно было воспринимать то, что происходило вокруг, как должное. Хотя бы только потому, что изменить что-либо было невозможно.

Глава 4.

Оставив стадион позади, квестеры вышли на широкую улицу, которая самым коротким путем должна была вывести их к окраине города. Таблички на домах уверяли, что это Московское шоссе. Что ж, возможно, когда-то так оно и было. Теперь же в этом названии не было никакого смысла. Потому что Москва ушла под воду, как легендарный Китеж-град. Утонула так быстро, что из всего ее огромного населения спаслось что-то около трети. До катастрофы Московское шоссе, по всей видимости, являлось главной транспортной артерией города. Когда город накрыл могильный холод, движущиеся машины остались без управления. На четырехполосном шоссе и прилегающим к нему тротуарах воцарились безумие и хаос. Подлинный триумф вышедшей из-под контроля разума машинерии. Автомобили на скорости вылетали на тротуары, давили только что упавших и, быть может, еще живых людей, а затем врезались в деревья, киоски и стены домов. Машины сталкивались друг с другом, сбивались в плотные группы, в которых грузовики, казалось, пытались забраться на маленькие легковушки и раздавить их, размазать по асфальту. Затем где-то в центре этого чудовищного нагромождения металла раздавался первый взрыв. И пламя, вырвавшись наружу, начинало пожирать растекшийся бензин. Вскоре уже все машины были охвачены огнем. Но при этом моторы продолжали реветь, и в огненной груде все еще происходило некое сумбурное движение. Это продолжалось час или два. Пока не взорвалось все, что могло взорваться, и не сгорело все, что могло гореть. Теперь повсюду были только обгоревшие железные остовы машин, похожие на скелеты доисторических чудовищ. Местами скопления их были настолько плотными, что это создавало препятствие движению. Приходилось возвращаться и идти в обход по боковым улочкам.

Небосвод оставался все таким же свинцово-серым, затянутым плотным слоем не облаков даже, а какой-то плотной, туманной дымки, за которой не было видно солнца. Но теперь с востока на него начала наползать темная пелена, похожая на платок, наброшенный с одной стороны на светильник, чтобы не слепил глаза. Это ночь накрывала замерзший город.

— Пора бы где-нибудь приткнуться, — сказал, глянув на небо, Брейгель. — Не нравится мне эта черная тень, бамалама…

— Здесь негде приткнуться. — Камохин шагал впереди, положив автомат на плечо. — Нужно дойти до промзоны. Там можно попытаться найти что-нибудь вроде кочегарки или бытовки с печкой. Чтобы можно было огонь разжечь. Мне уже осточертела маска на лице. Чувствую себя в ней клоуном.

— А мне вообще здесь не нравится, — высказал свое мнение Орсон.

— Я имел в виду, что странно это как-то. — Брейгель поднял руку к небу, одна половина которого была серой, а другая — черной. — Солнца не видно. А тьма наступает так, будто нас колпаком накрывают. Что скажешь, Док?

— А что я могу об этом знать? — недовольно буркнул Орсон. — Я — биолог. А тут какая-то свихнувшаяся космогония.

— Не космогония, а космология, — уточнил Осипов.

— А по мне, так без разницы, — махнул рукой Орсон. — Космогония, космология — все одно, ничего не понятно. Сплошная схоластика. Скажешь, я не прав?

Человек, как в кокон, упакованный в плотный теплозащитный костюм, да еще и с маской на лице, почти не ощущал движения воздуха. Но, судя по тому, как раскачивались обледеневшие ветки деревьев, навстречу, прямо в лицо, дул сильный ветер. Если бы шел снегопад, ветер мог бы обернуться метелью. А так он лишь поднимал с мостовой мусор и осыпавшиеся листья, которые, сталкиваясь, крошились, негромко потрескивая, как тонкие ледяные пластинки.

— Ты не прав, — сказал Осипов.

— Хочешь сказать, ты можешь объяснить, что сейчас происходит там, наверху?

— Не могу. Но я пытаюсь это понять.

Орсон усмехнулся.

— И за этим ты сюда пришел?

— А у тебя другая цель?

Орсон ответил не сразу.

Они обогнули остов сгоревшего автобуса. Краем глаза Осипов успел заметить обугленные тела в выгоревшем салоне. Один за другим, перелезли через капот врезавшегося в «маршрутку» красного «Фиата», который каким-то чудом избежал огня. Прижавшись к стене здания, обошли завалившийся на бок длинный черный лимузин.

— Черт, вы только гляньте, — выдохнул Камохин, когда они оказались позади лимузина.

Из открытой задней дверцы на треть высовывался гроб. Весь блестящий, видимо, из какой-то дорогой породы дерева, с ажурной инкрустацией и массивными медными ручками. Не гроб — а произведение искусства.

— Покойнику повезло больше всех, — философски изрек Брейгель.

— Почему? — спросил Орсон.

— Он, хотя бы, в гробу.

— Ай, да ну тебя! — раздраженно воскликнул Орсон. — Тоже мне, юморист сыскался! Я думал, ты что-нибудь дельное скажешь.

Пройти дальше было невозможно из-за нагромождения машин. Пришлось пролезать в арку, ведущую во внутренний двор.

— Если честно, я и сам не знаю, зачем попросился в квест, — продолжая прерванный разговор, сказал Орсон. — Мог бы сидеть себе спокойно в лаборатории и изучать доставленные поисковиками образцы. Видно, надоело.

— Что именно? — не понял Осипов.

— Дисциплина, как в казарме. Строго в определенное время тебя запускают в лабораторию. Опоздаешь на минуту — пиши объяснительную. Придешь на минуту раньше — тоже самое. Если захотел в туалет, нужно попросить разрешения выйти. В четырнадцать ноль-ноль обед. И никого не интересует, проголодался я или нет. Ровно в девятнадцать ноль-ноль следует встать и покинуть рабочее место. А может быть, меня в этот самый момент гений осенил! Нет же, гению после семи вечера полагается отдыхать!

— Это называется дисциплиной, — авторитетно заявил Камохин. — Центр, фактически, находится на военном положении.

— А мне это не нравится.

— Док, тебя, что, силой приволокли в ЦИК?

— Мне пообещали предоставить идеальные условия для моих исследований.

— И что, обманули?

— Нет.

— Так в чем же дело?

— В том, что я не могу работать в таких условиях! В Новом гуманитарном колледже в Блумсбери, где я работал и преподавал до перехода в ЦИК, порядки тоже были строгие. Очень строгие, господа! Такие, какие могут быть только в Англии с ее вековыми традициями! Но даже они не идут ни в какие сравнения с тем, что ты, Игорь Владимирович, называешь дисциплиной. Порядки, установленные в ЦИКе, да будет тебе известно, друг мой, это уже не дисциплина, а тюремный режим!

— Зато все мы еще живы, — нашел устраивающий всех компромисс Брейгель.

Надо сказать, фламандец вообще был мастером компромиссных решений. А вот заставить его самого пойти на компромисс вряд ли бы кому удалось.

Осипов заученным движением провел большим пальцем по дисплею дескана, стирая изморозь.

— Черт!

Он запнулся ногой о тонкую металлическую трубу, лежавшую поперек дорожки, и упал на колени.

Брейгель подхватил его под локоть, чтобы помочь подняться.

— Порядок, Док-Вик?

— Смотри! — Осипов прижал сканер к маске фламандца.

— Эй! Я так ничего не вижу! — сделал шаг назад Брейгель.

— Что там у вас? — обернулся Камохин.

— Тепловое пятно!

Камохин остановился.

— Где?

— Впереди. Метрах в сорока.

Путь вперед им преграждал длинный восьмиэтажный дом. Для того, чтобы обойти его, нужно было либо снова выйти через арку на Московское шоссе, либо повернуть в другую сторону и уйти еще дальше вглубь дворов.

— Мародеры, — предположил Камохин.

Да, собственно, других вариантов и не могло быть.

— Не-а, — глянув на дисплей прибора, что держал в руке Осипов, покачал головой Брейгель. — Это не машина. Пятно большое, а интенсивность излучения слабая. Бамалама, это какое-то отапливаемое помещение!

Если бы катастрофа случилась зимой, то центральная система отопления какое-то время еще могла бы поддерживать в домах температуру, при которой возможно выжить. Но мороз ударил среди лета, в самую жару. Из-за обледенения электроснабжение было прервано через полчаса. Котельные, обеспечивающие централизованное отопление и горячее водоснабжение в городе, могли бы послужить укрытием от холода. Но, по данным аэрофотосъемки, последняя из них взорвалась к исходу второго дня катастрофы. Других источников тепла в городе не было. Жители умерли прежде, чем успели что-то предпринять для того, чтобы спастись от холода. Да, какое там! Они даже подумать об этом не успели!

Камохин включил свой дескан и проверил показания инфрасканера.

— Ну, как? — спросил Брейгель.

— Это, точно, не машина... Похоже, ты прав — отапливаемое помещение.

— Посмотрим, что там? Или обойдем стороной?

— Возможно, это временная база мародеров. Если у них есть средства передвижения, они могли притащить с собой дизельный электрогенератор.

— Сколько их может быть? Трое-четверо?.. Ну, пускай, пятеро. Не больше. Скорее всего, гражданские. Оружием пользоваться толком не умеют.

— И они нас не ждут. Мы застанем их врасплох.

Темная пелена затянула больше половины небосвода. Сумрак словно витал в воздухе, подобно сизому дыму. Делался плотнее, гуще. Казался почти осязаемым. От этого становилось не по себе.

— Эй! О чем это вы? — подал голос Орсон.

— Мы захватим базу мародеров и спокойно проведем там ночь, — ответил Камохин.

— Ага! — по тому, как Орсон произнес это междометие, можно было представить, какое у него сейчас выражение лица под маской. Скепсис, ирония и сарказм, наложенные друг на друга, как кусочки сыра, яичницы и ветчины в сэндвиче. — Если кого-то интересует мое мнение, — он сделал паузу. Выразительную, но короткую. Такую, чтобы никто не успел вставить ни слова, -то я предлагаю ступать себе мимо. И не искать приключений на свою задницу.

— Бамалама, Док! — с показным возмущением всплеснул руками Брейгель. — Ты же преподавал в Новом гуманитарном колледже в Блумсбери!

— И что с того? Думаете, после Блумсбери моя задница мне не дорога?.. Кроме того, я не преподавал, а был ассистентом... Вик! А ты что молчишь?

— Игорь уже принял решение, — отозвался Осипов.

Честно говоря, ему, как и всем, хотелось в тепло. Так сильно хотелось, что не возникало желания думать ни о чем другом.

— Нет, так дело не пойдет! — протестующе затряс головой Орсон. — Такие вопросы следует решать сообща!

— Три против одного, — Камохин показал биологу три пальца. — Достаточно демократично?

Орсон сник. Плечи его опустились, так что ремень автомата сполз на сгиб локтя. Даже нарисованная улыбка сделалась какой-то совсем уж невеселой.

— Только не думайте, что я трус. Я просто хочу, чтобы все закончилось хорошо... Чтобы мы выбрались из этой проклятой зоны живыми, и… И еще, мы ведь одна команда, верно? Значит, должны все решать сообща и действовать вместе!

— Все верно, Док, — Брейгель ободряюще похлопал Орсона по плечу.— Мы и не собираемся, очертя голову, лезть в драку. Сейчас мы только прикидываем варианты. Подойдем, посмотрим, оценим обстановку, а там уже решим, что делать. В принципе, двум профессионалам не составит труда справиться с небольшой, плохо организованной группой мародеров. Вам, товарищи ученые, нужно будет только обеспечить нам прикрытие, — последнее он добавил для того, чтобы Орсон снова не решил, что его пытаются задвинуть в угол. — А если у них еще и транспорт есть, так это вообще красота!

— Согласен, Док? — спросил Камохин.

— Ну, в сложившейся ситуации… — Орсон изобразил рукой какой-то непонятный знак. — А что будет с мародерами? После того, как мы захватим их базу?

— Там видно будет, — не ответил, а ушел от ответа Камохин.

Хотя, ответ, в общем-то, был очевиден.

— Они убили пилота, — напомнил Брейгель.

— Ты был с ним знаком? — спросил Осипов.

— Нет. Но это был наш пилот. И, застрелив его, они создали нам кучу проблем.

Глава 5.

— Ничего не видно, — Камохин опустил бинокль. — Ни следов, ни транспорта. Вообще никаких признаков жизни.

— Если не считать тепла. — Брейгель постучал пальцем по дисплею, как будто надеялся, что прибор вдруг одумается и перестанет показывать тепловое пятно.

Квестеры сидели на корточках, укрывшись за припаркованными во дворе машинами. Источник инфракрасного излучения находился в конце дома, в полуподвальном помещении, куда вела лесенка в семь ступенек, огороженная металлическими периллами. Над лесенкой красовалась вывеска, извещающая, что внизу находится магазин, принадлежащий фирме «Растокин и К». Стандартная вывеска, без особых вывертов и причуд. Обычный магазин, торгующий всем, что может вдруг понадобиться жильцам близлежащих домов. От туалетной бумаги до ручных газонокосилок.

— Стекла в окнах целы. Окна, вроде как, изнутри заколочены.

— Окна маленькие — удобно в плане теплоизоляции.

— Дверь металлическая.

— Может там что-то горит? — предположил Орсон.

— Вон, видишь, — Брейгель указал на окна выгоревших квартир, от которых вверх тянулись черные языки копоти. — Все, что загорелось, давно уже погасло.

— Что же это тогда?

— Какой-то переносной генератор.

— Или — печка.

— Если была бы печка, то был бы и дым.

— С торца дома тоже могут быть окна. Дым ветром уносит за дом, а мы его не чувствуем из-за фильтров в масках.

— Ладно. Я пойду посмотрю.

Камохин прижал автомат локтем, пригнувшись, добежал до арки и нырнул в заполнявшую ее темноту. Оказавшись на другой стороне, он пробежал вдоль стены дом и выглянул за угол. Точно! В торцевой стене дома имелось еще одно узкое полуподвальное оконце, из которого струился дымок. Однако и здесь на тротуаре не было видно никаких следов. Как будто те, кто находились внутри, с самого первого дня катастрофы не выглядывали наружу.

Камохин подкрался к окну, похожему на щель, с полметра длиной и сантиметров двадцать пять в высоту, разделенную надвое пластиковой рамой. Левая часть, с трехслойным стеклопакетом, была цела, а из правой стекло высадили. Били изнутри — осколки валялись на земле под оком. Из дыры в окне торчала жестяная труба, из которой и шел дым. Щели, остававшиеся по краям, были заткнуты тряпками и залиты каким-то клейким составом. Камохин опустился на корточки и попытался заглянуть в окно. Но ему ничего не удалось увидеть— изнутри стекло было чем-то прикрыто.

Камохин осторожно выглянул за угол и взмахнул рукой, привлекая внимание прячущихся за машиной квестеров. Брейгель поднял руку в ответ. Камохин знаками велел ему пройти вдоль стены до двери магазина.

— Так, уважаемые, — выразительно посмотрел на ученых Брейгель. — Черт его знает, кто там внутри? Если вдруг начнется бамалама, в драку не лезьте — мы с Игорем сами разберемся. Ваша задача — прикрытие. Понятно?

— Нет, — ответил за двоих Орсон.

— Сидите за машиной и не высовывайтесь. Начнется стрельба — стреляйте тоже. Только, ради бога, не в нас. Лучше — в воздух.

— Какой в этом смысл?

— Противник поймет, что нас много, и испугается.

— Вот это понятно. Можешь на нас положиться. Сделаем все, как надо.

— Даже не сомневаюсь, — вполне серьезно ответил Брейгель. Хотя под маской его физиономия могла быть какой угодно. — Ну, я пошел.

Пригнувшись, он выбежал из-за машины, перепрыгнул через полосу замерзших декоративных кустов и прижался спиной к стене дома. Быстро глянув по сторонам и не заметив ничего подозрительного, он пробежал вдоль дома, перепрыгнул через парапет и оказался возле железной двери, по другую сторону от которой уже стоял спустившийся по лестнице Камохин. Знаком велев Брейгелю держать дверь под прицелом, Камохин перехватил автомат одной рукой, поднял ствол вверх и прижал приклад к плечу. Свободной рукой он осторожно взялся за дверную ручку и потянул на себя. Дверь не сдвинулась с места. Камохин попытался толкнуть дверь — с тем же результатом. Сделав жест фламандцу — будь наготове! — Камохин трижды стукнул в дверь прикладом, тут же сделал шаг назад и прижался плечом к стене. Ничего не произошло. Ничего не было слышно. Брейгель показал, что следует постучать снова. Камохин чуть подался вперед и еще несколько раз, посильнее ударил в дверь прикладом. Гулкий грохот ударов раскатился по пустым улицам, будто гром приближающейся грозы. Среди мертвой, густой тишины эти звуки казались совершено неуместными. Как песни на кладбище. Если, конечно, это не Новый Орлеан.

За дверью послышалась какая-то возня. Затем приглушенный удар, словно упало что-то большое, тяжелое, но мягкое. Скрежет — что-то отодвинули в сторону. И раздался голос:

— Кто там?

Бойцы переглянулись. Выражения их скрытых масками лиц, были одинаковые — растерянные. Голос, ответивший им из-за двери, принадлежал женщине. В этом не было сомнений.

— Эй! Там есть кто живой? — снова спросила женщина за дверью.

— Простите! — не сходя с места, отозвался Камохин. — Мы тут проходили мимо...

— Сейчас открою! — радостно воскликнула женщина.

Снова послышался скрежет, приглушенный хлопок, и дверь чуть приоткрылась.

— Где же вы?

Камохин осторожно заглянул в дверной проем.

Женщина, стоявшая по ту сторону двери, была с ног до головы завернута в какие-то широкие, темные полотнища. Так что и лица не было видно.

— Простите?..

— Заходите скорее! — махнула рукой женщина. — А то холод напустите!

Ну, что тут было делать?

Камохин жестом велел Брейгелю оставаться на месте и плечом вперед протиснулся в узкую щель. Женщина тут же захлопнула дверь, и они оказались в полной темноте. Камохин инстинктивно прижался спиной к двери, выставил перед собой автомат и включил подствольный фонарик. Одновременно с этим в лицо ему ударил свет фонаря, который прятала в складках своего нелепого одеяния женщина.

— Вы спасатель? — спросила она.

— Ну... что-то вроде того, — ответил Камохин.

— Замечательно! — Женщина повернулась к бойцу спиной и крикнула вглубь помещения. — Дети! За нами приехали!

— Дети? — растерянно переспросил Камохин.

— Двое, — ответил женщина. — Мальчик и девочка. Пять и семь лет.

— Дети...

Камохин посветил фонариком по сторонам. Они находились в небольшом продовольственном магазине. Окна были плотно заделаны и прикрыты полосатыми матрасами. Рядом со входом тоже лежала пара матрасов и стоял стеллаж, плотно набитый тряпьем — видимо, таким образом была утеплена дверь.

— А кроме детей?

— Только я и дети. Больше никого.

Камохин посмотрел на термометр. Минус тридцать два. Теплее, чем на улице, но, все равно, не очень-то комфортно. Особенно для детей. Квестер отказывался верить тому, что говорила женщина. Потому, что это противоречило здравому смыслу. Женщина и двое маленьких детей не могли выжить одни в замерзшем городе.

— Покажите мне их.

— Идемте.

Следом за женщиной Камохин прошел во второй торговый зал, разделенный на несколько секций. Ближайшая секция была завешена плотными портьерами, закрепленными у потолка и стелющимися по полу. Женщина чуть отвела в сторону край портьеры и жестом предложила гостю войти. Входить Камохин не стал, а стволом автомата откинул в сторону портьеру с другого края полога. В выгороженном портьерами закутке пол был застелен матрасами и набросанными поверх них одеялами и подушками. В самом углу, у стены стояла широкая металлическая жаровня. На таких обычно жарят мясо, когда приглашают друзей на дачу. Над жаровней висел широкий раструб воздухозаборника. Тянущаяся от него труба, выходила в окно. Возле жаровни сидели двое детей, завернутые в такие же, как и женщина, нелепые, бесформенные одеяния.

— И больше никого? — снова посмотрел на женщину Камохин.

Женщина откинула в стороны складки плотной материи, закрывавшие ей лицо. На вид ей был не больше тридцати. Лицо ее выглядело настолько измученным, что Камохин не мог решить, красивая она или нет. Светлые волосы, прямой, заостренный нос и очень усталые глаза — вот и все, что он видел.

— Больше никого. Когда вы нас заберете?

В этот момент Камохин был рад, да, что там, рад — безмерно счастлив, тому, что у него есть маска и женщина не может видеть его лицо.

— На улице еще трое человек...

— Они с вами? Так пускай заходят! Места всем хватит. И еда у нас есть. Хотите чаю?..

При каждом слове изо рта женщины вырывалось облачко пара. Снаружи шатра, образованного подвешенными к потолку портерами, все же было очень холодно.

— Как вас зовут?

— Светлана. Светлана Родченко.

— Спрячьтесь, Светлана, — Камохин вновь отвел в сторону край полога, на этот раз рукой. — Я впущу своих товарищей, мы утеплим дверь и присоединимся к вам.

Женщина быстро улыбнулась, коротко кивнула и юркнула в шатер.

Оставшись один, Камохин наконец-то смог перевести дух. Все что угодно готов он был увидеть в этом подвале, но только не женщину с двумя детьми. Трех чудом выживших посреди мертвого города. Камохину хотелось прижать ладонь к лицу. Но на руке у него была перчатка, а на лице — маска. Черт возьми! Он теперь и сам был не рад тому, что они нашли этот подвал. Уж лучше бы прошли мимо и провели ночь в какой-нибудь вымороженной квартире. В компании окоченевших мертвецов. Потому что живые люди, прячущиеся в магазине от убийственно холода, были обречены. Квестеры не в силах были им помочь.

Но, как сказать им об этом?

Глава 6.

Они сидели возле жаровни, в которой пылал огонь. Четверо мужчин, двое детей и женщина. Квестеры наконец-то смогли снять маски и расстегнуть парки. В шатре из плотных портьер, возле огня, тепло ощущалось уже явственно. Но, все же, не настолько, чтобы скинуть всю верхнюю одежду и забыть о том, что на улице мороз к ночи перевалил уже за стоградусную отметку. Самодельная вытяжка работала с грехом пополам, от дыма свербело в горле и слезились глаза. Но с этим вполне можно было смириться. На какое-то время. А вот, у Светланы и ее детей глаза были красные, воспаленные. Зато, вкус разогретых на огне консервов был не сравним ни с какими деликатесами. А еще — чай. Крепкий, душистый чай, что заварила Светлана.

— Сколько мы здесь? — спросила женщина.

— А вы не знаете? — удивленно посмотрел на нее Осипов.

— Мы не выходили на улицу.

— Четыре дня.

— Да?.. Мне казалось, больше... Дней десять...

— Это проблема замкнутого пространства. — Орсон облизнул пластиковую ложку и кинул ее в пустую консервную банку. -то же самое бывает со спелеологами, долгое время находящимися в пещере.

— Со спелеологами все наоборот, — уточнил Осипов. — Для них сутки растягиваются и они переходят на тридцати двух часовой жизненный цикл.

— Все зависит от особенностей психики.

Осипов подозревал, что англичанин сказал это только для того, чтобы оставить за собой последнее слово. Но спорить не стал. Не та была обстановка.

— Как вам удалось спастись? — спросил у женщины Камохин.

Светлана опустила голову и поправила на плечах свою нелепую накидку.

— Наверное, повезло...

— Так не бывает, — качнул головой Брейгель. — Как правило, везет тому, кто очень старается.

— Я очень испугалась... В первые минуты я даже не понимала, что делала... Все было, как в тумане... Или, как во сне...

У Светланы была странная манера говорить. Она делала долгие паузы между фразами. Как будто, прежде, чем произнести следующую, она обдумывала ту, что уже сказала. Орсон про себя отметил, что, по всей видимости, это было следствием пережитого шока. В стрессовой ситуации одни начинают болтать без умолку, другие — тормозят.

— Перед катастрофой вы зашли в магазин, что-то купить?

— Перед катастрофой?.. — немного растерянно повторила Светлана. — То, что случилось... Это была катастрофа?

— Так мы это называем.

— Но, почему?

— Чаще всего появление разлома связано с катастрофическими последствиями.

— Почему это случилось здесь? С нами?

— Это могло случиться где угодно.

— Да... Но, почему здесь?..

— Мы пока что не выявили никакой закономерности в появлении разломов. Есть некоторые гипотезы, но не более того...

— Док-Вик, — прервал ученого Брейгель. — Она не о том спрашивает.

— Да? — Осипов озадаченно посмотрел на Светлану. Естественно, он понимал, что ее интересует не теория возникновения разломов. Но он не знал, что ей сказать. — Простите, я не могу ответить на ваш вопрос.

— Я работала в этом магазине...

Камохин несколько удивленно посмотрел на детей, завернутых в широкие полотнища материи. Они казались похожими на большие, уродливые куколки, из которых могло появиться все, что угодно.

— А как же дети?

— Дети... — Светлана тоже посмотрела на детей. — Дети не мои... Мне кажется, они считают, что я удерживаю их здесь силой... Ну, в общем, так оно и есть...

— Так чьи же это дети?

— Они пришли в магазин с мамой... Перед самой... катастрофой... Ей нужен был садовый гном... Знаете, такие керамические фигурки. Их ставят среди цветов... Непонятно зачем... У нас тринадцать разных гномов... Их мама, — кивок в сторону детей, — никак не могла выбрать...

— Мы хотели купить гнома тете Оле, в подарок, — угрюмо, ни на кого не глядя, произнесла девочка.

— И тут на улице завыла сигнализация... — продолжила Светлана. — Женщина сказала, что это ее машина. Попросила меня присмотреть за детьми, сказала, что через минуту вернется, выбежала за дверь... Не прошло и минуты, как случилась... катастрофа... Она не вернулась...

— Кроме вас и детей в магазине больше никого не было?

— Была еще Надя, продавщица из первого зала... И Юрий Анатольевич, директор магазина... Когда все начало замерзать, они выбежали на улицу... Юрий Анатольевич сказал, что нужно выяснить, что происходит, и велел нам оставаться в магазине... Надя сказала, что нужно всем отсюда уходить... А я испугалась... Да и детей не с кем было оставить...

— Вы правильно поступили, Светлана. То, что вы остались в магазине, спасло вам жизнь.

— А остальные?..

— Кроме вас, мы не встретили в городе живых, — про мародеров Камохин решил умолчать.

— Простите, Светлана, — Осипов сложил ладони вместе и чуть подался в сторону девушки. — Могу я задать вам несколько вопросов непосредственно о катастрофе? О том, как все происходило? В какой последовательности? Это очень важно для понимания природы данного явления... Впрочем, если вы не хотите об этом говорить...

— Да нет, давайте, спрашивайте... Мне кажется, так будет лучше...

Осипов подождал какое-то время, но никаких разъяснений по поводу того, что именно будет лучше, не последовало.

— Скажите, Светлана, как вы поняли, что произошла катастрофа? Были какие-то звуки? Или атмосферные явления?

— Стало очень холодно.

— Вы почувствовали, что температура начала опускаться?

— Нет. Холодно стало сразу. Очень холодно. Как будто я нырнула в ледяную воду... Нет, еще холоднее. Кожа будто стягиваться начала. И все волоски на теле поднялись.

— Светлана, а вам приходилось нырять в ледяную воду? — поинтересовался Брейгель.

— Я зимой купаюсь в проруби, — ответила девушка.

— Серьезно? — вскинул брови фламандец.

— Да. Мне это нравится.

Брейгель улыбнулся и покачал головой.

— Еще одно подтверждение тому, что все люди разные. Меня в холодную воду палкой не загонишь.

— Светлана, — подняв руку, напомнил о себе Осипов. — Вы хотите сказать, что температура не опускалась, быстро или медленно, а мгновенно стало очень холодно?

— Да. И это было самое страшное. Потому что не было времени как-то подготовиться, собраться с мыслями. Нужно было немедленно что-то делать, чтобы не замерзнуть.

Речь Светланы удивительным образом сделалась ровной. Теперь она говорила почти без запинок.

— Весьма любопытно. — Осипов с задумчивым видом потер пальцами подбородок, на котором уже начала проступать щетина. — Выходит, гипотеза о том, что центром процесса является разлом, в корне не верна. Разлом лишь инициирует возникновение аномалии. А сам процесс формирования аномальной зоны происходит практически мгновенно. Как при Большом Взрыве.

— И что это значит, Док-Вик? — поинтересовался Брейгель.

— Пока не знаю, — едва заметно качнул головой Осипов.

— Док-Вик, я слышал, что именно ты создал теорию разломов и предсказал Сезон Катастроф.

— Это не совсем так, — смущенно улыбнулся Осипов. — Я работал над новой теорией эволюции Вселенной. В соответствии с которой, помимо постепенных преобразований, являющихся отдаленными последствиями породившего и сформировавшего нашу Вселенную Большого Взрыва, возможны и внезапные, скачкообразные изменения. Следствием которых могут стать деструктивные деформации пространственно-временного континуума. Которые мы называем разломами.

— Ну, Док-Вик, ты и завернул!

— Да, будет тебе. Я упростил все до уровня ликбеза для чайников. Ты хотя бы представляешь себе, что такое пространственно-временной континуум.

— Нет. Но мне достаточно и того, что ты открыл разломы. Я горд и счастлив работать в одной команде с гением.

— Я не открыл разломы. Я лишь теоретически обосновал возможность их образования.

— Для меня это одно и то же, поэтому я все равно горд и счастлив. Ты ведь не станешь отрицать, что ты гений.

— Для начала я предпочел бы определиться с понятиями. Что ты понимаешь под словом «гений»?

— Человека, который умеет что-то, что не умеет никто другой.

— Интересный взгляд. Получается, что гением может быть даже преступник?

— А почему нет? Есть же выражение «гений преступного мира».

— В любом случае, на гения я не тяну. Расчеты, которые я проделал, мог бы сделать любой другой, владеющий математическим аппаратом.

— И что говорят твои расчеты?

— Что деформации пространственно-временного континуума возможны.

— Ну, теперь-то мы точно знаем, что возможны. Но как это происходит?

— Как? — Осипов озадаченно почесал ногтем кончик носа. — Тебе, конечно же, известно, что мир, в котором мы живем, имеет три пространственных измерения, — ученый, как дирижер палочкой, взмахнул указательным пальцем, обозначая три пространственных вектора. — И одно временное измерение. Однако для физико-математического описания Вселенной требуется наличие большего числа измерений. В соответствии с теорией суперструн, мир должен быть десятимерным. Бозонная теория так и вовсе требует, чтобы пространственно-временной континуум имел двадцать шесть измерений. Без наличия этих дополнительных измерений невозможно объяснить существование нашего мира с точки зрения современной космогонии.

— И где же искать эти недостающие измерения?

— Они тут же, рядом с нами. Мы не можем их экспериментально зафиксировать, потому что они находятся в свернутом состоянии и сжаты до планковских размеров. А никакие измерения с точностью, превосходящей планковскую длину, невозможны. Тем не менее, каким-то образом дополнительные измерения проявляют себя на макроскопическом уровне. Теперь представь себе, что в какой-то момент эти свернутые пространства вдруг начинают разворачиваться. То есть, размерность нашей вселенной изменяется. Причем, не сразу и не повсеместно, а местами, там, где образуется скопление развернувшихся размерностей. Таким образом, Вселенная получает сразу много размерностей. Где-то она пятимерная, где-то — семимерная, где-то — девятимерная, а где-то могут образоваться дополнительные временные измерения. Все это приводит к тому, что пространственно-временной континуум начинает корежить, как неравномерно нагреваемый тонкий пластиковый лист. Результаты этих деформаций мы называем разломами.

-то есть, в аномальных зонах мы видим мир таким, каким он мог бы быть, сложись все иначе?

— Можно и так сказать.

— И чем все это закончится?

— Вот этого пока никто не знает.Есть два крайних варианта ответа на этот вопрос. Первый — оптимистичный: Вселенную немного покорежит, но, в конце концов, она вернется к своему исходному состоянию. В пользу этого говорит то, что отмечены случаи, когда разломы и связанные с ними аномальные зоны исчезали сами собой. Как, например, случилось с зоной номер пять под Новосибирском или с зоной номер одиннадцать в Каракасе. В соответствии с пессимистичным вариантом развития событий, процесс развертывания скрытых размерностей будет идти по нарастающей, следовательно, и катастрофические изменения пространственно-временного континуума будут усиливаться.

— И все закончится одной большой вселенской катастрофой?

— С нашей точки зрения. На самом же деле Вселенная просто станет другой. Однако следует принимать во внимание то, что между двумя крайними вариантами развития события, существует множество промежуточных. Каждый из которых в той или иной степени хорош или плох для нас.

-то есть, либо мы будем жить долго и скучно, либо — недолго, но весело, — подумав, сделал вывод Брейгель.

— Тебя самого какой вариант устраивает? — спросил Осипов.

Фламандец надул щеку и с задумчивым видом почесал ее.

— Скажем так, я пока что не определился.

— Когда вы нас увезете? — спросила Светлана, обращаясь, в первую очередь, к Камохину, в котором видела старшего.

В наступившей после этого тишине было слышно только, как потрескивают угли в жаровне. Камохин, опустив голову, делал вид, что внимательно изучает застежку на своем левом унте.

— Почему вы не отвечаете? — спросила Светлана.

Голос ее звучал все так же негромко, спокойно и ровно. Как будто она была уверена что молчанию Камохина есть какое-то очень простое, безболезненное объяснение.

— Мы уйдем утром, — сказал, не глядя на женщину, Камохин. — Но вы с нами не пойдете. Вы останетесь здесь. Проблема в том, что у нас сломался вертолет, и нам придется пешком выбираться из зоны.

— Мы пойдем вместе с вами...

— Нет. Вы останетесь. Как только мы выберемся из зоны, мы отправим за вами спасательный отряд. Вам нужно всего лишь подождать. Совсем немного. Сутки. Максимум — двое. У вас здесь есть все необходимое — еда, вода, топливо...

— Вы не знаете, что это такое — сидеть и ждать неизвестно чего?

— Я прекрасно вас понимаю...

— Нет. Я сама себя не понимаю. Порой мне кажется, что я сошла с ума. И все, что происходит вокруг, это только мой бред... Может быть, и вас на самом деле не существует? Так чего же нам тогда ждать?

— Мы существуем. И мы непременно пришлем за вами спасателей. Поверьте мне, Светлана, это правильное решение.

— Мы не можем оставить их здесь! — решительно заявил Осипов. — Что, если температура упадет еще ниже?

— С чего бы ей вдруг упасть?

— Не знаю. Это аномалия. Здесь может случиться все, что угодно. То, что эти люди до сих пор живы, уже чудо. Но мы не можем постоянно полагаться на чудеса.

— Док-Вик, я принял решение. Не стоит пытаться меня переубедить.

— Мы договаривались, что будем принимать решения вместе, — напомнил Орсон.

— Не в ситуации, когда речь идет о жизни и смерти.

Орсон улыбнулся с победным видом.

— Так, значит, ты признаешь, что опасность существует?

— Опасность существует всегда и везде. Ты можешь спокойно идти по улице, как вдруг тебе на голову упадет вывалившийся из самолета унитаз.

— Речь сейчас не об унитазах...

— Так, товарищи ученые, хотите поговорить — давайте выйдем.

Сказав это, Камохин первым поднялся и, отведя в сторону портьеру, вышел в торговый зал.

По сравнению с отгороженным углом, здесь было заметно холоднее. Зато дышалось здесь легче. Камохин включил фонарик и провел лучиком по полкам стеллажа, заполненного бытовой химией.

Следом за ним из шатра вышли Орсон и Осипов. Брейгель остался с женщиной и детьми. У фламандца, видимо, не было вопросов, ответы на которые он хотел бы получить немедленно.

— Так, говорим тихо, спокойно, без эмоций. — Камохин положил включенный фонарик на прилавок, так, чтобы он освещал всех присутствующих, но при этом не слепил глаза. — Не нужно понапрасну беспокоить хозяев. Им и без того несладко пришлось.

— Вот именно, — кивнул многозначительно Орсон. — Посмотри сам, Игорь, женщина на пределе. А дети, вообще, сидят в углу, завернувшись в свои покрывала, и даже не разговаривают.

— Светлана сказала, что ей кажется, будто они сидят здесь уже десять дней, в то время, как прошло всего четыре, — продолжил Осипов. — Для нее каждый день, прожитый в этом магазине, в темноте и холоде, длиннее предыдущего. Сколько она еще сможет ждать?

— Все? — немного выждав, спросил Камохин.

— Нужны еще аргументы, чтобы заставить тебя проявить сострадание?

— Там, в этом шатре, омерзительно. Там... Там воняет!

— Я все понял. Теперь послушайте меня. Мы — не спасательный отряд. Наша первоочередная задача — самим выбраться из зоны живыми. И, если нам это удастся, будет очень здорово. Сейчас наши шансы остаться живыми весьма велики. Я бы оценил их, как девяносто из ста. Десять процентов списываем на непредвиденные факторы. Такие, например, как встреча с мародерами. Или, как сказал Док-Вик, внезапное резкое падение температуры. Если мы возьмем с собой женщину и детей, наши шансы уцелеть начнут стремительно уменьшаться. У них нет ни одежды, ни обуви, ни снаряжения, без которых выжить на морозе невозможно. В своих самодельных балахонах они замерзнут прежде, чем мы выйдем за пределы зоны. А прежде, чем замерзнуть, они здорово замедлят наше движение. Я отвечаю за группу. И я принял решение. Мы оставим их здесь. А когда вернемся в ЦИК, сообщим о них в службу спасения.

— Ты уверен, что спасатели полезут в замерзший город, чтобы вытащить оттуда женщину с двумя детьми? — спросил Орсон.

— Нет, не уверен, — честно признался Камохин. — Служба спасения разваливается, как все государственные структуры. Работы у них выше крыши, а финансирование никакое. Я даже сомневаюсь в том, что у них есть такая же, как у нас, спецодежда для работы на сильном морозе и техника, способная доставить их сюда.

— А команда из ЦИКа, которая будет отправлена за нашим оборудованием? Разве они не смогут забрать трех человек?

— Это уже не я буду решать, — покачал головой Камохин.

— Политика ЦИКа не включает проведение спасательных операций в аномальных зонах, — напомнил Орсон. — Ты сам говорил это возле вертолета.

— Верно, — коротко кивнул стрелок.

— Значит, женщине и детям не на что рассчитывать?

На это Камохин ничего не ответил.

— Выходит, мы просто бросим их здесь умирать?

Камохин снова промолчал.

— Так нельзя, — покачал головой Осипов. — Должен быть какой-то выход.

— Я его не вижу.

— Мы можем найти и принести им хорошую, теплую одежду.

— Такой одежды, как у нас, мы не найдем, даже если перероем весь город.

Осипов почувствовал, что его начинает пробирать озноб, и плотнее запахнул парку. Холод и темнота — что могло быть страшнее и безнадежнее? Как долго это можно выносить?

— Я останусь здесь, — сказал Осипов. — Тогда ЦИКу придется прислать за нами спасателей.

— Не говори ерунду, Док-Вик,— недовольно скривился Камохин. — Не такая уж ты важная шишка. Если бы ты позарез был нужен в Центре, тебя не пустили бы в квест.

— Я сам об этом попросил. Мне нужно было увидеть разлом собственными глазами.

— И что? Теперь ты знаешь, как спасти Землю?

И тут Осипова осенило.

— У меня будет пакаль! За пакалем-то Кирсанов непременно кого-нибудь пришлет!

— У тебя не будет пакаля, Док-Вик, — грустно посмотрел на ученого стрелок. — Не будет, потому что я тебе его не дам. И тебя самого здесь не оставлю. Мы вернемся в ЦИК все вместе. С пакалем. И это не обсуждается.

— Я был о тебе лучшего мнения, — прищурился, глядя на Камохина, Осипов.

— Ты не поверишь, Док-Вик, но я тоже был о себе лучшего мнения. До тех пор, пока не понял, какая я на самом деле скотина. А знаешь, почему я такой? Потому что, иначе нам не выжить. Если бы решение принимал ты,— Камохин ткнул Осипова пальцем в грудь. — добрый, сердечный и справедливый, мы бы не выбрались из зоны живыми. Понятно?

Осипов ничего не ответил. Он понимал, что Камохин прав. Но не мог с мириться с такой правотой. Это было неправильно. Не по-людски. Спасти собственные жизни, оставив других умирать, или же всем вместе погибнуть — чудовищный выбор. И, самое ужасное — он уже был сделан.

— А почему Брейгель остался в шатре? — спросил Орсон.

— Потому что он знает все, что я вам сказал. И он со мной согласен.

— Когда это вы успели все обсудить?

Камохин с досадой цокнул языком и покачал головой. Эти ученые, они, может быть и гении. Каждый в своей области. Но за ее пределами — ничего в жизни не смыслят.

— Мы ничего не обсуждали с Брейгелем. Но он, как профессионал, верно оценивает ситуацию.

— Оценивать и принимать решения — не одно и то же, — заметил Орсон.

— Это демагогия, Док. И ты лучше меня это понимаешь. — Камохин зябко потер ладони. — Идемте в шатер, а то становится холодно.

— Должен быть какой-то выход, — глядя на светящийся фонарик, процедил сквозь зубы Осипов.

— Какой? — безнадежно развел руками Камохин. — Можешь думать обо мне все, что угодно, Док-Вик, но я не законченный негодяй. Если бы была хоть какая-то возможность вытащить женщину и детей из этого подвала, думаешь, я бы этого не сделал?.. Нет, честно, Док-Вик, ты так думаешь?

Глава 7.

Осипов шел по лесу. Странный был лес — не то, тайга, не то, джунгли. Высоченные деревья с шершавыми, будто морщинистыми стволами и широкими, развесистыми кронами стояли так плотно друг к другу, что неба не было видно. Стволы были переплетены лианами, которые медленно извивались, будто живые. Под ногами шуршала опавшая листва и иголки, похрустывали, попав под каблук, шишки. И повсюду цвели цветы. Большие и маленькие. Самых разных форм и расцветок. Но, не смотря на это упоительное буйство природной красоты, Осипову было не по себе. Он не знал, где находится. И понятия не имел, как он тут очутился. Он точно знал лишь одно — он заблудился. И нужно срочно выбираться из этого странного леса. Иначе... Осипов не знал, что может произойти, но чувствовал приближение чего-то недоброго. Предчувствие беды, казалось, было разлито в воздухе. Он вдыхал ее, как отраву. Которая разъедала организм изнутри. Осипов шел, не останавливаясь. Он не знал, в верном ли направлении движется, но ему казалось, что идти все же, лучше, чем стоять на месте. Как-то в одной книге он прочитал, что если ты потерялся и понятия не имеешь, куда идти, то лучше всего стоять на месте и ждать, когда тебя найдут. Потому что, при постоянном перемещении шансов встретиться с тем, кто тебя ищет, становится меньше. Однако он не знал, ищет ли его кто-нибудь? Может быть, все давно уже про него забыли? Махнули на него рукой?..

— Док-Вик, — позвал кто-то негромко.

Едва слышно.

Он попытался ответить. Но рот был словно ватой забит.

— Док-Вик...

Он оглянулся, посмотрел по сторонам. И никого не увидел.

— Да проснись же...

Верно!

Осипов с трудом поднял тяжелые, будто свинцом налитые, веки. И тут же болезненно скривился. Воспаленные глаза слезились от едкого дыма. Осипов прищурился и повел плечами. Вытянул ноги и распрямил спину. Он спал сидя, привалившись спиной к стене. Из-за неудобного положения все тело ныло.

— Ну?.. Проснулся?

В тусклых отсветах горящих в жаровне углей, Осипов увидел Брейгеля, сидевшего рядом с ним на корточках. Руки фламандца упирались в колени, а локти были широко разведены в стороны. Осипов подумал, что стрелок похож на большую, хищную птицу, присевшую рядом с добычей, чтобы никого к ней не подпустить.

— Утро? — хрипло прошептал он.

— Скоро уже, — ответил Брейгель. — Слушай, Док-Вик, мы тут с Игорьком помозговали малость. Получается, что, вроде бы, есть одна возможность всем нам вместе выбраться отсюда живыми.

Осипов потряс тяжелой не столько спросонья, сколько от недостатка кислорода головой.

— Какая?

— Мародеры.

— Мародеры?.. При чем тут они?

Осипов глянул в сторону. Неподалеку от них сидел Камохин. Скрестив ноги и низко опустив голову, он, похоже, прислушивался к разговору. Все остальные спали. Ну, или, по крайней мере, выглядели спящими.

— У мародеров есть транспорт.

Теперь Осипов понял, что задумали стрелки. Захватив транспорт, они смогут все вместе выбраться из замерзшего города.

— Чем я могу помочь?

— Проблема в том, как отыскать мародеров. Радиус действия наших датчиков движения невелик, около ста метров. Искать наудачу — пустая затея. У нас нет на это времени. Так что, нужна хорошая идея.

Осипов посмотрел на часы. Было без трех минут шесть. Если бы они находились не в аномальной зоне, то рассвет наступил бы ровно в семь часов двадцать одну минуту. Здесь же можно было ожидать всего, что угодно. Утро могло вообще не наступить, а солнце — не взойти. Однако вчера никаких временных аномалий не наблюдалось. Следовательно, можно было предположить, что рассвет наступит тогда, когда ему и было положено. Собственно, решение задачки, что переложил ему Брейгель, было для Осипова очевидно. Нужно было только продумать детали.

— По всей видимости, мы имеем дело с хорошо организованной, вооруженной, имеющий специальный транспорт командой. Мелкая шпана рыскает по окраинам города. Забегает, хватает то, что плохо лежит, и тут же дает деру. Эти же забрались в зону с вполне определенной целью — как следует поживиться. Следовательно, у них есть определенный план. Они, не колеблясь, застрелили пилота, значит, ничего не боятся. Следование заранее намеченному плану и уверенность в себе — вот, что поможет нам их отыскать.

Брейгель озадаченно сдвинул брови. Он пока не понимал, куда клонит ученый. В его представлении все должно было выглядеть как раз наоборот — чем хуже организован противник, тем проще с ним справиться.

Осипов улыбнулся.

— Что в первую очередь делает большой, сильный, уверенный в себе хищник, оказавшись на новой для него территории?

— Отправляется на охоту?

— Разбуди Криса — он тебе расскажет.

Брейгель решил было что Осипов шутит. Но тот стоял на своем.

— Разбуди. Он все равно должен узнать, что мы тут задумали.

Брейгель кинул взгляд на Камохина. Тот коротко кивнул. Фламандец переместился чуть в сторону и осторожно, стараясь не напугать, потряс Орсона за плечо.

— А?.. — тут же вскинул голову тот.

— Док, у нас тут серьезный вопрос.

— Уже утро?..

— Нет еще.

— Что тогда?..

— Что делает крупный хищник, оказавшись в новом месте?

— Какой еще хищник?

— Ну, просто абстрактный зверь... Может быть, тигр…

— Вам, чего, делать нечего?

— Док, это серьезный вопрос.

— Ага... Curse...

— Крис, это действительно важно, — тихо подал голос Осипов.

Орсон посмотрел его сторону. Взгляд не до конца еще проснувшегося биолога был очень неодобрительный. Осипов решил остановиться на такой формулировке, хотя, можно было назвать его и злым.

— Ты тоже с ним заодно?

— Можно и так сказать.

— Вас что, бессонница замучила?

— Док, нам, на самом деле, требуется твоя помощь. — Это был уже Камохин.

Орсон сел, потер двумя пальцами слезящиеся глаза и, прикусив губу, посмотрел на стрелка. Тот даже не улыбнулся.

— Это не шутка?

Камохин отрицательно качнул головой.

— Вы хотите знать, что делает хищник, оказавшийся на новой территории?

— Большой и сильный, уверенный в себе хищник, — уточнил Брейгель.

— Он метит эту самую территорию! Вот что он там делает!

— Тихо, Док, — приложил палец к губам Камохин. — Детей разбудишь.

— Вы меня уже разбудили,— недовольно буркнул в ответ Орсон. — И чего ради?..

— Мародеры не будут стараться вести себя тихо и незаметно, — сказал Осипов. — Они не станут прятаться. Они будут гадить повсюду, где побывают. По этим следам мы их и отыщем.

— Но нужно сначала выйти на след.

— А вот в этом нам должна помочь система, которой, как мы предполагаем, следуют мародеры. Их ресурсы не безграничны. Наверняка, прежде, чем отправиться в город, они наметили места, которые нужно посетить, и выбрали кратчайший маршрут между ними.

Осипов достал из рюкзака планшет.

Орсон стянул с головы плотную вязаную шапку и пригладил ладонями растрепанные волосы. Он начал понимать, о чем идет речь.

— Наиболее распространены два типа маршрута, по которому хищник обходит территорию. Либо, по спирали, — ученый пальцем нарисовал в воздухе несколько сужающихся кругов.— Либо, челноком, — тем же пальцем он изобразил частокол.

— Что их может интересовать в первую очередь? Банковские хранилища, крупные ювелирные магазины... — Осипов открыл интерактивную карту города и начал вводить перечисляемые данные. — Что еще?

— Больницы и аптечные склады, — сказал Камохин. — Лекарства и наркотики сегодня лучшая валюта.

— Верно, — Осипов быстро ввел новые данные. — Дальше.

— Музеи! — щелкнул пальцами Орсон.

— Это провинциальный город. Вряд ли в местных музеях есть что-то по-настоящему ценное.

— Ну, хорошо, исходя из того, что есть, получается вот такая картинка, — Осипов показал остальным карту, на которой красными точками были отмечены места, предположительно, представляющие интерес для мародеров. Между ними была прорисована не очень ровная спираль и несколько более аккуратный частокол, отображающий ход «челноком».— Как мы видим, имеется несколько точек пересечения между спиралью и челноком. Их и следует проверить в первую очередь. Две из них — аптека и ювелирный магазин, — находятся в непосредственной близости от нас. — Осипов пальцем отметил места, о которых шла речь. — Проверив их, мы поймем, какой тип движения выбрали мародеры и сможем быстро выйти на их след.

— Здорово, Док-Вик, — одобрительно кивнул Камохин.

— Это я называю торжеством научной мысли! — гордо возвестил Орсон.

— А что, если мародеры перемещаются по городу как попало, без определенного маршрута? — спросил Брейгель.— Я не подвергаю сомнениям достижения современной науки, но все же?

— Нет, нет и еще раз нет! — решительно заявил Орсон. — Никаких «все же»! Дело в том, что, даже если эти негодяи будут уверены, что у них нет никакого плана, их перемещение по городу все равно будет подчиняться определенной закономерности. Законы природы, дорогой мой Ян, обмануть невозможно. Потому что, мы только думаем, что принимаем какие-то решения, на самом же деле, нами движут инстинкты. В цивилизованных условиях мы вынуждены их подавлять. Но, здесь, среди холода и смерти, в этом нет необходимости. Наоборот, здесь именно инстинкты помогают выжить.

— Ну, если так, тогда пора браться за дело, — Брейгель глянул на часы.— Рассвет недалече.

Осипов посмотрел на фламандца, прищурившись. Не то глаза ему ел дым, не то терзали какие-то смутные сомнения.

— Где ты так хорошо выучил русский язык?

— В ЦИКе все разговаривают по-русски, — вопрос ученого ничуть не смутил фламандца. — Все иностранцы проходят ускоренный курс разговорного русского.

— Да. Но, ты очень хорошо говоришь по-русски.

— А я разве плохо говорю? — Орсон сделал вид, что обиделся.

— Ты прекрасно говоришь по-русски, Крис. Но Ян разговаривает так, будто это его родной язык.

— В чем проблема, Док-Вик? — усмехнулся Брейгель. — Должно быть, у меня был хороший педагог. Но, если хочешь, я буду стараться говорить коряво.

Орсон закатил глаза и подвигал губами, как будто пробуя что-то на вкус.

— Я бы сказал: «постараюсь говорить неправильно».

— Вот именно! — указал на него пальцем Осипов.

— Это потому что Док англичанин, — снова не растерялся Брейгель. — Да и, вообще, к чему этот допрос, Док-Вик?

— Не бери в голову, Ян, — примирительно улыбнулся Осипов. — Это я так, с усталости и недосыпа.

— Бывает, — согласился Брейгель.

Глава 8.

Сказать, что рассвет был серый — все равно, что ничего не сказать. Серым казалось все вокруг из-за того, что в воздухе витала какая-то дымка, вызывающая желание протереть очки. Солнца, как и вчера, видно не было. Небо также было затянуто плотной серой пеленой. Только сегодня она казалась неровной и рыхлой, похожей на плесневую пленку. И временами по ней пробегали тусклые всполохи — не то, отблески молний, не то, приглушенные огни северного сияния.

— Что это, Док-Вик? — спросил Камохин.

Осипов провел ладонью перед собой. Как будто хотел поймать край призрачной дымки, сжать в кулак и сдернуть, как покрывало. Рука свободно проходила сквозь дымку, не вызывая даже легкого ее колебания, как, если бы то был, скажем, туман.

— Не знаю, — честно признался ученый. — По всей видимости, это какое-то оптическое явление, связанное с тем, что творится на небе.

— Ладно, в любом случае, этот туман нам на руку. Все, братцы, расходимся и встречаемся через час в точке «три».

Коротко взмахнув рукой, Камохин изобразил что-то вроде армейского салюта и быстро зашагал в направлении главной улицы. Той, что называлась Московским шоссе. Следом за ним — Осипов. Брейгель с Орсоном направились через двор в противоположную сторону.

То, что в аномальной зоне не работала связь, сильно затрудняло любую операцию. Поддерживать сообщение с помощью сигнальных ракет было небезопасно, поскольку это могло привлечь внимание мародеров. Поэтому было решено разделиться на две группы, проверить две ближайшие точки, которые предположительно могли вызвать интерес мародеров, и встретиться возле третьей. Брейгель с Орсоном отправились к аптечному складу, расположенному в Богородском переулке. Камохин с Осиповым — к ювелирному магазину «Пять Золотых», что на улице Пушкина. Точкой сбора была выбрана городская больница на Второй Лесной улице.

Город производил все то же жуткое впечатление. Замерзший, мертвый и безмолвный. Ветер поднимал в воздух листы газет, пакеты из-под чипсов, обрывки плакатов. И все это моталось из стороны в стороны, будто мусор в полосе прибоя. Над разбитыми, сгоревшими машинами. Над мертвыми, скрючившимися в предсмертной агонии телами.

— Ты думаешь, у нас действительно есть шанс найти мародеров? — спросил Осипов.

— А ты полагаешь, я просто решил прогуляться?

Они перешли на другую сторону улицы и, чтобы срезать угол, свернули во двор. В маленьком садике, в центре которого находилась обложенная кирпичами клумба, на скамейках сидели замерзшие люди. Как в музее восковых фигур. Только на лицах у всех был ужас и страдание.

— Я подумал, может быть, ты решил таким образом загладить свою вину?

— Вину? Я не чувствую себя виноватым.

— Ну, в смысле, показать, что ты не тупой и бесчувственный солдафон.

— Док-Вик, несмотря ни на что, в том числе и на то, что ты обо мне думаешь, я все же надеюсь, что мы выберемся из этой зоны. Живые и невредимые. И несмотря на некоторые трения, я, все же, считаю, что у нас подобралась хорошая команда. Нам еще нужно малость попривыкнуть друг к другу, попретереться, как новым шестеренкам. Но уже сейчас я могу сказать, что готов отправиться с этой командой в новый квест. Надеюсь, ты со мной согласен. Так вот, Док-Вик, дабы в дальнейшем между нами не было непонимания, скажу сразу, что я ничего не делаю только ради показухи. Если бы я полагал, что шансы отыскать мародеров призрачно малы, мы бы все вчетвером, без женщины с детьми, топали бы прочь из этого проклятого города. — Камохин перепрыгнул через труп, растянувшийся поперек дорожки, по которой они шли. — Даже представить страшно, что тут будет твориться, если вдруг зона исчезнет. Город, заваленный трупами, посреди летней жары.

Осипов лишь поморщился в ответ. Ему было сложно представить, что сейчас где-то тепло и светит солнце. Да и какой в этом смысл? Сколько не говори «халва», сладко во рту от этого не станет.

Они вышли на улицу Кошелева, пересекающуюся с Московским шоссе под прямым углом. Кто такой этот Кошелев, никто из двоих представления не имел. Да, в общем, и не стремился узнать.

— Ну, вот они, — усмехнулся под маской Камохин. — Уже наследили.

Улица Кошелева была уже Московского шоссе. И движение на ней было не таким интенсивным. И, все же, в момент катастрофы здесь тоже случился автомобильный Армагеддон. С многочисленными столкновениями, взрывами и мгновенно возникающими пожарами. Однако чуть позже в воцарившийся на улице хаос кто-то вмешался. Крайняя левая полоса была освобождена для проезда. Находившиеся на ней машины, как целые, так и остовы сгоревших, будто могучей рукой были сдвинуты на тротуар.

Перепрыгнув через обгоревший корпус приземистой «Тойоты», Камохин шагнул на свободную полосу.

— Если у мародеров есть транспорт, значит, они должны расчищать себе дорогу. И держаться в стороне от крупных автомагистралей, где машин слишком много.

— У них, что же, бульдозер? — спросил удивленно Осипов.

Честно признаться, ему как-то не приходил в голову вопрос, каким образом мародеры перемещаются по улицам, запруженным разбитым автотранспортом. Он воспринимал это, как само собой разумеющееся — если у них есть средство передвижения, значит, как-то они на нем ездят.

— Что-то вроде того. — Камохин присел на корточки и провел кончиками пальцев в перчатке по дорожному покрытию. — Какой-то гусеничный транспорт. Но они здесь побывали вчера — следы уже занесло ледяной крошкой.

— Так что будем делать?

— Что и собирались. Проверим ювелирный магазин. Мы вышли на след, теперь нужно выяснить, верно ли мы высчитали траекторию движения этих подонков. — Камохин сдернул с плеча автомат. — На всякий случай, держи оружие наготове, Док-Вик. И прислушивайся внимательно. В такой тишине мы издалека услышим их бульдозер. Если он на ходу.

Осипов прислушался. Да, теперь он воочию знал, что такое мертвая тишина. В такой тишине звук мотора гусеничного транспорта должен быть слышен за много километров.

Должно быть, из-за повисшей в воздухе серой пелены общая атмосфера замерзшего города казалась еще более мрачной и гнетущей, чем вчера. И почему-то появилось странное ощущение, будто за тобой постоянно кто-то наблюдает. Из пустых подворотен, из распахнутых настежь окон, из-за разбитых машинных кузовов. И Осипов, и Камохин все время непроизвольно ускоряли шаг. Хотелось как можно скорее добраться до цели и наконец-то со всем этим покончить.

Они все время шли по следу мародеров. И, когда, наконец, добрались до магазина «Пять Золотых», тут уж никаких сомнений не осталось — мародеры направлялись четко к намеченой цели. И похозяйничали вволю.

Квестеры не стали заходить в магазин. Какой в этом смысл? Что они могли там увидеть? То же, что и везде. Скованное смертельным холодом пространство и тела замерзших людей. Плюс — учиненный мародерами разгром. Они даже ничего не сказали друг другу, а сразу направились к месту встречи.

Какое-то время они все еще шли по следу мародеров. Но в конце улицы Пушкина, где им нужно было сворачивать направо, на Брестскую, мародеры повернули в противоположную сторону и по Знаменской направились в сторону центра. Камохин, остановился на развилке.

— Куда пойдем? — спросил Осипов.

— К месту встречи, конечно.— Камохин расстегнул молнию на широком боковом кармане и достал планшет. — Похоже, вы с Доком были правы. Эти отморозки движутся по предсказанному вами маршруту.

— Челноком? — Осипов тоже посмотрел на карту города

— Нет, по спирали. — Камохин пальцем отметил маршрут движения мародеров. — Вчера они побывали сначала возле «Пяти Золотых». Затем направились, по всей видимости, к Вокзальному проезду. Там находится главный офис Динсталь-банка, который, скорее всего, их и заинтересовал. Во второй половине дня они оказались возле центрального городского стадиона. Все четко по плану. Значит, мы можем вычислить их нынешнее местонахождение.

— Очень приблизительно, — уточнил Осипов.

— А нам и не нужно точно.— Камохин пальцем коснулся краем капюшона. — Мы их услышим, Док-Вик.

На то, чтобы добраться до места встречи, у них ушло около получаса. Они старались идти дворами и небольшими улочками. Центральные улицы местами становились совершенно непроходимыми из-за загромождавшего их транспорта.

— Не верится, что в городе не осталось живых, кроме Светланы и двоих детей, — как бы размышляя вслух, произнес Осипов, когда они шли через заледеневший сквер, вдоль дорожек которого, тут и там, лежали мертвые в легкой летней одежде. — Кто-то ведь тоже, как и она, находился в закрытом помещении. И мог найти способ обогреться. Ведь прошло всего пять дней с момента катастрофы!

— Заблуждаешься, Док-Вик. Светлане просто чертовски повезло. У нее под рукой оказалась жаровня и топливо, чтобы развести открытый огонь. И, самое главное, она догадалась это сделать. Большинство же включили обогреватели или газ. И, скорее всего, были уверены, что скоро включат центральное отопление. Электричество начало вырубаться через двадцать минут после катастрофического падения температуры. Через сорок минут весь город был обесточен. Горячая вода перестала подаваться в дома через час-другой. Примерно в то же время отключилась и подача газа. Все. В этот момент умерли те, кто еще оставались живы.

Брейгель и Орсон уже ожидали их возле центральных ворот больницы.

— На аптечном складе мародеров не было, — сообщил Брейгель. — В больницу они тоже не заглядывали.

— Выходит, наши отморозки специализируются по ювелирным изделиям, — сделал вывод Камохин. — Отлично, это сужает круг поисков.

— По дороге сюда мы встретили вчерашний след гусеничного транспорта, расчистившего себе дорогу среди брошенных машин.

— Где? — Камохин достал планшет.

— Они двигались вверх по улице Гашека.

— Неподалеку, на Капотной, находится большой торговый центр, в котором, естественно, имеется и ювелирный отдел. Отморозки, — Камохин окончательно решил именно так именовать мародеров. Название, надо сказать, более чем подходящее, — движутся по спирали в сторону центра. Если мы пойдем напрямую, скажем, по Сокольному бульвару, то пересечемся с ними где-то в районе Трехтрубной.

— И что тогда? — спросил Орсон.

— Тогда мы отобьем транспорт, заберем Светлану с детьми и уберемся, на фиг, из этого холодильника, — сказав это, Камохин, должно быть, улыбнулся под маской, после чего добавил: — Если, конечно, ни у кого нет других предложений.

— А что с людьми?

— С какими людьми?

— С мародерами.

— По обстоятельствам, — Камохин захлопнул планшет и сунул его в карман. — Вперед. А то до вечера не управимся.

Теперь они двигались в том же строе, что и накануне. Камохин — впереди, Брейгель — замыкающий. Ученые — между ними.

— По дороге мы заглянули в одну квартиру, — негромко принялся рассказывать своему спутнику Орсон. — В жилом доме, на третьем этаже к оконному стеклу изнутри была прикреплена бумага с надписью «Помогите!». Мы решили, что нашли еще кого-то выживших. Дверь в квартиру пришлось ломать. Они зачем-то заперли ее на замок. Или, может быть, забыли отпереть. В квартире — трое человек... Три трупа. Мужчина и две женщины — молодая и старая. Они пытались согреться. Заперлись в ванной и жгли там мебель. По всей видимости, они не замерзли, а угорели... Жуткое дело, — Орсон на ходу оглянулся. — Я становлюсь параноиком.

— Кажется, что за тобой кто-то подсматривает, — догадался Осипов,

— Тебе тоже?

— Ага.

— С ума сойти! Как будто город населен призраками!

— Ты веришь в призраков?

— Нет, конечно!.. Но это ведь аномальная зона.

— И что с того?

— Ты сам не так давно говорил, что, в соответствии с твое теорией, в аномальных зонах может происходить все, что угодно.

Осипов понял, что угодил в собственную логическую ловушку. Говоря «все, что угодно», он имел в виду «все, что я могу себе вообразить». Или даже — «все, что допускает мой здравый смысл». Однако он упустил из вида, что воображение у всех работает по-разному. А что касается здравого смысла — этот вопрос лучше и вовсе не обсуждать. Тут, сколько людей — столько и мнений. Многие пытались найти некую универсальную среднюю составляющую, но безуспешно. Как свидетельствует вся мировая история, гораздо эффективнее способ отсечения лишнего с целью утверждения единого стандарта. Способ не новый, придуманный еще в добиблейские времена неким Прокрустом.

Глава 9.

Идти стало легче, когда они выбрались на бульвар. Вдоль мощеной дорожки с обеих сторон тянулись невысокие, аккуратно подстриженные деревья и кусты, за которыми поблескивали полосы трамвайных рельсов. Здесь почти не было битых машин. Только замерзшие трупы. Но к трупам все уже привыкли. И перешагивали через них, будто это были не людские тела, а упавшие деревья. Если все время думать, что вокруг сотни и тысячи мертвецов, то и в самом деле можно с ума сойти. На бульваре было много открытых летних кафе. За прячущимися под широкими зонтиками столиками, как манекены, сидели отдыхающие в яркой, летней одежде.

— Почему они не падают со стульев? — шепотом спросил Орсон, когда они проходили мимо одного из таких заведений для мертвецов.

— Примерзли, — коротко ответил Осипов.

— Паноптикум какой-то...

Странное, пугающее зрелище представлял собой завалившийся на бок трамвай, из окон которого высовывались, где по плечи, а где и по пояс, тела пытавшихся вылезти из него людей. Не менее странно, но уже причудливо смотрелся пруд с вмерзшими в лед лебедями.

— Что-то мне все это напоминает, -то и дело, глядя по сторонам, бормотал Орсон. — Вот только никак не пойму, что?

И при этом посматривал на Осипова.

Осипов и сам то и дело ловил себя на мысли, что замерзший мир, в котором они четверо были кем-то вроде пришельцев, кажется ему до боли знакомым. Как будто он уже где-то его видел. Или читал о нем. Вот только, в отличии от Орсона, Осипову совершенно не хотелось это вспоминать. Ему даже думать об этом не хотелось. И уж тем более, говорить. Поэтому, он был только рад, что видит не вопрошающий взгляд и напряжено поджатые губы Орсона, а лишь дурацкую улыбку, нарисованную на его маске.

Камохин, молча шагавший все это время впереди, неожиданно остановился. Судя по тому, что ствол автомата в его руках оставался опущенным, пока им ничто не угрожало. Однако что-то все же, привлекло его внимание. Слева от дорожки стояла стилизованная под позапрошлый век афишная тумба, обклеенная стандартным летним набором афишек с именами мало кому известных эстрадных «звезд», исправно отрабатывающих традиционный чёс по провинциальным городам и весям. Камохин сделал шаг к афишной тумбе и ткнул пальцем в маленький прямоугольный листок, скромно пристроившийся среди ненатурально скалящихся «звезд».

Музей исторического зодчества.

Выставка ювелирных изделий из коллекции XTC— Mummer. Богатейшее собрание уникальных изделий из золота, платины и драгоценных камней.

Конюшенный переулок, дом 7.

Открыто ежедневно с 9-00 до 20-30

— Кто такой этот Икс-Ти-Си-Маммер? — спросил Орсон.

— Без понятия, — качнул головой Камохин. — Но, Конюшенный переулок — это в двух шагах от пересечения Капотной улицы с Сокольным бульваром.

— Полагаешь, отморозки заглянут на выставку?

— Если еще там не побывали. Музей на пути их следования. И, я бы сказал, красиво вписывается в общую схему.

— Они могут и не знать о выставке, — заметил Осипов.

— Ну, да. А еще они могли забраться в зону только для того, чтобы обкатать свой снегоход. Ты только представь себе, Док-Вик, насколько проблематично достать мощный снегоход в средней полосе России в середине лета.

Осипов плохо разбирался в подобных делах, но все же добросовестно попытался себе это представить. И у него это даже почти получилось. Но закрепить успех ему помешал отдаленный рокот работающего двигателя. Звук был настолько тихий, расплывающийся и смазанный, что, казалось, доносился одновременно со всех сторон. Даже с неба и из-под скованной ледяной коркой земли.

Брейгель проверил дескан.

— Ничего.

— Слишком далеко. — Камохин кинул автомат на плечо. Коротко скомандовал: — За мной, — и побежал вверх по бульвару.

Осипов чувствовал странное возбуждение. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного. Он ясно отдавал себе отчет в том, что ждет его впереди. Не пройдет и получаса, как ему придется стрелять в других людей. Быть может, он даже кого-то убьет. Для Камохина или Брейгеля, это был если и не сущий пустяк, то уж точно некая издержка профессии, без которой, ну, никак не обойтись. Дантисту, наверное, тоже не доставляет особого удовольствия ковыряться в гнилых зубах. Однако без этого его профессия попросту невозможна. К тому, же он, скорее всего, испытывает при этом некий профессиональный интерес и стремление как можно лучше выполнить свою работу, дабы облегчить страдания больного. Который, скорее всего, сам же и в ответе за то, что случилось. Быть может, Камохин и Брейгель, как и дантист, считали, что причинив страдание в одном месте, они принесут облегчение в целом. Все верно, и Осипов это прекрасно понимал, он должен сделать это для того, чтобы спасти женщину с детьми. Но ему не давал покоя вопрос, почему все должно произойти именно так, а не иначе? Кто наделил его правом решать, кому жить, а кому умирать? Наверное, это и есть классическая интеллигентская рефлексия: с одной стороны, ты понимаешь, что все делаешь правильно, с другой, терзаешься сомнениями о том, почему нельзя иначе?

— Брейгель! — на бегу окликнул Камохин.

— Я! — тут же отозвался фламандец.

— Торговый центр или музей?

— Музей, — не задумываясь, ответил Брейгель

— Почему?

— Не знаю.

Вот так, отметил про себя Осипов. Вот так принимает решение истинный профессионал — не задумываясь. Полагаясь не на разум, а на интуицию.

Шум мотора не становился громче, но делался как будто яснее и отчетливее. К тому же, к нему стали примешиваться другие звуки, похожие на лязг и скрежет. Сначала Осипов представил себе некого уродливого гиганта, срывающего с крыш домов жестяные листы и раздирающего их, словно картонки. И лишь спустя какое-то время он сообразил, что это транспорт мародеров сдвигает со своего пути покореженные корпуса машин.

Следуя за Камохиным, квестеры свернули направо, перепрыгнули через скованную льдом декоративную изгородь, некогда называвшуюся живой, пересекли узкую полоску смерзшегося газона, перебежали через трамвайные пути и обогнули стоявшую поперек дороги синюю «Вольво», лобовое стекло которой покрывала густая паутина трещин, похожая на морозный узор. Узкая боковая улочка, на которую они вышли, была похожа на расселину, прорубленную меж двумя уродливыми домами со стенами, выкрашенными в грязно-желтый цвет. Балконы нависали над головой, подобно готовым осыпаться уступам. Пустые, распахнутые нараспашку окна, походили на входы в пещеры, ведущие незнамо куда. Быть может, в немыслимые глубины земли, а, может, и вовсе туда, куда лучше даже и не заглядывать.

Камохин остановился, прижавшись спиной к стене здания. Точно под балконом, который лишь каким-то чудом цеплялся за стену. Осипову казалось, что под маской он слышит только шум собственного учащенного дыхания. Но прислушавшись как следует, он вновь услыхал звуки работающего мотора, отчетливо доносившиеся с той стороны, куда уводила улочка, носившая, как утверждала вывеска, имя Северянина.

— Мы угадали, — Камохин сверился с показаниями дескана. — Точно, они направляются к музею.

Осипов посмотрел на дисплей своего дескана. Датчик движения пока еще ничего не регистрировал — мешали стены домов. Зато инфракрасный сканер показывал отчетливое тепловое пятно, движущееся по Конюшенному переулку, образующему острый угол с улицей Северянина.

— Что будем делать? — спросил Орсон.

Голос у биолога был напряженный и немного сдавленный, как будто кто-то держал его за горло. Не очень сильно, но, все одно, неприятно.

— Мы не знаем, сколько их. Поэтому, самым правильным будет дождаться, когда они войдут в музей. Если удастся тихо забрать машину и уехать — отлично, мы так и сделаем. Если нет — перестреляем их на выходе. Брейгель?

— Отличный план.

— А может быть... — задумчиво начал было Орсон.

— К стене! — скомандовал Камохин.

Все прижались спинами к стене дома. Лишь только Орсон замешкался, но оказавшийся рядом Брейгель толкнул его ладонью в грудь.

Через перекресток, до которого оставалось около пятидесяти метров, с ревом и грохотом проследовала громоздкая гусеничная машина с большой, полностью застекленной водительской кабиной и похожей на закрытый транспортный контейнер автономной пассажирской кабиной с откатывающейся в сторону дверью. На переднем бампере машины был укреплен тяжелый совок, которым она с легкостью сдвинула в сторону сразу три столкнувшиеся машины.

— Ратрак «Хаски», — сказал Брейгель. — Недешевая штука.

— Для местных условий как раз то, что нужно, — кивнул Камохин.

Ратрак миновал перекресток и скрылся из вида.

— Я хотел сказать...— снова начал Орсон.

Англичанин, так же, как и Осипов, ощущал внутренний дискомфорт от того, что он, человек с ученой степенью, не сказать, что известный во всем мире, но, тем не менее, пользующийся уважением знающих его коллег, вот так, спокойно принимает участие, пускай и пассивное, в планировании готовящегося убийства. Да, он в курсе, что люди, которых им предстоит убить, плохие, и, освободив от них мир, он, быть может, сделает доброе дело. Но, тем не менее, это — люди. А он — вовсе не хладнокровный убийца. Ведь, даже если они только заберут у мародеров транспорт, это будет означать для них смертный приговор. Крис Орсон всегда считал и, несмотря на то, что творилось с миром, продолжал считать себя цивилизованным человеком. А цивилизованные люди не должны убивать других людей. Это неправильно. В этом Орсон был уверен. Он был нерелигиозным человеком, но вера в право всякого человека на достойную жизнь, была для него чем-то вроде религии. В данной ситуации он не мог четко и ясно определиться со своим отношением к происходящему, но, тем не менее, считал необходимым высказать свое независимое мнение.

— После, Док, — прервал его Камохин. — Скажешь все после того, как мы закончим.

Секунду подумав, Орсон решил, что такой вариант его вполне устраивает.

— Хорошо, — сказал он.

— Оружие к бою, — скомандовал Камохин.

Сказано это было исключительно для ученых. Брейгель давно уже снял автомат с предохранителя и держал стволом вверх, прижав приклад к плечу.

— Вперед, — прозвучала новая команда.

Нырнув в темную подворотню, они снова стали пробираться дворами. Заранее изучив карту, Камохин быстро и уверенно вел группу к намеченной точке. И вскоре они уже были на месте — возле арки проходного двора, выходившего на Конюшенный переулок. До Музея исторического зодчества, расположенного на другой стороне улицы в старинном трехэтажном особняке с широким крыльцом, оставалось около сорока метров. Судя по показаниям инфрасканеров, пару минут назад в музей вошли четверо или пятеро человек. Сколько мародеров осталось в ратраке точно определить было невозможно. Пройдя вдоль стены арки и осторожно выглянув в переулок, Брейгель смог рассмотреть, по крайней мере, одного в водительской кабине. Обернувшись, он знаком обозначил ситуацию.

— Так, товарищи ученые, — обратился Камохин к научным работникам. — Вы остаетесь в арке и обеспечиваете нам прикрытие. Без особой необходимости — не стрелять. И самое главное — не попадите в корпус ратрака. Если будет повреждена система обогрева — вся наша затея окажется бессмысленной, — на это раз он даже не спросил, все ли им ясно. Только сказал: — Все. Начали.

И — началось.

Орсон и Осипов прильнули к стенам по краям от выхода из арки. Оба — с автоматами, прижатыми к груди. Почему-то обоим именно такое положение казалось наиболее правильным.

Брейгель еще раз заглянул в водительскую кабину ратрака через бинокль.

— Э, да у этого отморозка наушники в ушах, — усмехнулся он. — Музыку слушает.

— Сделаешь его? — спросил Камохин.

— Без проблем.

— Тогда я — в пассажирскую кабину.

— Договорились.

Брейгель поставил автомат на предохранитель и закинул его за спину. Взял в руку девятимиллиметровый «спрингфилд», передернул планку предохранителя и сунул его в боковой карман парки. После этого в руке у него оказался широкий нож, ножны от которого он сунул за голенище унта.

— Я готов, — Брейгель крутанул нож в руке. — Черт, перчатка плотная.

— Пошли, — кивнул Камохин.

Пригнувшись, они одновременно выбежали из арки.

Подбежав к кабине водителя, Брейгель дернул дверцу за ручку. К его удивлению, она легко открылась. Фламандец запрыгнул на подножку и, прежде, чем водитель-меломан успел посмотреть в его сторону, коротко, без замаха, всадил ему нож в горло. Даже не снятая с предохранителя автоматическая винтовка водителя осталась стоять прислоненной к спинке соседнего сиденья. При всей своей отличной оснащенности, мародеры, все же, были дилетантами. Подавшись чуть в сторону, Брейгель плавно потянул тело за плечо, и оно вывалился из кабины, даже не запачкав сиденье кровью. Отметив взглядом, что ключ зажигания на месте, Брейгель скинул автомат с плеча, отклонился назад и посмотрел в сторону пассажирской кабины. Камохин выгляну в приоткрытую дверь и знаком дал понять, что все в порядке — в пассажирской кабине никого не было. Спрыгнув на мостовую, он махнул рукой ученым, указал на дверь пассажирской кабины, а сам направился к Брейгелю.

— Кто поведет? — спросил фламандец.

— Давай, ты.

Брейгель сделал шаг в сторону, пропуская Камохина вперед. Тот забрался в кабину и сел на соседнее с водительским сиденьем.

Усевшись на место водителя, Брейгель кивком указал на дверь музея.

— Остальных ждать будем?

— А ты как?

— Честно говоря, я бы их перестрелял. Чисто из соображения гуманности.

— Ученые занервничают, — усмехнулся Камохин. — Как они там?

Брейгель глянул в боковое окно. Ученые уже бежали к ратраку.

— Надо сказать, они оба держались молодцом.

— Это точно, — кивнул Камохин. — В прошлом моем квесте у меня в группе был ботаник...

— Все они «ботаники».

— Нет, этот — настоящий ботаник. Специальность у него такая.

— Да? Ну, и что?

— Так вот, он...

Глава 10.

Автомат лежал у Камохина на коленях. Через прозрачную дверцу стрелок наблюдал за дверями музея. Брейгель в зеркальце заднего вида смотрел на бегущих к ратраку ученых. Орсон вырвался вперед и уже протягивал руку к двери пассажирской кабины. А вот Осипов замешкался на с старте. Да, к тому же, еще поскользнулся и, нелепо вскинув вверх сразу обе ноги, грохнулся точно на копчик. Хорошо еще плотная парка и надетые под нее два свитера смягчили удар. И, все равно, в первый момент у Осипова от боли в глазах потемнело. Чуть придя в себя, он махнул рукой оглянувшемуся на него Орсону — мол, все в порядке, — и, чтобы подняться на ноги, для начала встал на четвереньки. И в этот момент взгляд его упал в ту сторону, куда никто более не смотрел. Примерно в тридцати метрах от припаркованного возле музейного крыльца ратрака из узкого проулка между домами выглянул человек в светло-голубой парке, с накинутым на голову отороченным серым мехом капюшоном. Лицо его было плотно замотано чем-то красным -то ли, шерстяным платком, то ли, шарфом, — а поверх этой импровизированной маски были надеты большие, как у лыжников очки. Стоя на четвереньках, Осипов растерянно посмотрел на замершего возле двери пассажирской кабины Орсона. Он пытался сообразить, как следует поступить в такой ситуации? Закричать, чтобы предупредить товарищей? Или же продолжать делать вид, что ничего не происходит? Чтобы притаившийся в проулке мародер продолжал пребывать в неведении о том, что его заметили?.. И, пока он думал, мародер сделал шаг вперед, вскинул автомат и выстрелил из подствольного гранатомета.

Определенно, мародеры не были профессионалами. Иначе бы стрелок в голубой куртке, прежде, чем нажать на спусковой крючок, подумал бы о том, что им самим не на чем будет выбираться из замерзшего города.

Выпущенный из подствольника заряд пробил лобовое стекло ратрака и взорвался, ударившись о стенку, разделявшую водительскую и пассажирскую кабины. От взрыва сдетонировали сложенные в пассажирской кабине боеприпасы и канистры с топливом. Ратрак как будто подбросило в воздух, а затем снова с силой швырнуло на землю. Из лопнувшей, словно арбуз, пассажирской кабины во все стороны рванули языки пламени.

Осипов упал на грудь, выставил перед собой ствол автомата и, надавив на спусковой крючок, длинной очередью срезал взорвавшего ратрак мародера.

Сделав это, он бросил автомат и встал на колени.

Все.

Это был конец.

Конец всему и вся.

Нечто библейское.

Через несколько секунд на крыльце музея истерического зодчества появятся взбешенные таким неудачным для них поворотом событий мародеры. И, хорошо, если они просто пристрелят его. На месте.

Да, и не в них было дело.

Он остался один. Один в городе мертвых. И у него нет ни малейшего шанса выбраться отсюда живым. Все, что ему остается — это стать таким же мертвым, как и все. Все остальные. Все вокруг.

Он запрокинул голову и устремил взор в серое, мертвое небо. Пусть будет так. Так даже лучше. Умереть, глядя в небо. Он будет смотреть на него до конца. До самого последнего мига. И тогда он, быть может, поймет, есть ли в этой жизни хоть какой-то смысл?

Все же, он не удержался и повернул голову, когда ему показалось, что слева от него мелькнула чья-то тень. И оно того стоило. В двух шагах от него стоял «серый». Силуэт его тела, затянутого в весьма необычный синтетический материал, отдаленно напоминающий латекс, четко выделялся на фоне горящего ратрака. «Серый» стоял, широко расставив ноги и чуть разведя руки в стороны. Как шериф из вестерна, которому предстояло на главной улице города пристрелить десяток-другой негодяев, обижающих женщин, отнимающих у детей конфетки и не уступающих дорогу старушкам. Лица у «серого», действительно, не было. Но только потому, что его голова полностью была затянута тем же материалом, что и тело. По всей видимости, это было нечто вроде скафандра, защищающего чужака от холода. А может, и еще от чего-то, что могло представлять для него угрозу.

Вот только «серого» тут и не доставало, — это было первым о чем подумал Осипов, когда до него наконец дошло, что это не бред и не сон. Больше ни о чем он подумать не успел. Потому что, в этот миг разлетелись с треском двери музея и на верхней ступени крыльца показались четверо мародеров. Все они были в разноцветных парках— синяя, зеленая, красная, желтая, — с замотанными лицами и большими лыжными очками. И все, разумеется, при оружии. Они увидели все сразу — горящий ратрак, своих мертвых приятелей, стоявшего на коленях Осипова, странного чужака в сером — и трудно сказать, что произвело на них большее впечатление. Но сделать они ничего не успели. «Серый», даже не повернув в их сторону голову, вскинул руку с предметом, похожим, не то на большую, круглую детскую погремушку, не то на допотопный эстрадный микрофон. Осипов отчетливо увидел, как начал колебаться воздух возле круглого навершия предмета, что держал в руке «серый». А затем, что-то почти невидимое сорвалось с него, стремительно скользнуло по воздуху в направлении мародеров, и те оказались отброшены назад, будто взрывной волной чудовищной силы. Проломив спинами двери, они исчезли внутри здания. И больше оттуда не показывались.

«Серый» опустил руку, в которой держал свое разрушительное оружие, и убрал ее за спину. Та часть его головы, на которой сквозь синтетическое покрытие проступали черты лица, по-прежнему была обращена к Осипову. Он будто смотрел на человека. Будто чего-то ждал от него.

— Что тебе нужно? — почти неслышно прошептал Осипов.

Он не поднимался с коленей, потому что не видел в этом смысла. Зачем? Лучше умереть стоя, чем жить на коленях? Умереть можно и так. Без разницы. Хосе Марти ошибался. Теперь он знал это точно.

«Серый» протянул руку в сторону человека. Осипов невольно зажмурился. Он был готов умереть, но он не хотел видеть, как сработает страшное оружие чужака. Было в этом что-то противоестественное. Все равно, что видеть пулю, летящую тебе в лоб. И не зря ведь, наверное, приговоренным к смерти завязывают глаза.

Прошла минута и Осипов снова открыл глаза. «Серый» стоял все в той же позе — широко расставив ноги и вытянув руку вперед. Но в руке у него была вовсе не смертоносная погремушка, а что-то другое. Квадратное и плоское. Осипов даже не попытался рассмотреть, что это было. Ему казалось, ничто уже не имеет смысла. Да и был ли изначально хоть какой-то смысл в том, что они делали? В том, что делал он сам? Еще до Сезона Катастроф?

«Серый» недовольно дернул рукой. Он будто что-то требовал от человека.

— Чего ты хочешь? — спросил Осипов.

Не потому, что ему было это интересно. И вовсе не потому, что надеялся услышать ответ. Просто ему казалось невообразимо глупо вот так смотреть друг на друга и молчать. А еще он вдруг понял, что «серый» не собирается убивать его. Во всяком случае, не прямо сейчас. Зачем-то он был ему нужен. Поэтому, после паузы он добавил:

— Меня зовут Виктор Осипов. А тебя?

Let it bi... Fucking shit.

В ответ «серый» снова дернул рукой.

Осипов опустился на четвереньки и немного прополз вперед. Так, теперь он видел, что в руке у «серого» находился пакаль. Точно такой же, как и тот, что кинул ему под ноги другой «серый», выглянувший из бездонной дыры разлома. Или, это был один и тот же «серый»? А почему бы и нет? Очень даже может быть. Так чего он хотел? Получить свой пакаль назад?

— Тебе это нужно? — Осипов ткнул пальцем в пакаль, что держал в руке «серый».

Чужак утвердительно наклонил голову.

Ага, выходит, он поднимет, что ему говорят. Так чего же сам молчит? Не может говорить? Или — шлем мешает?

Пальцем другой руки «серый» коснулся пакаля. После чего поднял руку и показал человеку рогатку из двух пальцев, указательного и среднего. Ну, прямо, как Черчилль. Вот только намекал он на нечто совсем иное, нежели старина Уинстон.

— Тебе нужны два пакаля, — догадался Осипов.

«Серый» вновь утвердительно наклонил голову.

Ну, что ж, Осипову было не жалко. Ему вообще уже нечего было жалеть. Чужак хочет пакаль — что ж, он его получит. Как говорила Витькина бабушка, чего добру-то пропадать?

Медленно, каждую секунду ожидая, что «серый» остановит его самым неприятным образом, Осипов поднялся на ноги. Чужак сделал шаг в сторону, но, в целом, оставался спокоен. Вроде бы. Трудно судит о состоянии духа человека, ну, пусть не человека, а некого разумного существа, очень на него похожего, если оно не говорит ни слова и прячет лицо под маской.

— Мне нужно туда. — Осипов указал рукой на догорающий ратрак. — Пакаль у Камохина... — Он был уверен, что Камохин взял пакаль с собой, а не оставил в магазине вместе с остальной поклажей. Слишком высоко он ценил эту штуковину. — Понимаешь?

«Серый» коротко кивнул. И вновь проделал тот же трюк, что и незадолго до этого — на секунду спрятал руку за спину, а, когда вновь показал ее, в ней был уже не пакаль, а оружие с круглым навершием, которым он поразил мародеров. «Серый» направил оружие на горящий ратрак. Как и в прошлый раз, Осипов успел заметить что-то похожее на колебание воздуха. Но удара на этот раз не последовало. А вот пламя, выбивавшееся из пассажирской кабины ратрака, не погасло даже, а в один миг исчезло. Как будто машину накрыл невидимый колпак, из-под которого был выкачан воздух.

«Серый» спрятал оружие и свободной рукой сделал приглашающий жест в сторону машины. Осипов не стал заставлять себя упрашивать. Он подошел к ратраку, осторожно перешагнул через тело Брейгеля, взрывом выброшенное из машины, встал на подножку и заглянул в водительскую кабину. Камохин сидел, уткнувшись лбом в приборную панель. Парка на спине у него прогорела и все еще немного дымилась. Осипов порадовался, что, благодаря фильтрам в маске, не чувствует запахов. В кабине сейчас, должно быть, отвратно смердело горелой плотью. Осипов положил руку Камохину на плечо и потянул на себя. Тело подалось на удивление легко и начало заваливаться на бок. Осипов чуть придержал его, чтобы оно легло на сиденье спиной. Из-под края капюшона на него смотрела безжизненная белая маска с выпуклыми линзами вместо глаз. Ну, просто замечательно— легко можно было представить, что это не мертвое человеческое тело, а, скажем, манекен. Да, пусть так и будет — манекен. Осипов протянул руку и расстегнул молнию кармана, в котором Камохин держал планшет. Вытащив планшет, Осипов снова запустил руку в карман мертвеца и, пошарив, нашел еще один внутренний кармашек, застегивающийся на «липучку». Там-то и лежал пакаль. Достав металлическую пластинку, Осипов осмотрел ее с одной стороны — две прямые линии, скрестившиеся в углу, — перевернул на другую — странный тип в птичьих перьях, отплясывающий гопак. Ну, и что все это значит? Может быть, пакаль — это всего лишь экзотический сувенир? А едва ли не боготворимый всеми основатель и бессменный руководитель Центра Изучения Катастроф господин Кирсанов — страстный коллекционер этих странных артефактов? Идея, конечно, абсолютно безумная. Но, разве не безумен весь наш мир? И, если у человека есть несколько лишних миллионов, почему бы ему не потратить их на эдакие милые глупости? Тогда получается, что «серые» — это представители конкурента господина Кирсанова из параллельного мира. Или, может быть, они работают на Кирсанова-Два из параллельного мира.

Все логично. Глупо, но — логично.

Усмехнувшись под маской, Осипов выбрался из машины.

Ну, и где тут наш конкурент? Вот он, стоит на месте и терпеливо ждет, когда ему подадут пакаль!

Осипов подошел к «серому» и протянул пакаль.

— Держи.

«Серый» взял пакаль левой рукой и положил на ладонь, плоской стороной с перекрещивающимися прямыми вверх. Как будто хотел, чтобы Осипов как следует запомнил чертеж. Затем он протянул вперед правую руку. На ладони лежал его собственный пакаль. Рисунки на обоих пластинках были идентичными. Как будто оттиснуты с одной матрицы. «Серый» подождал несколько секунд. Словно хотел удостовериться в том, что Осипов осознает смысл происходящего. Но, если так, то он ошибался. И вдруг — быстро сложил ладони вместе, прижав один пакаль к другому.

Мир будто перевернулся.

А может быть, это небеса обрушились на землю.

Глава 11.

Осипов поскользнулся на бегу и, нелепо вскинув обе ноги, упал точно на копчик. Удар страшной болью отозвался в нижней части туловища. Хорошо еще, что плотная парка и два свитера несколько смягчили силу удара. И, все равно, в первый миг Осипову показалось, что мир перевернулся. А может, небо рухнуло на него. Приподнявшись, он махнул рукой уже добежавшему до ратрака Орсону — мол, все в порядке, — и, чтобы подняться, встал на четвереньки. И — замер, скованный странным ощущением того, что все это с ним уже однажды происходило. Он знал, точно знал, что должно было случиться в следующую минуту. Взгляд его безошибочно нашел узкий, со стороны почти незаметный проход, из которого выглядывал мародер в светло-голубой парке. Сейчас он сделает шаг вперед, вскинет автомат и выстрелит из подствольника. Граната пробьет лобовое стекло ратрака и взорвется внутри.

Осипов сдернул с плеча автомат, упал на грудь, выставил ствол перед собой и длинной очередью срезал мародера, уже поднявшего оружие. Тот все же успел дернуть спусковой крючок подствольника, но граната по крутой дуге ушла высоко вверх и разорвалась на уровне третьего этажа. Осколки застучали по крыше ратрака и обледеневшей мостовой, но не задели никого живого. А вот пара стекол в здание музея разлетелись вдребезги.

— Черт возьми, Док-Вик! — не то удивленно, не то восхищенно воскликнул, выглянув из кабины, Брейгель. — Ты цел?

— Я в порядке! — Осипов поднялся на ноги и, чуть прихрамывая из-за боли в низу спины, побежал к ратраку. — Следите за крыльцом! В музее еще четверо!

— В пассажирскую кабину! — скомандовал Брейгель и захлопнул дверцу.

Осипов добежал до ратрака, ухватился за протянутую ему Орсоном руку и запрыгнул в пассажирскую кабину.

— Ловко ты его! — Орсон показал большой палец.

— А, — махнул рукой Осипов.

Он все еще не мог прийти в себя после произошедшего. Он, человек сугубо гражданской и исключительно мирной профессии, минуту назад застрелил другого человека. И пусть это был нехороший человек — суть дела от этого не менялась. Хладнокровно? А черт его знает! Если бы он мог понять, что это означает? Но, как не странно, он почти не думал об этом. Ему не давала покоя странное и, в какой-то степени, пугающее чувство дежа вю. Он заранее знал обо всем, что должно было произойти! До того момента, как сам нажал на спусковой крючок. Ратрак должен был взорваться, но машина осталась цела. Выходит, он изменил ход событий. Нарушил причинно-следственную связь. Именно так. В том варианте развития событий, свидетелем которого он уже был, все они должны были умереть. Однако они все еще живы. Как такое могло случиться? От мыслей об этом, на самом деле, становилось не по себе. Либо он сошел с ума, либо... Либо, все это произошло на самом деле.

— Ну, что я тебе говорил про наших ученых? — Брейгель передернул затвор автомата. — Док-Вик всем нам жизни спас.

— Даже не знаю, что и сказать... Вот они!

Мародеры, все четверо, разом, выбежали на крыльцо.

— Дилетанты, — усмехнулся Брейгель.

— И не говори.

Камохин ногой широко распахнул дверцу водительской кабины и аккуратно, как мишени в тире, уложил выстроившихся на ступеньках мародеров.

Орсон, наблюдавший за происходящим через узкое окошко пассажирской кабины, перевел взор на Осипова.

— Откуда ты знал, что их будет четверо?

— Не знаю, — дернул плечом Осипов. — Так брякнул… От фонаря.

— От фонаря? — непонимающе переспросил Орсон.

— Русская идиома, — объяснил Осипов. — Значит «не задумываясь».

— От фонаря… — задумчиво повторил Орсон. — Причем тут фонарь?

— Не знаю.

Осипов посмотрел на термометр, показывающий температуру внутри кабины. Обогреватель работал исправно и температура поднялась уже до минус двадцати двух. Можно было снять маски. Осипов так и сделал — стянул маску и включил переговорное устройство с кабиной водителя.

— На связи! — тут же ответил Брейгель.

— Где Игорь?

— Он вышел ненадолго.

— Куда?

— Раздеть отморозков.

— Точно, — глянув в окошко, подтвердил Орсон. — Камохин раздевает мародеров.

— Зачем?

— Светлане с детьми нужна хорошая одежда, — ответил Брейгель. — Лучше этой мы не найдем. Да и зачем искать, ежили, вот она, под рукой.

— Ян, ты знаешь, что такое «от фонаря»? — спросил неожиданно Орсон.

— Ну, что-то вроде «не задумываясь», «как попало», — ответил Брейгель. — А что?

— Я не знал. — Орсон снял маску, выгнул губы и удрученно развел руками. — Наверное, у меня был плохой преподаватель.

— Кстати, мои поздравления, Док-Вик! Инструктор по стрельбе может тобой гордиться!

— Конечно, — с показным недовольством буркнул Орсон. — Ему на занятия по русскому языку ходить не нужно было. Вот он и проводил все время в тире.

— Не переживай, Док! — это был уже Камохин, вернувшийся в машину. — У тебя тоже будет возможность отличиться!.. Трогай, — велел он Брейгелю. — Только совок опусти. Чтобы гусеницы об отморозка не запачкать.

Ратрак дернулся, качнулся и покатил вперед. Не очень быстро, но вполне уверенно.

— В каком смысле, будет возможность? — насторожился Орсон, которому вовсе не улыбалась перспектива поучаствовать в перестрелке. С куда большей охотой он готов был согласиться с тем, что снова заплутал в русских идиомах.

— Смею надеяться, это не последний наш квест. Мы нашли пакаль, а руководство ЦИКа это весьма ценит.

— Черт возьми, Док-Вик! — воскликнул Брейгель. — Пакаль ведь тоже ты нашел! Да ты у нас просто герой квеста!

— Игорь, пакаль у тебя с собой?

— Конечно.

— Проверь.

— Зачем? Я знаю, что он у меня в кармане.

— Проверь, пожалуйста.

— Ну, хорошо, — ответил после короткой паузы Камохин. — Вот он. Ян, видишь пакаль?

— Да, точно, пакаль, — подтвердил Брейгель. — А в чем дело, Док-Вик?

— Да, так, ни в чем...

Осипов опустил голову и прикусил губу. Он и сам не мог понять, что же произошло?

Глава 12.

Определенно, жизнь хороша настолько, насколько мы сами хотим сделать ее хорошей. К такому выводу пришел Крис Орсон, глядя на то, как в теплой пассажирской кабине ратрака постепенно приходили в себя, будто оттаивали, дети. По мере того, как в кабине становилось теплее, они снимали с себя одежду. Словно шелуха с луковиц облетала. Сначала — не в меру большие, но зато теплые парки мародеров. Следов крови на них не было, но пулевые отверстия остались. Затем — войлочные балахоны, что сшила для них Светлана. И, наконец, сняв теплые кофты и свитеры из магазина, дети стали похожи на детей. Усталых, испуганных, с чумазыми лицами, но уже и с надеждой на новую жизнь. Они недоверчиво косились на спасших их мужчин, все еще казавшихся им чужими. Но, перешептываясь между собой, порой уже чему-то робко улыбались. От предложенных им шоколадных батончиков из запасов мародеров дети категорически отказались.

— Они этого шоколада в магазине объелись, — с улыбкой объяснила Светлана. Поле чего поинтересовалась: — Куда мы едем?

Она тоже сняла почти всю теплую одежду. Но держала ее на коленях. Как будто боялась, что еще может понадобиться.

— Туда, где тепло и светит солнце, — постарался пошутить Орсон.

— Это здорово, — даже не улыбнулась Светлана. — Но, что нам делать, кода мы выберемся из города? Я осталась совсем одна. Мне не к кому поехать, не у кого просить помощи... Да и дети...

— Ну, возможно, кому-то из ваших родственников и друзей удалось покинут город после катастрофы... — начал было Осипов.

Хотя и сам понимал, насколько нереально подобное предположение.

— Нет, — ответила Светлана.

Столь определенно, что Осипов даже спрашивать не стал, почему она так в этом уверена.

— Есть специальные лагеря для приема беженцев из аномальных зон.

Орсон протянул детям открытую пачку чипсов. Но они и от этого угощения отказались. Биолог непонимающе пожал плечами и сам захрустел чипсами.

— Ты сам-то видел эти лагеря? — Осипов протянул руку и вытащил из пакета Орсона пригоршню чипсов.

— Э! Кончай таскать!— возмущенно воскликнул тот. — Открой себе пачку!

— Я пачку не хочу — только пару штук.

— Это тоже русская идиома?

— Что именно?

— «Пара штук».

— Почему?

— Потому что, когда говорят «пара сапог», то имеют в виду два сапога. Но «пара брюк» — это только одни брюки. А ты говоришь, что хочешь «пару штук», и при этом выгребаешь у меня из пакета не меньше десятка!

— Тебе что, жалко?

— Нет. Я просто хочу понять, в чем тут подвох? Чтобы случайно не попасть впросак.

— Брейгель, наверняка, сразу понял бы, о чем идет речь, — усмехнулся Осипов. — У него был хороший учитель.

— Сейчас проверим, — Орсон включил связь с кабиной водителя. — Внимание! Крис Орсон вызывает Яна Брейгеля! Прием!

— В чем дело, Док?

— Есть вопрос.

— Ну?

— Как, по-твоему, если Вик говорит, что хочет взять из моего пакета чипсов «пару штук», сколько он возьмет на самом деле?

— Столько, сколько захочет. Но не более того, что сам считает приличным.

— Как это понимать? — озадаченно нахмурился Орсон.

— А никак, Док, — в динамике было слышно, как хохотнул Камохин. — Для того, чтобы это понять, нужно родиться русским.

— А как же Ян?

— У меня был хороший учитель,— напомнил Брейгель.

— Ах, ну, да! Конечно! Спасибо за урок русского языка!.. Как, впереди еще не видно зелени?

— Видно. Но дорога забита машинами. Видимо, беженцы, так и не успевшие выбраться из города. Пробиваемся с трудом.

— Серьезно? А мы тут ничего не чувствуем.

— Хороший ратрак... А вот отморозки, видимо, въезжали в город по другой трассе. Вы там не посмотрели, что они успели награбить?

Орсон взглядом переадресовал вопрос Осипову. Тот молча пожал плечами.

— Нет. А зачем?

— Ну, так, ради любопытства. Может быть, даме какая безделушка приглянется. Как

говорила моя бабушка, чего добру-то пропадать?

— Моя бабушка тоже так говорила, — сказал Осипов.

— Все бабушки одинаковы, — хмыкнул Брейгель.

— Ладно, сейчас глянем.

Орсон выключил переговорное устройство.

— Так ты видел лагеря беженцев? — вернулся к прежней теме Осипов.

— Нет, — Орсон прошел в конец кабины и начал разбираться со сваленными там пластиковыми ящиками и кейсами. — А что?

— Да, одно только название, что лагерь. На самом деле, просто сгоняют людей на огороженную территорию, чтобы не разбредались кто куда. Иногда кормят. Все устроено из рук вон плохо. Не хватает самого необходимого: медикаментов, одежды, средств гигиены... И никому до этого нет дела. Потому что, нет финансирования. А значит, нечего украсть. Вот, если бы была государственная программа по обустройству лагерей беженцев, тогда хотя бы процентов тридцать выделенных средств использовались бы по назначению.

— Ты это серьезно? — недоверчиво покосился на Осипова Орсон.

— Еще как, — невесело усмехнулся тот.

— Как же вы тогда живете?

— Не знаю. Наверное, привыкли.

— Хочешь сказать, в Центре то же самое?

— Нет. Господин Кирсанов построил ЦИК сам, на свои собственные денежки. Это его частная собственность. И разворовывать ее он никому не позволит.

— А государственную собственность, выходит, можно?

— Если ты при государственной должности.

Орсон хлопнул себя кончиками пальцев по лбу и вскинул руку.

— Как говорит Брейгель, для того, чтобы это понять, нужно родиться русским!

— Двести с лишним лет тому назад русский историк Карамзин побывал во Франции. Живущие там русские эмигранты попросили его в двух словах рассказать, что происходит в России. Карамзин обошелся одним словом.

— Что же он сказал?

— Не догадываешься?

— Нет.

— Воруют!

— Интересная страна! — Орсон запустил руку в ящик и вытащил оттуда округлый предмет размером с кулак, сверкающий разноцветными камнями и эмалью. — Это ведь яйцо Фаберже!

— Скорее всего, современная подделка.

— Держи! — Орсон протянул яйцо девочке. — А то, смотрю, у тебя игрушек нет.

Ко всеобщему удивлению, девочка протянула грязную ручонку, взяла яйцо и даже с благодарностью улыбнулась.

— Как тебя зовут? — Орсон решил закрепить достигнутый успех.

— Ира, — тихо сказала девочка.

— Я думаю, лучше всего будет, если мы отвезем вас в Центр, — сказал Осипов, отвечая на давно уже заданный Светланой вопрос. — А там уже руководство решит, куда и как вас переправить. Может быть, удастся отыскать кого-то из родственников, — Светлана молча качнула головой. — Я имел в виду, родственников детей, — уточнил Осипов.

— Что это за Центр? — спросила женщина.

— Центр Изучения Катастроф. Он был создан еще в десятом году бизнесменом и меценатом Кириллом Константиновичем Кирсановым. В Центре собраны ведущие ученые мира, работающие в самых разных областях. Я, например, математик, занимаюсь теорией хаоса. Крис — биолог, специалист в области генетической эволюции...

— Дядь, — потянул Осипова за рукав мальчик. — А можно, я твое ружье подержу?

Осипов бросил вопросительный взгляд на Светлану.

— Это, наверное, опасно, — Светлана положила руку мальчику на плечо. — А ты еще маленький.

— Ну, не такой уж маленький, и не так уж опасно, — улыбнулся Осипов.

Он взял лежавший на сиденье автомат, отстегнул магазин, передернул затвор, чтобы выбросить патрон из ствола, и для контроля нажал на спусковой крючок.

— Только сначала ты скажешь мне, как тебя зовут, — строго посмотрел он на мальчика.

— Артур! — не задумываясь, ответил тот

— Неправда! — вскинула голову любовавшаяся яйцом девчушка. — Это не его имя!

— Почему ты сказал неправду?

Мальчик насупился.

— Меня папа учил не говорить свое имя незнакомым людям.

— Твой папа совершенно прав, — одобрительно кивнул Осипов. — Но, видишь ли, дружище, дело в том, что мой командир тоже строго-настрого запретил мне давать автомат незнакомым людям. Так что, если хочешь его подержать, для начала нам придется с тобой познакомиться, — Осипов протянул мальчику раскрытую ладонь. — Меня зовут Виктор.

Подумав секунду-другую, мальчик положил на ладонь Осипова свою ладошку.

— Вадим.

Осипов улыбнулся, несильно сжал ладонь мальчика и протянул ему автомат.

— Держи. Только — на время. Мне он еще и самому может понадобиться.

Вадим с гордым видом взял в руки оружие и тут же принялся дергать за все имевшиеся на нем крючки.

— Ничего страшного, он не выстрелит, — на всякий случай успокоил Светлану Осипов.

— Вы так и не успели рассказать, чем же занимается ваш Центр, — напомнила Светлана.

— Да, можно сказать, что всем сразу, — улыбнулся Осипов. — Всем, что хоть как-то связано с Сезоном Катастроф. Мы пытаемся понять, что именно происходит с миром, как долго это будет продолжаться и чем может закончиться. Для этого Центр и отправляет квест-группы в аномальные зоны.

— И что вы нашли в этот раз?

— В этот раз мы нашли вас, — улыбнулся Осипов. — И, поверьте, это самая дорогая находка.

— Светлана, вы любите жемчуг?

Копавшийся все это время в ящиках мародеров биолог обернулся и, как базарный торговец, выставил перед собой руки, обвитые жемчужными ожерельями.

— Не знаю, — смущенно улыбнулась женщина.

— Ну, выберите что-нибудь на пробу, — протянул к ней руки с жемчугами Орсон. — Как говорит бабушка Брейгеля, не пропадать же добру!

Светлана протянула руку и осторожно коснулась кончиками пальцев нанизанных на нитки перламутровых шариков.

— А это настоящий жемчуг?

— Самый, что ни на есть. Можете поверить специалисту, Быть может, я не отличу искусственный бриллиант от настоящего, но уж в жемчуге-то я разбираюсь. Впрочем, если вам не нравится жемчуг, можете подобрать себе что-нибудь другое. Эти отморозки, действительно, специализировались на ювелирных изделиях. Могу порекомендовать один очень милый кулончик на золотой цепочке.

Орсон снова повернулся к сундукам с награбленными сокровищами. Но, в этот момент ратрак так сильно тряхнуло, что он не удержался на ногах и ткнулся головой в раскрытый ящик. Вадим уронил на пол автомат. А Осипов едва успел поймать слетевшую с сиденья девочку.

— Все в порядке?

— Моя игрушка! — Девочка указала на яйцо, катящееся по полу в сторону водительской кабины.

Ратрак заметно кренился в сторону носовой части. И наклон этот на глазах увеличивался.

— Что происходит?! — выбравшись из ящика, возмущенно закричал Орсон.

Осипов наклонился, поймал катящееся яйцо и вернул его девочке.

— Спасибо,— улыбнулась Иришка.

Осипов молча кивнул ей в ответ и вытер руку о штанину. Яйцо было мокрое. Пол пассажирской кабины заливала сочащаяся из-под двери вода.

Разлом Второй.

Зона 34.

Болотные твари.

Глава 13.

— Приехали! — раздался из динамика переговорного устройства голос Камохина. — Все целы?

— Я пострадал! — потер ушибленный лоб Орсон.

— Приложи ко лбу золотой дублон, — посоветовал Осипов.— Чтобы шишки не было.

— Если все целы, тогда — на выход! Одеваться не надо — мы уже покинули зону холода...

Орсон метнулся к окошку.

— Oh, and nothing itself! — воскликнул он, не то удивленно, не то испуганно. А может быть, удивленно и испуганно одновременно.

— Что там? — в один голос спросили Осипов и Светлана.

Вадим забрался ногами на сиденье и прижался носом ко второму окошку.

— Лес! — радостно воскликнул мальчуган.

— Я бы сказал, джунгли, — уточнил Орсон.

— Откуда здесь джунгли? — удивленно посмотрел Осипов на Светлану. Как будто надеялся, что она сможет ему это объяснить.

По крыше ратрака что-то грохнуло.

— Что там еще?!

— Не волнуйтесь, это Брейгель! — успокоил пассажиров Камохин. — Он поможет вам выбраться из машины.

— Через крышу? — Осипов посмотрел на аварийный люк в крыше пассажирской кабины.

— Машина тонет, — спокойно сообщил Камохин. — И, если открыть боковую дверь, этот процесс ускорится.

Светлана испуганно посмотрела на растекающуюся по полу воду. Ира поджала ноги. Вода прибывала, но не очень быстро.

— Не волнуйтесь, пока нам ничего не угрожает... — снаружи раздался одиночный выстрел. — Кроме мерзких, скользкий тварей, похожих на змей с ногами, — закончил Камохин.

Осипов забрал у Вадима свой автомат и быстро перезарядил его.

— Тук-тук-тук! — постучался в дверцу люка Брейгель. — Кто дома?

Орсон обеими руками дернул рукоятку, удерживающую зажимы крышки люка. Брейгель снаружи подхватил крышку за поручни, снял ее и оттащил в сторону. Осипов глянул в квадратный проем и увидел плотный полог зеленой листвы, сквозь которую не проникал солнечный свет. Снаружи царили зеленоватые сумерки.

— Давай-ка, сначала женщину и детей, — глянул на него сверху Брейгель. — Потом жрачку, амуницию и боеприпасы.

— Тут четыре ящика с драгоценностями, — снизу вверх посмотрел на Брейгеля Орсон.

— На себе их потащишь, Док?

Осипов поднял вверх Иру. Брейгель подхватил девочку, вытащил через люк и передал стоявшему рядом с ратраком по пояс в воде Камохину.

— Отличное у тебя яйцо, — подмигнул стрелок девочке. — Где достала?

— Дяденька подарил, — ответила Иришка. — Тот, что был в маске клоуна.

— У нас разве были клоуны? — удивился Камохин.

— Был один, — уверенно кивнула Иришка.

Камохин спорить не стал — он слышал, что у детей бывает очень странная, парадоксальная логика, которую взрослым не понять. Так что, лучше и не пытаться.

Он поставил девочку на относительно сухой участок земли, поросшей высокой, похожей на папоротник, травянистой растительностью.

— Постой здесь, я сейчас вернусь.

Девочка с серьезным видом кивнула.

Брейгель тем временем уже вытащил из люка Вадима.

— Что значит, на себе? — удивленно вскинул брови Орсон.— Вертолет из Центра уже вызвали?

— Не будет вертолета.

Брейгель протянул руку вставшей на ящик Светлане.

— Как это, не будет?! — Орсон возмущенно всплеснул руками.

— Связи нет, Док. Мы все еще в аномальной зоне... Готова?

Светлана молча кивнула.

— О-па!

Брейгель потянул ее вверх. Девушка уперлась ногой в край люка и выбралась наружу.

— В какой еще зоне, Ян? — не унимался Орсон. — Мы же уже не в замерзшем городе!

— Это какая-то другая зона.

— Змея с ногами, это была не шутка?

— Да, какие уж тут шутки! Их тут полным-полно!

— И что нам теперь делать?

— Слушай, Док, давай поговорим об этом позже. Напоминаю, что ратрак все-таки тонет. И нам нужно успеть спасти все, что можно успеть спасти. То есть, все, что поможет нам выжить.

— А как же драгоценности? Мы что, бросим их здесь?

— Док, зачем тебе эти безделушки в болотистых джунглях, населенных здоровенными змеями с ногами? Не думаю, что тебе удастся их соблазнить золотом и бриллиантами. Они предпочитают что-то более существенное, что можно заглотить а потом неделю-другую спокойно переваривать, лежа в теньке под кустом.

Пока шел этот разговор, Орсон с Осиповым подавали на верх ящики с боеприпасами, амуницией и едой, благо оставшиеся в замерзшем городе мародеры припасли всего этого в достатке. Брейгель передавал ящики Камохину, который переносил их на заросший псевдопапоротником пятачок, где стояли, настороженно озираясь по сторонам, Светлана и дети. Хотя детям-то как раз было не столько страшно, сколько интересно. После нескольких дней, проведенных в полуподвальном магазинчике замерзшего города, в темноте и холоде, цветущее болото казалось им почти что райским местечком. Вот только комары сразу же начали портить впечатление о рае.

К тому времени, когда все, что могло представлять какой-то интерес, было выгружено из ратрака, воды в пассажирской кабине набралось уже по колено. Пора было и оставшимся выбираться.

Оказавшись на крыше машины, Осипов первым делом глянул по сторонам. Он уже слышал слово «болото», чувствовал влажное тепло, проникающее в пассажирскую кабину ратрака через открытый люк, видел зеленую листву над головой, и, естественно, уже примерно представлял себе то место, где они оказались. Но, то, что он увидел, превзошло все его самые смелые фантазии. Местность вокруг больше всего походила на мангровые болота. Сам Осипов никогда не бывал в тех краях, где встречаются мангровые болота, но они ему с детства почему-то жутко нравились — то, как они выглядят, и все, что с ними связано. До Сезона Катастроф у него была коллекция научно-популярных и документальных фильмов о флоре и фауне литоральных зон и мангровых болот. А началось все со странной пучеглазой рыбки, умеющей лазать по деревьям, именуемой илистым прыгуном, фотографию которой он увидел в одном из старых журналов «Юный натуралист», сваленных кучей на даче вместе с прочей макулатурой. В общем, представление о том, как выглядят мангровые болота, Осипов имел. И, похоже было, что, спасаясь из замерзшего города, они каким-то совершенно непостижимым образом, именно в них и угодили. Провалившийся в болото ратрак со всех сторон окружала стоячая, кажущаяся почти черной, вода. Сверху ее покрывал слой опавшей листвы, которая, разлагаясь, станет оседать на дно, пополняя слой полусгнившей органики. Местами над водой поднимались заросшие травой островки. Все они имели форму почти ровного круга. Самый маленький из тех, что находились в поле зрения, был размером с две сложенные вмести ладони, самый большой — около трех метров в диаметре. На некоторых островках росли деревья, похожие на огромные пальмовые листья, воткнутые прямо в землю. Из воды поднимались вверх мокрые, причудливо изогнутые стволы совсем других деревьев. На высоте пяти-шести метров они раскидывали в стороны густые кроны с широким листьями, края которых были словно иссечены большими портновскими ножницами. Переплетаясь между собой, ветви деревьев образовывали плотный лиственный покров, не пропускающий вниз прямых лучей солнца. Ниже крон стволы деревьев были оплетены зелеными лианами, толщиной с руку взрослого мужчины. Лианы перекидывались с одного дерева на другое, создавая довольно густую, причудливую сеть, а вниз, к воде от них тянулись похожие на жирных, белых червей, дыхательные корни. Ратрак все еще удерживало на плаву то, что пассажирская кабина была почти герметична. Когда кабина заполнится водой, машина продавит сплетение подводных корней, покрытых плотным слоем гниющей органики, и уйдет на дно. Оглянувшись назад, можно было увидеть совершенно нереальную картину — бушующую зелень на краю ледяной, бесснежной пустыни. Это выглядело так, будто кто-то вырезал из журнала две разные картинки, аккуратно соединил их края и склеил. Вопреки законам физики и здравому смыслу, убийственный холод не проникал за пределы очерченной — кем и как? — территории. А болотная вода не вытекала на скованную льдом землю, и ветви деревьев, росшие на приграничной территории, сгибались, лишь коснувшись зоны холода, будто упирались в невидимую преграду.

— Ну, что, Док, как тебе это нравится?— стволом висевшего у него на плече автомата Брейгель указал на большое, мертвое змеевидное тело, плавающее в воде возле лобового совка ратрака.

Орсон подбежал к самому краю крыши пассажирской кабины и весь подался веред, так что, смотревшим на него на миг показалось, что он сейчас полетит в воду головой вниз.

Мертвое существо, действительно напоминало очень большую змею. Даже на расстоянии можно было рассмотреть на его сильном, мускулистом теле крупные чешуйки, складывающиеся в мозаичный узор. В нескольких местах на теле псевдозмеи имелись не очень большие суставчатые выросты, заканчивающиеся на концах крюкообразными захватами. Ушедшую под воду голову необычного существа было не разглядеть.

— Со всей определенностью могу заявить, что существа, подобные тому, что мы видим, в настоящее время на Земле не обитают!

— Выходит, мы уже не на Земле? — спросил Брейгель.

Судя по интонации, это вопрос не особенно тревожил фламандца.

— Я лишь делюсь своими наблюдениями, но не делаю из них далеко идущие выводы. К тому же, — Орсон указал на территорию «Зоны 33». — Там, если не ошибаюсь, все еще Земля.

— Значит это наше прошлое?

— С чего ты это взял?

— Ну, змеи с ногами, папоротники, — Брейгель махнул рукой по сторонам. — Прямо какой-то парк юрского периода.

— Не буду спорить, поскольку палеонтология — не моя специальность. Однако хочу заметить, что с таким же успехом мы могли оказаться и в далеком будущем нашей планеты. Эволюция на Земле продолжается. И, кто знает, какие удивительные формы живых существ породит она в дальнейшем. Исходя из внешнего вида этого змеевидного существа, я рискнул предположить, что оно обитает в кронах деревьев. Выросты по краям тела, которые ты, друг мой, совершено безосновательно назвал ногами, по всей видимости помогают ему пробираться среди густого сплетения ветвей.

— Точно, Док! — улыбнулся Брейгель. — Оно упало сверху. Кстати, их там уйма. Сначала повысовывались, как червяки. Но, как только Камохин подстрелил одного, сразу попрятались. И до сих пор не высовываются. Пугливые.

— Мне необходимо анатомировать этого гада! — решительно заявил Орсон, целясь пальцем в мертвую псевдозмею.

— Зачем? — удивился Брейгель.

— Изучив его внутреннее строение, я смогу точно сказать, родилось ли это существо на Земле или... Или где-то еще.

— А нам это нужно? — кисло скривился Брейгель.

Фламандца, похоже, совсем не радовала перспектива вылавливать из воды мертвую змею с ногами.

— Это важно для науки! — гордо вскинул подбородок Орсон. — Или, чего ради мы сюда прибыли?

— Вообще-то, мы здесь оказались по чистой случайности, — напомнил Брейгель. — В соответствии с нашими данными, рядом с аномальной зоной номер тридцать три, которую мы покинули, нет никаких других зон.

— И, насколько мне известно, — добавил Осипов, — еще не было прецедентов, чтобы две аномальные зоны столь плотно прилегали одна к другой.

— И что это значит? — посмотрел на него Брейгель.

— Понятия не имею, — пожал плечами Осипов.

Внизу, под ратраком, будто кто-то приглушенно ухнул. И машина ушла под воду еще на несколько сантиметров.

— Уходите оттуда! — махнул рукой Камохин, вместе с детьми и Светланой ожидавший остальных на небольшом островке, где было свалено снаряжение.

— Док! — Брейгель жестом предложил Орсону спрыгнуть с крыши.

— Но мне необходимо это тело! — Орсон, казалось, не мог отвести взгляда от мертвой псевдозмеи.

— Док, я гарантирую тебе кучу мертвых тел!

— Ты не понимаешь!..

— Я все прекрасно понимаю. Туда, — Брейгель махнул рукой в сторону зоны, из которой они только-только выбрались. — Туда мы уже не вернемся. А значит, нам придется на своих двоих тащиться через эти болота. Отстреливая по пути всю живность, которая, уверен, будет пытаться нас сожрать!

— Он прав. — Осипов поднял автомат над головой и спрыгнул в воду.

— Мы делаем это ради науки! — Орсон показал Брейгелю указательный палец. — Ради всего человечества! — И прыгнул в воду следом за Осиповым.

Вода была теплая, как в небольшом пруду в жаркий летний полдень. Под ногами упруго пружинил плотный слой перегноя. Ощущение было таким, будто идешь по уложенным в несколько слоев тюкам с мокрой ватой. Пахло какой-то кисловатой прелью. Но запах шел не от воды. Его как будто нес со стороны легкий сквознячок, тянущийся над поверхностью стоячей воды. Осипов только успел подумать, что из-за плавающей по воде листвы он даже не увидит, если какая-нибудь водоплавающая тварь вознамерится ухватить его за ногу, как Орсон со всем своим научным авторитетом заявил:

— Между прочим! Если, как вы утверждаете, в кронах деревьев много этих змееподобных тварей, то должны быть и другие, которыми они питаются. И третьи, которых едят те, другие. Это называется пищевая цепочка. В которую мы, по всей видимости, не вписываемся.

— Это хорошо или плохо? — спросил Осипов. — То, что не вписываемся?

— Это смотря с какой стороны посмотреть, — глубокомысленно изрек Орсон. — С одной стороны, местные хищники не воспринимают нас, как потенциальную добычу. И, если пищевая база у них достаточная для того, чтобы не пробовать на зуб все, что ни поподя, то они попросту не станут обращать на нас внимания. С другой стороны...

— Осторожно, Док! — Брейгель вскинул автомат, прицелился и выстрелил.

Пуля со свистом вошла в воду чуть левее Орсона. Биолог шарахнулся в сторону, оступился и с головой ушел под воду. Кинув автомат за спину, Осипов поймал его за воротник и потащил вверх, помогая встать на ногу.

— Damn!.. Curse!.. — Отплевываясь, Орсон ладонью стер воду с лица. — Что ты творишь, Ян?!..

— Слева от тебя, Док, — пальцем указал направление Брейгель. — Объект для анатомирования.

В том месте, куда указывал стрелок, в воде плавало нечто, отдаленно напоминающее лопнувший мяч грязно-коричневого цвета. Только очень большой. Такой, что двумя руками не обхватишь.

— О!.. — теперь в голосе биолога звучало не раздражение, а профессиональный интерес. — Спасибо, Ян!

— Не за что, Док.

— Только не бери это голыми руками, — посоветовал на всякий случай Осипов.

— А как тогда? — растерянно развел руками Орсон.

— Держи, Док!

Камохин с островка кинул в воду палку.

— О! Спасибо!

Орсон палкой подцепил подстреленное Брейгелем существо и потащил его к берегу.

Сверху за ним пристально наблюдали выглядывающие из густой листвы псевдозмеи.

Глава 14.

Ратрак погрузился в воду еще на двадцать-двадцать пять сантиметров. Затем из глубин болота, едва ли не с самого дна, раздался душераздирающий звук, похожий на тот, с которым рвутся в шторм промокшие насквозь, просоленные снасти корабля. И машина разом провалилась в глубину болотных вод. На поверхности вспучился огромный пузырь воздуха. Лопнуло еще с десяток пузырей меньших размеров. И — все. Будто ничего и не было. Только пятно черной воды, не покрытой палыми листьями, могло навести на мысль, что здесь что-то произошло. Но вскоре и его не стало.

Брейгель кинул в воду пустую банку из-под готового обеда. «Кухни народов мира. Национальная китайская кухня. Рис со свининой в кисло-сладком соусе».

— На той стороне уже час, как стемнело.

За незримой чертой, разделяющей аномальные зоны, стеной стояла тьма. А под пологом растущих на болоте деревьев царил все тот же приглушенный, зеленоватый полумрак. Будто солнце по ту сторону лиственного свода и не думало заходить. Все это было в высшей степени необычно и странно. Однако квестеры уже начали привыкать к странностям. Более того, Осипов про себя отметил, что к происходящему он испытывает только научный интерес. Да, ему хотелось найти объяснение причудам этого странного мира. Но то, что мир вокруг него выкидывал все более завернутые коленца, уже не казалось ему чем-то выходящим за рамки здравого смысла. Мир, как и прежде, подчинялся строгим и четко определенным правилам. Которые лишь нужно было понять и соответствующим образом сформулировать. Тогда все снова окажется заключено в кокон естественнонаучных знаний. И все вновь встанет на свои места. По крайней мере, с точки зрения ученого.

— Не загрязняй окружающую среду, — пожурил Осипов Брейгеля.

— Это не окружающая среда, — недовольно буркнул фламандец.— А черт знает что.

— Читал рассказ Брэдбери про бабочку?— поинтересовался ученый.

— Про какую еще бабочку?

— Про ту, что случайно раздавили в прошлом, в результате чего будущее обратилось в хаос.

— «И грянул гром» называется, — напомнила Светлана.

— Верно.

— Хочешь сказать, что Сезон Катастроф начался из-за того, что в нашем прошлом кто-то тоже раздавил какого-то жука?

— А ты представь себе, Ян, что мы сейчас находимся в нашем прошлом. И консервной банкой, что ты кинул в воду, подавится какой-нибудь местный монстр. И к чему все это приведет?

— Да ну тебя, Док-Вик! — недовольно скривился Брейгель. — Мы и без того уже двух тварей пристрелили. А может, еще и ратрак с десяток на дне придавил. Думаешь, я полный идиот? Есть теория сглаживания временных ошибок. Любое возможное вмешательство в прошлое поначалу будет оказывать значительное воздействие на происходящие вокруг него события и людей как-то с ними связанных. Но со временем это воздействие будет сглаживаться другими естественными событиями. И в какой-то момент оно полностью сойдет на нет.

— Это только теория, — заметил Осипов.

— А история про бабочку — просто фантастика, — ловко парировал Брейгель.

— Потише, пожалуйста, — полушепотом попросила Светлана. — Детей разбудите.

Дети мирно спали на постели из водонепроницаемой ткани, расстеленной прямо на траве. И даже местный гнус был им не помеха. Хотя Светлана все же сидела рядом и обмахивала лица детей сломанной веткой, отгоняя особ назойливых кровососов.

— Война — войной, а сон — по расписанию, — так сказал, посмотрев на них, Брейгель. И улыбнулся. Совершенно по-детски. Осипов даже и не предполагал, что стрелки могу так улыбаться. А еще он подумал, что ничего не знает о прошлом Брейгеля или Камохина, и понятия не имеет, через что каждому из них пришлось пройти, прежде чем оказаться в Центре Изучения Катастроф. Он только слышал, что в гарнизон ЦИКа берут лишь бойцов имеющий реальный боевой опыт.

Брейгель посмотрел на Орсона, который в сторонке ото всех вот уже битый час анатомировал выловленного из воды представителя местной фауны. Должно быть, ему приходилось нелегко. Единственным достойным инструментом, оказавшемся в распоряжении биолога, стал складной швейцарский нож, что торжественно вручил ученому Камохин, когда тот уже собирался наброситься на свою жертву с армейским штык-ножом.

— Как успехи, Док?

Орсон, не оборачиваясь, нервно взмахнул рукой, перемазанной чем-то синим. Никто даже спрашивать не стал, что это такое.

Вопреки опасениям Брейгеля, местная фауна агрессивности не проявляла. Если, конечно, не брать в расчет полчища летающих и мерзко пищащих кровососов. Тем не менее, было как-то не очень приятно осознавать, что у тебя над головой в ветвях копошатся огромные змееподобные существа. С малопонятными, между прочим, намерениями. Датчики движения начинали мигать и свистеть на разные голоса, стоило только направить их вверх. Порой, то одна, то другая псевдозмея свешивалась вниз и вперивала в незваных гостей холодный, неподвижный взгляд. Подобная манера поведения делала понятным назначение выростов с крючками на концах. Если бы не они, все эти твари попадали бы вниз. Ну, по крайней мере, самые любопытные из них. Кстати, головы у них оказались похожи на змеиные, только с приподнятыми вверх глазами и красноватым гребешком между ними. Кто знает, что было на уме у этих тварей, но явных попыток нападения они не предпринимали. Тем не менее, Камохин пару раз стрелял вверх. Не целясь, только чтобы припугнуть. Когда наблюдателей становилось слишком уж много. После выстрелов псевдозмеи моментально прятались в листве и на какое-то время смиряли свое любопытство.

В воде тоже протекала какая-то жизнь. То вдруг на поверхности лопался пузырь воздуха. То волна пробегала. То вдруг раздавался всплеск, будто кто хвостом ударил. Но открыто из воды никто не показывался. Так что, вполне возможно, все эти звуки и всплески производило само болота.

Самой большой проблемой пока что оставался гнус, от которого ну, просто не было никакого спасения. Летающие кровососы, различных размеров и зудящие на разные голоса, облаком вились над каждым из людей, так и норовя укусить, а то еще и забраться в нос, рот или ухо. В конце концов, устав отмахиваться, Камохин предложил соорудить что-то вроде противомоскитных сеток. Среди спасенных из утонувшего ратрака вещей, прежде принадлежавших мародером, нашлось несколько больших кусков марли, а в сумке у Светланы оказались нитки с иголкой. И вскоре у каждого уже была марлевая паранджа. Стопроцентной гарантии безопасности она, конечно, дать не могла, но, все же, делала жизнь на болоте немного комфортнее.

— Что здесь было раньше? — спросил у Светланы Брейгель.

Светлана непонимающе приподняла бровь.

— До того, как образовалась аномальная зона?

— Не знаю, — пожала плечами Светлана.

— Ничего, — сказал, оторвав взгляд от планшета, Камохин. — Поля и небольшая речка Свяра. Док-Вик, есть какие-нибудь соображения на счет того, как нам отсюда выбираться?

— Ну, в этом я не специалист, — покачал головой Осипов. — Переходы через болото — не по моей части.

— Я не то имел в виду... А, черт! — Камохин прихлопнул пристроившегося у него на запястье здоровенного слепня. Или, кого-то очень на слепня похожего. — Нам нужно выбрать направление, куда идти. И тут уж ты, как специалист, должен нам посоветовать, как выбрать наикратчайший путь.

Осипов озадаченно поскреб затылок. В теории он представлял себе, что происходит, когда появляется разлом, как образуется аномальная зона, какую форму она может перебрести. Но только в теории. А теория — это длинная череда формул, которые не так-то просто перевести в практическую плоскость. К тому же, не было никаких гарантий того, что теория верна. Все, что происходило до сих пор, вполне укладывалось в теорию катастрофических изменений в структуре Вселенной, но пока это был всего лишь черновик, нуждающийся в тщательнейшей проверке и доработке. Пытаться на ее основе прогнозировать какие-либо события — все равно, что гадать на куриных потрохах. Ставить в зависимость от такого гадания жизни людей — чистейшее безумие.

И все же...

Все же, Камохин был прав — Осипов лучше, чем кто-либо другой представлял себе ситуацию. А значит, ему было и решать, в какую сторону направиться. Вот, только, кто бы знал, насколько сложно изображать оракула, не имея провидческого дара. Все равно, что не имея ни малейшего актерского опыта, оказаться вдруг на сцене и понять, что ты играешь Гамлета.

Осипов щелчком сбил севшего на колено кровососа. Далее тянуть паузу было невозможно. Нужно было либо что-то предложить, либо расписаться в собственном бессилии.

— Должен сразу сказать, что прежде не наблюдалось такого явления, как слипание двух аномальных зон. Так что, все мои выводы будут весьма приблизительными. — Осипов сделал паузу, ожидая каких-то замечаний или даже возражений. Но их не последовало. Все молча ждали продолжения. Кроме Орсона, который самозабвенно продолжал кромсать швейцарским ножом попавшую к нему в руки тварь. — В принципе, в этом нет ничего необычного, — продолжил Осипов более уверенно.— В соответствии с разрабатываемой нами теорией, пространственно-временной разлом, а следовательно, и аномальная зона, могут возникнуть когда и где угодно. Мы пока даже не пытаемся прогнозировать этот процесс. Однако нам точно известно, что волна катастрофических изменений, спровоцированных разломом, распространяется, с одинаковой, очень высокой скоростью, равномерно по всем направлениям. Могут возникать небольшие флуктуации, вызванные неровностями рельефа, очень крупными естественными или искусственными объектами или какими-то иными внешними факторами. Тем не менее, все аномальные зоны имеют почти идеальную сферическую форму. Опять же, из теории следует, что аномальные зоны не могут перекрываться или накладываться друг на друга. И то, что мы сейчас наблюдаем, служит тому подтверждением. Две аномальные зоны соприкоснулись, но не проникли друг в друга. Как два мяча, которые, как их не прижимай, все равно не сольются воедино.

— Что же мешает им это сделать? — спросил Брейгель. — В смысле, не мячам, а зонам? Мы ведь совершенно беспрепятственно переместились из одной в другую.

-то же самое, что не позволяет нам взять в руку нарисованный на листе бумаги кубик. Аномальные зоны — это разные измерения. А может быть, и разные времена.

— Все равно, я не понимаю, как нам удается перемещаться из одной зоны в другую? Мы ведь тоже принадлежим своему измерению и времени.

— Именно потому, что это наше пространство и время, мы можем беспрепятственно проникать в аномальные зоны. Вот, если бы фрагмент нашего мира затянуло в разлом, и он стал бы аномальной зоной, существующей по другую его сторону, мы оказались бы в ней заперты. Кстати, вероятно, это может служить объяснением того, почему «серые» не покидают пределов аномальных зон.

— Возможно. Но поисковики встречались с «серыми» во многих зонах.

— Не исключено, что «серые» пользуются разломами для путешествия между пространствами и временами. Но, все равно они не могут покинуть аномальную зону, образующуюся вокруг разлома.

— Кто такие «серые»? — спросила Светлана.

— Потом, — заговорщицки подмигнул ей Брейгель.

— Это все очень интересно, Док-Вик, но сейчас у нас другая проблема. Ты сравнил две зоны с прижатыми друг к другу мячами. — Камохин свел вместе сжатые кулаки. — Если это соответствует действительности, тогда нам нужно двигаться вдоль места соприкосновения. И очень скоро мы выберемся из зоны.

— Есть один нюанс, — щелкнул пальцами Осипов. — Представьте себе не туго надутые мячи, а два воздушных шарика. Чем крепче мы станем прижимать их друг к другу, тем сильнее они будут деформироваться. При этом площадь их соприкосновения будет увеличиваться. Теперь снова возьмем два мяча. Только один из них будет туго надут, а другой — почти спущен. Если мы начнем прижимать их один к другому, то форма первого, надутого мяча останется почти без изменений, в то время, как второй, если мы приложим достаточно усилий, превратится в блин. Ну, или в толстый оладушек, прилипший к надутому мячу. Поскольку «Зона 33» была сформирована раньше, чем та, в которой мы находимся сейчас, она и является тем самый туго надутым мячом. Форма ее стабильна и изменить ее очень сложно. А вот форма и расположенность зоны, в которой мы находимся сейчас, зависит от того, как близко ее центр, то бишь, пространственно-временной разлом, оказался от внешнего края «Зоны 33». Чем он ближе — тем сильнее новую зону «размазало» по старой.

-То есть ты хочешь сказать, что идти вдоль пограничной полосы между двумя зонами можно очень долго. В то время, как, двинувшись напрямик, через центр, — Камохин рукой обозначил направление. — Мы имеем шанс очень скоро выбраться на нормальную территорию?

— Совершенно верно. Но, лишь при условии, что, первое, — Осипов загнул мизинец, — теория верна. И, второе, — он загнул безымянный палец, — разлом находится где-то неподалеку.

— Это можно как-то проверить?

— Не знаю. Правда, — Осипов незаметно улыбнулся под марлевой накидкой, — говорят, что рядом с разломом непременно появляются «серые».

— Так, что же, нам теперь сидеть здесь и ждать, объявятся они или нет? — насмешливо развел руками Камохин.

— Кто такие «серые»? — снова спросила Светлана.

— Странные существа, обитающие в аномальных зонах, — не особо задумываясь, ответил Камохин. Поскольку, нужно же было что-то ответить.

— А как определяют местонахождение разлома в Центре? — спросил, обращаясь одновременно ко всем, Брейгель. — Мы ведь получили довольно точные координаты местонахождения разлома в «Зоне 33».

— По данным спутниковой съемки,— объяснил Осипов. — Берут снимок аномальной зоны, полученный с орбиты, и с помощью элементарной геометрии вычисляют центр круга.

— Дескан способен зафиксировать пакаль, который должен находиться неподалеку от разломов.

У Осипова едва с языка не сорвалось, что пакали подбрасывают «серые». Которые, понятное дело, не могут выбраться за пределы аномальной зоны и предпочитают держаться поблизости от разлома. Однако в последний момент он все же решил промолчать. Сейчас не время было обсуждать эту тему.

— Дескан, настроенный на поиск пакаля, фиксирует объект на расстоянии до ста метров. На открытой местности.

— Маловато будет.

— Вот именно.

— Каким образом дескан обнаруживает пакаль?

— Понятия не имею.

— Надеюсь, не радиация.

— Док-Вик?

— Точно не знаю. Думаю, какие-то волновые функции.

— Что?

— Искривление пространственной структуры.

— Это можно засечь?

— Ну, а почему нет?

— Да, просто странно как-то, — пожал плечами Брейгель. — Искривление пространства, изменение времени... Фантастика какая-то... Игорь, ты любишь фантастику?

— Нет.

— А почему?

— Не знаю... Просто, не люблю, и все.

— А ты, Док-Вик?

— В детстве читал. Сейчас нет времени.

— Светлана?

— Я — женщина.

— Ну, и что?

— Женщины не читают фантастику. Женщины, если что и читают, так только любовные романы или книги с названиями, вроде «Как стать счастливой».

— А вы были счастливы, Светлана?

— Когда?

— Ну, до того, как все это случилось?

— Не знаю…

— Не знаете или не хотите говорить?

— Ну, что ты пристал к девушке, Ян!

— Да нет, я, действительно, не знаю... Что, в вашем представлении, счастье?

— Хороший вопрос!

— Сам ведь начал, Ян! Так что, не увиливай, отвечай!

— Ну, дайте хотя бы подумать, — смутился Брейгель.

— А чего тут думать? — На ноги поднялся Орсон. Руки по локоть перемазаны синей слизью. Следы той же синей слизи на лице. В кулаке — нож. Хорошо, что перочинный. Иначе биолог запросто мог сойти за убийцу-маньяка с пиктсткими корнями. — Счастье — это чувство, возникающее после хорошо проделанной работы.

Сказав это, Орсон подошел к воде, присел на корточки и тщательно вымыл нож.

— Ну, в общем, я согласен с Доком, — нашел выход из положения Брейгель.

— Спасибо. — Орсон протянул вымытый нож Камохину. — Ты меня здорово выручил.

— Да, не за что, — Камохин окинул взглядом лицо и руки ученого, перемазанные уже начавшей подсыхать синей слизью. — Еще не закончил работу?

— Закончил, — следуя за взглядом Камохина, Орсон тоже посмотрел на свои руки. — Ты про это, — улыбнулся он. — Ну, во-первых, это вещество совершенно безвредно, а во-вторых, отлично защищает от кровососов.

— Серьезно?

— Смотри!

Орсон вытянул руки перед собой. Гнус, и в самом деле, кружил над его кожей, и даже время от времени кто-то особенно дерзкий совершал отчаянную попытку присесть, чтобы испить кровушки. Но, всякий раз, так и не коснувшись перемазанной синей слизью руки, с возмущенным писком отлетал в стаю.

— Кстати, я знаю ответ и на мучающий вас вопрос «Что делать?» — Орсон сел на траву и скрестил ноги перед собой. — Ничего.

— Ну, Док, — разочарованно протянул Брейгель. — Это очень уж философский подход к проблеме.

— Ничуть, — решительно тряхнул головой Орсон. — Когда мы летели в замерзший город, этой зоны еще не было. Верно?

— Да, не было.

— Выходит, она образовалось, самое позднее, вчера под вечер. — Орсон хитро прищурился и умолк.

— Ну, и что с того? — первым не выдержал Осипов.

— А то, друг мой, что, ни сегодня-завтра, сюда явится квест-группа из ЦИКа. И, значит, нам остается только ее дождаться, — с победоносным видом Орсон улыбнулся. — Мы услышим шум летящего вертолета и подадим сигнал ракетой.

— Хорошая идея, Док, но, боюсь, что не сработает, — с досадой качнул головой Камохин. — Я уже говорил, что квестеры не занимаются спасательными операциями. Наш сигнал просто проигнорируют.

— Но мы ведь сами из ЦИКа! У нас при себе пакаль!

— Да, но те, кто в вертолете, ничего об этом не знают.

— И у нас нет какого-нибудь особого опознавательного сигнала?

Камохин плотно сжал губы и отрицательно качнул головой.

— Ну, тогда, действительно, дело плохо, — как-то очень уж легко смирился с такой ситуацией Орсон.

— Ну, не так уж и плохо, — поспешил успокоить всех, но, в первую очередь, все же, Светлану, Брейгель. — Просто нам придется выбираться самим. И это не самая худшая из аномальных зон из тех, что мне довелось повидать.

— А вы во многих побывали? — спросила Светлана.

— Ну, не так, чтобы очень... — Брейгель смущенно отвел взгляд в сторону.

Хвала марлевым покрывалам — его неловкость осталась незамеченной. Потому что, сказать по чести, большинство из существующих аномальных зон Брейгель, как и все, видел только на экране. А про остальные и вовсе ничего не знал.

— А что у тебя, Док? — спросил Камохин.

— А что у меня? — непонимающе посмотрел на него Орсон.

— Как вскрытие?

— Нет, нет, нет! — Помахал синим пальцем Орсон. — Вскрывают мертвые тела для того, чтобы установить причину смерти. Я же занимался анатомированием. Чувствуете разницу?

— Нет, — честно признался Камохин.

— Скажем так, я пытался разобрать тело неизвестного мне существа на составные части и понять назначение каждой из них.

— Ну, и как?

— Замечательно! — на перемазанном синим лице Орсона расплылась счастливая улыбка. —Готов поспорить, никто из вас в жизни не видел ничего подобного!

— Это уж точно, — согласился Брейгель.

— Нет, нет, нет! — снова помахал пальцем Орсон. — Весь фокус в том, что вы не могли увидеть ничего подобного! Потому что это — неземное существо!

— Понятное дело, что неземное, — усмехнулся Камохин. — У него же кровь синяя.

— Ты про это? — Орсон посмотрел на свои синие руки. — Это не кровь, а особый краситель. Скорее всего, существо выбрасывает его в воду в момент опасности, чтобы отвлечь противника. Я по неосторожности распорол пузырь, содержащий эти чернила. А кровь у этого существа бледно-голубого цвета и почти не оставляет пятен. По всей видимости, металлом, связывающим кислород, в крови этого животного, является не железо, а медь. Из известных нам животных, оно ближе всего к иглокожим — морские ежи, звезды и голотурии. Подобно им, оно не имеет внутреннего скелета, а кожный скелет редуцирован до мелких известковых «косточек». Ян совершенно напрасно застрелил это существо, поскольку оно не представляет ни малейшей опасности. Оно добывает пищу, фильтруя воду через ротовое отверстие. Отфильтрованная вода попадает в особый сифон и с силой выталкивается через четыре парные щели. Таким образом существо может двигаться. Дыхание осуществляется с помощью особых водных легких. В принципе, это существо могло бы обитать и в земных условиях.

— Это все? — спросил Камохин.

— А чего ты еще хочешь? — возмущенно взмахнул рукой Орсон. — Я проводил анатомирование на голой земле, имея в руках только перочинный нож!

— Это швейцарский нож, — уточнил Камохин. — В нем множество очень полезных приспособлений.

— К сожалению, в нем нет микроскопа и химического анализатора.

— Ладно, — Камохин хлопнул себя по коленкам. — Шесть часов на сон. Потом выступаем.

— Если солнце не зайдет, — уточнил Брейгель.

Камохин посмотрел наверх. Туда, где, скрытое листвой, должно было находиться солнце.

— Мне почему-то кажется, что здесь никогда не бывает темно, — сказал Осипов.

— Посмотрим. В принципе, для нас это был бы наилучший вариант. Как бы там ни было спать все равно нужно. Дежурить будем по двое. Сначала, я с Док-Виком. Через три часа нас сменят Ян и Док.

— Я тоже могу, — подала голос Светлана.

— Это не ваше дело, — осадил ее Камохин.

— Но, я тоже....

— Вы слышали, дамочка, — намеренно грубо оборвал ее Камохин. — Нам предстоит неизвестно сколько топать по этим болотам. И я не желаю слушать по дороге ваши стоны и причитания. Поэтому сейчас вы отправляетесь спать. И еще. Это уже касается всех. Все вещи мы с собой не утащим. Так что нужно отобрать самое необходимое. Второе — нужно что-то придумать с одеждой. Наша зимняя экипировка явно не подходит для местных условий.

— Кто же знал, что мы отправляемся в джунглях, — усмехнулся Брейгель. — Да еще и на болото. Но, знаете, что я вам скажу, мне здесь нравится!

— Что именно? — спросил несколько озадаченный таким заявлением Осипов.

— Все!— Брейгель ладонью хлопнул себя по шее, в которую впился пробравшийся под марлевый колпак здоровенный слепень, ну, или кто-то очень на него похожий. — Кроме кровососов.

Глава 15.

Ночь так и не наступила. Ни через час, ни через два, ни через три. Может, так оно и к лучшему. Не слишком-то приятно сидеть в темноте, пытаясь рассеять мглу слабым лучиком фонарика и напряженно вслушиваясь в тихие шорохи, потрескивания и всплески, раздающиеся со всех сторон. Фантазия, она ведь такая — живо нарисует чудище, прячущееся в ночи. А так, в тусклом, зеленоватом полумраке, все казалось привычным. Почти земным. Достаточно было представить, что ты, как любитель экстремального туризма, приехал на отдых в какую-нибудь очень отдаленную и жутко экзотическую страну.

Должно быть, Камохин и Осипов думали примерно об одном. Нет, разумеется, каждый думал о чем-то своем. Но фоном для управляемого потока мыслей служило подспудное желание видеть мир таким, каким хочется его видеть — знакомым и понятным.

— Ты бывал за границей? — спросил Камохин.

— Что?— увлеченный собственными мыслями, Осипов не сразу понял, о чем его спрашивают.

— Видел места, похожие на это? — открытой ладонью Камохин указал на зеленую крышу над головой.

— Только по телевизору, — улыбнулся Осипов. — Хотя, всегда мечтал побывать. Где-нибудь, на Борнео. Или — в Амазонии.

— Ну, а, вообще, где-нибудь, за пределами России?.. — Камохин сделал широкий круговой жест рукой.

— Я работал в Брауновском университете. — Осипов сорвал травинку и прикусил кончик зубами.

— Это где такой?

— В Штатах. Город Провиденс. На берегу Атлантики. Оттуда меня Кирсанов и выдернул.

— Денег посулил?

— Условия для работы.

— Лучше, чем в Штатах?

— Значительно.

— А семья?

— У меня нет семьи.

— Почему?

— Не знаю... Так уж случилось... Наверное, просто не было времени.

— Так ты из трудоголиков?

— Вроде того.

— Выходит, в Штатах лучше, чем в России, а у Кирсанова — лучше, чем в Штатах?

— Точно, — кивнул Осипов. По всему было видно, что Камохину хочется продолжить разговор. Поэтому спросил: — А ты как в Центр попал?

— Из спецназа. Пятнадцать лет в горячих точках... Ну, это раньше так говорили — «горячие точки». Теперь — «очаги внутренних конфликтов». Хотя, кто там с кем конфликтует, поди разбери. Стреляют все сразу и почему-то все в нас. А у нас приказ — не нарушать права мирных граждан. А как ты поймешь, кто из них мирный, а кто бандит? Они ведь военную форму не носят... В общем, поганая работенка. Так что, когда мне предложили заняться охраной частного научного центра, да еще и зарплату посулили втрое выше той, что я вместе со всеми своими боевыми получал, я долго не думал, — Камохин усмехнулся. — Да, какое там, долго, сразу сказал — согласен.

— Выходит, ты тоже мир повидал?

— Ага. Через автоматный прицел, — Камохин сучком подцепил что-то извивающееся и скользкое, похожее на угря, выползшее из воды на траву, и кинул назад, в болото. — Четыре ранения и десяток боевых наград. И все, заметь, не пересекая границы родины.

Дежурство протекало спокойно. Если не сказать более — скучно. Древесные змеи то и дело выглядывали из листвы, свешивались вниз, как длинные воздушные корни. Но пугливы они были ужасно. Как оказалось, для того, чтобы избавиться от их присутствия, не нужно было даже стрелять — достаточно громко хлопнуть в ладоши. Вскоре их присутствие и вовсе перестало вызывать раздражение. Казалось даже забавным смотреть на то, как эти странные существа висят вниз головами, мерно раскачиваясь из стороны в сторону. Как будто им было до жути интересно, что же происходит там, внизу? Хотя, скорее всего, это был их способ добычи пропитания. Время от времени одна из псевдозмей вдруг падала вниз. Вытянувшись в полете, она входила в воду почти без всплеска. Спустя минут десять-пятнадцать псевдозмея выбиралась из воды по стволу дерева, ловко перебирая всеми своими многочисленными отростками, забиралась на самый верх и слово растворялась в листве.

— Вряд ли они глотают чернильные мячи, вроде того, что Док разрезал,— заметил Камохин, провожая взглядом очередную псевдозмею, ползущую вверх по дереву. — Может, рыбу ловят?

Раза три или четыре наблюдатели видели, как из листвы выпадает черный комок, размером не более теннисного мячика. В полете он разворачивался и превращался в небольшой треугольный дельтаплан. Стремительно скользнув над водой, так низко, что едва не задевал концами крыльев поверхность, черный дельтаплан вновь взмывал вверх и исчезал в листве. Несомненно, это было какое-то живое существо. Но, поскольку к людям оно внимания не проявляло, наблюдатели тоже спокойно реагировали на появление странных летунов.

Похоже, древесные псевдозмеи были самыми крупными животными на болоте. Во всяком случае, никого более внушающего опасение Камохин с Осиповым за время своего дежурства не увидели. Хотя, конечно, в черной, совершенно непрозрачной воде могли таиться всяческие твари. Одна из них, похожая на гигантскую сколопендру, длинной около метра, здорово напугала Камохина, внезапно выбежав на берег в шаге от него. Схватив большой охотничий нож, который он всегда держал под рукой, Камохин разрубил мерзкую тварь надвое. Брызжа синеватой жижей из обрубков, каждая половина побежала в свою сторону. Камохин рубил, как остервенелый, а куски сколопендры продолжали разбегаться от него в разные стороны. До тех пор, пока стрелок не натянул унты и не втоптал их в землю.

— Ненавижу всю эту членистоногую пакость, — процедил он сквозь зубы, покончив со сколопендрой.

Осипов был не столь радикален в отношении насекомых, но, в общем, готов был, если не разделить, то хотя бы понять чувства Камохина. Существа, превосходящие привычные размеры, как правило, внушают, если не страх, то отвращение.

И, все же, самыми мерзкими представителями местной фауны, как и прежде, оставались летающие кровососущие паразиты. Из-за их неусыпного внимания, приходилось сидеть в рубашке с длинными рукавами, застегнутой на все пуговицы, да еще и с поднятым воротником, изнывая от влажной, как в парилке, духоты. Но даже это, в купе с марлевым колпаком, не могло гарантировать спокойной жизни. Так что, и Осипов, и Камохин понемногу склонялись к мысли, что следует прибегнуть к радикальному биологическому средству Орсона. Тем более, что биолог, как прямое доказательство его эффективности, спокойно спал на траве, раскинув руки и обнажив вымазанную синим грудь. И ни один кровосос не решался потревожить его сон. В конце концов, это ведь была и не кровь даже, а всего лишь чернила. Так, отчего ж не попробовать?

— Так, все же, в какую сторону пойдем, Док-Вик? — спросил Камохин, ковыряя ножом крепко покалеченный унт.

Камохин отрезал от мехового сапога голенище и теперь пытался сделать из того, что осталось, нечто вроде пляжного тапочка. Судя по всему, получалось у него не очень. А между тем, проблема с обувью была едва ли не самой серьезной. Им предстояло проделать немалый путь по воде, а на ноги надеть было нечего. Идти же босиком... Была у Камохина такая идея, но он от нее отказался после того, как свел близкое знакомство с одним из обитателем болотного дна.

Вопрос, что задал Камохин, и самому Осипову не давал покоя. Если они ошибутся с выбором направления, то рискуют завязнуть в этом болоте на несколько дней. А то и недель. Даже при самом оптимальном стечении обстоятельств — у них не возникнут проблемы с едой, никто не отравится болотной водой и местные твари, как и сейчас, не станут проявлять к ним гастрономического интереса, — болото оставалось не самым лучшим местом для прогулки. Особенно, с учетом того, что с ними были дети и женщина. Но как можно безошибочно определить, какую форму приняла аномальная зона, расплющенная о другую? Осипов обдумывал вариант за вариантом. И отбрасывал их один за другим.

Что ж, это было нормально. Любая сложная задача поначалу кажется не имеющей решения. Если бы Осипов находился в Центре, в своем рабочем кабинете, он бы за несколько часов сумел найти ответ. Но здесь, на краю болота, осаждаемый ордами алчущей его крови мошкары, не имея под рукой самых элементарных приборов, он мог рассчитывать только на собственную изобретательность.

Осипов через марлю прижал ладони к влажному, покусанному кровососами лицу.

— Полжизни за чашку чая, — с тоской простонал он.

— И что тогда? — с ожиданием посмотрел на него Камохин.

— Тогда я непременно что-нибудь придумаю.

— Попробуй подойти к вопросу иначе. Для того, чтобы получить чашку чая, тебе необходимо сначала что-нибудь придумать.

— Спасибо, о Великий, — насмешливо протянул Осипов. — Ты окропил холодной водой мои воспаленные язвы.

— Да, ладно, не за что, — пожал плечами Камохин.

— Ты медитацией никогда не занимался?

— Нет. А что?

— Попробуй. Думаю, тебе понравится.

— И что для этого нужно?

— В том-то и дело, что ничего.

— Как, вообще ничего?

— Абсолютно.

— Хороший вариант, — улыбнулся Камохин. — Нужно будет как-нибудь попробовать.

— Да... — рассеянно кивнул Осипов. — Непременно...

Он вдруг почувствовал, что неожиданно подошел к решению проблемы. У него не было ничего, что он мог бы использовать, выходит, он хотел получить что-то из ничего. Почти что дзенский коан. Ощущение было очень знакомым. Это был еще не ответ на вопрос, но ощущение близости разгадки. Главным сейчас было не упустить возникшее состояние.

Осипов вскочил на ноги, добежал до места, где под необычным деревом, похожим на распустивший хвост павлина, были сложены вещи, достал из бокового кармашка рюкзака дескан, включил прибор и перевел в режим поиска пакаля. На расчерченный масштабной сеткой дисплее, возле выступающего пластикового треугольника на краю экрана, обозначающего местоположение дескана, загорелось яркое красное пятно — пакаль, что лежал в кармане у Камохина. Не выпуская прибор из рук, Осипов вернулся на прежнее место.

— Детектор фиксирует местонахождение пакаля на расстоянии до ста метров.

— Примерно.

— Это не мало.

— Смотря для чего.

— Любой прибор, определяющий местонахождение того или иного предмета, фиксирует его физические или химические параметры. Уникальные, между прочим, параметры, выделяющие искомый предмет в окружающем пространстве.

— Ну, наверное, так оно и есть, — чуть приподняв голову, Камохин озабоченно глянул на Осипова. С чего это он вдруг начал эту лекцию? — Вик, ты — Док, тебе виднее.

Лукаво прищурившись, Осипов посмотрел на Камохина.

— Какие уникальные параметры, присущие только пакалю, может фиксировать дескан?

Он уже знал ответ на свой вопрос. Ну, или предполагал, что знает. Поэтому-то он и улыбался.

— Особый сплав? — не задумываясь особо — он не понимал, зачем нужно сейчас это выяснять, — предположил Камохин.

— Возможно. Но каким образом определить состав сплава на расстоянии ста метров?

— Понятия не имею.

— Я тоже.

— И что? К чему ты все это, Док-Вик?

— Дай пакаль.

Камохин выпрямил спину, поднял голову и внимательно посмотрел на Осипова. Как будто хотел понять, способен ли он на какую-нибудь глупость? К примеру, взять да и пустить пакаль по воде, как плоский камешек, чтобы посчитать, сколько раз он подпрыгнет. Вообще-то, ученые очень странные люди. И что у них в головах делается, обычному человеку не понять. Как не пытайся. Но оснований не доверять Док-Вику у Камохина не было. Поэтому он достал из кармана на груди пакаль и молча протяну его Осипову.

Ученый положил пакаль выпуклой стороной на ладонь, а сверху, на плоскую поверхность возложил дескан. Красная точка, обозначающая местоположение пакаля, растеклась по дисплею, залив его равномерным красноватым свечением. Осипов удовлетворенно хмыкнул, перевернул пакаль на другую сторону и снова соединил его с десканом. На этот раз красная точка осталась на прежнем месте, возле треугольника, обозначающего местоположение прибора.

Осипов взял пакаль за угол и помахал им, как игральной картой.

— Ну, и что говорит наука? — как бы в шутку поинтересовался Камохин, на самом деле заинтригованный странными манипуляциями ученого.

— Знаешь, в чем отличие современной физики от Ньютоновской? — спросил в ответ Осипов.

— У Ньютона не было коллайдеров.

— У нас их тоже скоро не останется. Но, в принципе, ты прав. Знаменитый большой адронный коллайдер на границе Швейцарии и Франции, с которым в начале века были связаны глупейшие апокалиптические теории, выведен из строя чудовищным землетрясением. А построен он был для того, чтобы, в частности, попытаться обнаружить бозон Хиггса, элементарную частицу, существование которой было предсказано так называемой Стандартной моделью.

— Моделью чего?

— Строения мира, разумеется.

— Ах, вот оно как.

— Именно! В былые времена физики наблюдали за явлениями и, исходя из этих наблюдений, выстраивали теории. В двадцатом веке ситуация стала прямо противоположной: сначала ученые создают теории, объясняющие, по их мнению, те или иные явления нашего до невозможности странного мира, затем, исходя из этих теорий, продумываются эксперименты, способные подтвердить их или опровергнуть, и только после этого теория проверяется практикой.

— А почему так сложно?

— Иначе не получается. Эйнштейн создал свою теорию, фактически, на пустом месте, пытаясь объяснить то, что в то время считалось необъяснимым. Справедливость ее впервые подтвердил Эддингтон, наблюдая во время солнечного затмения, как масса Солнца изменяет траектории фотонов, излучаемых звездами, на фоне которых оно проходит.

Камохин смущенно улыбнулся и помахал рукой.

— Признаться честно, Док-Вик, я что-то не улавливаю связь между фотонами и пакалями.

— Для того чтобы на значительном расстоянии можно было засечь местонахождение пакаля, — Осипов поднял металлическую пластинку с рисунком за угол, чтобы продемонстрировать ее Камохину, — он должен либо сам обладать некими уникальными физическими параметрами, либо изменять параметры окружающего его пространства. Ну, скажем, дозиметр регистрирует число попавших в него ионизирующих частиц, испускаемых объектом.

— Я проверял, пакаль не фонит.

— Я просто привел пример. Другой пример — тепловой датчик, измеряющий количество тепла, испускаемое объектом. Но, опять же, пакаль имеет примерно ту же температуру, что и окружающая среда. Так что же тогда фиксирует датчик пакаля?

— Интересный вопрос.

— Еще бы!

— Ты знаешь ответ?

Осипов улыбнулся.

— Я — ученый. И у меня есть теория.

— Излагай.

— Пакали всегда находят возле пространственно-временных разломов. Верно?

— Верно.

— Происхождение их неизвестно.

— Так.

— Значит, мы имеем полное право предположить, что они напрямую связаны с этими самыми разломами. То есть, нет разлома — нет пакаля.

— И — что?

— На основе всего вышеизложенного, я выдвигаю гипотезу, что пакали являются миниатюрными источниками пространственно-временных возмущений. Не приводящие к образованию катастрофических пространственно-временных разломов, но, тем не менее, способные каким-то образом воздействовать на привычную нам пространственно-временную систему координат.

Осипов умолчал о главном, что позволило ему сделать подобное предположение. Он собственными глазами видел, как, воспользовавшись парой пакалей «серый» обратил время вспять. Ну, или проделал какой-то иной фокус со временем, позволивший Осипову изменить то, что уже случилось. Почему он не сказал об этом? Да, потому что, с точки зрения нормального человека подобное было просто невозможно. И после ему пришлось бы долго доказывать Камохину, что он не сошел с ума. А так, Игорь воспринял его теорию вполне дружелюбно.

— Выходит, дескан фиксирует некие пространственно-временные флуктуации, возникающие вокруг пакаля? — спросил он.

— Именно.

— Как это возможно?

— Допустим, пакаль замедляет или ускоряет течение времени. Всего на какую-то тысячную долю секунды. Это не влияет на наше субъективное восприятие реальности, но с помощью аппаратуры подобное явление несложно зафиксировать.

— Пусть так. Что нам это дает?

— Если один пакаль оказывает некое воздействие на пространственно-временной континуум, то два пакаля воздействуют на него в два раза сильнее. Значит, с помощью имеющегося у нас пакаля мы можем, как минимум удвоить чувствительность детектора.

— Каким образом?

— Передай мне скотч.

Камохин поднял с травы моток монтажного скотча, с помощью которого он пытался приспособить обрезанные унты для хождения по болоту, и кинул его Осипову. Тот оторвал от мотка узкую ленту и прикрепил ею пакаль к задней крышке дескана.

— И это все?

— Да, — Осипов включил дескан и продемонстрировал Камохину залитый красным свечением дисплей. — Сейчас пакаль является частью детектора. Он является центром пространственно-временной флуктуации, радиус которой ограничивает чувствительность прибора. Но, как только зона пространственно-временной флуктуации, спровоцированной нашим пакалем, соприкоснется с зоной действия другого пакаля, прибор на это отреагирует. Скорее всего, изменится масштабная сетка дисплея. Отсоединив от дескана наш пакаль, мы сможем точно определить местонахождение другого пакаля, а, следовательно и условного центра аномальной зоны.

Камохин взял в руку склеенный с пакалем дескан, посмотрел на светящийся красным дисплей и с сомнением поджал губы.

— Что-то не так? — встревожился Осипов.

— Двести метров — это, конечно, лучше, чем сто,— и все же, Камохин с досадой цокнул языком. — Для зоны, протяженностью даже в десять километров этого маловато.

— Согласен, но, если нам все же повезет и мы засечем центр зоны, то мы будем точно знать, что наше предположение о деформации зоны верно. А следовательно, мы идем правильным путем.

— Значит, пойдем напрямик? — Камохин махнул рукой вглубь территории болот.

— Я думаю, так будет правильно.

Камохин выключил дескан, положил его на рюкзак и негромко усмехнулся.

— Знаешь, Док-Вик, если нам действительно удастся отыскать второй пакаль, то я скажу, что ты самый везучий черт из всех, с кем мне доводилось работать.

Второй пакаль? Осипов даже и не думал о нем. Его интересовал центр зоны, как таковой. А пакаль был всего лишь ориентиром. Чем-то вроде маячка, указывающего направление.

— Взаимодействие двух пакалей может иметь кумулятивный эффект, — ну, например, тот, что продемонстрировал «серый», напомнил самому себе Осипов. — Если это так, то чувствительность детектора увеличится не вдвое, а в несколько раз.

Камохин перевернул обрезок унта, похожий на покрытую мехом галошу, и приложил к подошве отрезанное голенище.

— Все это здорово, Док-Вик. Вот только, возле разлома все время «серые» вертятся. И, что им нужно?.. — не закончив фразу, Камохин пожал плечами.

Осипов на секунду прикусил губу. Он не знал, стоит ли сейчас начинать этот разговор. Но, все равно, когда-нибудь ведь придется.

— Что за оружие используют «серые»?

— Чего это тебя вдруг заинтересовало, Док-Вик?

— Я — ученый. Моя работа — наблюдать и делать выводы. Мы, вроде как, находились под обстрелом. Однако на стене дома, возле которого нас заставили лечь на землю, не осталось следов от пуль или осколков. Я специально посмотрел.

— Было, по крайней мере, два попадания.

— Да, я тоже видел — два очень ровных, аккуратных отверстия. Снаряды таких не оставляют.

— Лазерное оружие?

— Тогда бы края отверстий были оплавленными. Я бы рискнул предположить, что это какой-то неизвестный нам тип оружия, изменяющий свойства пространства.

— Ну, что я могу тебе на это сказать, — Камохин положил свою работу на колени, посмотрел на Осипова и улыбнулся. — Оружие у «серых», может быть, и суперклассное, а вот уровень подготовки оставляет желать лучшего. Стреляют они хуже новобранцев.

— Глупо звучит, — качнул головой Осипов.

— Что именно?

— То, что «серые» послали в аномальную зону совершенно неподготовленных бойцов.

— Ну, а если это не бойцы, а мародеры? Как и те, которых мы уделали, только пришедшие с другой стороны?

— Тогда зачем они полезли в драку? Постреляли и исчезли. Какой в этом смысл?

— Откуда я знаю?.. У тебя есть варианты?

— Быть может, они вовсе не хотели, чтобы мы пострадали?

— Что же тогда?

— Может быть, им нужно было нас задержать? На какое-то время?

— Какой в этом смысл?

Осипов задумался. Потер пальцами подбородок, уже покрывшийся колючей щетиной. Отправляясь в зону, они не взяли с собой туалетных принадлежностей. В этом не было смысла, поскольку квест была рассчитан всего на один день. Наверное, можно было найти бритву в магазине у Светланы. Но тогда они тоже не думали, что еще нескоро попадут домой... Пакали всегда находят неподалеку от разломов. И никто не знает, как они туда попадают... Не знали до сих пор. Осипову повезло увидеть, как это происходит... Повезло? На самом деле, повезло? Или же это была чья-то ошибка?.. И тут Осипова осенило.

— Мы не должны были попасть к разлому раньше времени!

— Раньше какого времени?

— Когда там еще не было пакаля!

Все!

В голове у Осипова сложилась почти законченная картина произошедшего.

Их старались задержать, но они все равно оказались возле разлома слишком рано. Поэтому ответственному за доставку пакаля «серому» ничего другого не оставалось, как только кинуть его Осипову под ноги. Видимо, это было необходимо сделать. Пакаль непременно должен был попасть к поисковикам. А затем — доставлен в Центр Изучения Катастроф. Именно поэтому «серый» — другой или все тот же?— спас их от мародеров. Теперь оставалось только понять, для чего это нужно «серым»? Что за игру они ведут? Пытаются ли они спасти мир или, наоборот, толкают его к краю?.. Тут уже вопросы нарастали, как снежный ком. Так что, лучше пока не торопиться и попытаться для начала разобраться в том, что можно было понять.

— Док-Вик, я ошибаюсь, или у тебя есть теория на счет «серых», требующая экспериментальной проверки?

Камохин как в воду глядел! Осипову нужны были факты. А добыть их можно было только в аномальных зонах. Значит, он снова и снова будет отправляться в квест, на поиски пакалей и «серых». Так оно и будет. Он слишком много уже узнал, чтобы просто так обо всем забыть. Ну, или хотя бы сделать вид, что ничего особенного не произошло.

— А, черт! Ничего не получается! — Камохин размахнулся и зашвырнул то, что осталось от унта подальше в воду. — Никудышный из меня сапожник. Придется идти босиком.

Не успели разойтись и погаснуть круги от упавшего в воду унта, как из воды вынырнуло огромное, бурое щупальце, толщиной с руку взрослого, тренированного мужчины. Описав в воздухе замысловатую петлю, щупальце схватило брошенный в воду предмет и скрылось в глубине. Только круги по воде.

Камохин и Осипов растерянно посмотрел друг на друга. С учетом того, что вскорости им предстояло топать через болот, по колено, а то и по пояс в темной воде, явление чудовищного щупальца пришлось как-то совсем уж не кстати.

— Знаешь что, Док-Вик, давай не будем никому об этом рассказывать, — шепотом предложил Камохин.

Осипов согласно кивнул. В самом деле, ни к чему было попусту людей беспокоить. Тем более, что Орсон был убежден, что для местной фауну люди, как объект охоты, абсолютно не интересны. А вот унты, похоже, очень даже привлекательны.

— Ну, а теперь излагай свою теорию, Док-Вик. Я же вижу, что-то ты там удумал.

Осипов колебался недолго. Раз — ему было необходимо с кем-то поделиться своими соображениями. Два — с тем, что он задумал, одному ему все равно было не справиться. Три — Камохин был именно тем человеком, который ему и требовался. Четыре — никого другого рядом все равно не было. Приняв во внимание все вышеперечисленное, Осипов начал говорить. О «серых», о пакалях, о разломах. И о том, что он обо всем этом думал.

Глава 16.

Почти все время приходилось идти по пояс в воде. Иногда — глубже. Из-за этого рюкзаки с поклажей и оружие нужно было нести не на спине, а на плечах. Детей тоже попеременно несли, посадив на плечи. Двигались уже привычным строем. Впереди шел Камохин с длинным шестом в руках, которым он проверял дно. Следом за ним — Орсон, Осипов и Светлана. Брейгель — замыкающий. Через каждые тридцать-сорок минут делали короткую пятиминутную остановку на небольшом островке.

Разуться оказалось самым правильным решением. Болотное дно, по которому ступали ноги, было устлано плотным слоем полуразложившейся листвы и другой органики. Идти по нему было все равно, что по ковру с плотным, но мягким ворсом. Один только Орсон несмотря на все уговоры натянул на ноги унты с обрезанными голенищами. Однако вскоре он убедился, что совершил ошибку. Вода, набравшаяся в обувь, делала ноги тяжелыми, а поступь неверной. Обрезанные унты так и норовили соскользнуть с ноги. И, в конце концов, потеряв левый унт, Орсон избавился и от другого.

Следуя уже другому примеру Орсона, все намазали открытые участки кожи чернилами похожего на мяч иглокожего моллюска. Дети от души повеселились, глядя на то, как взрослые разукрашивают себя синей краской. Да и сами взрослые первое время не могли смотреть друг на друга без смеха. По пути Брейгель поймал еще одного иглокожего. На привале Орсон разделал его и извлек полный чернил пузырь. Убедившиеся в чудодейственности природного средства от кровососов, мужчины разделись по пояс и намазали тела чернилами. Теперь, если кто-нибудь их увидел, точно принял бы за инопланетян.

Представители местной фауны не особенно досаждали людям. Похоже было, что они сами прятались при приближении чужаков. Лишь только псевдозмеи, выглядывающие из крон деревьев, провожали путников долгими, задумчивыми взглядами. Порой с высоких веток срывались маленькие, черные «дельтапланы», чтобы, сделав круг над водой, снова скрыться в листве. Время от времени какие-то водоплавающие существа выныривали из болота, но почти сразу же вновь уходили на глубину. Люди успевали разглядеть разве что только влажно поблескивающую шкуру. Ни формы, ни размеров таинственных существ определить так и не удалось. Хотя, может быть, оно было и к лучшему. По крайней мере, так люди были почти уверены, что им не угрожает никакая опасность.

Новым обитателем болот, с которым им довелось познакомиться поближе, оказался древесный осьминог. Так его окрестил Орсон. Осьминог прилепился к стволу дерева, плотно обхватив его всеми своими конечностями. Цвет его кожи был почти идентичен цвету древесной коры. И, скорее всего, он так бы и остался незамеченным, если бы Брейгель не решил опереться о ствол рукой. Недовольный таким панибратством, осьминог выпустил в человека струю какой-то дурно пахнущей жидкости и, быстро перебирая щупальцами, перебрался повыше. После этого случая люди стали внимательнее присматриваться к стволам деревьев. И оказалось, что подозрительных «наростов» на них не так уж мало.

— Интересно, чем они питаются? — задался вопросом Орсон.

— Может быть, так же, как древесные змеи, ныряют за добычей в воду? — предположил Осипов.

— Зачем тогда вылезать из воды? — с сомнением пожал плечами биолог.

Так же Орсона немало удивляло отсутствие птиц. Либо, птиц вытеснили с болот древесные змеи, занявшие их нишу обитания, либо в этом странном мире пернатых вообще не существовало.

За все то время, что люди находились на болоте, освещенность существенно не изменилось. Все тот же зеленоватый сумрак плыл меж свисающих с лиан воздушных корней. Такие понятия, как «день», «ночь», «утро» или «вечер» здесь, судя по всему, являлись чистой условностью. А «рассвет» и «закат» были не более, чем нонсенсами.

После шести часов пути, Камохин решил сделать привал. Они выбрали островок побольше и посуше, на котором можно было свободно разместиться, поесть и, может быть, даже ненадолго прилечь. Разжигать огонь необходимости не было — у них еще оставались саморазогревающиеся консервы. Но после нескольких часов проведенных по пояс в воде, хотелось посидеть на чем-то более или менее сухом. Но, едва только Камохин с удобно устроившимся у него на плечах Вадимом первым ступил на сушу, как из травы потянулись вверх тонкие, белесые нити. Их становилось все больше, они цеплялись друг за друга, превращаясь в странную, сплетающуюся прямо в воздухе паутину. Камохин попятился назад, в воду. Живая сетка метнулась следом за ним и прилипла к левому предплечью. Руку будто кислотой обожгло.

— Держи мальчишку! — крикнул Камохин оказавшемуся у него за спиной Орсону.

Скинув Вадима на руки биологу, Камохин выдернул нож, тремя ударами отсек концы обвившихся вокруг предплечья нитей, сделал еще два шага назад и опустил горящую, как в огне, руку в воду.

Орсон передал ребенка Осипову.

— Что с рукой?

— Болит... — морщась, процедил сквозь зубы Камохин.

— Покажи.

Камохин вынул руку из воды. Белые нити все так же плотно оплетали предплечье. Кожа меж ними покраснела и опухла.

— Идем к другому острову.

— А если и там такая же тварь?

— Так проверить надо!

Прежде, чем выбраться на соседний островок, Брейгель похлопал по земле шестом. Затем, сделал осторожный шаг на сушу. Еще один.

— Да, вроде, все в порядке.

Люди вышли из воды, с опаской озираясь по сторонам. Теперь уже местность вокруг не казалась такой же безопасной, как прежде. Но ничего страшного не случилось. Островок, похоже, был необитаем. Люди скинули с плеч поклажу, расстелили на земле непромокаемые чехлы.

Орсон достал из рюкзака аптечку и сел рядом с Камохиным. Оплетенная белыми нитями рука отекла еще сильнее, кожа приобрела багровый оттенок.

— Это яд? — процедил сквозь зубы Камохин.

— Не думаю. — Орсон осторожно коснулся одной из ниток пальцем. — О! Уже не кусается. Ну-ка, давай свой замечательный швейцарский ножик.

— Зачем? — насторожился Камохин.

— Руку ампутировать будем, — с серьезным видом ответил Орсон.

— Сдурел?!

— Ну, чего ты дергаешься? — улыбнулся Орсон. — Это юмор такой. Английский.

— Не английский, а дурацкий. — Камохин протянул врачу нож.

— Отличненько, — Орсон открыл малое лезвие ножа, осторожно подцепил им крайнюю нитку и перерезал.

Взяв кончик нитки двумя пальцами, он осторожно потянул ее. Нитка туго натянулась, но не оборвалась.

— Боль не поднимается вверх по руке?— спросил Орсон.

— Нет, — качнул головой Камохин. — Вроде даже потише стала.

Очень хорошо. — Орсон начал сматывать нить с руки Камохина. — Аллергии нет?

— На что?

— Да, на что угодно.

— Вроде, нет.

— Просто замечательно.

Нитка была будто приклеена к коже, но отделялась легко и безболезненно. Орсон трижды обернул нить вокруг руки Камохина и она повисла, зажатая его пальцами. Орсон аккуратно повесил ее на сломанную ветку и принялся за следующую нитку.

— Ну, как он? — спросил, подойдя к врачу, Брейгель.

— Жить будет, — серьезно ответил Орсон.

— А рука?

Орсон строго посмотрел на фламандца.

— Ты не замечал, что у человека почти все органы парные?

— Ну, и что?

— А то, что это запаска, без которой, в принципе, можно обойтись.

Брейгель только рот раскрыл, не зная, что сказать.

— Не обращай внимания, — морщась, скорее, по привычке, нежели от боли, сказал Камохин. — Это у него юмор такой.

— Черный?

— Нет. Английский.

— Что это вообще было? — спросил Камохин.

— Фигня какая-то, — пожал плечами Брейгель. — Как будто ловушка.

Орсон снял последнюю белую нитку с предплечья Камохина и протер кожу дезинфицирующим раствором.

— Все еще болит?

— Скорее, ноет.

Орсон достал из аптечки пневмошприц, вставил в него две пластиковые ампулы и сделал Камохину инъекцию в плечо.

— Будем надеяться, скоро все пройдет.

— А если нет?

— Ты верующий?

— Нет.

— Ну, тогда ни о чем не беспокойся.

Камохин посмотрел на распухшее предплечье, здорово смахивающее на туго перетянутый бечевкой батон говяжьей колбасы.

— Забинтовать не надо?

— Нет. Я сделал инъекцию антигистамина, так что, если я прав в своих выводах, опухоль спадет в течение двадцати минут.

— Я даже спрашивать не хочу, что будет, если ты не прав? — мрачно усмехнулся Камохин.

— И правильно, — с серьезным видом кивнул биолог. — Только, я ведь все равно прав.

— Так, все же, что это было? — спросил Брейгель.

Орсон взял одну из ниток за концы. Нитка прежде тугая, как жила, сделалась сухой, скукожилась, в трех местах перекрутилась. Орсон несильно потянул концы нитки в стороны, и она легко оборвалась. Двумя пальцами он помял обрывки и улыбнулся, почувствовав легкий укол и жжение в уколотом месте.

— Мне все больше нравится местная биосфера, — радостно сообщил он присутствующим. — Смею предположить, что именно эти существа, одно из которых по ошибке напало на Игоря...

— По ошибке?

— Конечно! Оно приняло тебя за осьминога. Так вот, именно эти существа, как мне кажется, и загнали осьминогов на деревья, — он снова помял обрывок нити пальцами. — Думаю, мы имеем дело с гигантским полипом. Или целой колонией полипов, обосновавшихся в основании островка, который мы столь неосмотрительно выбрали для привала. Они парализуют или убивают свою жертву стрекательными клетками, затем щупальцами подтягивают ее к ротовому отверстию и...

— Можно без подробностей, Док! Скажите просто, их яд не опасен?

— Не опаснее, чем крапива. Если, конечно, вы не страдаете повышенной чувствительностью к данному веществу.

— Но, такому здоровенному полипу требуется много еды!

— Ну, да. Поэтому я и говорю, что полип, по всей видимости, спутал Игоря с осьминогом. Более крупной живности мы здесь не видели. Если не считать древесных змей, которые прячутся наверху.

Доктор оказался прав. Через двадцать минут опухоль предплечья у Камохина спала, а боль прошла. Остался только зуд, как после комариного укуса.

Пообедав и немного отдохнуть, путники отправились дальше.

Осипов то и дело посматривал на дисплей дескана, к которому скотчем был прикреплен пакаль. Никакой необходимости в этом не было, поскольку в случае изменения параметров, дескан должен был подать звуковой сигнал. Но даже визуально никаких изменений в показаниях прибора не наблюдалось. Осипов и сам понимал, что это было бы слишком здорово, если бы им удалось обнаружить разлом. Но ему все же хотелось верить в чудо. Как и каждому из нас.

После третьей послеполуденной остановки они впервые увидели след того, что прежде на месте, где сейчас дышали влагой мангровые болота, протекала совсем иная жизнь. Они увидели машину. Темно-зеленую «ладу», наполовину утонувшую в болоте. Из воды торчали только задняя часть кабины и багажник. Знаком велев всем оставаться на месте, Камохин осторожно приблизился к машине. Здесь вода доходила ему почти до плеч. Задние дверцы машины были заперты. Камохин положил автомат и рюкзак на багажник, набрал в легкие воздуха и с головой ушел под воду. Человек, находившийся в машине в момент катастрофы, не успел из нее выбраться. Он так и остался сидеть на водительском сиденье. Но сейчас его тело, как плотный кокон, облегало нечто белесое, упругое и скользкое на вид. Это что-то, несомненно, было живое. Оно постоянно находилось в движении, как будто перетекало с место на место. Временами то в одном, то в другом месте на его теле вздувались пузыри и тут же опадали. Зрелище было до невозможности омерзительным. Так что, даже Камохин, привыкший, казалось бы, ко всему на свете, почувствовал спазм в горле. Оставалось лишь надеяться на то, что это существо было падальщиком, а человек, которого оно поедало, свернул себе шею или сломал позвоночник, когда его машина неожиданно ушла носом в воду. Осторожно, стараясь не плескаться, Камохин вынырнул на поверхность, забрал вещи и взмахом руки велел остальным идти в обход.

Глава 17.

Детектор сработал, когда Осипов уже почти перестал на это надеяться. Чтобы руки оставались свободными, он, по совету Брейгеля, примотал дескан к прикладу автомата. Автомат лежал сзади на шее, и дескан находился возле самого уха. И когда он вдруг запищал, Осипов едва не выпрыгнул из воды. Сдернув автомат, он уставился на дисплей, почти не веря тому, что видел. Дисплей утратил расномерный красноватый окрас, а на масштабной сетке, сжавшейся раза в три, горели две красные точки. Одна возле треугольника, обозначающая местоположение прибора и прикрепленного к нему пакаля, другая — в левом верхнем углу. На всякий случай, чтобы убедиться, что это не глюк, Осипов повел прибором в сторону. И точка в верху дисплея поползла в противоположную.

— Есть! — вне себя от радости заорал Осипов. И еще раз: — Есть! Мы дошли до разлома!

— Точно? — придержав за щиколотку сидевшего у него на шее Вадима, обернулся Камохин.

— Пакаль! — Осипов поднял автомат, чтобы Камохин смог увидеть дисплей дескана.

Камохин только головой качнул.

— Ну, Док-Вик... — и больше ничего не сказал.

— Значит, завтра выберемся из зоны?— перемазанное синим лицо Орсона почему-то вовсе не казалось счастливым.

— А что, Док, ты только-только начал входить во вкус? — хлопнул его по плечу Брейгель.

— В этом болоте очень интересная экосистема, — ответил биолог. — Я с удовольствием понаблюдал бы за ней подольше. Собственно, куда мы спешим?

— Предлагаешь пикничок устроить?

— Ну, если мы все равно знаем, что до выхода рукой подать, — Орсону хотел сделать красноречивый и убедительный жест руками. Но ему мешала сидящая на рюкзаке Иринка. Которая держала в руках яйцо Фаберже, а на коленях — автомат билога.— Почему бы не задержаться на день-другой?

— Нас ждут в Центре, — сказал Камохин.

— Да, мы и так уже опоздали! Кому какая разница, придем мы туда на два дня раньше или позже?.. Им вообще нет до нас никакого дела! Нас еще в замороженном городе бросили!.. И вот только не надо говорить мне про политику ЦИКа! У меня свои жизненные принципы, которые, похоже, несколько расходятся с теми, что исповедует господин Кирсанов!

— Ну, ты и раздухарился, Док! — лукаво улыбнулся Брейгель.

— Не ожидал? — волком глянул на него Орсон.

— Ну, не могу сказать, что это стало для меня полной неожиданностью. — Брейгель помахал в воздухе растопыренной пятерней. — Но, вообще-то, повод кажется мне не совсем подходящим. Мы застряли черт-те где, в зоне, которой вообще не должно быть. По крайней мере, мы в ней точно не должны находиться! С нами женщина и двое маленьких детей. А ты вдруг заявляешь, что тебе не хватает времени на научные наблюдения!

Брейгель еще раз — красноречиво! — взмахнул кистью руки.

— А мне здесь тоже нравится! — заявила вдруг сидящая у биолога на шее девочка.

— Да? — Брейгель, похоже, был совсем не рад тому, что у него появился еще один оппонент. — И, что же тебе здесь нравится?

— То, что здесь не бывает ночи. А значит, можно совсем не спать! И еще то, что меня здесь кормят консервами. Потому, что я люблю консервы,— Иринка — тоже весьма красноречиво! — наморщила носик. — И ненавижу капусту!

На это, Брейгелю нечего было возразить. Поэтому он лишь руками развел. Скорее, устало, нежели красноречиво,— ну, что тут скажешь? — капусту он тоже не любил.

— Док, мы сейчас не обсуждаем политику Центра, — встал на сторону Брейгеля Камохин. — Мы выполняем задание.

— Ага, — кивнул Орсон, ни на кого не глядя.— Собираем какие-то железки. В то время, как вокруг происходит столько всего!.. Как вы не понимаете? Это же совершенно другой мир! Другая жизнь! А мы идем мимо, как будто нам до этого нет дела! Не верите мне, спросите у Виктора!— кивнул он на Осипова. — Как, довольно с него тех замеров, что он сделал возле разлома в замерзшем городе? Удовлетворили они его жажду познания?

— Док, — Камохин придержал за колено сидящего него на шее Вадима. — Еще раз — сейчас не время и не место для подобных разговоров.

— А где и когда для них будет место?

— Когда мы вернемся в Центр, я с удовольствием выслушаю тебя. Только, боюсь, там тебе будет неинтересно обсуждать свои научные проблемы с простым стрелком. Да, и коллеги станут косо глядеть. Вы ведь у нас элита, а мы — так, шелуха, что-то вроде обслуги.

— Да, что ты обо мне знаешь! — вскинул подбородок Орсон.

— А я и не должен ничего о тебе знать. Я знаю, что наша задача, — он указал пальцем на себя и на Брейгеля, — вытащить вас из зоны живыми. Остальное меня не интересует.

— Ну, как же, — язвительно скривился Орсон. — А пакаль?

— Что — пакаль?

— Ты сам говорил, что основная цель квеста — пакаль. Не нашли пакаль — квест не удался.

— И что?

— Для тебя пакаль важнее, чем наши жизни. Ага?.. Потому что, такова политика Центра!.. Или я что-то упустил?

— Ты очень много что упустил, Док, — ответил негромко Камохин.

И, повернувшись к биологу спиной, зашагал дальше.

Вроде как, ничего и не произошло. Да только напряженная тишина, повисшая после этого разговора, казалось, всем давила на плечи. И самым тяжелым было то, что он так и остался незаконченным. Наверное, потому, что все стороны в нем были по-своему правы. Но, при этом, ни у кого не было достаточно веских аргументов, чтобы отстоять свою правоту. И все из-за того, что ситуация, сама по себе, была исключительна и неоднозначна.

Осипов время от времени поглядывал на дескан. Масштабная сетка слетела, но на глаз можно было прикинуть, что до цели где-то от трехсот до пятисот метров. Камохин держал путь примерно в том направлении, где находился пакаль. Но, не собирался же он идти туда с ребенком на плечах? В конце концов, то, о чем они говорили во время дежурства, было лишь предположением. И никто не знал наверняка, чем может обернуться очередная встреча с «серыми». А ведь, где пакаль — так и разлом, а где разлом — там и «серые»… Будь оно все неладно.

Камохин приблизился к небольшому островку, затянутому густой, рыжеватой, стелящейся по земле травой. На самом краю его рос куст с большими, вытянутыми вверх листьями. Листья были иссечены причудливой сеткой трещин, из-за чего казались сплетенными из голубоватого кружева. В самой середине, в образованной листьями чаше, примостился цветок, размером и формой напоминающий китайскую вазу. Да и расцветкой, пожалуй, тоже. Цветок источал густой, смолистый запах, с примесью жасмина и корицы.

— Проверь, — кивнул Брейгелю Камохин.

Фламандец подошел к берегу, присел на корточки и зажатым в вытянутой руке шестом трижды повел по траве. Из стороны в сторону и — обратно. Подождав какое-то время, Брейгель еще раз проделал то же самое. И только после это, осторожно ступил на край островка, сделал три шага к центру, обернулся и, как цирковой артист, только что совершивший нечто совершенно невообразимое, раскинул руки в стороны.

Камохин снял с плеч мальчика и кинул на траву рюкзак.

— Как тебе этот цветок, Док?

— В каком смысле? — непонимающе посмотрел на него Орсон.

— Пусти меня на землю! — дернула его за ухо Ирина.

— Да, конечно.

Орсон присел на корточки, чтобы девочка могла слезть с него. Но автомат у нее забрал.

— Достойный объект для биолога? — уточнил свой вопрос Камохин.

— Здесь все необычайно интересно, — непонимающе пожал плечами Орсон.

— Ну, значит, тебе будет, чем заняться. Останешься со Светланой и детьми.

Камохин отсоединил от автомата магазин, провел большим пальцем по верхнему патрону и снова вставил его на место.

— Почему я? — волком глянул на него Орсон.

— А почему нет?

Камохин достал из рюкзака подсумок с запасными магазинами и повесил его на плечо.

— Думаешь так со мной поквитаться?

— Думаю, что кто-то должен остаться со Светланой и детьми.

— Простите, — произнесла негромко Светлана. — Я хочу извиниться за то, что мы создали вам столько проблем… Простите.

Она стояла босая на траве, в обрезанных по колено джинсах и клетчатой, не по размеру рубашке с оборванными рукавами, скрестив руки в низу живота и повинно наклонив голову. Ну, прямо, как японка, извиняющаяся перед начальником за десятисекундное опоздание на работу. С растрепанными волосами и перемазанным синим лицом, она выглядела столь забавно, что Осипов невольно улыбнулся.

— Что за чушь? — недовольно поморщился Камохин. — Какие еще проблемы?

— С вами даже веселее, — подмигнул девушке Осипов.

— Верно, — Брейгель повесил на одно плечо подсумок, на другое — кобуру с пистолетом и сунул за пояс свой любимый нож. — Пока нас не будет, не давайте доктору скучать, — он указал пальцем на Иришку и с нарочитой строгостью закончил: — Ты за него отвечаешь.

Прищурившись, девочка оценивающе посмотрела на биолога, поджала губы и заговорщицки кивнула Брейгелю.

— Идите, — с показным безразличием махнул рукой Орсон. — Мне эти ваши пакали… — он дважды щелкнул пальцами. — Bloody hell!.. Как это будет по-русски?..

— По барабану, — подсказал Брейгель.

— Ладно, пусть будет так, — согласился Орсон. — Хотя, по-моему, это полнейшая бессмыслица!

Глава 18.

Дно постепенно опускалось, и вскоре они уже шли по грудь в воде, держа оружие над головой. Камохин уверял, что автомат «Хеклер и Кох» будет стрелять, даже если его полностью погрузить в воду. Но проверять никому не хотелось. Осипов снял дескан с приклада автомата и, держа его в вытянутой вверх руке, то и дело поглядывал на дисплей. Он боялся, что сигнал обнаруженного пакаля вдруг исчезнет. Просто так, безо всякой причины. Но красная точка отчетливо горела на дисплее и понемногу перемещалась к пластиковому треугольнику, выступающему на нижней кромке экрана. Брейгель следил за датчиком движения, надеясь, что удастся засечь «серых». Если они объявятся.

— Слушай, Ян, — Камохин раздвинул прикладом автомата воздушные корни, свисающие до самой воды. — Тут Док-Вик поделился со мной одной своей теорией, нуждающейся в проверке.

— Что за теория? — живо заинтересовался Брейгель.

Едва ли не с первых минут знакомства с Брейгелем Осипов обратил внимание на то, что фламандец проявляет неподдельный интерес ко всему новому. Что самое главное, он был весьма восприимчив к новым идеям и не имел привычки отметать что-либо сходу, даже не задумавшись, только потому, что услышанное противоречило его личному опыту или мировоззрению. Свое окончательное мнение по любому вопросу он высказывал только после того, как все тщательно взвешивал и обдумывал. Однако даже в самых нелицеприятных высказываниях, он никогда не бывал категоричен. Камохин, в отличие от фламандца, был более тверд во взглядах и жесток в суждениях. Что вполне красноречиво продемонстрировала недавняя стычка с Орсоном. Брейгель на его месте несомненно, попытался бы сгладить конфликт.

Камохин коротко, но вполне внятно пересказал Брейгелю суть своей беседы с Осиповым. Самому Осипову пришлось сделать лишь пару несущественных замечаний.

— Так, как я понял, идея сводится к тому, что «серые» нам друзья, — подытожил все услышанное фламандец.

— Не совсем так, — Осипов присел, погрузившись в воду по самый подбородок, чтобы подлезть под провисшую лиану. С лианы на него посмотрел странный зверек, похожий на плоскую черепашку, приклеившуюся к растению нижней частью панциря. — На счет того, что друзья, я совсем не уверен. Но — не враги.

— Вот, значит, как, — Брейгель, следуя за Осиповым, скинул псевдочерепашку в воду и посмотрел, как она сначала пошла было ко дну, но затем вдруг резко дернулась, выпрыгнула из воды и снова прилипла к лиане.— И что от нас требуется для того, чтобы удостовериться в том, что «серые» нам не враги?

— Не стрелять в них.

— Зачем мы тогда вообще взяли с собой оружие?

— Не знаю. Спроси у Камохина.

— Игорь! Зачем мы взяли автоматы, если решили не стрелять?

— Кончай дурковать, — не оборачиваясь, буркнул Камохин.

— Да, я серьезно, бамалама!

— А если серьезно, то без приказа — не стрелять.

— А что, если они первыми начнут?

— На провокации — не отвечать.

— Убойная логика, — усмехнулся Брейгель. — В самом прямом смысле этого слова. Ну, а если мы не встретим «серых»?

Не встретим сегодня — встретим в следующем квесте.

— Так вы, ребята, уже на новый квест нацелились!

— А тебе больше нравится работать охранником в ЦИКе?

— Нет! Я с вами!

— Далеко еще, Док-Вик?

— Трудно сказать, — Осипов запрокинул голову, чтобы посмотреть на дисплей зажатого в руке дескана. — Из-за взаимодействия двух пакалей масштабная сетка сбита.

— Это хорошо или плохо? — поинтересовался любопытный Брейгель. — Ну, то, что сетка сбита?

— По всей видимости, этот подтверждает мою гипотезу о том, что пакали вызывают незначительную пространственно-временную флуктуацию.

— Слушай, Док-Вик, а что это вдруг Орсон взъерепенился? — спросил, не оборачиваясь, Камохин. — Ты не в курсе?

— Может, у него критические дни? — с очень серьезным видом предположил Брейгель.

— Да, мне нет дела до того, какие у него дни. Но, если он будет регулярно такие выходы психа устраивать…

— Да, все в порядке с ним, — уверенно заявил Осипов. — Я его отлично понимаю. Он себя на этом болоте чувствует, как маленький мальчик, которого привели в огромный кондитерский магазин с самым невероятным выбором небывалых сладостей, но при этом строго-настрого запретили что-либо трогать. Не говоря уж о том, чтобы попробовать на вкус.

— А по-моему, это разумный запрет, — сказал Брейгель. — Ребенок, он же неразумный, сам не ведает, что творит. Может объесться шоколада так, что потом плохо станет.

— О! Смотрите!

Камохин остановился. Мимо него, рассекая покрывающую водную поверхность листву проплыло нечто, напоминающее растопыренную пятерню.

— Вот видишь, даже тебе интересно, что это там такое, — заметил Осипов. — А представь, каково Крису? Кто знает, может быть, любая из этих тварей способна перевернуть все наше представление о живом!

— Города рушатся, — Камохин снова двинулся вперед. — Мир катится в тартарары. Сейчас не до науки.

— А что еще может спасти мир, если не наука?

— Красота! — уверенно заявил Брейгель.

— Наука — это и есть концентрированная красота, — ответил ему Осипов.

— Это кто ж такое сказал?

— Никто. Это очевидно. Каждая математическая формула завораживающе красива. А ДНК? Ты видел, как выглядит двойная спираль ДНК?.. Признаться, мне тоже не понятно, зачем ЦИК отправляет в зону ученых, если им не предоставляется возможность проводить полноценные исследования? В замерзшем городе я производил какие-то замеры возле разломов, толком не понимая, что и зачем я делаю? Все автоматически записывалось на карту памяти, и кто-то потом, в Центре, станет разбираться с полученными данными. Крису там вообще нечего было делать. Поэтому, когда мы оказались на болоте, он просто ошалел от восторга! А тут ему вдруг говорят, мол, все бросаем и валим отсюда. Каково? Если принять во внимание тот факт, что…

— Тихо!

Внезапно остановившись, Брейгель вскинул руки. В одной — автомат, в другой — дескан. Лицо наряженное. Синее.

И — полушепотом:

— Слышите?..

Осипов с Камохиным замерли, вслушиваясь.

Шуршала листва в кронах деревьев. Негромкий всплеск, а следом за ним будто звук лопнувшего пузыря. Тяжкий вздох — говорят, характерный для болота звук. И — что-то совсем иное. Чужое. Нездешнее.

— Вертолет… — едва слышно, будто боясь вспугнуть удачу, произнес Камохин.

Осипов прислушался. И — черт возьми! — точно! Издалека, очень издалека к ним приближался звуки работающего мотора и рассекающих воздух лопастей.

— Вертолет!

— Точно! Он самый!

— Спасатели?

— Кого тут, на фиг, спасть-то?

Звук летящего вертолета явственно приближался.

— Сюда летит.

— Поисковая группа из Центра!

— И как же они найдут разлом? Док-Вик! Ты говорил, что зона деформирована!

— Если в центре уже получили данные космосъемки, то вычислить коэффициент деформации и приблизительно определить местонахождение разлома, не так уж трудно.

— Черт, они сюда летят!

— Ракетницу в рюкзаке оставил! — Камохин с досадой ударил кулаком по воде.

— Если это квестеры, то мимо они не пролетят.

— А если нет?

— Да, нет же, сюда летят!

— Может, Док догадается ракету пустить?

— Спорим, что не догадается.

— Пустое.

— Да, что нам этот вертолет — сами через день из зоны выйдем!

— Проклятье, мы же пакаль еще не нашли! Вперед!

Обеими руками держа автомат над головой, Камохин торопливо зашагал в сторону разлома.

А звук мотора, меж тем, становился все громче. Теперь уже совершенно определенно можно было сказать, что вертолет летел в том же направлении, куда направлялась и троица квестеров. Вой двигателя и хлопки пропеллера, казалось, давили в спину, заставляли идти еще, еще, еще быстрее. Даже Осипов, который не то, что не одобрял, а вообще не видел никакого смысла в этой дурацкой охоте за пакалями — ну, в самом деле, какая разница, кто его первым найдет? — и тот начал чувствовать некое странное, прежде незнакомое ему возбуждение. Что-то вроде участия в командной игре. Только, не ту, когда стенка на стенку, а когда от того, сделаешь ли ты правильный ход или ошибешься, зависит исход всего поединка.

— Док-Вик! — окликнул сзади Брейгель. — Ты, вроде, говорил, что разлом всегда привязан к неподвижной плоскости!

— Это так! — ответил на ходу Осипов.

— А здесь-то, как?

— Не знаю!

— Может, он на дне?

— Не исключено!

Приходилось говорить громко, потому что лопасти вертолета уже рассекали воздух над головами идущих. Если бы не зеленый полог, то, запрокинув голову, его можно было бы увидеть. Однако сплетение ветвей в кронах деревьев было таким плотным, что внизу ни один листик не шевельнулся.

— Док-Вик! А мы ненароком в разлом не ухнемся? Ежели он на дне?

— Если разлом на дне, то он и на воду будет воздействовать. То есть, мы увидим нечто вроде колодца, по форме напоминающее то, что мы видели на стене в замерзшем городе.

— Серьезно?

— Ну, если теория верна.

— А за пакалем тогда, что же, нырять придется?

— Откуда я знаю!

— Док-Вик! — обернулся шедший впереди Камохин. — Где пакаль?

— Не у меня, это точно!

— Я спрашиваю, далеко еще?

— Судя по детектору, уже пришли!

Они встали спинами друг у другу, глядя в разные стороны.

— Я ничего не вижу!

— Я тоже!

— Ни пакаля, ни разлома!

— Сейчас, — Осипов отсоединил от дескана пакаль и спрятал металлическую пластину в карман. Координатная сетка на дисплее вернулась к изначально заданному масштабу. — Точно, где-то рядом! В радиусе десяти-двенадцати метров!

— Да, что они, так и будут висеть на нами? — посмотрел на верх Брейгель. — Квестеров высаживать собираются?

— А с чего мы вдруг решили, что это квест-группа из Центра? — спросил Осипов. — В самом деле — почему?

— А кто еще это может быть?

— Ну, например, спасатели. В зоне могли остаться люди.

— Кому сейчас до них дело? В сложившейся ситуации спасение утопающих — дело рук самих утопающих!

— Так, ребята, хорош болтать! — поднял свободную руку Камохин. — У нас в запасе две-три минуты! Расходимся в разные стороны и ищем пакаль! Мы должны найти его прежде, чем высадится другая группа!

— А если не успеем!

— Должны успеть, Док-Вик! Непременно должны!

— Но мы ведь все равно здесь первые!..

— Вот и они! Братья по разуму!

Ломая ветки, сквозь листву продрались трое человека, подвешенные на спущенных с вертолета тросах. Черные тросы, змеясь и закручиваясь кольцами, полетели вниз и плюхнулись концами в воду. Люди чуть подзадержались наверху. Видимо, чтобы оценить обстановку.

— Эй! — махнул рукой Брейгель. — Вы опоздали! Мы тоже из Центра!

Вместо ответа один из вновь прибывших взялся за рукоятку висевшего у него на боку автомата, направил ствол в сторону фламандца и, не целясь, нажал на спусковой крючок.

— Сдурел! — возмущенно воскликнул Брейгель, когда автоматная очередь прочертила дорожку по палой листве в двух шагах от него.

Другой висевший на тросе, так же молча, сорвал с груди гранату, выдернул чеку и кинул вниз.

— Ныряем! — крикнул Камохин.

И, обхватив за шею чуть замешкавшегося Осипова, вместе с ним ушел под воду.

Дальше работал уже не разум, а инстинкты и навыки бойцов. Вопросы, вроде того: Кто эти люди? Что мы им сделали? И — почему они хотят нас убить? — вертелись в голове разве что только у Осипова. Камохин с Брейгелем знали, что со всем этим можно будет разобраться позже. В том случае, если удастся остаться в живых. Сейчас они понимали одно — на них напали и, для того, чтобы выжить, нужно защищаться.

По барабанным перепонкам ударил звук разорвавшейся гранаты. По плавающим на поверхности воды листьям захлопали пули. В кино очень красиво показывают, как пули пронзают воду. На само деле, под водой этого не видно. В реальности ты почувствуешь только ту пулю, которая в тебя попадет.

Преимущество тех, кто находился внизу, заключалось в том, что плотный слой палой листвы на воде, делал их невидимыми. Но только до тех пор, пока в крови не накопится избыток углекислоты, который заставит вынырнуть на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Те же, что находились вверху, висели на тросах, как мишени. Они впервые увидели болото внизу и пока что считали это место крайне опасным. Кто знает, быть может, они даже надеялись, что троица с синими лицами, нырнув под воду больше уже оттуда не появится? Как бы там ни было и что бы они не думали, они допускали серьезный промах, фатальный для боя с противником, превосходящим тебя не числом, но умением. Раскачиваясь на канатах, они ожидали дальнейшего развития событий, вместо того, чтобы заставлять ситуацию развиваться так, как бы им это было выгодно.

Разница между истинным профессионалами и человеком, которому случайно попало в руки оружие, заключается в том, что первый всегда, в любой ситуации, не размышляет, а точно знает, что ему нужно делать.

Вода под листвой была темная, но прозрачная. Так что, квестеры могли вполне отчетливо видеть друг друга. Камохин подтолкнул Осипова к стволу ближайшего дерева и жестами объяснил ему, что нужно сидеть под водой, сколько будет возможно, а потом прятаться за стволом. Указав Брейгелю направление, в котором тому следовало плыть, сам Камохин развернулся и, держась у самого дна, поплыл в обратную сторону — туда, где в воду уходили концы спущенных с вертолета тросов. Увидев не то плывущую у самого дна, не то ползущую по дну гигантскую сколопендру, очень похожую на ту, которую он долго рубил ножом на месте их первой стоянки, Камохин содрогнулся от омерзения. Но сколопендре, похожее не было до него дела. А вот толстое щупальце, пробив слой лежащего на корнях перегноя, попыталось свести с человеком более близкое знакомство. Камохин полоснул по щупальцу ножом и резко ушел в сторону. Щупальце взметнулось вверх, разорвало лиственный покров, и сразу три автоматные очереди вспенили воду в том месте, где оно появилось.

Отплыв на достаточное, как ему казалось, расстояние, Брейгель обхватил руками оказавшийся поблизости ствол дерева и стал осторожно выбираться по нему на верх. Он все точно рассчитал и вынырнул из воды с той стороны, где висящие на тросах противники его не видели. Очень хорошо, но теперь нужно было обозначить себя.

Осипов осторожно выставил голову из воды. Вся облепленная листвой, она была похожа на небольшую кочку. Он вжался затылком в ствол дерева, прижал автомат к груди, снял с предохранителя и дернул затвор. Все — что делать дальше, он не знал. Не имел ни малейшего понятия.

Брейгель почти демонстративно выглянул из-за ствола, да еще, на всякий случай, выпустил длинную неприцельную очередь из автомата. Тут же спрятавшись за дерево, он быстро сменил магазин. По стволу дерева и по воде вокруг него застучали пули. С опозданием в пару секунд, как отметил Брейгель. Это означало, что враги точно не знали, где кто находятся. И все внимание их сейчас было сосредоточено на дереве, за которым прятался тот, кого они успели заметить. Именно это от них и требовалось.

Камохин начал ощущать жжение в легких. Еще пятнадцать-двадцать секунд и ему придется выныривать. И тут справа от себя он увидел конец троса, свернувшийся кольцом на слое перегноя. Оттолкнувшись пальцами ног от древесного корня — как же предусмотрительно сняли они обувь! голые пальцы почти не скользили по мокрому дереву, — он поймал левой рукой канат, еще немного продвинулся вперед и перевернулся на спину. Поставив автомат вертикально вдоль каната, он нажал на спусковой крючок. И давил на него до тех пор, пока рядом с ним в воду не упало мертвое тело. Камохин быстро сменил магазин, сгруппировался и, упершись ногами в дно, поднялся в полный рост. То есть, оказался по грудь в воде. И первым делом, конечно, сделал глубокий вдох.

Одновременно с этим Брейгель, пользуясь тем, что огонь по нему прекратился, выглянул из-за дерева, поймал на прицел одного из все еще висевших на тросах врагов и срезал его короткой очередью.

Последний оставшийся в живых негодяй понял, что на тросе он представляет собой отличную мишень. Он отчаянно дергал трос, но поднимать его в вертолет не торопились. Видимо, такой сценарий был не предусмотрен организаторами высадки. И тогда он заскользил вниз по тросу, беспорядочно паля во все стороны из автомата. Патроны у него закончились прежде, чем он достиг поверхности воды. И здесь, в самом низу, Камохин расстрелял его почти в упор.

Держа автомат наизготовку, Камохин быстро глянул по сторонам. Убедиться что все враги мертвы, он поставил автомат на предохранитель и положил на плечо.

— Брейгель! Док-Вик!

— Я цел! — выглянул из-за дерева улыбающийся фламандец.

— Я тоже! — обозначил себя Осипов.

— Давайте сюда, — махнул рукой Камохин.

Вертолет за пологом мокрого леса продолжал рассекать лопастями воздух. Видимо экспедиция была рассчитана ненадолго, и летчик ждал возвращения команды. И там, наверху, понятия не имели о том, что произошло внизу.

Камохин стащил все три трупа в одно место. Одеты все трое были одинаково — высокие военные ботинки, крапчатые шорты, разгрузочные жилеты и темно-зеленые майки без рукавов. Знали, куда летят. Вот только про местный гнус, скорее всего не ведали. Иначе, прихватили бы репеллент. Все трое были в возрасте тридцати-тридцати пяти лет, европейской внешности. Высокие, крепкие, судя по мускулатуре, тренированные.

— Это не наши, — посмотрев на них, качнул головой Брейгель.

— Почему? — спросил Осипов.

Камохин показал жетон с запаянным в пластик микрочипом, висящий у каждого их них на шее.

— Такой жетон есть у меня, у тебя, у Брейгеля, у Орсона. Есть у каждого работника ЦИКа, где бы он ни находился. У этих ребят, — Камохин дернул майку на груди одного из трупов,— жетонов нет.

— Зато у них есть кое-что другое, — Брейгель показал дескан, который вытащил из кармана у другого мертвеца.

Мало того, что дескан являлся эксклюзивной разработкой ЦИКа и никуда более не поставлялся, так этот был еще и включен в режиме поиска пакаля. Так что, не оставалось сомнений в том, зачем эта троица сюда явилась.

— Не понимаю, — потряс головой Осипов. — Получается, за пакалями охотимся не только мы? В смысле, не только Центр?

— Либо, кто-то в Центре пытается опередить события, — Брейгель пальцем постучал по лбу одного из трупов. — Мне кажется, этого блондинчика я уже где-то видел. А где я его еще мог видеть, как не в Центре?

— Ну-ка, давайте проведем полный досмотр, — скомандовал Камохин и первым взялся за дело.

Самый тщательный осмотр тел троих неизвестных не принес никаких результатов. У убитых не было при себе ни документов, удостоверяющих личность, ни визиток, ни банковских карточек, ни проездных билетов, ни каких-либо личных вещей или меток на одежде. Номера на оружии сбиты, фирменные бирки на одежде спороты. Единственное, что удалось обнаружить, это буква «М», выжженная на костяной рукоятке широколезвенного охотничьего ножа, имевшегося у одного из убитых. И небольшая татуировка, размером с двухрублевую монету, в виде свернувшегося скорпиона, слева на шее, возле угла нижней челюсти, у другого.

— Ну, и что нам теперь с этим делать? — спросил Брейгель.

Что именно фламандец имел в виду, осталось непонятным. А уточнять он не стал.

— Док-Вик, ты, часом, фотоаппарат с собой не прихватил? — поинтересовался Камохин.

— Зачем? — пожал плечами Осипов.

— Ну, не знаю… Может, разлом сфотографировать?

— Нет, не взял.

— Жалко. Хорошо бы было этих типов заснять, чтобы потом по базе данных пробить. Сдается мне, это не мародеры, что тащат все, что плохо лежит. Это серьезные ребята.

— Наемники, — кивнул со знанием дела Осипов.

— Боюсь, что хуже, Док-Вик. Зона образовалась только вчера. Мы оказались здесь по чистой случайности. А эта команда прибыла слишком быстро. И у них были слишком точные координаты местонахождения разлома. Вывод один — кто-то в ЦИКе ведет двойную игру.

— Есть серийный номер дескана, — Брейгель показа заднюю крышку прибора, найденного у убитых.

— Давай поспорим, этот дескан давно числится потерянным одной из квест-групп. Или списан, как непригодный для дальнейшей эксплуатации.

— Так, может, поднимемся? — Брейгель взглядом указал на свисающие с крон деревьев тросы. — Поговорим с пилотом?

— Нет. Берем пакаль и уходим.

— А с ними как? — кивнул на плавающие в воде мертвые тела Осипов.

— С ними — никак. Нас здесь вообще не было.

— Серьезно? — удивленно вскинул брови Брейгель.

— Сдается мне, братцы, мы вляпались в грязную историю. Поэтому, дабы не нарываться на дельнейшие неприятности, предлагаю обо всем случившемся помалкивать. По крайней мере, до тех пор, пока сами со всем этим не разберемся.

— И какова же будет наша версия?

— Самая простая, чтобы не путаться. Мы были здесь, но раньше, чем прилетели эти ребята. Мы взяли пакаль и ушли. Да, мы слышали звук пролетающего вертолета, но уже когда возвращались назад. Решили, что это спасатели из МЧС обследуют местность. Все.

— А с этим что делать? — Брейгель показал найденный у убитого дескан.

— Запомни номер и избавься от него.

— Понял, — Брейгель кинул дескан в воду.

— Есть еще одна проблема, — сказал Осипов. — Пулевые ранения у мертвых.

— Я думаю, местных каракатиц это не смутит. Они сожрут их и в таком виде.

— Да, но если тела найдут…

— Кто?

— Те, кто их сюда послал.

— Их имена уже вычеркнуты из списков живущих, Док-Вик. Звучит это гнусно, но такова уж система. Этих людей попросту нет. Их никто не станет искать. Как не станут искать и нас, если мы не вернемся. Понимаешь?

— Нет, — честно признался Осипов. — Мне к такому положению дел еще предстоит привыкнуть.

— Все нормально, Док-Вик, — ободряюще подмигнул ему Брейгель. — Главное, не бери в голову больше того, что там может уместиться. И все будет бамалама.

— Я постараюсь, — честно пообещал Осипов.

— Ну, вот и отлично. Айда за пакалем! — фламандец зябко повел плечами. — Мне уже осточертело сидеть по горло в воде.

— Направление, Док-Вик?

Сверившись с десканом, Осипов указал, в какую сторону идти.

Не прошло и десяти минут, как они обнаружили разлом. Нашли бы и раньше, если бы смотрели, куда следует. Квестеры искали колодец, который должен был образоваться, если бы разлом находился на дне. А он оказался привязан к стволу огромного дерева, похожего на пузатую бутылку с сильно вытянутым горлышком. Разлом чернел, будто странное дупло с нечеткими, постоянно меняющимися очертаниями. Нижний его край то и дело проходил по самой кромке воды. У Осипова по спине пробежали мурашки, стоило ему только представить, что, вот, сейчас, из разлома выглянет «серый». Как в замерзшем городе. И, что тогда?

Странные, непонятные, необъяснимые события громоздились одно на другое и уже представляли собой нечто, напоминающее причудливо-несуразную конструкцию, находящуюся в состоянии шаткого равновесия. Глядя на нее со стороны, невозможно было понять, какие детали были необходимы для ее устойчивости, а какие лишь занимали не предназначенные для них места?

Вскоре неподалеку обнаружился и пакаль. Он был воткнут в развилку между стволом дерева и отходящей от него веткой. Так высоко, что Брейгелю пришлось забраться на плечи Камохина, чтобы дотянуться до него.

— Держи, Док-Вик! — Брейгель кинул пакаль Осипову. — Это твоя добыча!

На плоской стороне пакаля был нарисован фрагмент круга и прямая линия, проходящая в стороне от него. На выпуклой — большая птица с длинным клювом, похожая на ворона, с раскинутыми в стороны крыльями и в странном головном уборе. И еще у него имелся вызывающе торчащий пенис. Тело птицы было изображено анфас, а голова — в профиль.

Держа в каждой руке по пакалю, Осипов вдруг испытал огромное искушение попытаться проделать то же самое, что и «серый» возле Музея исторического зодчества в замерзшем городе. Когда искушению невозможно противостоять, остается поддаться ему. И Осипов соединил пакали.

— Что с тобой, Док-Вик?

— Что?

— Ты как-то странно улыбаешься.

— А… Ну…

Осипов не знал, что сказать. Хотя, наверное, он был разочарован. Потому что, ничего не произошло.

Вообще — ничего.

Да, конечно, он был разочарован.

И не только тем, что ничего не произошло, когда он соединил вместе два пакаля. Еще и тем, что «серые» так и не появились.

Осипов отдал пакали Камохину — пусть он за них отчитывается. Камохин спрятал пакали в закрывающийся на липучку задний карман превращенных в шорты брюк. Наблюдая за ним, Брейгель про себя отметил, что они на удивление быстро приспособились к тому, что почти все время большая часть их тела находится под водой. Конечно, это вредно для кожи, но, в общем, жить можно. Только спать неудобно.

Глянув для порядка по сторонам, вроде как, для того, чтобы убедиться, что ничего не забыли, они пошли назад. Думая только о том, как выберутся на относительно сухое место и развалятся на непромокаемых покрывалах. Осипов мечтал о чашке чая. Брейгель — о кофе, пусть даже растворимом, дугого ведь все равно не было. Камохин не отказался бы дернуть пивка — но это были пустые мечты. Поэтому он сосредоточился на мысли о растворимом картофельном пюре с говядиной и луком.

Наверху продолжал хлопать лопастями вертолет, ожидающий тех, кому уже не суждено было вернуться с этих болот.

На маленькой кочке, среди зарослей широколиственной травы, усеянной мелкими светло-голубыми цветочками с удивительно густым, медовым запахом, на корточках неподвижно сидел «серый». Он прятался здесь уже давно и с интересом наблюдал за всем, что происходило возле разлома. Но, не вмешивался. Потому что знал, что на сей раз его вмешательство не потребуется.

Глава 19.

К тому времени, как троица квестеров добралась до островка, на котором оставался Орсон со спутниками, вертолет снялся с места и вскоре шум его мотора растаял вдали.

— Не дождался, — ехидно усмехнулся Брейгель.

А Осипов подумал, что ему ничуть не жаль тех троих, что остались плавать среди гниющей палой листвы возле разлома. То ли, он слишком устал, то ли, начал привыкать к тому, что прежде считал, как минимум, ненормальным. А кроме всего прочего, у него имелось лучшее оправдание всех времен и народов — Они первыми начали!

— Вертолет! — подбежав к краю суши, всполошено замахал руками Орсон, едва завидев приближающуюся троицу. — Вы слышали? Над нами летает вертолет!

— Спасибо, Док, у нас все в порядке, — улыбнулся Брейгель.

Выйдя на сушу, они кинули на землю оружие и подсумки. Страшно хотелось снять с себя мокрые штаны, но при женщине делать это было как-то неудобно. Да и смысла в этом особого не было — все равно скоро снова лезть в воду.

— Игорь! — Орсон схватил Камохина за руку. — Над нами кружит вертолет!

— Вертолет уже улетел, — спокойно ответил Камохин. — Он прилетал не за нами.

— За кем же тогда? — удивленно вытаращился Орсон.

— Откуда мне знать?— пожал плечами Камохин. — Может, это были местные спасатели.

Лицо биолога обиженно вытянулся.

— Я думал, это нас ищут.

— С какого перепугу? — усмехнулся Брейгель. — Нас, если бы и искали, то не здесь, а в замерзшем городе.

— А, чтоб тебя!.. — Осипов с размаху припечатал ладонью укусившего его за шею слепня.

— Точно! — указал на него пальцем фламандец. — Док! Мы, пока по шею в воде лазали, все чернила с себя смыли. — Он кинул к ногам биолога похожего на спущенный мяч иглокожего моллюска, которого поймал по пути. — Не проведешь еще один сеанс анатомирования?

— Не проблема, — кивнул, не глядя, Орсон.

Мысли его все еще были заняты вертолетом. Которые, по разумению биолога, должен был непременно доставить их домой. И при этом его как-то уже совсем не терзали сомнения на тот счет, что болото представляет собой рай для исследователя. Когда о услышал звук летящего вертолета, он вдруг понял, что больше всего ему хочется просто переодеться наконец во что-нибудь сухое и чистое. И, может быть, даже намазать зудящую кожу каким-нибудь успокаивающим кремом.

— Чаю выпьете? — Светлана протянула Брейгелю пластиковую кружку. — Я минут пять как заварила, еще остыть не успел.

Фламандец с благодарностью улыбнулся, взял кружку, сделал глоток и снова улыбнулся. Чай он не пил. Вообще никогда. Даже, если не было кофе. Он просто не понимал вкус этого напитка.

— Как дети? — Брейгель сделал еще один глоток. — В порядке?

Дети сидели на подстилке и занимались своими детскими делами. Вадим перебирал патроны и сортировал их по какому-то ему одному понятному принципу. Те, которые ему особенно нравились, он передавал Иринке. Девочка прятала патроны в яйцо Фаберже.

Искоса глянув на детей, Светлана улыбнулась.

— Ну, им, по крайней мере, есть чем заняться.

— Да, они, похоже, не скучают, — согласился Брейгель.

— Почему вы все время улыбаетесь? — спросила Светлана.

— Я давно не видел женщину с синим лицом.

Светлана смущенно потупилась.

— Нет-нет, вам это очень идет! — поспешил загладить неловкость фламандец.

— Спасибо,— едва заметно улыбнулась Светлана.

— И вам тоже. — Брейгель вернул девушке пустую кружку.

Камохин достал из рюкзака саморазогревающийся пакет, сорвал красный уголок, вынул из специального кармашка пластиковую вилку и приготовился ждать, когда обед будет готов.

— Док, — обратился он к пристроившемуся неподалеку Орсону. — Можно задать личный вопрос?

— Задать-то можно, — Орсон сел на землю, положил между ног моллюска и взял в руку нож, — только не факт, что я на него отвечу.

— Почему ты записался в квест-группу?

— Наверное, по той же причине, что и все остальные.

— И что же это за причина?

— Надоело работать в Центре, среди глухих стен. Захотелось на природу…

Орсон сделал нарочито пафосный жест рукой.

Камохин хмыкнул и раскрыл пакет.

Рядом, с миской лапши в руках, присел Осипов. С другой стороны — Брейгель, с чашкой кофе и пачкой галет.

— Странно, что мы не встретили «серых», — сказал он.

— Так вы нашли разлом? — вскинул голову Орсон.

— О, вот в этом ты весь, Док! — Брейгель указал на биолога надкушенной галетой. — Мы уже полчаса, как вернулись, а ты только поинтересовался, нашли ли мы разлом!

— А я и не сомневался в том, что вы его нашли, — быстро нашел выход из неловкой ситуации Орсон. — Разве могло быть иначе? У нас ведь отличная команда!

Камохин только усмехнулся и головой качнул.

Тихо хлопнул наполнившийся паром клапан пакета, что он держал в руках — еда была готова.

— Так у нас теперь два пакаля? — спросил Орсон.

— Ага. — Камохин раскрыл пакет и перемешал содержимое вилкой.

— Это дает нам какой-то бонус?

— Не думаю.

— Тогда какой в этом смысл?

— Никакого.

Камохин принялся сосредоточенно жевать. Он понял, что в этом, действительно, нет никакого смысла. Орсон хотел уйти от ответа на заданный ему вопрос и ему это удалось. Камохин не собирался настаивать. Он прекрасно понимал, что у каждого есть что-то, о чем он не хочет говорить.

— Док-Вик, можно вопрос?

— Конечно, — Осипов опустил палочки, которыми ел лапшу.

— Что будет, когда мы встретим «серых»?

— Не знаю, — растерялся Осипов.

— А как же твоя теория?

— Какая теория? — вскинул голову Орсон, уже принявшийся разделывать моллюска.

— Весьма абстрактная. — Осипов палочками нарисовал в воздухе знак бесконечности.

— И все же? — заинтересованно наклонил голову к плечу Орсон.

— Мне представляется ошибочной доктрина Центра, однозначно определяющая «серых», как врагов. «Серые» каким-то образом связаны с пакалями — это факт. Но Центр даже не пытается понять природу этой связи.

— Так, значит. — Орсон извлек из вскрытого моллюска пузырь с чернилами и осторожно перелил его содержимое в заранее приготовленную миску. — А что, если на самом деле все гораздо проще?

— Что ты имеешь в виду?

— Быть может, руководству Центра точно известно, кто такие «серые» и каковы их цели? — Орсон передал миску с чернилами Брейгелю. — За то время, что я работаю в ЦИКе, я успел уяснить, что руководство не считает нужным делиться с рядовыми сотрудниками всей имеющейся информацией. Такой уж у них стиль работы.

— Нет, — покачал головой Камохин. — Какая-то информация, пусть даже на уровне слухов, все равно просочилась бы. О «серых» никто ничего не знает. Именно поэтому их считают врагами.

— Ну, в общем, нормальная логика для нашего ненормального времени, — усмехнулся Брейгель.

— Для любого времени, — уточнил Осипов. — Люди всегда боялись того, чего не понимали.

— Пусть так, но, я все равно остаюсь приверженцем теории заговора, — непреклонно заявил Орсон. — Я не верю, что руководству ЦИКа ничего, ну, вообще ничего неизвестно о «серых»!

— Доказательства? — спросил негромко Камохин.

— Что? Какие еще доказательства? Я же сказал, это конспирологическая теория! Я утверждаю, что руководство ЦИКа утаивает важную информацию от рядовых сотрудников. Теория заговора позволяет подогнать под это утверждение любую информацию. Реальную или вымышленную.

— Хорошо, пусть будут факты, — не стал спорить Камохин. — Давай, выкладывай. Я хочу поверить в твою теорию.

Улыбнувшись, Орсон развел руки в стороны.

— С чего начнем?

— С чего угодно.

— Пакали. Квестеры гробят себя в аномальных зонах ради того, чтобы доставить в Центр новую табличку с никому непонятными знаками и символами. Чего ради?

— Я не знаю, — качнул головой Камохин.

— Так. — Орсон свел вмести кончики пальцев. — По твоим словам, ты не имеешь понятия, какую ценность представляют собой эти металлические пластинки. И, тем не менее, они для тебя значат больше, чем жизнь любого из нас. Выходит, тебе известно о них больше, чем нам. Но ты не имеешь права об этом говорить.

Осипов перевел взгляд на Камохина. Он испугался, что реакция стрелка на заявление Орсона будет слишком резкой. Но Камохин продолжал невозмутимо есть свой обед. Вилка за вилкой. Подцепив на зубец кусочек мяса, он довольно хмыкнул и отправил его в рот.

— Ну, как? — в ожидании чуть подался вперед Орсон.

— Неубедительно.

Камохин слизнул с вилки оставшееся картофельное пюре, кинул вилку в пакет, аккуратно подвернул край и, наклонившись, сунул в боковой карман рюкзака.

— Это почему же? — совершенно искренне удивился биолог.

— Ты меня не знаешь.

— Ну, в какой-то степени…

— Ты не знаешь меня настолько хорошо, чтобы делать подобные выводы.

— Разве? Мы могли бы уже сегодня выйти из зоны, если бы ты не отправился за пакалем.

— Пакаль — это главная задача квест-группы.

— Ну, а я про что говорю?

Орсон улыбнулся, чуть откинулся назад и показал перемазанные синем ладони. Как фокусник, пытающийся убедить зрителей в том, что у него все без обмана.

— Держи, — Камохин достал из кармана пакали и кинул их к ногам Орсона.

Биолог непонимающе посмотрел на две металлические пластинки.

— Зачем они мне?

— Можешь делать с ними, что хочешь.

— Например?

— Зашвырни в болото.

— Какой в этом смысл?

— Мы же, кажется, договорились, что смысла вообще нет.

— Смысл не рассматривается нами, как философская категория, — несколько иначе сформулировал утверждение Камохина Осипов.

— Спасибо, Док-Вик.

— И что это докажет? — пожал плечами Орсон.

— То, что твоя конспирологическая теория базируется на ошибочных данных, — ответил за Камохина Орсон. — А следовательно, и выводы, которые ты делаешь, неверны.

— Слушай, — недовольно скривился Орсон. — Я полагал, что все мы прекрасно понимаем, что это шутка.

— Да какие уж тут шутки, — хмыкнул Камохин. — Бери пакали. Теперь ты за них отвечаешь.

— Ну, хорошо, — наклонившись, Орсон подобрал пакали, посмотрел на картинки, хмыкнул и сложил их вместе. — А что, если я, действительно зашвырну их в болото?

— Это уже будет твоя проблема.

— В каком смысле?

— За пакали отчитываться будешь лично перед Кирсановым. Заодно обсудишь с ним свою теорию заговора, зреющего в недрах ЦИКа.

— А, понятно, — ехидно улыбнулся Орсон. — Я слышал про такой русский вариант… Как это называется?.. — он в задумчивости постучал одним пакалем о другой. — Перевести стрелки! Верно?

Он указал пакалем на Брейгеля.

Фламандец пожал плечами, вроде как, не понимая, о чем идет речь. Осипов понял, что Брейгель не намерен вмешиваться в спор между Камохиным и Орсоном, который с каждой фразой становился все более напряженным. Самому же Виктору казалось, что что-то непременно нужно сделать. Иначе все может закончиться очень плохо. До перестрелки дело, конечно, не дойдет — Орсон не такой дурак, чтобы не понимать, что тут у него ни малейшего шанса. Но любые трения между членами команды были чреваты серьезными ошибками и просчетами, которые по непониманию или по неосторожности мог допустить любой, посчитавший себя несправедливо обиженным. Или же, Камохин с Брейгелем, посовещавшись, между собой уже решили, что Орсону не место в их квест-группе? С такой постановкой вопроса Осипов был не согласен. Но, в то же время, не зная в точности, что происходит между Орсоном и Камохиным, он боялся сделать неверный шаг, неточным словом окончательно разрушить пока еще сохраняющуюся видимость единства группы.

— Почему ты попросился в квест, Док? — Камохин повторил вопрос, который уже однажды задавал.

Орсон выставил пакаль, как щит, перед собой.

— Тебя это не касается!

— Это касается всех нас. Мы не можем работать вместе, не доверяя друг другу.

— У тебя есть причины для недоверия?

— Нет.

— Тогда, в чем дело?

— Видишь ли, перед тем, как отправляться в квест, я навел справки про каждого, с кем мне предстояло работать. Ничего особенного — я просто просмотрел открытую информацию на сервере ЦИКа. И вот, что выяснилось — за полгода работы в ЦИКе ты сменил пять научных групп, — Камохин показал растопыренную пятерню. — Пять! И в конце концов, загремел в квест.

— Загремел? — переспросил Орсон.

— Это значит, что ты не сам попросился в квест-группу, а тебя сюда отправили. Потому, что не смогли найти для тебя другого места. Странно, да?

— Ничего странного. Я плохо уживаюсь в коллективе.

— Вот как? И с чем же это связано?

— С тем, что члены коллектива неадекватно реагировали на мое присутствие.

— Ты раздражал их своим видом?

Орсон недовольно, по-бычьи наклонил голову.

— Их раздражали мои замечания, мои привычки. Например, то, что я, когда думаю, грызу карандаши.

— Не вижу в этом ничего ужасного.

— Я грызу не только свои карандаши, а все, что попадают под руку.

— Это уже хуже.

— Вот! А я что говорю!

— И ты решил, что в квест-группе будет легче вписаться в коллектив?

— Конечно! Здесь ведь каждый по-своему не в себе!

Камохин ненадолго задумался. А затем, к вящему удивлению внимательно наблюдавшего за ним Осипова, улыбнулся.

— А вот это, Док, верно подмечено.

Орсон, по всей видимости, тоже не ожидал такой реакции на свои слова. А потому, поначалу опешил. Но быстро пришел в себя. И, как опытный боксер после нокдауна, встряхнул головой и снова ринулся в бой.

— Думаешь, меня так просто сбить с толку?

Камохин удивленно вскинул брови.

— Это ты о чем?

— Вот об этом! — Орсон взмахнул рукой, с зажатыми в ней, как две игральные карты, пакалями.

— Это — пакали. Что они собой представляют, я не имею понятия.

— Зачем ты мне их дал?

— Мне показалось, ты этого хотел.

— Когда кажется… Как это у вас говорят?..

— Кончайте! — Брейгель схватил автомат и вскочил на ноги. — У нас гости.

Глава 20.

По узкой протоке меж стволами опутанных цветущими лианами деревьев плыли два больших красных шара, похожие на мячи, которыми играют на пляже дети. Только размером раза в два больше. Под плотным лиственным пологом не чувствовалось даже легкого дуновения ветерка, который мог бы гнать по воде шары. И не течение их влекло. Шары плыли, вращаясь вокруг своей горизонтальной оси. Причем, вращались они так быстро, что позади них оставался след на воде. И плыли они не куда придется, а точно по направлению к острову, на котором находились люди. Оболочка шаров казалась полупрозрачной, будто сделанной из какого-то тонкого синтетического материала. Если посмотреть в бинокль, можно было увидеть, что примерно на четверть внутренний объем шаров заполнен постоянно перемещающейся сыпучей массой. Довольно крупные частицы этой массы то и дело взлетали вверх и ударяли в переднюю стенку шара, что, по всей видимости, и заставляло его двигаться.

Брейгель поднял ствол автомата вверх и посмотрел на Орсона.

— Что скажешь, Док?

— Об этих шарах? — взглядом указал на движущиеся объекты Орсон.

— Ну, да.

— Откуда мне знать?

— Ты же биолог.

— Ты думаешь, это живые существа?

— А что же еще?

Орсон озадаченно поджал губы. Руки, в одной из которых он все еще держал пакали, биолог спрятал за спину.

— Ну, я бы предположил, что это, скорее, какие-то растения. Что-то вроде перекати-поле. Только в водном варианте.

— А что у их внутри? — спросил Камохин, рассматривающий шары в бинокль.

— По всей видимости, семена или споры, — ответил Орсон. — Должно быть. Таким образом они размножаются. Плывут, куда придется, по воде, а в какой-то момент — бум! — взрываются. И разбрасывают во все стороны семена. На Земле — я имею в виду обычную Землю, вне аномальных зон, — тоже есть растения, которые рассевают свои семена путем взрыва соцветия.

— Возможно, так оно и есть, — кивнул Осипов. — Вот только плывут эти споры, почему-то, не куда-нибудь, а прямехонько в нашу сторону.

— Точно, — подтвердил Брейгель. — Как будто прицелились.

— Ну, это уже какая-то особенность течения местных вод, — пренебрежительно махнул рукой Орсон. — Тут я уже ни чем не могу вам помочь. Это не по моей части.

— Они представляют какую-то опасность? — спросил Камохин.

— Чтобы ответить на этот вопрос, нужно как следует изучить особенности местной фауны, — язвительно заметил Орсон. — А для этого требуется не один день.

— Так, может быть, расстреляем их? — предложил Брейгель. — Чтобы без проблем.

— Не думаю, что это хорошая мысль, — покачал головой Орсон. — Сами по себе эти мячики могут спокойно проплыть мимо. А если их расстрелять… Мы же не знаем, что у них внутри? Растения могут быть ядовитыми, могут вызывать аллергию, могут врастать под кожу… Если содержимое этих мячиков окажется в воде, мы, быть может, долго не сможем покинуть этот остров.

Теперь Орсон стоял широко расставив ноги, упершись кулаками в бока и гордо вскинув подбородок. Его знания и опыт вновь сделали его хозяином положения. Он снова указывал другим, как им следует поступать и что делать. По жизни, Крис Орсон не был ни тщеславным, ни самолюбивым. Однако положение, когда он находился в центре внимания, вполне его устраивало. В конце концов, он это заслужил.

А красные шары, тем временем, вышли из протоки на широкую воду и, разбрасывая в стороны плавающие по воде листья, уверенно продолжали двигаться в направлении острова.

— Не нравится мне это, бамалама, — процедил сквозь зубы сосредоточенный, как никогда, Брейгель. — Не похоже это на безмозглые споры, плывущие по воле вод.

— Ну, конечно, — ехидно усмехнулся Орсон. — Это инопланетяне готовятся высадить десант.

— Да, может и так… Игорь?

— Подождем.

— Док-Вик?

Осипов крепче прижал к груди автомат.

— Если бы я находился здесь один, то уже начал бы стрелять.

— Не паникуй раньше времени, Виктор, — усмехнулся Орсон.

— И, все же, возьми автомат, Док, — скомандовал Камохин. — На всякий случай.

Орсон сочувственно посмотрел на стрелка и показал пакали, что держал в руке.

— Оставь у себя.

Биолог безразлично пожал плечами и сунул пакали в карман. Не спеша наклонившись, он демонстративно небрежно поднял с земли автомат и, взявшись за рукоятку, эдак безразлично кинул его на плечо.

— А нам что делать? — спросила Светлана.

Она сидела на краю непромокаемого покрывала, обхватив за плечи детей. Вадим воспринимал это с обреченной покорностью. А вот Ириша то и дело предпринимала попытки вырваться. Ей было любопытно все, что происходило вокруг.

— Пока ничего, — коротко бросил Камохин. — Будем надеяться, Док прав, и это всего лишь безобидные растения.

Орсон пошире расправил плечи, всем своим видом демонстрируя, что он-то сам ни секунды не сомневается в собственной правоте.

Не спуская взгляда с плывущих шаров, Брейгель присел на корточки и положил автомат на колени.

— Дай бинокль, — попросил он Камохина.

Получив бинокль, фламандец приложил его к глазам и принялся внимательно изучать плывущие шары.

— Никак не пойму, что там у них внутри бултыхается, — проворчал он тихо и недовольно. — Но, бамалама, Док, это не семена.

— Можно подумать, ты здорово разбираешься в ботанике, — снисходительно улыбнулся Орсон.

— Семена не прыгают сами собой.

— Еще как прыгают, друг мой.

Брейгель вернул бинокль Камохину и выразительным взглядом дал понять, что он не согласен с мнением дипломированного биолога.

Осипову тоже казалось странным то, что две огромные споры сами собой ровнехонько, бок о бок плывут в одном и том же направлении. Будто кто-то заранее проложил для них курс, а теперь строго следит за его соблюдением. С другой стороны, он не мог представить, каким образом эти самодвижущиеся шары могли угрожать им? Ну, плывут они, и что дальше? Вон, ставшие уже привычными древесные змеи никак не реагируют на происходящее. Висят себе вниз головами и хоть бы хны. Словно для них это самое обычное дело. Может, так оно и есть? Они-то должны знать, что это такое?

Шары приближались к острову. И, похоже, не собирались сворачивать.

— Док, — произнес негромко Камохин. — Мне нужен четкий ответ. Ты уверен, что эти споры не представляют никакой опасности?

— Как я могу быть в этом уверен?.. — театральным жестом Орсон откинул в сторону свободную руку, а ствол автомата возвел к зеленой крыше над головой.

Он, похоже, собирался еще что-то сказать. Но Камохину и услышанного был достаточно. Он сделал шаг вперед, к кромке воды, дернул затвор автомата и спокойно, негромко скомандовал:

— Огонь.

Но, прежде, чем кто-либо успел нажать на спусковой крючок, один из шаров лопнул, будто его изнутри разорвало чрезмерное давление.

— Ох, ты, бамалама! — тихо выдохнул Брейгель.

А Орсон от удивления только рот раскрыл. Из всех присутствующих он в меньшей степени ожидал то, что произошло.

Следом за первым сразу же взорвался и второй шар. Из обоих во все стороны полетели небольшие, скрюченные тельца ярко-розового цвета, похожие на уродливых зародышей. Попав в воду, они быстро-быстро заработали лапками, хвостами, плавниками или, что там у них было. И поплыли не куда-нибудь а все, как один, в сторону берега. Быть может, в этом тоже не было ничего необычного. По местным меркам. Быть может, плывущими по воде личинками или кем они там были, двигал инстинкт — они плыли в сторону суши, так же, как новорожденные морские черепашки упорно ползут в воде. Но, почему-то у людей не возникало желания посмотреть, что произойдет, когда эти уродцы выползут на берег. Возможно, потому что было их не меньше сотни. И плыть им оставалось всего-то ничего.

— Огонь! — теперь уже крикнул Камохин.

И стоячую воду с плавающей по ней листвой взрезали сразу три автоматные очереди.

Орсон немного замешкался, но, секунду спустя, тоже направил ствол автомата в воду и нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало — биолог забыл снять оружие с предохранителя. Чертыхнувшись по-английски, сквозь зубы, Орсон толкнул пальцем планку предохранителя, надавил на спусковой крючок и держал его в таком положении до тех пор, пока не опустел магазин.

— Спокойнее, Док, — искоса бросил на него взгляд Камохин. — Эдак ты нас за десять минут без боеприпасов оставишь.

— Sorry, — прикусив губу, тихо буркнул Орсон.

И полез в подсумок за полным магазином.

Брейгель с Камохиным стреляли по плывущим к острову тварями коротким, расчетливыми очередями. В каждой — не более трех выстрелов. Стараясь при этом брать на прицел тех, кто находился ближе. Глядя на них, Осипов тоже начал стараться стрелять прицельно. Хотя, плывущих по воде тварей было так много, что трудно было промахнуться. Каждый раз, когда пуля попадала в одну из них, она судорожно дергала сильным хвостом, розовое тельце взлетало в воздух сантиметров на тридцать и, не издав ни звука, плюхалось в воду.

Осипову наконец-то удалось как следует рассмотреть тех от кого они столь ожесточенно отстреливались.

— Они похожи на лобстеров! — удивленно воскликнул он.

— На вареных лобстеров, — уточнил Брейгель. — Только двигаются очень уж проворно, даже для живых.

В самом деле, псевдолобстеры не просто плыли по прямой, а будто шныряли из стороны в стороны, постоянно меняя направление. Так что, попасть в какую-то конкретную особь было не так-то просто. И, что еще странно, не смотря на то, что среди палой листвы уже плавало немало мертвых тварей, плывущих, вроде как, не становилось меньше.

— Гранатой надо бы…

— Гранатой раньше надо было. Когда они еще в пузырях сидели.

— Я понял, что это такое! — радостно воскликнул Орсон. Он был столь счастлив, что даже стрелять перестал. — Пузыри — это большие икорные мешки! После того, как самка оставляет их, пузыри плывут в разные стороны, чтобы новорожденные мальки не конкурировали друг с другом…

— Наши мешки почему-то плыли в одну сторону, очень конкретно!

Орсон будто и не услышал замечание Брейгеля.

— …за место под солнцем, так сказать. Когда приходит время и мальки выводятся и икринок, они начинают прыгать и тем самым сначала заставляют пузырь двигаться, а затем и лопнуть. Оказавшись в воде, они торопятся выбраться на сушу, чтобы не стать жертвами водоплавающих хищников.

— Док, а тебе не кажется, что мы сами можем стать жертвами этих мальков?

— Не думаю. Скорее всего, они питаются мелкой живностью. Может даже, и падалью.

— Мелкой живностью? Док! Ты только представь себе, каких размеров была мамаша, что снесла два таких яйца!

— Это не яйца, а, икорные мешки.

— Да, какая, на фиг, разница!

— Очень большая. Я могу объяснить…

— Бамалама, Док! Сначала ты вообще говорил, что это растения!

Если бы не синие чернила, лицо Орсона сделалось бы таким же розовым, как плещущиеся в воде псевдолобстеры.

— Я все могу объяснить…

— Светлана! — не оборачиваясь крикнул Камохин. — Бери детей и отходи к противоположному краю острова! Мы не удержим этих тварей в воде.

— Будем надеяться, что на суше они не такие верткие.

Первый псевдлобстер, ударив по воде хвостом, выпрыгнул на берег. В шаге от босой ноги Осипова.

— Ох, ты, шут гороховый! — вскрикнул тот, увидав во всей красе того, кого Орсон называл мальком.

Тварь, действительно, походила на лобстера. Длинною примерно в пятнадцать сантиметров. Тело, будто собранное из нескольких фрагментов, было покрыто панцирем, похожим на неровную, по краям подгоревшую корку напрочь испорченного нерадивой хозяйкой хлеба. Сзади — широкий, мощный, горизонтальный хвост, с помощью которого животное столь быстро и ловко перемещалось в воде. По краям панциря — множество тонких, суставчатых ножек, находящихся в непрерывном движении. Тварь то поджимала их под себя, то вновь распрямляла, то просто нервно подергивала конечностями. У животного не было выраженной головной части. Передняя част его туловища, так же покрытая панцирем, имела заостренную, конусообразную форму. Примерно на тех же местах, где у лобстера находились клешни, у неземной твари располагались короткие, подвижные выросты, заканчивающиеся пучком длинных, омерзительно извивающихся нитей, будто вытянутых из очень пластичного синтетического материала. При одном только взгляде на них возникало опасение, что прикосновение этих нитей может оказаться смертельно опасным.

— Нечисть поганая!

Ударом приклада Осипов отправил псевдолобстера назад, в воду.

— Так его, Док-Вик! — одобрительно кивнул Камохин.

— Все не так страшно, как кажется, — снова завел старую песню Орсон. — Судя по всему, эти существа…

— Стреляй, Док! — оборвал его Камохин.

На берег перед бойцом выпрыгнули сразу два псевдолобстера. Одного Камохин разнес выстрелом в упор. Но пока он перемещал ствол автомата в сторону другого, тот уже принял боевую стойку. Мерзостный «малек» подался назад, оперся на крепкий, плотно прижатый к земле хвост, передняя его часть приподнялась, подвижные выросты развернулись вперед и нити раскинулись в стороны, сделавшись похожими на два больших, необычных цветка, выполненных мастером-декоратором из какого-то чрезвычайно пластичного материала, позволившего создавать удивительный эффект присутствия живого в неживом. При виде этого Камохину почему-то сделалось не по себе. Он вдруг почувствовал, что сейчас случится что-то очень плохое. Случится прежде, чем он успеет нажать на спусковой крючок. Его указательный палец плотно лежал на рифленой поверхности стального крючка. А концы извивающихся нитей уже тянулись вперед, в его сторону. Камохин до боли стиснул зубы и изо всех сил надавил на спусковой крючок.

Но, в тот момент, когда должен был прогреметь выстрел, произошло нечто совершенно невообразимое. Внезапно все замерло и провалилось в мертвую тишину. Будто остановилось время. Каждый из людей видел, что происходит, осознавал, что творится нечто противоестественное, но не мог даже кончиком пальца шевельнуть. Какое там! Они не могли даже скосить взгляд в сторону. Зато Брейгелю был виден во всей красе выпрыгнувший из воды, да так и повисший в воздухе псевдолобстер с развернутым, будто веер, хвостом. А Орсон видел пулю, в облачке порохового дыма вылетевшую из ствола его автомата. То еще, надо сказать, было зрелище. От такого можно и умом подвинуться.

И это было только начало.

Глава 21.

В следующий момент появился «серый».

Приходится говорить так, потому что иначе вообще не представляется возможным объяснить, что же произошло. Никто не видел, откуда и как он появился. Просто сначала его не было, а в следующий момент он уже был здесь. Он не возник из воздуха или дыма, не упал с дерева и даже не прибежал по воде. Это невозможно объяснить, но это — факт. Причем, «серый» выбрал столь удачное место, что его могли видеть все четверо замерших в неподвижности квестеров. Он стоял спиной к воде, расставив ноги чуть шире плеч и немного разведя руки в стороны. Как будто серый костюм жал ему под мышками. Выглядел он, как всегда выглядят все «серые» — облегающий серый скафандр, скрывающий даже лицо.

— Два пакаля! — произнес «серый» на чистом русском языке. — Два пакаля! — Он поднял левую руку и показал два пальца, средний и указательный. Как букву «V». — Начинаем считать очки!

Возле его левого плеча в воздухе повис зеленоватый пузырь, размером чуть больше баскетбольного мяча. Опустив поднятую руку, «серый» пальцем указал на пузырь.

— Четверо участников. Крис Орсон — прозвище «Док». Виктор Осипов — прозвище «Док-Вик». Ян Брейгель — прозвище «Фламандец». Игорь Камохин — прозвище «Стрелок», — то, что он говорил, отображалось в пузыре. Сначала появлялся портрет человека, затем — информация, набранная отчетливым желтым шрифтом. — Зачет проводится по двум категориям: командной и индивидуальной.

«Серый» стукнул по пузырю сверху ладонью. Вся информация внутри пузыря пропала. Осталась только одна жирная вертикальная линия, разделяющая пузырь надвое.

— За каждый пакаль — по три бонуса в обоих зачетах,— с обеих сторон от желтой линии появилось по шестерке. — Спасение чудом выживших обитателей замерзшего города, поставившее под угрозу выживание всей квест-группы — минус два бонуса. Уничтожение группы мародеров и захват ратрака — плюс один бонус. Помощь в борьбе с агрессивной биосферой, — «серый» только указал пальцев на атаковавшего Камохина псевдолобстера, и тот моментально исчез. — Минус один бонус. Итого — четыре бонуса в командном зачете.

Лица «серого» не было видно, и невозможно было понять, произносил ли он слова, которые ясно слышали люди, или же он лишь иллюстрировал жестами текст, воспроизводимый невидимой акустической системой. А может быть, кто его знает, он транслировал мысли прямиком в мозг тем, к кому обращался?

— В индивидуальном зачете Док-Вик получает два дополнительных бонуса. Один — за уничтожение мародеров, второй — за обнаружение центра новой аномальной зоны. Итого — шесть бонусов.

Справа от черты появился портрет Осипова, с длинными волосами и очень смешными усиками, а рядом — цифра «шесть».

Что он несет? — думал при этом сам Осипов. — Какие еще бонусы?.. И фотография дурацкая. Где он ее нашел?.. Это же с институтского пропуска, лет пять назад фотографировался. Наверное, до меня добрался один из этих чертовых псевдолобстеров, и я сейчас в бреду… Конечно, это бред — я ведь не могу пошевелиться… Хотя, с другой стороны, для бреда все очень уж реально… Я продолжаю дышать, я чувствую запах гниющей в воде листвы… Но, лучше бы это оказалось бредом!..

— Стрелок лишается одного бонуса за то, что в замерзшем городе мог настоять на том, чтобы квест-группа продолжала свой путь в исходном составе, но не сделал этого. Чем поставил под угрозу всю группу, — под изображением Осипова появился портрет Камохина. Боец выглядел на нем мрачным. Как будто фотографировался для полицейского досье. — Стрелок получает два дополнительных бонуса. Один — за уничтожение альтернативной квест-группы. Второй — за общее командование группой. Итого — пять бонусов.

Рядом в изображением Камохина засветилась цифра «пять».

— Ну, хорошо, хоть «пять», — думал при этом Камохин. — А то я уж было решил, что этот поганец собрался меня вовсе в грязь втоптать… Ну, ладно, распределит он свои бонусы, а дальше-то что?.. Какого лешего ему нужно?.. А самое мерзкое, что я чувствую пальцем спусковой крючок автомата, но не могу на него надавить… Вот же, погань!.. Хотя, лобстера этого вареного он убрал — и на том спасибо… Может быть, прав Док-Вик, и «серые», действительно, не желают нам зла?.. Тогда что им нужно?..

— Фламандец, — в пузыре появилось изображение Брейгеля с ехидной ухмылочкой на губах. — Фламандец вместе со Стрелком получает дополнительный бонус за уничтожение альтернативной квест-группы. Более он пока ничем не отличился. Итого — пять бонусов.

— Да, пошел ты, бамалама тебя на двое, — думал, обращаясь к «серому», Брейгель. — Тоже мне, знаток человеческих душ выискался. Кто ты такой, чтобы оценивать наши поступки, да еще и бонусы какие-то нам за это выдавать? Мне по фигу, что за игру ты тут затеял. Ты — никто и имя тебе — никак! Одно слово — «серый»… А вот, голос твой мне чей-то очень здорово напоминает…

— И, наконец, Док! — «Серый» произнес это имя так, будто объявлял победителя лотереи. — Док лишается одного бонуса за ошибочную информацию, повлекшую за собой необходимость экстренного вмешательства. Итого у него только три бонуса.

«Серый» указал пальцем на появившееся в пузыре изображение Орсона и цифру «три» рядом с ним. Как показалось всем, сделал он это с осуждением.

— Ну, все, конец, — как-то совершенно отстраненно, почти без эмоций подумал Орсон. — У меня меньше всего бонусов, значит меня — в расход. Или, что у них там полагается делать с неудачниками? Приносить в жертву злому болотному богу?.. И, главное, к чему придрался! Ошибочная информация! Да у меня вообще никакой информации не было! Я что, на глаз должен определять уровень биологической угрозы?.. А вот про то, что я чернила нашел, которые всех нас от гнуса спасли, об этом он почему-то умолчал… Как это будет по-русски?... А! Засранец!.. Убюдок инопланетный!.. Кадавр недоделанный!.. Надо же… Слышал, что ругань помогает сбросить стресс, но не думал, что столь эффективно… Хм… И ведь, выходит, не обязательно ругаться вслух… Надо взять это на заметку…

— Однако… — «Серый» многозначительно поднял указательный палец вверх, — в данный момент, именно Док является обладателем двух пакалей! Имея три бонуса, он получает право сделать три хода вперед! Или — сохранить бонусы на будущее! — «Серый» обратил безликое лицо на Орсона. — Каков твой выбор, Док?

Орсону было страшно от того, что он не понимал что происходит, и мерзк, от того, что страшно. А еще биолога вдруг начало мутить так, что он испугался, что его вырвет. Орсону хотелось лишь одного — чтобы его оставили в покое. Поэтом, он мысленно завопил — Да, подавись ты своими бонусами! — И с запоздалым раскаянием подумал, что, пожалуй, может пожалеть о такой опрометчивости.

— Выбор сделан! — возвестил «серый».

И хлопнул ладонью по пузырю.

Хлоп! — пузырь беззвучно взорвался, как будто был мыльным.

Палец Камохина надавил на курок. Бах! — грохнул выстрел. И пуля впилась в слой перегноя на том месте, где прежде сидел псевдолобстер.

— Черт! — Осипов оступился и хлопнулся на зад.

— Скажите, это я один сошел с ума? — обратился к остальным Брейгель. — Или здесь климат такой? Не располагающий к здравомыслию?

На воде, среди размокшей листвы плавали только мертвые тела псевдолобстеров.

«И то, хорошо», — подумал Камохин и поставил автомат на предохранитель.

— А где Орсон?

Трое оставшихся переглянулись. Биолога среди них не было.

— Выходит, это был не бред, — Брейгель озадаченно хмыкнул и почесал затылок. — Бамалама…

— Светлана!

— Мы здесь! — Женщина с детьми жались возле самой воды на другом конце острова. — Все в порядке?

— Да, — кивнул Камохин. — Можете возвращаться.

— Что тут было? — подбежала к Осипову любопытная девочка.

— Раки, — стволом автомата указал на воду квестер.

— Где Крис? — спросила Светлана.

— Ушел, — махнул рукой куда-то вдаль Брейгель. — На три хода вперед.

— Куда?

— Ты ничего не видела?

— Нет. А что произошло?

— Ну, в двух словах это не объяснишь.

— А в нескольких?

Брейгель смущенно улыбнулся и беспомощно развел руками.

Камохин сел на траву, достал из рюкзака коробку с патронами, отсоединил от автомата полупустой магазин и начал заполнять его. Один патрон за другим. Один за другим. Аккуратно, неторопливо. Для того, чтобы собраться с мыслями, ему нужно было заняться каким-то привычным, обыденным делом. Наполнив магазин, он вставил его в автомат. И взялся за другой.

— Похоже, Док-Вик в чем-то оказался прав, — сказал он, не поднимая головы.

— В чем? — непонимающе сдвинул брови Осипов.

— «Серые» не собираются конкурировать с нами. Они затеяли все это ради игры.

Осипов задумчиво покачал головой.

— Я бы не стал торопиться с выводами.

— А по-моему, все предельно ясно. Они так развлекаются. Создают аномальные зоны и смотрят, как мы там трепыхаемся, пытаясь выжить. Небось, еще и ставки делают.

— Ну, во-первых, создать пространственно-временной разлом не так-то просто. Для этого требуется колоссальная энергия. Во-вторых, как я уже, кажется, говорил, разлом не может существовать обособленно. Появление даже одного пространственно-временного разлома затрагивает всю систему мироздания. Не говоря уж о множественных разломах. Такую систему просто невозможно держать под контролем.

Камохин вскинул голову и посмотрел на ученого. Осипова поразило то, что взгляд у него был растерянный. Он не понимал, что происходит? Не знал, как вести себя в такой ситуации? Случилось то, к чему он не был готов. Прежде он не мог даже представить ничего подобного.

— Тогда, что все это значит? То, что мы видели? Все эти подсчеты бонусов?..

Камохин беспомощно взмахнул рукой. А потом вдруг со злостью запустил в воду патрон, который держал в руке.

— И куда подевался Док? — задал еще один вопрос Брейгель. — «Серые» взяли его в заложники?

— Давайте не будем торопиться с выводами! — поднял руку с раскрытой ладонью Осипов. — Для этого у нас слишком мало информации.

Он подошел к расстеленному покрывалу, бросил на него автомат и налил кружку чая из термоса. Ему нужно было собраться с мыслями. Не так-то просто объяснить другим то, что и сам не до конца понимаешь. Тут требовалась не столько логика, сколько вдохновение. Доктор Ваня Фам, с которым Осипов работал в Принстоне, называл такое состояние «информативным полетом фантазии». К сожалению, Ваня Фам никогда не объяснял, что именно он под этим подразумевал, а только хитро улыбался, щуря раскосые глаза.

— Начнем с того, что версия, в соответствии с которой мы являемся пешками в хитроумной игре «серых», представляется мне самой маловероятной. Свое мнение на сей счет я уже высказал. Могу еще добавить, что подобная игра представляется аморальной даже с нашей точки зрения. Что уж говорить о более развитой цивилизации, к которой, несомненно, принадлежат «серые».

— Так ты полагаешь, что «серые» — инопланетяне?

— Давайте не будем забегать вперед и строить предположения на пустом месте. О «серых» мы пока что не знаем почти ничего. Но, во-первых, они, судя по всему, умеют пользоваться разломами для путешествия между мирами. Может быть, и во времени. Во-вторых, их технические возможности значительно превосходят наши. И, наконец, в-третьих, они знают, что собой представляют пакали.

— Я тоже теперь это знаю, — криво усмехнулся Камохин. — Это— бирюльки, за которые дают призовые бонусы!

— Ты слишком буквально трактуешь то, что видел и слышал! — протестующе взмахнул рукой Осипов.

Камохин недоумевающе развел руками.

— А как еще это можно толковать?

— Ты думаешь, Кирсанов тоже собирает пакали ради бонусов?

Камохин задумчиво постучал пальцами по прикладу автомата.

— Миллионеры — особые люди! Смысл их поступков понять порой невозможно. А порой его вовсе нет. Я не удивлюсь, если окажется, что Кирсанов просто коллекционирует пакали.

— Ну, что за глупость! — Осипов возмущенно всплеснул руками, при этом едва не расплескал чай. — О чем мы вообще тут говорим?

— А о чем мы говорим? — по очереди посмотрел на каждого из спорщиков Брейгель.

Камохин примирительно улыбнулся и жестом предложил Осипову ответить на вопрос.

Осипов сделал глубокий вдох и медленно выпустил воздух через ноздри.

— Мы пытаемся понять смысл послания, переданного нам «серым», — медленно начал ученый.

Камохин пожал плечами — мол, а, что тут понимать-то?— однако вслух ничего не сказал. И Осипов продолжил:

— Как известно, люди — существа социальные. Дабы облегчить процесс общения с себе подобными, а так же, по возможности, избегать ненужных конфликтов, в повседневной жизни мы используем различные игровые модели. Мы играем постоянно. Дома, на работе, общаясь с родственниками или друзьями — мы все время ведем себя по-разному. Потому что, играем обусловленные ситуацией роли. На работе я начальник или подчиненный, дома — любящий муж и отец семейства, с друзьями — рубаха-парень. В автобусе мне кто-то случайно наступил на ногу — я моментально оцениваю ситуацию и выбираю соответствующую ролевую модель. Должен ли я возмутиться, потребовать извинений или сделать вид, что ничего не произошло? Причем, происходит все это, по большей части совершенно неосознанно. То есть, игра — это неотъемлемая часть нашей жизни.

— И сейчас мы тоже играем? — спросил Брейгель.

— Конечно.

— И в кого же мы сейчас играем?

— В славных парней, оказавшихся в сложной ситуации, — ответил Камохин.

— Верно, — согласился Осипов. — Но лишь отчасти. Потому что, каждый из нас играет еще и свою собственную роль. Я — ученый, Игорь — командир группы, Ян…

— Просто хороший парень, — быстро вставил Брейгель.

— Почему всегда, во все времена, в любой культурной среде неизменно популярны спортивные состязания, всевозможные викторины и конкурсы? Почему вручается несметное число наград и призов за самые разнообразные достижения, порой весьма сомнительные? Начиная с премии за лучшее литературное произведение и заканчивая медалью за наибольшее число съеденных хот-догов? Потому что все это часть присущей нам игровой культуры. Игра — это цивилизованный способ доказать, что ты лучше других. А значит, ты — альфа-самец. Ты — достоин продолжить свой род.

— А при чем тут «серые»? — спросил Камохин.

— Я вижу два возможных ответа на вопрос, почему в общении с нами «серые» использовали игровую модель, показавшуюся нам утрированной. Общество «серых» в процессе своего социального развития могло более радикально, по сравнению с нами, использовать игру в повседневной жизни. Игра могла стать для них не просто моделью поведения, а основополагающим принципом общественных взаимоотношений. Таким, каким у нас когда-то была религия. А затем, пришедший ей на смену принцип демократии. Наверное, это трудно себе представить, но, уверяю вас, это не я придумал. Возможная модель общества, построенного на принципе игры, рассматривалась многими философами. Так вот, если «серые» живут в обществе, где игра — это основополагающий принцип, лежащий в основе всего и вся, то нет ничего удивительного, что и в общении с нами они именно его и использовали.

— Слишком натянуто, Док-Вик, — качнул головой Камохин.

— Мне так не кажется, — возразил Брейгель. — Док-Вик прав — мы постоянно во что-то играем. Постоянно доказываем всем вокруг, что мы лучшие. Тот, кому это удается, получает бонусы в виде денег. Не преуспевший на выбранном поприще хватает штрафные очки и, в конце концов, рискует вообще оказаться вне игры.

— Ну, хорошо, а второй вариант?

— «Серые» могли использовать для общения с нами игровую модель, сочтя ее наиболее простой для понимания.

— Он же отлично говорил по-русски.

— Знать язык и суметь донести информацию — это не совсем одно и то же. Скорее даже наоборот — за словесными конструкциями зачастую теряется истинный смысл. Для того, чтобы понять суть, нужно сначала очень точно договориться о конкретных понятиях. «Серые» пытаются наладить с нами контакт через игру. Объяснить правила игры гораздо проще, чем договориться даже о самых общих принципах взаимодействия. Политики тратят годы на достижение простейших, взаимовыгодных соглашений. Дети за несколько минут могут договориться о правилах игры.

— Нас не посвятили в правила. «Серый» лишь произвел подсчет очков.

— Зато нас приняли в игру, — усмехнулся Брейгель.

— Я использую понятие «игра» только потому, что им пользуются «серые». Хочу еще раз особо подчеркнуть, что на самом деле, речь идет не об игре в привычном для нас смысле слова, а о неком сотрудничестве или взаимодействии. «Серый» сказал все, что хотел сказать. Видимо, он считает, что пока этой информации нам будет достаточно.

— С меня — так, точно, хватит. — Камохин сел на покрывало, сунул полупустую коробку с патронами в рюкзак, задумчиво посмотрел на воду, усмехнулся каким-то своим мыслям и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь: — Дока отправили на три хода вперед. Ход — это сколько?

Само собой, никто ему не ответил.

— Ян, — Светлана осторожно тронула фламандца за локоть. — Вы не объясните, что произошло? И куда подевался Крис?

Брейгель озадаченно поскреб ногтями заросшую рыжеватой щетиной щеку. Не просто объяснять то, чего ты и сам толком не понимаешь.

— Это такая игра, — сказал он наконец. — Мы должны отыскать Дока.

— Вы шутите? — наклонила голову к плечу Светлана.

— Нет.

— Тогда, какой в этом смысл?

— Никакого.

— Тогда…

Светлана запнулась, не зная, что сказать.

В самом деле, если нет смысла, так о чем вообще говорить?

Одна из псевдозмей, прячущихся в кронах деревьев, сорвалась со своего насеста и упала в двух шагах от Камохина. Свернувшись в тугое кольцо и обхватив саму себя многочисленными ножками, псевдозмея испуганно закрутила головой по сторонам, стремясь оценить уровень грозящей ей опасности.

— Брысь! — цыкнул на нее Камохин.

Псевдозмея в ответ злобно зашипела. Но, все же, решила не связываться с незнакомым существом. Быстро распустив узел, в который сама себя завязала, она заскребла скрюченными, рахитичными ножками по траве, скользнула в воду и ушла на дно. Спустя пару минут она выбралась на ствол росшего неподалеку дерева, бросила недовольный взгляд в сторону обосновавшихся на островке людей и скрылась в листве. Ей нечего было с ними делить.

Глава 22

Условная ночь прошла тихо, без происшествий. И тянулась на этот раз дольше обычного. В мире, где день длится вечность, можно не бояться куда-то опоздать. А перед долгим переходом нужно было как следует отдохнуть.

Сидя у края воды, с автоматом в руках, Камохин все время думал не о том, что ждало их впереди, а о том, что случилось накануне. Если Док-Вик был прав, и «серый» действительно перенес Орсона на три хода вперед, чему бы не равнялись эти ходы, Док получил значительное преимущество. За пределы зоны «серый» его, скорее всего, не вынес, но, что, если Док оказался так близко к границе аномальной зоны, что решил выйти из нее сам? Не дожидаясь остальных? Что, если он уже в ЦИКе, докладывает о том, что случилось? И, как доказательство, демонстрирует пакали… Если «серый» не забрал у него пакали в качестве платы за услуги… Док-Вик уверен, что «серые» сами передают людям пакали. Ладно, допустим, что так. Только, почему таким необычным способом? По одному, с какими-то странными заморочками? Почему не вынести сразу коробку? И не объяснить заодно, для чего они нужны и как ими пользоваться?.. Как это говорил Док-Вик? Иная культура, иной образ мышления?.. Нет, он говорил — иная логика. Пусть так… Но понять это все равно очень сложно.

Позавтракав на скорую руку, квестеры собрали вещи, намазались средством от кровососов и двинулись в путь. Шли тем же строем, что и всегда. Не хватало только Орсона с его непрестанным брюзжанием. Даже Брейгель, замыкающий шествие, заметил, что чего-то не достает. Правда, он решил, что все дело в том, что завтрак у них был исключительно вегетарианский. Светлана на этот раз решила сама приготовить еду. И в результате подала на стол рис с распаренными водорослями нори и древесными грибами. Поскольку в рацион квестеров сушеные водоросли и грибы не входили, оставалось предположить, что кто-то из мародеров был любителем японской кухни. А вот вакуумная упаковка с сардельками, на которую Брейгель возлагал огромные надежды, так и не появилась.

Идти было легко. Вода, по большей части, доходила лишь до колен и редко когда поднималась выше пояса. Дно на протяжении почти всего пути оставалось илистым, но не вязким. Досаждала только вездесущая мошкара, которая, хотя и не садилась на обработанную чернилами моллюска кожу, но плотным облаком кружила вокруг, наводя тоску и уныние своим нескончаемым писком и звоном. Да влажная духота, накрывающая болото, будто купол, сегодня казалась особенно тягостной.

Лишь однажды им пришлось сделать небольшой крюк, когда дно начало вдруг резко уходить вниз и Камохин решил не рисковать.

Болото по-прежнему представлялось бесконечным. Казалось, они будут вечно идти по колено, а то и по пояс в воде, скользя голыми пятками по илистому дну. Сверху на них будут безразлично взирать древесные псевдозмеи, и древесные осьминоги, умело маскирующиеся под выросты на стволах, будут провожать их долгими, печальными взглядами. В конце концов, у них закончатся продукты, и им придется переходить на питание местной живностью. Наверное, начать следует именно с осьминогов… От таких мыслей становилось как-то совсем уж грустно. Особенно, если знаешь, что выход где-то совсем недалеко. Поэтому, все, не сговариваясь, старались идти, быстрее.

После шести часов пути, сделали большой привал. И на этот раз Брейгель уж не упустил свой шанс добраться до сарделек. С картофельным пюре они были просто восхитительны! Сочные, нежные, ароматные. Пусть говорят что угодно знатоки китайской, японской и даже французской кухни, но фламандец был непоколебим во мнении, что в мире нет ничего лучше хорошей говяжьей сардельки. Ну, разве что только пельмени. И то, если толково приготовлены. А как известно, испортить пельмени ничего не стоит. Поэтому, сарделька — это всегда беспроигрышный вариант!

Спустя примерно час квестеры продолжили путь.

По-счастью, местная живность вела себя сегодня исключительно мирно. Никто не пытался их съесть или хотя бы напугать. За исключением болотного гнуса, разумеется. Дважды Камохин видел некие непонятные объекты, рассекающие воду, на манер акульих плавников. Но, поскольку он твердо знал, что в болотах акулы не водятся, а движущиеся объекты даже не пытались к ним приблизиться, Камохин решил не делиться своими наблюдениями с остальными.

И, все же, при всем своем видимом однообразии, болото оказалось способным преподносить сюрпризы. Причем, не только неприятные. Примерно через два с половиной часа после большого полуденного привала группа вышла на участок, где по какой-то неизвестной причине деревья были разнесены на значительное расстояние друг от друга. Место нельзя было назвать открытым, потому что сверху, как и прежде, нависал зеленый ковер, сотканный из невероятно разросшихся древесных крон, переплетенных особенно плотной сеткой лиан. Местами зеленые петли провисали так низко, что приходилось пригибаться, чтобы пройти под ними, а белесые воздушные корни, свисающие до самой воды, нужно было разводить руками. Должно быть, Вадиму, сидевшему на плечах у Брейгеля, сделалось скучно. Протянув руку, он ухватился за один из водяных корней и как следует дернул. Мальчик рассчитывал, что длинный, белый отросток оторвется и останется у него в руке. Однако корень держался крепко. Но, дернув корень, Вадим тем самым сдвинул с места лиану, с которой он свешивался. Та, в свою очередь, потянула за собой другие, перехлестывающиеся с ней. И в результате вся огромная сетчатая конструкция из хаотически переплетающихся между собой лиан, корней и ветвей деревьев пришла в движение. Будто колоссальный мобиль, который, будучи однажды запущен, уже не может сам остановиться.

Сначала в воду полетели осыпающиеся листья. Затем шлепнулись с десяток мелких ящерок, не сумевших удержаться на колеблющихся ветках. Наконец, финальным аккордом, наверху что-то громко хлопнуло, словно лопнул воздушный шар. И все пространство вокруг заполнилось мириадами кружащихся, точно бабочки, в изумрудном воздухе и медленно опускающихся на воду разноцветных лепестков. Зрелище было завораживающе красивым, поистине феерическим. Не хватал разве что звуков струнного квинтета, по-воздушному легко наигрывающего что-нибудь из Боккерини. Вскоре все вокруг уже было укрыто крыльями лепестков, а сверху летели все новые, новые и новые. Будто весь мир закружился в волшебном танце, которому не будет конца.

Осипов протянул руку и поймал на открытую ладонь один из порхающих лепестков. Лепесток оказался настолько легок, что ладонь не почувствовала его касания. По форме он был похож на стилизованное изображение сердца, нежно-голубого цвета, с розовым кантом по краю и зеленоватыми прожилками. На заостренном кончике лепестка имелся крошечный пузырек, в котором находилось семя. Осипов запрокинул голову и посмотрел наверх. В воздухе продолжал кружиться бабочки-лепестки, разнося посев новой жизни. И даже обидно становилось от того, что, кроме четверых взрослых и двоих детей никто больше этого не видел.

Камохин посмотрел на своих обсыпанных лепестками спутников и невольно улыбнулся.

— Ну, как тебе? — спросил он у сидевшей у него на шее девочки.

— Впечатляюще, — очень серьезно ответила Ириша.

— Впечатляюще? — удивленно вытаращился на нее Брейгель. — И все? Да, это просто праздник какой-то!

— Праздник! Праздник! — радостно закричал Вадим и, снова ухватившись за подвернувшийся под руку корень, принялся трясти.

— Эй, прекрати! — осадил мальца фламандец. — Неизвестно, что еще может свалиться нам на головы!

Эти слова произвели на мальчика должное впечатление. Он вспомнил о выглядывающих из ветвей древесных змеях и оставил корень в покое.

— А я бы не отказалась сейчас от гамбургера! — все так же серьезно заявила Иринка.

— Завтра, — пообещал ей Камохин. — Завтра будет тебе гамбургер.

— И пачку чипсов!

— Ладно.

Иринка улыбнулась. Своим детским чутьем она поняла, что сейчас может получить все, что угодно.

— Большую!

— Договорились.

— Со вкусом бекона!

— Как скажешь.

— А еще!...

— Все!

Лицо Иришки обиженно вытянулось.

— Вы даже не знаете, что я хотела сказать.

-Я знаю, что детям вредны продукты в цветной упаковке.

— Ага! А я слышала, что эти продуктам вредны не детям, а взрослым. У них от этого холестерин поднимается. Вот они и запрещают детям есть чипсы с гамбургерами, чтобы самим завидно не было!

— Ты слишком много говоришь.

— А что мне еще делать?

— Все. Идем дальше!

— Вы уходите от ответа.

— Я иду туда, куда считаю нужным.

— Так говорят все взрослые.

— И, знаешь, они правы!

— Почему?

— Потому что, они взрослые.

— Это все равно, что сказать — Я прав, потому что я прав.

— Именно это я и имел в виду.

— Вы имели в виду совсем другое. Вы просто не хотите об этом говорить, потому что считаете меня маленькой и не хотите ранить мое самолюбие.

— Где ты таких слов понахваталась?

— У меня ведь есть уши. А имеющий уши…

— Ну, все! — Камохин остановился и повернулся назад. — Док-Вик, не возьмешь ненадолго себе эту болтушку? А то у меня от ее трескотни уже голова разболелась.

— Конечно.

Осипов повесил автомат на шею, принял из рук бойца девочку и посадил ее на себя верхом.

— Типично взрослое решение проблемы, — с укоризной посмотрела на Камохина Ириша.

— Когда-нибудь ты и сама станешь взрослой, — погрозил ей пальцем квестер.

— Надеюсь, это произойдет не скоро, — девочка сложила руки на груди и демонстративно отвернулась в сторону.

Осипову удалось быстро найти с ней общий язык. Он начал рассказывать ей про сверхмассивные черные дыры, а затем перешел к теории Большого Взрыва. Иринка слушала с интересом и лишь время от времени задавала уточняющие вопросы. Похоже, история рождения Вселенной всерьез ее захватила.

Чем дальше они шли, тем внимательнее Камохин смотрел по сторонам. Он был почти уверен, что они снова встретят «серого», который укажет им местонахождение Орсона.

Но все оказалось гораздо прозаичнее.

Глава 23

— Эй! Я здесь!

Биолога, радостно прыгал и возбужденно размахивал руками на небольшом островке, похожем на панцирь залегшей на дне гигантской черепахи.

— Я уж думал, не дождусь вас!

— Как дела, Док? — первым делом спросил у вновь обретенного члена команды Камохин.

— Неплохо, совсем неплохо! — Орсон все еще не мог успокоиться. Он радостно улыбался, нервно дергал руками и едва не приплясывал на месте. — Вот только, с едой здесь туго. Вернее, ее вообще нет, — улыбка биолога сделалась смущенной. — У вас, я полагаю, найдется, что пожевать?

— Держи, Док, — Брейгель кинул Орсону полупустой рюкзак. — Мне пришлось тащить твои вещи.

— Спасибо!

Орсон уселся на землю, поставил рюкзак меж ног, достал початую пачку галет и принялся быстро грызть сухое печенье.

— Хотите чаю? — предложила Светлана. — У меня в термосе есть заваренный.

— Буду весьма признателен. — Орсон протянул женщине пустую кружку.

— Как ты тут оказался, Док? — спросил, присев на корточки, Брейгель.

Не прекращая жевать, Орсон пожал плечами.

— Понятия не имею.

Брейгель с Камохиным быстро переглянулись. Ответ биолога обоим показался странным.

— Но ты ведь видел «серого»? — осторожно поинтересовался Камохин.

— Того чудака в облегающем трико, что раздавал нам бонусы? — Орсон коротко кивнул. — Видел.

— И, что, ты хочешь сказать, он здесь совершенно не при чем?

— Смотря, что ты имеешь в виду.

Орсон вытащил из рюкзака шоколадный батончик и пакет бобов в томатном соусе. Сорвав клапан с пакета, он оставил его разогреваться, а тем временем принялся за шоколад.

— Док-Вик! — нетерпеливо дернула Осипова за руку Иринка. — Вы про меня забыли?

— Нет, конечно, — немного натянуто улыбнулся Осипов.

Ему, как и всем, хотелось поскорее узнать, что же произошло с Орсоном.

— Так, что там со свернутыми размерностями?

Но, отказать Иринке он не мог. Поэтому ученый присел на траву, посадил девочку себе на колени и продолжил рассказ о скрытых размерностях и пространстве Калаби-Яу.

Орсон доел шоколад, достал из кармашка на упаковке с бобами пластиковую вилку, открыл пакет и едва не обжегся вырвавшимся из него паром.

— Куда ты торопишься? — укоризненно цокнул языком Камохин. — Тебя будто неделю не кормили.

— Сутки, — уточнил биолог.

— Добавь в бобы. — Брейгель протянул ему сардельку.

— Отличная мысль! — Орсон схватил сардельку и принялся кромсать ее с помощью вилки.

— Так ты расскажешь, наконец, что произошло?

— «Серый» спросил меня, хочу ли я обменят свои бонусы на три хода вперед, — раскрошив всю сардельку он как следует перемешал вилкой содержимое пакета.

— Это мы все слышали. — Еще он сказал, что мне это полагается за два пакаля, — Орсон попробовал то, что получилось, и одобрительно кивнул.

— Это мы тоже знаем.

— Тогда, что вас интересует, если вы все знаете?

— Что ты ему ответил.

— Не помню.

— Как это, не помню?

— Очень просто. Я же не говорил с ним вслух, а что-то думал про себя. Ситуация, сами знаете, была экстремальная. Какой-то странный тип вещает что-то про бонусы, которые мы, вроде как, заработали. Сами мы не можем с места двинуться. В голове при этом полный кавардак. Мысли толкаются, как тараканы в морилке. Откуда я знаю, какую из них этот тип принял за ответ на свой вопрос?.. Дурацкий прямо скажем вопрос! Надо было сначала хотя бы объяснить, что он имеет в виде?

Решив, что сказал все, что следует, Орсон принялся за фасоль. Однако ж, еда оказалась все еще слишком горячей. Биолог обжег язык и недовольно сморщился.

— А как ты на этом острове оказался?

— Да, говорю же вам, не знаю! Только что был там, — Орсон указал рукой налево. — И, вдруг — хоп! — уже здесь, — он махнул рукой в другую сторону. — Я поначалу даже не понял ничего. Думал, это вы куда-то пропали. Гляжу, рядом этот самый «серый» стоит. Ну, я у него и спрашиваю, так, мол, и так, куда это мои друзья подевались? Тогда-то он мне и разъяснил, что это, оказывается я три хода вперед сделал. За что и должен расплатиться своими бонусами. Так что, сейчас у меня на счету абсолютный ноль.

Для наглядности Орсон изобразил баранку, соединив вместе кончики большого и указательного пальцев.

— И что это значит? — спросил Брейгель.

— Не знаю, — Орсон пожал плечами и снова принялся за фасоль с сарделькой. — Собственно, у меня, как ничего не было, так ничего и не осталось.

— Вы разговаривали мысленно?

— Нет, оказавшись здесь, я обрел способность двигаться.

— И что он тебе еще рассказал?

— «Серый»?

— Тут был кто-то еще?

— Нет, больше никого. — Орсон задумался, поскреб тупым концом вилки затылок. — Да, вроде, ничего существенного. Сказал, что я сделал отличный выбор, обменяв свои бонусы на три хода вперед. Сказал, что зона эта кривая, как и предполагал Виктор, поэтому, если я пойду в ту сторону, — биолог махнул рукой назад, за спину, -то скоро пересеку границу и окажусь на нормальной территории. А если останусь здесь, то дождусь вас.

— Он так и сказал? — насторожился Осипов.

— Ну, слово в слово я не помню, но смысл был именно такой.

— Он точно знал, что мы пойдем этим путем и непременно встретимся?

— Похоже на то.

— А я что говорил? — Осипов поймал Камохина на прицел указательного пальца. — Он манипулируют временем!

— Ну, это еще не факт, — скептически поджал губы Камохин. — Он знал, что мы пойдем этим путем. Куда нам еще деваться?

— Он знал, что мы пойдем в этом направлении, — уточнил Осипов. — Мы могли взять чуть правее или левее, и тогда бы Крис так и остался сидеть на этом островке, дожидаясь нас.

— Не-а, — качнул головой Орсон. — Я этому «серому» не очень-то поверил. Во-первых, кто его знает, куда он меня затащил? К границе зоны или куда-то совсем в другое место? То, что он плел про бонусы — пустая болтовня. Где они, эти бонусы? — он протянул руку с зажатой между пальцами вилкой. — Я их не видел. И что они собой представляют, понятия не имею. Во-вторых, если я действительно недалеко от границы с нормальной землей, то неудобно как-то одному из этого болота выбираться. Мы ведь вместе все это время топали. Вот я и решил — жду вас сутки. Ну, а уж, если вы не появитесь, иду туда, куда «серый» указал. Еды-то у меня все равно нет. Значит, нужно как-то выбираться.

— Он знал, что мы окажемся именно в этом месте! — уверенно заявил Осипов.

— Ну, знал, и что с того? — безразлично пожал плечами Орсон. — Зачем он вообще это сделал? Мы ведь могли и вместе сюда прийти. Что бы от этого изменилось?

— Ты его об этом не спрашивал?

— Спрашивал. Я его много о чем спрашивал. Только он не отвечал. Вернее, отвечал, но очень уж неопределенно. Вообще, у него имелось только два варианта ответа на все вопросы. Либо, он говорил, что не может ответить на этот вопрос, либо, что со временем мы сами все поймем. Примерно так.

— Что-нибудь дельное он вообще сказал?

— Да, вроде, нет, — Орсон сосредоточенно сдвинул брови. — Сказал, что мы должны продолжать поиск пакалей… Хотя, он об этом и раньше говорил, когда бонусы распределял… Да, еще он сказал, что среди нас есть тот, кто может найти ответы на любые вопросы.

— Так и сказал?

— В точности.

— А имя, часом, не назвал?

Орсон улыбнулся и развел руками.

— Он забрал у тебя пакали?

— Нет, он даже не спрашивал о них, — Орсон достал из кармана таинственные металлические пластинки и протянул их Камохину. — Держи! Пускай теперь у тебя будет право на дополнительные ходы.

Камохин взял в каждую руку по пакалю, посмотрел на них, перевернул и снова сложил вместе.

— «Серый» что-нибудь говорил про пакали? Для чего они нужны? Где их лучше искать?..

Орсон усмехнулся и погрозил Камохину вилкой.

— Со временем мы сами все это поймем! Так говорит «серый». Хотя, если вы спросите мое мнение, я отвечу, что у меня он доверия не вызывает.

— «Серый» долго оставался с тобой? — спросил Брейгель.

— Минут десять-пятнадцать. И то, все время порывался уйти, — Орсон усмехнулся. — Как будто его жена дома ждала. В конце концов, он просто перестал обращать на меня внимание и ушел.

— Куда?

— Туда, — Орсон сориентировал вилку в направлении центра аномальной зоны. — Потопал прямо по воде, — заметив, как Брейгель удивленно приоткрыл рот, биолог уточнил. — В смысле, по пояс в воде. Хотя, казалось бы, владеет навыком телепортирования.

— Для телепортирования ему требовались два пакля, которые остались у тебя, — заметил Осипов.

— Не знаю, он ничего об этом не говорил, — Орсон кинул вилку в опустевший пакет и довольно улыбнулся. — Как я рад вас видеть, ребята!

— Аналогично! — Брейгель хлопнул Орсона по плечу.

— Ты наелся, Док? — поинтересовался Камохин.

— О, да! — блажено прищурился Орсон. — Хотя, не исключено, что спустя какое-то время, мой организм вновь возжаждет горячей, очень калорийной пищи.

Камохин искоса, незаметно посмотрел на Брейгеля. Затем — на Осипова. Судя по всему, оба ждали, что именно Камохин начнет разговор о том, что особенно их беспокоило.

— Ну, если так, — Камохин постучал уголком одно пакаля по центру другого. — Тогда, у нас есть к тебе разговор. Серьезный разговор.

— Очень хорошо! — почти что с радостью кивнул Орсон. — Потому что, я тоже хотел с вами серьезно поговорить!

— О чем? — растерялся Камохин.

— Может быть, ты первый начнешь? — биолог сделал приглашающий жест.

— Э… Нет, — Камохин помахал пакалем. — Давай ты, Док. Что там у тебя?

— Знаете, ребята, что я подумал? — Орсон пальцами ухватил себя за подбородок и задумчиво уставился на пакаль в руке квестера. — Если «серому» для телепортации требуются пакали, тогда, может быть, это что-то вроде батареек? И срабатывают они, только когда оказываются соединенными, — биолог улыбнулся и, оглянувшись, победоносно посмотрел на Осипова, сидевшего у него за спиной с девочкой на коленях. — Что скажешь, Вик?

Прежде, чем Осипов успел обдумать слова Орсона, ему ответила Иринка:

— Ну, в общем, гипотеза имеет право на существование, — девочка произнесла это с чрезвычайно серьезным видом, да еще и одобрительно кивнула. — Но, вообще-то, она абсолютна умозрительна.

Не ожидавший услышать такое от ребенка, биолог от удивления едва рот не раскрыл.

— Что? — только и смог произнести он.

— В принципе, я с ней абсолютно согласен, — улыбнулся Осипов.

— Маленькая девочка не может говорить подобные слова! — протестующе затряс головой Орсон. — Она просто не знает таких слов!

Ира обиделась и показала биологу язык.

— И с этим я тоже согласен, — кивнул Осипов.

— С ней? — возмущено ткнул в девочку пальцем Орсон.

Осипов улыбнулся.

— Нет, на этот раз с тобой. У Иришки экстраординарные способности.

Орсон оценивающе посмотрел на девочку. Та в ответ недовольно нахмурилась и сжала в кулаке яйцо Фаберже. У Орсона появилась нехорошая мысль — а не запустит ли она яйцом ему в лоб?

— Прежде она вела себя, как обыкновенная маленькая девочка, — произнес он с опаской.

Но никаких ответных действий не последовало.

— Ее не по годам развитый интеллект начал проявляться только в последние сутки, — сказал Осипов.

— Ирка — воображала, — презрительно скривился Вадим.

И был удостоен уничижительного взгляда сестры.

— Может быть, они просто начали отходить от всего, что с ними произошло? — предположила Светлана. — Говорят, что дети быстро забывают плохое.

— Может быть — согласился Осипов. — Но, все же, давайте не будем забывать, что мы уже довольно продолжительное время находимся в аномальной зоне. И никто не знает, как она воздействует на человека. Тем более, на маленького ребенка.

— Ты хочешь сказать… — с задумчивым выражением лица Камохин провел рукой из стороны в сторону. Затем посмотрел на пакли, которые держал в руке. — В смысле, ты же не хочешь сказать… — Он снова запнулся.

— Да. — Осипов даже не улыбнулся. — Именно это я и хочу сказать. Мы не знаем всего, на что способна та или иная аномальная зона. Ну, а, говоря совсем уж откровенно, мы вообще ничего о них не знаем! Мы понятия не имеем, с чем мы тут сталкиваемся! Быть может, у этой девочки от рождения высокий уровень интеллекта. Но именно здесь он получил какой-то импульс, какой-то толчок, после чего начал с феноменальной скоростью развиваться и поглощать информацию.

— И что с ней теперь станет? — с тревогой спросила Светлана.

— Ничего со мной не станет, — ответила сама девочка. — Я чувствую себя замечательно, как никогда. Вот!

— Возможно, что так оно и есть. А может быть, — Осипов улыбнулся, — я все это придумал.

— Нет, — уверенно возразила Иринка. — Я сама чувствую, как становлюсь умнее.

— И на что это похоже? — поинтересовался Брейгель.

— Как будто у тебя огромный мешок конфет, и ты можешь съесть, сколько захочешь, а он все равно останется полным, — не задумываясь, ответила девочка.

— Бамалама! — глаза фламандца удивленно округлились. — Доходчиво объясняешь!

— Не знаю, в каком смысловом контексте вы употребляете это слово, дядя Ян, но, полагаю, вы в курсе, что впервые оно прозвучало в тысяча девятьсот шестьдесят первом году в песне Отиса Реддинга «Shout Bamalama».

— Ты не можешь этого знать! — воскликнул Орсон.

— А я знаю, — спокойно возразила Иринка.

— Маленькие девочки не слушают Отиса Реддинга!

— Почему?

— Потому что, даже я не знаю, кто это такой!

— А я и не слушала.

— Откуда же тебе это известно?

— Случайно всплыло в памяти, — девочка быстро провела рукой по голове, как будто приглаживая волосы. — Наверное, краем уха когда-то услышала, — Ириша дернула себя за мочку уха.

— Ну-ка, пойдем отсюда, — Светлана поставила девочку на ноги, взяла за руку и повела за собой. — Мужчинам нужно поговорить.

— Ох, знаю я, о чем говорят мужчины, — насмешливо вздохнула Иринка.

Уход был чисто символический — на крошечном островке едва хватало места, чтобы всем разместиться. Светлана села у воды и заставила девочку сесть рядом. Вадим скакал вокруг и строил сестре рожи. Как и полагалось восьмилетнему мальчику.

— Парень явно не тянет на вундеркинда,— заметил Брейгель. — Выходит, на него импульс, активирующий гениальность, не подействовал?

— Может, нечего было активировать? — улыбнулся Орсон.

— Когда мы выберемся отсюда, у девочки могут возникнуть проблемы, — заметил Осипов.

— Как и у всех нас,— добавил Брейгель.

— О! — вскинул руку Орсон. — Об этом я и хотел поговорить!

— Я думал, ты хотел рассказать нам о пакалях. То, что они, как батарейки.

— Нет! Это мне пришло в голову, когда я смотрел, как ты с ними играешь. А поговорить я хотел о том, что нам делать, когда мы окажемся на нормальной земле?.. В смысле, как себя вести?

— А в чем проблема, Док? — Камохин раздвинул пакали, как игральные карты.

Биолог усмехнулся, наклонил голову и ковырнул пальцем плотный слой слежавшейся палой листвы и пожухлой травы.

— Когда мы только прибыли в замерзший город, ты, помнится, говорил, что для нас, как для новичков, выбрали самый простой квест. Город, в котором не осталось ничего живого. А все необычное сводится к зверскому холоду, от которого защитит наша замечательная амуниция.

— Ну, в общем, защитила, — улыбнулся Камохин.

— Да, но квест получился не совсем таким, как мы ожидали.

Возразить тут было нечего, и Камохин только молча руками развел. Зато, в каждой руке — по пакалю.

Орсон перевел взгляд на Брейгеля. Затем через плечо посмотрел на Осипова.

— Ну, и как, вы думаете, нас после этого встретят?

— У нас два пакаля, — Камохин продемонстрировал то, о чем говорил.— Мы станем героями.

— Ага, — насмешливо кивнул Орсон. — А еще у нас куча невероятнейших историй черт знает о чем.

— Ты имеешь в виду «серых»? — уточнил Брейгель.

— Нет, я говорю о слепнях, что съели бы нас заживо, если бы не мое открытие, — ехидно отозвался биолог.

— Квестеры регулярно докладывают о встречах с «серыми», — сказал Камохин.

— Я знаю, — кивнул Орсон. — Но, что-то мне не приходилось слышать историй про телепортации и временные переходы.

— И никто прежде не разговаривал с «серыми», — добавил Осипов.

— И, уж точно, никто не играл с ними в их дурацкие игры, — это уже было замечание Брейгеля.

— А теперь еще и девочка, — Орсон понизил голос. — Я лично ничего против нее не имею, она очень даже славная. Но, если станет известно, что побывав в аномальной зоне, она начала проявлять признаки гениальности, это не лучшим образом повлияет на ее дальнейшую судьбу. Да и нам тоже не поздоровится.

— Откуда вдруг такой пессимизм? — лукаво прищурился Брейгель.

— Пессимистом я никогда не был! — сказал, как отрубил, Орсон. — Но и дураком — тоже. Что бы ты сам подумал, если бы квестеры из группы, сначала пропавшей в аномальной зоне, а затем вдруг объявившейся не весть откуда, то есть из совсем другой зоны, в один голос принялись рассказывать о всякие фантастических событиях, якобы приключившихся с ними? Вроде тех, свидетелями которых мы здесь стали?

— Честно говоря, я не знаю, — ушел от ответа Брейгель.

Однако выражение его лица при этом было достаточно выразительным чтобы понять, что на самом деле он по этому поводу думает. Орсон, как он сам уже сказал, был не дурак, и, естественно все правильно истолковал.

— Господа! — биолог уперся кулаками в колени и развел локти в стороны. — Ситуация критическая! Я вижу два возможных варианта развития событий. Первый, я бы сказал, не самый плохой — наши кураторы в ЦИКе решают, что из-за перенесенного стресса мы повредились умом. Коллективно и бесповоротно. А значит, прямая для нас дорога — в сумасшедший дом! — вытянув руку перед собой, он указал направление, в котором, по его мнению, находилась эта самая, для них предназначенная, психушка. — Второй вариант — более пессимистичный.

— Да куда уж хуже-то? — искренне удивился Брейгель.

Орсон нацелил на него указательный палец, призывая к вниманию.

— Второй вариант осуществится, если то, о чем мы всем поведаем, ну, или даже какая-то часть из нашего рассказа, вызовет у кураторов интерес и будет признана достоверной. В таком случае, мы сами станем объектами исследований. Не знаю точно, где нас запрут, но могу предположить, что подходящее место найдется в блоке «F».

— Это там, где зверинец? — уточнил Камохин.

-— Совершенно верно,— с убийственным спокойствием подтвердил Орсон. — Только среди ученых принято говорить не зверинец — это как-то уж очень по-балаганному, — а виварий. Виварий для содержания необычных форм жизни, обнаруженных в аномальных зонах.

— Ну, это ты, Крис, пожалуй что хватил, — с сомнением выгнул губы Осипов.

— Ну, может быть, — согласился Орсон. — Ладно, пусть это будет не виварий, а просто комната без окон и с дверью без ручки. Возможно, нам даже повесят на стенку телемонитор для развлечения. Вот только выбирать программы, боюсь, уже не разрешат. Может быть, почитать дадут, что-нибудь из классики. С колледжа ненавижу Диккенса, хотя все говорят, что он гений. И каждый день нас будут допрашивать, обстоятельно и дотошно. Станут проводить различные тесты, стараясь определить уровень нашей адекватности и отыскать изменения, произошедшие в наших организмах… Ну, в общем, вот такая безрадостная картинка мне видится. Если кто-то может предложить другой вариант — прошу!

Орсон сделал приглашающий жест рукой.

Прошло тридцать секунд…

Минута.

Предложением никто не воспользовался.

— В общем, понятно, — решил подвести итог Камохин. — В любом случае, как бы и что бы там ни сложилось, нового квеста нам не видать. А еще — эти «черные» квестеры.

— Кто? — непонимающе посмотрел на него Орсон.

— Ну, да, ты же не в курсе.

Камохин вкратце рассказал биологу о встрече возле разлома.

— Однако, друзья мои, — удрученно покачал головой Орсон. — Я-то думал, что у нас дела плохие, а они, оказывается, совсем паршивые. Ну, просто, хуже некуда. Как это говорят русские? — посмотрел он на Брейгеля.

— А почему ты у меня спрашиваешь? — удивился фламандец.

— Ну, у тебя же был очень хороший учитель.

— Я тебе скажу, как это будет по-русски, Док, — вмешался Камохин. — Мы в полном дерьме.

— Нет, русские так не говорят! — протестующе тряхнул головой Орсон. — Это вы у американцев подхватили. Не помню, кто сказал, но примитивные фразы, выражающие примитивные чувства, прилипчивы, как репей. Вик! — англичанин посмотрел на Осипова. — Что говорят русские, оказавшись в такой ситуации, как мы сейчас?

Осипов задумался. А в самом деле, что? И вдруг его осенило.

— Дело — табак.

— Дело — табак… — Орсон потер палец о палец, как будто собирался деньги считать. — Да, вот это уже совсем другое дело. Это мне нравится. Дело — табак! То есть, когда делать уже нечего, остается только сесть и закурить.

— Нет, — Осипов улыбнулся, вспомнив, как значение этого идиоматического выражения объясняла ему одна знакомая, имевшая на него планы, которым, впрочем, так и не довелось сбыться. Быть может, что и к лучшему. — Волжские бурлаки, переходя реку вброд, привязывали кисет с табаком на шею. «Под табак» — значит, что вода поднялась так высоко, что может замочить кисет. Ну, а отсюда уже и «Дело — табак». Мол, хуже уже некуда.

— Очень хорошее объяснение, — одобрительно кивнул Орсон.

— Ну, да, — усмехнулся Брейгель и кинул в воду палку. — Особенно в нашем случае.

Камохин решил, что, все же, пора переходить к сути.

— Слушайте, дело не в названии…
 — Ошибаешься! — тут же перебил его Орсон. — Название имеет очень большое значение! Дело — табак! — это именно то, что надо!

— Ладно, — не стал спорить Камохин. — С названием мы определились. Что дальше?

— А вот это хороший вопрос, — Орсон сделал паузу. Приложив указательный палец к уголку рта, он, как будто собирался с мыслями. Все ждали, что он скажет. Но вместо ответа на заданный вопрос, последовал новый: — Кто желает на него ответить?

— Док, ты испытываешь наше терпение, — недовольно заметил Брейгель.

Орсон удивленно вскинул брови.

— В чем проблема?

— Ты хотел поговорить.

— А мы сейчас чем занимаемся?

— Это пустой разговор! Я думал, у тебя есть конкретное предложение.

— Было. До тех пор, пока я не узнал, что вы уделали троих «черных» квестеров, работающих на кого-то из Центра. После того как ситуация изменилась, мое предложение уже не соответствует текущему моменту.

— Все равно, хотелось бы его услышать.

— Нет смысла.

— Но, нужно же с чего-то начать.

— Это будет пустая трата времени.

— А чем мы сейчас занимаемся?

— Фигней! — Камохин резко припечатал пакаль к паклю. Как в ладоши хлопнул. Звук получился странный, как будто стертый или размазанный. Совсем не похожий на металлический. — Вы что, решили навсегда здесь остаться?.. Сколько можно без толку молоть языками?

— А что еще делать? — повел плечами Брейгель.

— Нам нужно выработать четкую линию поведения.

— В каком смысле? — спросил Осипов.

— Вот только не говори мне о смысле, Док-Вик! — Камохин вскинул растопыренную пятерню. — Хватит! Мы, кажется, об этом уже договорились!

— Тогда, о чем мы вообще говорим? — Орсон озадаченно прикусил верхнюю губу.

Девочка, сидевшая со Светланой возле воды, обернулась.

— Вам не нужно ни о чем говорить,— произнесла она негромко, но отчетливо. — Вам нужно молчать. Молчать обо всем, что здесь произошло.

Минуту четверо мужчин озадаченно смотрели на девочку. Та улыбнулась и помахала им рукой.

— Ириша, не мешай, — Светлана приобняла девочку за плечи. — Ты обещала рассказать мне, почему вымерли динозавры?

— Все это ерунда! — крикнул Вадим, которому не хотелось слушать про динозавров и их безвременную кончину, и хлопнул палкой по воде. Так, что во все стороны брызги полетели.

— Светлана Алексеевна, давайте поговорим об этом в другой раз, — предложила Иринка. — Сейчас лучше развлеките моего старшего братца какой-нибудь глупенькой сказочкой. Иначе он непременно что-нибудь учудит.

— А ведь она права, — медленно произнес Орсон. — Нам следует молчать.

— О чем? — спросил Брейгель.

— Обо всем! — будто шашкой взмахнул рукой Орсон. — Если мы хоть что-то попытаемся рассказывать, то непременно начнем путаться в деталях, противоречить друг другу и, в конце концов, выдадим себя с головой. Мы ведь не профессиональные шпионы. Нас не учили, как правильно врать. Значит, чтобы не попасться на вранье, нужно просто этого не делать. А чтобы не врать, нужно не говорить о том, что произошло. Мы не разговаривали с «серым» — да мы вообще его не видели! — биолог загнул мизинец на левой руке. — Мы не встречались с группой «черных» квестеров, — он загнул безымянный палец. — И, наконец, мы случайно наткнулись на разлом, — к двум загнутым пальцам присоединился еще один, средний. -то есть, нам не известно ни о каких сверхъестественных свойствах пакалей!

— А это-то здесь при чем? — спросил Осипов. — В том, что пакали воздействуют на пространственно-временной континуум, нет ничего сверхъестественного. Тем, кто с ними работает в Центре, скорее всего, уже известно об этом свойстве пакалей. Иначе как бы они создали детектор?

— Не говори лишнего — и не скажешь главного, — многозначительно произнес Орсон и поднял руку с тремя прижатыми к ладони пальцами. — Достаточно только начать рассказывать о чем-то необычном, а там, одно за другим, — биолог щелкнул пальцами. — И пошло, поехало! — все пять пальцев разлетелись в стороны. — Заметить не успеешь, как что-нибудь сболтнешь. А так у нас есть только три пункта, упоминать о которых категорически запрещено: встреча с «серым», свойства пакаля и «черные» квестеры. Все! — раскрытой ладонью Орсон провел в воздухе невидимую горизонтальную линию. — Ну, и, конечно, мы никогда не расставались. Как вошли в новую зону, так и топали вперед дружной, сплоченной компанией. Как семь гномов. Разве что только песен не распевали. На нас нападали древесные змеи, лобстеры в воздушных шариках и псевдокрокодилы…

— Псевдокрокодилов не было, — вставил Брейгель.

— Я тут видел одного неподалеку, — кивнул куда-то в сторону Орсон. — Одним словом, приключений было много, но ничего необычного, сверхъестественного или необъяснимого.

— А то, что здесь всегда светло? Это как?

— Это нормально. Это аномалия, присущая данной зоне. Об этом можно спокойно говорить. Мы же тут не причем. Есть еще вопросы?

Камохин улыбнулся, сунув в карман пакали, которые он все это время вертел в руках, и, глядя на Орсона, тихонько похлопал в ладоши. Биолог смутился и взмахом кисти правой руки изобразил в воздухе что-то наподобие скрипичного ключа.

— Следуем плану Дока, и все пройдет отлично, — сказал Камохин.

— И сколько после этого нам ждать нового квеста? — спросил Орсон.

— Док, ты, похоже, начал входить во вкус? — улыбнулся Брейгель.

— Быть может, по мне этого и не скажешь, но я азартный игрок, — ответил Орсон. — А сейчас у меня совсем не осталось бонусов.

— Зачем они тебе?

— Хочу отыграться.

— А я хочу сегодня же выбраться на нормальную землю,— сказал Камохин.

— Засветло?

Камохин открыл планшет. Часы показывали половину шестого вечера.

— Если поспешим, то успеем. Собирайте вещи!

Глава 24.

Впереди, в просветах между деревьями появился сероватый сумрак. В конце августа темнеет рано. Чем ближе они подходили к границе аномальной зоны, тем более странным и нереальным становилось зрелище. Дикое ощущение сюрреализма будоражило разум, когда сквозь лианы и свисающие до самой воды воздушные корни стали проступать фрагменты типичного пейзажа средней полосы России. Березки, купы лещины и два сельских домика на пригорке. Уровень воды понемногу опускался. Возле границы вода едва достигала щиколоток.

Шагавший, как всегда, впереди, Камохин остановился. Он почувствовал, что прежде, чем переступить незримую черту, отделяющую реальный мир от аномальной зоны, нужно что-то сделать. Или, может быть, сказать.

— Что ж, друзья мои, — придерживая за колено сидящего на шее Вадима, квестер обернулся. — Пора сказать «прощай» этой странной земле. Пускай, не всегда была она к нам добра, а от комаров и слепней так и вовсе спасу не было…

— К черту прощание! — истошно заорал Орсон. — Псевдокрокодил!

И первым рванулся к черте, отделявшей болото от некошеного луга.

Из кустов, возле которых стоял биолог, разметая фонтаны ила и брызг, выскочило странное, ни на что не похожее, чудовищно уродливое существо. С первого взгляда определенно о нем можно было сказать лишь одно — пасть у него была по-крокодильи огромная и зубов в ней более чем достаточно для того, чтобы внушить страх и трепет всякому, кто их узрит. Поэтому все остальные, не мешкая, последовали примеру специалиста.

По-счастью, до границы было всего несколько шагов, так что обошлось без жертв. Упав в высокую траву, Брейгель тут же перевернулся на спину, приподнялся на локте и выставил перед собой автомат.

Чудовище носилось кругами по другую сторону границы. Будто заводная игрушка. Тварь то и дел опускала вытянутую морду в воду и резко вскидывала ее, издавая при этом короткий, отрывистый звук, похожий на многократно усиленный щелчок захлопнувшегося капкана. Тело твари, похожее на перевернутое корыто с тремя продольными гребнями на спине, опиралось на четыре короткие, кривые лапы. Хвост, широкий и мощный у основания, раздваивался на конце. Как только морда псевдокрокодила уходила в воду, хвост взлетал вверх, выписывал замысловатую петлю и хлестко падал вниз. Похоже, чудовище было в бешенстве от того, что существа, которыми оно твердо намеревалось перекусить, внезапно куда-то пропали. Как под воду ушли. Да только мелковато тут было.

— Может пристрелить его? — спросил Брейгель.

— Зачем? — Камохин поставил на траву сидевшего у него на плечах ребенка.

— Ну, так, для верности, — Фламандец погрозил пальцем беснующемуся зверю. — Не внушает он мне доверия.

— Он не сможет пересечь границу зоны, — сказал Осипов. — Я ведь это уже объяснял.

— Да, но пуля-то на ту сторону пройдет?

— Пуля пойдет.

— Так, может все же пристрелить?

— Как вам не стыдно, дядя Ян, — укоризненно покачала головой девочка. — Вы хотите убить беззащитное существо!

— Беззащитное? — Брейгель сел, сложил ноги крестом, поставил автомат на предохранитель и положил на траву. — Нам, скажу я тебе, дорогая, очень повезло, что мы встретили это беззащитное существо, возле самой границы!

— По всей видимости, это существо водится на мелководье, — ответила Иринка. — Так что возможность встречи с ним была минимальной.

— Я согласен с ее выводом, — кивнул Орсон.

Он достал фотоаппарат, присел на корточки возле самой границы и принялся снимать беснующегося зверя.

— Будь осторожен, Док, — предупредил Камохин.

— Я знаю, что делаю, — не оборачиваясь, отозвался биолог. Он нажал кнопку затвора фотоаппарата и с улыбкой обратился к зверю: — Псевдокрокодил Орсона! Так теперь тебя станут называть!

Орсон чувствовал себя почти что господом богом, дающим имена тому, что прежде никак не называлось. Но, зверю, похоже, было все равно. Он наконец-то смирился с тем, что добыча безвозвратно потеряно, недовольно рыкнул и, выбрасывая короткие лапы в стороны и нелепо переваливаясь с боку на бок, пошлепал в кусты.

— Эй! Постой! — умоляюще протянул руку вслед ему биолог.

Но только что обретшая имя тварь из зоны номер тридцать четыре, не обернувшись, скрылась в кустах.

— Ну, как самочувствие? — спросил Камохин у женщины.

Светлана зябко обхватила себя за плечи.

— Холодно!

В самом деле, после жаркой, влажной духоты болота теплый августовский вечер казался прохладным. К тому же, и одежда, та, что оставалась на них, была насквозь мокрой. Эдак можно было и простуду подхватить.

Камохин и Брейгель быстро достали из рюкзаков теплоизоляционные одеяла, на болоте служившие им подстилками, и закутали в них женщину и детей.

— Может быть, напросимся в гости? — Осипов указал на дома, стоящие на взгорке, не более, чем в полукилометре от них.

Камохин окинул Осипова оценивающим взглядом и с сомнением покачал головой.

— Ты давно на себя в зеркало смотрел, Док-Вик?

— Естественно, я не в костюме и не брит. Так что ж с того?

— Я бы тебя в дом не пустил. Тем более, что дом рядом с аномальной зоной. В которой черт знает что творится и откуда непонятно кто выбраться может.

— Из аномальной зоны никто не может выбраться! В смысле, никто чужой.

— Я знаю. А ты пойди, объясни это тому мужику, что в доме живет.

— У— меня есть автомат, — прищурился Брейгель.

— А у мужика — берданка. Устроим перестрелку?

— С нами женщина и дети, — напомнил Осипов.

— Синенькие, — уточнил Камохин. — Слушайте, давайте не будем пугать местное население на ночь глядя. Слава богу, у нас нет ни больных, ни раненых. Дождемся здесь вертолета.

— Ты его вызвал?

— Сейчас вызову. — Камохин полез в рюкзак за спутниковым телефоном.

— Давай, что ли, костер разведем? — предложил Брейгель Осипову. — А то, скоро совсем темно станет.

Осипов посмотрел на почти черное небо, по краю которого, возле самого горизонта тянулись багровые, перечеркнутые серым полосы.

— Я уже и забыл, что такое ночь, — улыбнулся Осипов.

— Точно, — кивнул Брейгель. — К хорошему быстро привыкаешь.

— Ты хочешь сказать?..

Осипов посмотрел в сторону аномальной зоны. На фоне мягкого, зеленоватого света, льющегося из-за незримой черты, отделяющей нормальную землю от ненормального болота, чернел силуэт сидящего на земле биолога. Должно быть, Орсон все еще ждал и надеялся, что названный в его честь псевдокрокодил вернется.

— Ага! Мне понравилось жить при свете. Знаешь, Док-Вик, мне кажется, что, если бы на Земле никогда не наступала ночь, вся наша история сложилась бы совсем иначе.

— Почему?

— Потому что, нам нечего было бы бояться.

— А как же дикие звери?

— Я хотел сказать, мы не боялись бы чего-то неизвестного, прячущегося во тьме. И не напридумывали бы всяких там чертей, оборотней и вампиров. А значит, и боги нам стали бы не нужны. Мы были бы исключительно здравомыслящим народом. И, может быть, уже в самом начале того исторического периода, который мы сейчас называем «нашей эрой», некто по имени Иисус рассказывал бы людям не сказки про жизнь после смерти, а основы общей теории относительности. И тогда к настоящему времени мы бы уже знали, как бороться с этими клятыми разломами.

— Гипотеза любопытная, только очень уж умозрительная.

— Ну, и пусть. Мне все равно нравится…

Продолжая обсуждать начатую тему, Осипов с Брейгелем отправились за дровами.

Камохин сел на траву, включил спутниковый телефон и нажал кнопку вызова.

Оператор ответил после первого же сигнала.

— «Центр — двадцать четыре».

— Квест-группа «Дельта».

Короткая пауза — оператор проверяет данные.

— Назовите себя.

— Квестер Игорь Камохин. Идентификационный номер два-два-четыре-семь-эм-о-три-семь-ноль-один.

Снова пауза.

— Ваша группа числится пропавшей без вести.

— Я в курсе, — усмехнулся Камохин.

— Вы вышли из зоны?

— Как бы иначе я с вами разговаривал?

— Я задал вопрос: вы вышли из зоны?

Камохин скрипнул зубами.

— Да.

Служака, сидящий на связи, понятия не имеет, что такое аномальная зона. Какое там! Он ведь если куда выходит из ЦИКа, так не дальше хозяйственного двора, чтобы покурить.

— Где вы сейчас находитесь?

— На лугу между берез.

— Мне нужны более точные данные о вашем местоположении.

— Найдите нас по сигналу телефона.

— Я задал вопрос: где вы сейчас находитесь?

— Иди к черту! — не выдержал Камохин. — Только сначала передай господину Кирсанову, что у нас два пакаля. Ты слышал? Два!

Не дожидаясь ответа, Камохин кинул включенный телефон в траву.

— За нами прилетят? — с тревогой спросила Светлана.

— Куда они денутся? — усмехнулся Камохин. — Будут здесь, как миленькие, часа через полтора.

И он оказался прав.

Они сидели вокруг костра и пили чай. С одной стороны их черным куполом накрывала темная, безлунная ночь. С другой — будто фантастическая диорама стояла светящаяся стена, за которой простиралось затянутое лианами болото. Псевдокрокодил, которого так жаждал вновь увидеть Орсон, так и не появился. Зато пару раз мимо них, демонстрируя себя во всей красе пробежал по мелководью на вытянутых щупальцах древесный осьминог зеленовато-коричневого окраса.

— Странно даже, — Орсон отхлебнул чай из кружки. — Достаточно сделать всего пару шагов, чтобы оказаться в совершенно ином мире.

— Не всегда граница зоны столь явно заметна, — сказал Камохин. — Бывает, что ее и вовсе не видно. И сразу даже не поймешь, что это за аномалия.

— Кажется в двенадцатой зоне, что на территории Штатов, была такая ерунда, — Брейгель подкинул дров в костер. — Сначала никак не могли взять в толк, что же там не так? Разлом есть, а аномалий никаких не наблюдается. Оказалось, что через разлом на территорию зоны проникли муравьи-мутанты. Ну, или какие-то другие, не наши, не земные муравьи. И, вот когда они размножились, тогда и начался кавардак. Сначала всякая мелкая живность начала пропадать, собаки да кошки. А затем эти муравьи и за людей принялись. Когда местных жителей начали эвакуировать, муравьи у машин спасателей все покрышки съели. Ну, а к тому времени, когда в городок этот вертолеты прислали, уже и спасать было некого.

— А почему люди сами из города не ушли? — спросил Орсон.

— Кто их знает, — пожал плечами фламандец. — Наверное, не смогли.

— Американцы, — усмехнулся Камохин. — Они просто тупо сидели и ждали, когда их спасут. Менталитет у них такой.

— Правильный, между прочим, менталитет, — заметил Осипов. — Они знают, что государство не бросит их в беде.

— Да? Ну, и чем эта вера для них обернулась? А вот наши люди, привыкшие полагаться только на самих себя, без всякого МЧСа нашли бы дуст, чтобы этих муравьев вытравить.

— Да ну, пустые слова, — махнул рукой Осипов.

— А вот и нет! Ты знаешь, был случай…

— Здорово, мужики.

Из мрака в круг света возле костра выдвинулась невысокая, темная фигура, одетая более чем странно. На плечах— прозрачный клеенчатый дождевик, застегнутый на все пуговицы. На ногах — высокие болотные сапоги. На голове — маска с мелкой сеткой, как у пчеловода. На плече — удочки, большой рыбацкий сачок и багор. В руке — синее пластиковое ведерко.

— Извиняйте, ежели напугал.

Незнакомец стянул с головы маску. И оказался мужчиной, лет пятидесяти с худым морщинистым лицом.

— Отдыхаете?

— Да, вроде того, — ответил настороженно Камохин.

И, вроде как невзначай положил руку на автомат.

Мужичок взглядом отследил его движение и улыбнулся.

— Охота у нас нынче плохая. Зато рыбалка отменная.

— Так вы, значит, местный?

— Ага. Вон там мой дом, на взгорке. Коли надо, могу пустить переночевать. Или вы, конкретно, дикарями?

— Нас скоро заберут. Но, все равно, спасибо за приглашение.

— Да, не за что.

— Хотите чаю? — предложил гостю Орсон.

— Не, я пойду, — мотнул головой тот. — Порыбачу часок-другой и — на боковую. Завтра рано вставать.

— Где же вы рыбачите?

— А вон там! — махнул ведерком в сторону болота мужичок.

Поначалу квестеры, все, как один, решили, что это шутка. Глупая и совсем неуместная. Сейчас этот остряк рассмеется и укажет совсем в другую сторону. Однако мужичок и не думал смеяться. Он даже не улыбнулся и бровью не повел.

— Вы рыбачите на болоте? — недоверчиво спросил Осипов. — В аномальной зоне?

— Ага, — кивнул мужичок. — Рыбка там мелкая, головастая, на бычка похожая. Только пучеглазая. И дюже вкусная. Моя баба ее и жарит, и варит, и парит, и солит, и разве что только в банки не закатывает.

— Так эта аномалия здесь всего три дня как появилась, — произнес растерянно Брейгель.

— Ну, да, — не стал спорить местный. — Как она появилась, так мы сразу и пошли разведать что там, да как? И теперь, как вечер — все на рыбалку.

— А почему вечером?

— Потому что днем работа. Рыба в этом болоте совсем непуганая. За час полное ведро надергать можно. А соседские ребята так и вовсе с бреднем разок-другой пройдутся — и готово цельное корыто. Я вчерась еще и каракатицу прихватил. Склизкую, со щупальцами. Хотел бабу свою попугать. Так она ее сварила, в мелочь порубила, яичка с лучком добавила, майонезом приправила, посолила-поперчила и отличный салатец вышел!

— Но там же опасно! — в ужасе всплеснул руками Орсон.

— Не, — усмехнулся мужичок. — Вот только гнуса полно. Поэтому и наряжаться приходится, — показал он сетчатую маску.

— Там, в кустах прячется псевдокрокодил Орсона! Это очень опасный хищник!

— Да, видал я этого крокодила, — усмехнулся мужичок. — Для того и багор прихватил. Багром любого крокодила спровадить можно, эт-точно! А ребята соседские петардами крокодилов этих пугают. Дюже они пугливые. Одного с перепугу аж удар хватил. Перевернулся кверху брюхом и издох.

— И, что же, вы его тоже съели? — весь в предвкушении подался вперед Брейгель.

— Да, что мы дикие, что ли? — обиделся мужичек. — Крокодил — это ж все равно, что лягушка. А мы не французы какие-нибудь, чтобы, значит, лягушек жрать. Мы его порубили, с комбикормом смешали и свиньям скормили. Эти все что хошь съедят, за милую душу.

— Док-Вик! — встрепенулся Брейгель. — Ты же говорил, что из аномальной зоны на нормальную землю ничего чужое попасть не может! А они, вон, — кивнул он на мужичка, — рыбу домой таскают.

— А как, по-твоему биологические образцы в Центр доставляют? — улыбнулся Осипов. — Или, к примеру, животных для вивария?

Брейгель озадаченно хмыкнул.

— Ну, и как же?

— В контейнерах для образцов. Мы свои в замерзшем городе бросили. Для того, чтобы вынести что бы то ни было из аномальной зоны, достаточно изолировать интересующий объект от окружающей среды, — двумя указательными пальцами Осипов нарисовал перед сбой в воздухе квадрат. — Причем, герметика здесь не требуется. Контейнеры, которые мы используем, просто удобны. В принципе, можно положить объект в ведро и накрыть его крышкой. Таким образом мы как бы переводим его в наше измерение.

— Все верно, — кивнул мужичек. — Я первый раз-то об этом не знал. Иду, значит, себе домой, с полным ведром рыбы, довольный такой. И вдруг, только ступил из воды на берег — глядь, ведро-то пустое! А вся рыба у бережка на мелководье плещется! Потом-то я сообразил что нужно ведерко крышкой накрывать, и все будет в порядке. А ребята соседские, чтобы крокодила домой притащить, так просто в клеенку его закатали.

— Так вот в чем смысл скафандров, в которые наряжаются «серые»! — щелкнул пальцами Брейгель. — Они позволяют им перемещаться между измерениями!

— Не исключено, — согласился ученый.

— Ну, ладно. — Мужичок поставил ведро на траву, взялся обеими руками за края маски и натянул ее на голову. — Пойду я, пожалуй. У меня тут местечко есть, я этих голованов пшенкой на конопляном маслице прикормил. Ежели что надо будет, так заглядывайте. Мой дом тот, что левее.

— Спасибо,— поблагодарил местного Камохин. — Но за нами скоро вертолет прилетит.

— Ну, так удачи вам.

Рыбак подхватил ведерко, поправил багор на плече и пошел к своим заветным местам. Не останавливаясь, перешагнул он границу между нормальной землей и аномальной зоной, шуганул багром высунувшегося было из кустов псевдокрокодила Орсона и зашагал дальше по колено в воде. Вскоре он повернул налево и скрылся за деревьями.

— Вот это — наш человек! — с гордостью произнес Камохин. — Такого муравьи не сожрут!

— По-моему, это глупо, — возразил Осипов. — Подвергать себя опасности из-за рыбы…

— Из-за очень вкусной, я так полагаю, рыбы, — уточнил Брейгель.

— Дело не в рыбе! — отмахнулся от его слов Камохин.

— В чем же тогда? — спросил Орсон.

— В силе духа! В крепости характера!

— Все равно, глупо, — стоял на своем Осипов.

— Что же ты не сказал ему об этом? — Камохин кивнул в ту сторону, куда ушел рыбак.

— Боюсь, он бы меня не понял.

— В точку!

Орсон наклонился, взял чайник и долил себе чая в чашку.

— Тогда, какой в этом смысл?

— Никакого! И в этом весь смысл!

— Как-то очень уж замысловато, — Орсон сделал глоток. — Я бы сказал, слишком по-русски.

— По-русски слишком не бывает, — возразил ему Брейгель. — По-русски ничего не слишком.

— Я это и имел в виду, — кивнул Орсон. — Бессмыслица, возведенная в абсолют. Кстати, а кто-нибудь в курсе, где сейчас располагается Российская власть? Москва ведь затонула.

— Президента имеешь в виду? — уточнил Камохин.

— Ну, да. Президент, премьер, кабинет министров… Кто там еще у вас есть?

— С нас и одного президента довольно. Он у нас, как господь бог, един во всех лицах. Куда не глянешь — везде он. Говорят, он со своими придворными в Казань перебрался.

— Почему в Казань?

— Придворный астролог вычислил по звездам, что там сейчас самое безопасное место.

— Док-Вик, а что на счет пакалей? Для того, чтобы вынести любой объект их аномальной зоны, контейнер требуется, а пакали и так через границу проходят. В чем тут фокус?

— Интересный вопрос, — кивнул Осипов. — Это еще одна загадка пакалей. Возможно, пакаль сам по себе является контейнером для перемещения между измерениями чего-то, что находится внутри него.

— А что там может находиться?

— Вот это я даже предположить не берусь.

— Тихо! — вскинул руку Орсон. — Слышите?

Издалека, из темноты, будто из самого сердца ночи доносились звук работающего мотора и рассекающих воздух лопастей.

— Прилетели.

Звуки быстро приближались. Вскоре в небе появились огни. Луч прожектора упал на землю дернулся из стороны в стороны, пробежал по березкам, перепрыгнул через заросли бузины, скользнул по лугу и замер, наткнувшись на костер.

Камохин поднялся на ноги и помахал рукой.

Вертолет завис в воздухе и стал снижаться.

Он сел неподалеку от костра, не выключая мотора. Винтовые лопасти все так же продолжали рубить воздух, прижимая к земле высокую траву. Боковая дверца откатилась в сторону и в глаза людям, стоящим возле костра ударили два ослепительно ярких, широких луча.

— Уберите свет! — крикнул Камохин, прикрыв глаза ладонью.

— Квестеры! На борт! — приказал человек, прячущийся в потоках света. И добавил: — Это приказ!

Голос был властный, только очень уж ровный и бархатистый. Человек любил командовать и, должно быть, привык к тому, что все его приказы беспрекословно выполняются. Но среди ночи, рядом со светящейся стеной, за которой простиралось заросшее джунглями болото, он чувствовал себя не на своем месте.

— Уберите свет! — повторил Камохин, не двигаясь с места.

— Я — командир третьего корпуса внутренней охраны Центра Изучения Катастроф! Приказываю немедленно…

— А я — квестер Камохин. И, если ты, администратор хренов, сейчас же не уберешь свет, я перебью, к чертовой матери, твои прожектора! — Камохин одной рукой поднял автомат за рукоятку и дернул затвор. — Понял?

Послышалась какая-то возня, приглушенные голоса. Не прошло и пяти секунд, как оба прожектора опустились вниз. Из открытой двери пассажирского отсека большого военно-транспортного вертолета выглянул человек с одутловатым лицом, одетый в серую форму внутренней охраны ЦИКа, с командирскими нашивками на правой стороне груди, и в сером форменном берете с эмблемой, похожий на старинный дворянский герб. Слева от него сидел на корточках рядовой охранник с коротким десантным автоматом в руках. Из-за спины выглядывал еще один.

— Квестер Камохин! — строго посмотрел на стрелка тип с нашивками. — Мне придется доложить о вашем поведении старшему командиру внутренней охраны ЦИКа!

— Ребята, грузимся, — скомандовал Камохин. — Костер потушить не забудьте, — наклонившись, он за лямку поднял рюкзак. И только после этого удостоил взгляда командира третьего корпуса. — Давай, докладывай. Квестеры не подчиняются внутренней охране.

— Ваше командование также будет поставлено в известность об этом инциденте!

Камохин подошел к вертолету и закинул внутрь рюкзак. А вот автомат он оставил при себе.

— О каком еще инциденте?

— Вы угрожали мне оружием!

— Ты что, с дуба рухнул? — удивленно вскинул брови Камохин.

— Квестер Камохин!..

— Слушай, — Камохин наклонил голову и прижал пальцы к вискам. — Давай оставим этот пустой разговор и просто улетим отсюда. Иначе мне, действительно, придется угрожать тебе оружием. Понимаешь? Я прошел через такое, что тебе и не снилось. Мне сейчас абсолютно все равно. Я не в себе. У меня состояние аффекта. Хочешь убедиться?

Камохин говорил это намеренно спокойным, ровным, почти лишенным каких-либо эмоций голосом. При этом он старался не смотреть на командира внутренней охраны. Ему совершенно не хотелось видеть, как лицо охранника сначала изумленно вытягивается, затем щеки его надуваются от злости, а глаза начинают вылезать из орбит. Он открывает рот, чтобы заорать, но вдруг понимает, что он не в Центре Изучения Катастроф, а где-то в глубине ночи, в пяти шагах от аномальной зоны, и здесь, наверное, черт возьми, действуют другие правила. Совсем не те, к каким он привык. И вот после этого с его оплывшим лицом начинает твориться действительно что-то невообразимое. Он не может контролировать свои эмоции, и все они, одна за другой, проявляются на его лице, превращая его в причудливую гуттаперчевую маску. Смотреть на это так же неприятно, как на человека, корчащегося в блевотных судорогах.

— Квестер Камохин…

— Да, командир?

— Почему вы не отвечали на вызовы по спутниковому телефону?

— Я его потерял. Где-то здесь, в траве.

— Но это оборудование принадлежит Центру!

— А еще мы потеряли принадлежащий Центру вертолет, — дружелюбно улыбнулся, выглянув из-за спины Камохина, Брейгель. — Вы, вообще-то, в курсе?

Охранник сделал вид, что не услышал фламандца. Привстав и вытянув шею, он посмотрел на тех, кто стоял позади него.

— В вашей группе должны быть четыре квестера и один пилот.

— Нас четверо, пилот погиб. И трое гражданских.

— Гражданские? — охранник удивлен этим больше, чем наглостью квестера. — Какие еще гражданские?

— Женщина и двое детей. Единственные выжившие в «Зоне тридцать три».

— Квестер, вы понимаете, что делаете?

— Отлично понимаю.

— Мы не спасатели. Гражданское население не по нашей части.— Так что же, нам нужно

было бросить их в замерзшем городе?

— Я не знаю… Это не мое дело.

Из-за того, что работал мотор и хлопал винт вертолета, разговор приходилось вести на повышенных тонах. Что отнюдь не способствовало взаимопониманию.

— Эти люди полетят с нами.

— Гражданские? Они останутся здесь.

— Какого черта?..

— Квестер Камохин, вы спасли этих людей, вывели их из аномальной зоны. Замечательно. Полагаю, теперь они в состоянии сами о себе позаботиться.

— Ты спятил, командир? Ты что, не видишь, кто перед тобой?

— Я все отлично вижу…

— Это женщина и двое маленьких детей! Куда они пойдут?

— Это меня не касается.

— Светлана! — обернувшись махнул рукой Камохин. — Бери детей и садись в вертолет!

— Они не сядут в вертолет! — на этот раз вполне уверенно заявил командир. — Мне приказано доставить в ЦИК только квестеров. Ни о каких гражданских речь не шла. И я не стану нарушать приказ.

— Свяжись с Центром! Доложи, что ситуация изменилась!

— Нет необходимости. У меня есть приказ, и я его выполню. Чего бы это не стоило.

Посторонним вход на территорию Центра Изучения Катастроф закрыт. Это — Правило Номер Один. Правило, которое знает каждый в ЦИКе. И которое никто не смеет нарушить. Камохин понял, что не уломать, не испугать этого типа ему уже не удастся. Кончено, можно было захватить вертолет и самим долететь до Центра. Но подобная выходка — это не грубость по отношению к старшему по должности, и даже не угроза применить оружие. Это открытое неподчинение и мятеж. За это светит трибунал. И очень ярко светит. На памяти Камохина суд трибунала в Центре проводился трижды. И все три раза он был закрытый. Поэтому, какой приговор был вынесен обвиняемым и что с ними стало потом, не знает никто. Но больше их никто не видел. Так что, захватив вертолет, можно было лететь куда угодно, только не в Центр. Американцы, судя по фильмам, в подобных случаях направляются в Мексику. Оттуда, где они находились, до Мексики был далековато. Да, и Камохин был не американец. Как у всякого русского, у него на все случаи жизни имелся, как минимум, еще один запасной план.

Сделав охраннику успокаивающий жест рукой, Камохин закинул автомат за спину. После чего достал из-за пазухи два пакаля, подвешенные к сделанным из бинтов петлям.

— Ты в курсе, что это такое? — Он протянул руку вперед, чтобы охранник мог как следует рассмотреть то, что было привязано к бинтам. И, дабы у него не осталось вовсе никаких сомнений, сказал: — Это — пакали. То самое, за чем нас, квестеров, посылают в аномальные зоны. Слыхал про такие?

Охранник молча кивнул.

Конечно, кто в ЦИКе не слышал про пакали? Видел их воочию далеко не всякий, но слышал-то каждый.

Камохин отошел немного назад и повесил пакали детям на шеи.

— А теперь, думай сам, как поступить. Либо мы забираем этих гражданских с собой, либо оставляем пакали им. Я, конечно, понимаю, что меня за такую выходку из ЦИКа точно вышибут. А могут и под трибунал отдать. Да, только и тебя, дружище, тоже не похвалят за то, что пакали бросил. Я внятно объясняю?

Оплывшее лицо командира охраны вновь начало претерпевать чудовищные метаморфозы. Что уж с чем боролось у него внутри — чувство долга с острой ненавистью, страх с отвращением или глупость с хитростью, — понять было невозможно. Но то, что борьба была нелегкой, сомнений не вызывало. Закончилось все тем, что нижняя челюсть охранника сначала отвалилась вниз, а затем резко встала на место. При этом должен был прозвучать отчетливый щелчок, но из-за шума его не было слышно. Взмахнув рукой, он подался назад и стал почти невидим в полутьме.

— Вперед! — Орсон подтолкнул Светлану с детьми в сторону вертолета.

Рядовой охранник, оставшийся в открытом проеме, положил автомат на сиденье и протянул руку, чтобы помочь детям забраться.

— Боюсь, ты нажил себе смертельного врага, — взглянув на Камохина, сказал биолог.

— Не первого и, скорее всего, не последнего, — усмехнулся квестер.

Орсон одобрительно похлопал его по плечу.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

— Лучше и не надейся, Док.

Орсон на секунду задумался и даже приоткрыл рот, как будто хотел что-то сказать. Но вместо этого улыбнулся, еще раз похлопал Камохина по плечу и пошел к вертолету.

Никто не знал, что ожидало их в самом ближайшем будущем. И никто был не в силах это изменить. Что уж говорить о будущем отдаленном.

Кто вообще хоть что-то знает о будущем?

Ну, хотя бы, когда оно наступит?

Центр Изучения Катастроф

Глава 25

Кресло, творение какого-то известного в прошлом дизайнера, казалось похожим на раскрывшуюся раковину очень большого двухстворчатого моллюска. Цвет у него был ядовито-бирюзовый — совершенно не располагающий к отдыху и самосозерцанию. А, кроме как на себя самого в комнате смотреть было не на что. Застеленный светло-коричневым ламинатом пол, стены, декорированные под старый кирпич, белый потолок с совершенно бессмысленным, не складывающимся ни во что хотя бы мало-мальски знакомое, рисунком из многочисленных отверстий, и будто вросшие в него круглые бестеневые светильники. В полутемном углу стояла высокая, почти что в человеческий рост, узкая, абсолютно черная, пустая ваза. Будто символ вечного отсутствия чего бы то ни было. На одной из стен — огромное полотно: широкие, вызывающе грубые мазки красок разных цветов и наложенная поверх них геометрическая комбинация. На нижнем крае рамы приклеена золотистая бирка, на которой, по всей видимости, указаны имя художника и название его шедевра. Но банальные слова могли легко разрушить причудливую магию странного очарования этого диковатого рисунка. А потому, картина так и осталась безымянной, а имя художника — тайной.

Вопреки ожиданиям, кресло оказалось невообразимо удобным. В нем можно было сидеть, выпрямив спину, можно было откинуться на спинку, можно было развалиться, свесив руки через подлокотники, или закинуть ногу на ногу. В любом положении в кресле было комфортно. Осипов прилег на правый подлокотник и приготовился ждать. Сколько потребуется. Собственно, что ему еще оставалось? Охранник, приведший его сюда, ушел, не сказав ни слова, и он остался совершенно один. Предоставленный самому себе. С собственными мыслями в голове.

В комнате было тихо, как в сурдокамере. Ни единого окна, хотя это был третий надземный уровень. Три одинаковые двери в противоположных углах. Четвертый угол занят вазой.

Какое-то время Осипов рассматривал картину. Но вскоре ему это наскучило. Он вообще плохо разбирался в живописи. А абстрактное искусство, так и вовсе, представлялось ему некой странной забавой, смысл которой был доступен лишь немногим, главным образом, тем, кто сам этим занимался. Ну, а помимо всего прочего, в данный момент лишь один вопрос представлялся ему значимым — зачем господин Кирсанов пригласил его к себе? Ну, да, они притащили в Центр два пакаля и троих гражданских. Должно быть, это было выдающееся достижение. Особенно, по части гражданских. Осипов не был знаком со всеми тонкостями системы охраны ЦИКа, но даже того, что было ему известно, оказалось достаточно, чтобы понять: Центр Изучения Катастроф — едва ли не самый засекреченный объект на Земле. Что-то вроде достославного Ангара-13, про который все знают, но куда никто не может попасть. Только в отличие от пресловутого Ангара, ЦИК существовал в реальности. Возглавляемый и финансируемый одним-единственным человеком. Российским миллиардером, медиамагнатом, владельцем и совладельцем нескольких крупных добывающих компаний Кириллом Константиновичем Кирсановым. Который зачем-то хотел лично поговорить с доктором Осиповым.

О чем?

И почему только с ним одним, а не со всей квест-группой?

Кстати, ожидаемого взыскания за гражданских они не получили. А вот забиравший их командир третьего корпуса с должности слетел. Сразу после того, как по ЦИКу расползлась история о том, как квестеры вынудили его едва ли не самолично усадить гражданских в вертолет. А ведь скорее всего ничего бы и не было, не устрой он сам весь этот балаган.

Одна из дверей распахнулась и в комнату широким, уверенным шагом вошел мужчина лет под пятьдесят. Не очень крепкого телосложения. Но по-спортивному подтянутый. Одетый в самые обыкновенные, помятые джинсы и серую водолазку. На левом запястье большие механические часы на браслете. Светлые, едва заметно вьющиеся волосы небрежно зачесаны назад. На носу очки в тонкой золотой оправе. Взгляд его острых, серых глаз поймал Осипова, как оптический прицел снайперской винтовки.

— Виктор Николаевич?

Осипов много раз видел Кирсанова на фотографиях. Но вот вживую не сразу его признал. Должно быть, его сбила с толку слишком уж простая одежда. Он сам, собираясь на встречу, надел строгий темно-синий костюм и галстук. Осипов не любил такую одежду и чувствовал себя в ней неловко, однако полагал, что ситуация обязывает. У Кирсанова на сей счет, похоже, было иное мнение.

Услыхав свое имя, Осипов суетливо поднялся из кресла, одернул полы пиджака, поправил манжеты.

Глядя на него, Кирсанов улыбнулся.

— Вы не часто надеваете костюм?

— Это так бросается в глаза? — смутился Осипов.

— Еще как, — Кирсанов сделал приглашающий жест рукой в сторону открытой двери. — Прошу вас!

Осипов полагал, что увидит за дверью приемную с тремя, как минимум, секретаршами, что-то стремительно набирающими на компьютерных клавиатурах и одновременно отвечающих на телефонные звонки при помощи закрепленной на ухе гарнитуры. Но, сделав шаг за порог, он оказался в очень светлом, просторном помещении, напоминающем студию. В совершенно хаотичном порядке по залу были расставлены столы, кресла, стеллажи, проекторные экраны, какие-то причудливые трехмерные конструкции, то ли служащие просто декоративными украшениями, то ли выполняющие какие-то утилитарные функции. Повсюду, во все стороны, тянулись черные, синие, красные, желтые и зеленые кабели. Пещера алхимика, подумал про себя Осипов.

Заметив растерянность на лице гостя, Кирсанов снова улыбнулся. Ему нравилось удивлять.

— Это моя личная территория, поэтому я устроил здесь все так, как мне нравится.

— Вам нравится хаос? — поинтересовался Осипов.

— Со стороны это, действительно, напоминает хаос. Но я в нем превосходно ориентируюсь. Все что мне нужно, находится у меня под рукой. Здесь я все могу отыскать в считанные секунды. Насколько мне известно, теория хаоса это и ваш конек?

— Есть такое дело, — согласно кивнул Осипов. — Только хаос, которым я занимаюсь, представляет собой нечто другое.

— Понимаю. Но мне этот по душе. — Кирсанов широко взмахнул рукой. Будто колдун, призывающий к себе на службу силы тьмы. — Где хотите устроиться?

— Ну, поскольку вы тут хозяин… — Осипов жестом дал понять, что предлагает Кирсанову самому сделать выбор.

— Понимаю.

Быстрым шагом Кирсанов направился вглубь помещения. Обогнул стол, на котором стояли большой плоский монитор и музыкальный центр, а вся остальная плоскость была завалена листами бумаги с распечатанными текстами, прошел между двумя демонстрационными экранами, висевшими почти вплотную друг к другу и остановился возле круглого столика с прозрачной столешницей и такими же прозрачными ножками. На столе стояло несколько чашек, как пустых, так и с остатками недопитого кофе, три открытые банки колы и полупустая бутылка пива. Между ними лежал смартфон, два включенных планшета, две телефонные трубки и три ключа на кольце с брелоком в виде розовой свинки. Казалось, все эти предметы парят в воздухе.

— Я не пускаю сюда уборщиков. — Кирсанов подкатил к столу мусорную корзину на колесиках и быстро покидал в нее все, что считал лишним. В том числе, и одну телефонную трубку. — После них ничего невозможно найти.

Он толкнул корзинку и она покатилась, скользя передним колесом по выступившему из пола направляющему рельсу. Корзина ехала быстро и едва не врезалась в стену. Но в самый последний момент в стене открылось отверстие, поглотившее корзину. Проход тут же закрылся, а рельс исчез в полу. Все стало, как прежде.

— Присаживайтесь, — пригласил гостя Кирсанов.

Осипов посмотрел по сторонам. Примерно в одинаковой досягаемости от него имелось пять самых разных кресел. От строгого, черного с прямой пластиковой спинкой, таким же сиденьем и блестящими металлическим ножками, до бесформенного матерчатого мешка, набитого пенопластовыми шариками. Осипов выбрал нечто среднее — красное полумягкое кресло с меняющей наклон спинкой.

Кирсанов пододвинул себе высокий, трехногий табурет, похожий на барный. Сложив руки на коленях, он какое-то время с интересом смотрел на Осипова. Как будто перед ним находился в высшей степени уникальный представитель человеческого рода. Или же, просто чудной уродец.

— Хотите что-нибудь? — спросил Кирсанов.

— В каком смысле? — не понял Осипов.

— Чай, кофе, минералку, квас? Может быть, что-то крепкое? Или же стакан молока?

— Если можно, чай.

— Конечно, можно, — Кирсанов протянул руку, развернул к себе один из планшетов и ткнул пальцем в экран. — Какой чай?

— Черный.

— Сорт?

— А у вас большой выбор?

— Не очень большой, но тщательно подобранный. Могу порекомендовать «Хун Би Ло Чун».

— Годится, — кивнул Осипов.

Хотя понятия не имел, что сие означает? Обычно он пил чай с менее экзотическими названиями.

— Что-нибудь к чаю?

— Нет, спасибо.

— А я, если вы не возражаете, перекушу.

Кирсанов еще несколько раз ткнул пальцем в экран и оттолкнул планшет в сторону.

— Виктор Николаевич… Виктор. Если вы не против, давайте перейдем на «ты». А то, знаете, — Кирсанов чуть подался вперед, — все время путаюсь, с кем на «вы», а с кем на «ты».

— Ну, я не против… Меня в Центре еще Док-Виком зовут.

— Док-Вик? Обычно, все ученые просто «доки».

— Видимо, я в чем-то особенный.

— Точно! — Кирсанов щелкнул пальцами.— Поэтому я вас и пригласил! Только Док-Вик — это как-то уж очень по-армейски. Виктор?..

— Конечно.

— И — на «ты»?

— Без проблем.

Осипов, все же, не до конца доверял Кирсанову. Ему казалось, что во всем этом — Виктор! Ты! — присутствует какая-то игра. Вот только, в чем ее смысл, он пока не мог понять. Кирсанов все время играл на опережение, и тем самым сбивал его с толку. Вот и сейчас:

— Полагаю, сейчас ты ломаешь голову над вопросом, зачем я тебя пригласил? В настоящий момент в Центре пять квест-групп, и, как правило, я не пью чай с квесторами.

— Полагаю, это не просто чаепитие, а деловая встреча, — предположил Осипов.

— Конечно, — Кирсанов отрывисто кивнул.

— Потому что мы нашли два пакаля?

— Это одна из причин.

— А другая?

— Вы нарушили приказ и привели в Центр гражданских.

Осипов невольно стиснул зубы, почувствовав, как к горлу подкатила злость. За последние четыре дня он, так же, как и остальные участники квест-группы, множество раз отвечал на один и тот же вопрос: почему вы нарушили приказ?

— Женщину и двух детей, чудом выживших замерзшем городе. И, если уж на то пошло, это я настоял на том, чтобы взять их с собой!

— Вот! — Кирсанов щелкнул пальцами и направил указательный на Осипова. — Ты не боишься брать на себя ответственность.

— Потому что не чувствую себя виноватым. Я уверен, что мы поступили правильно. А приказ… Приказы для того и существуют, чтобы их нарушать.

— Интересная логика, — Кирсанов улыбнулся и зажал подбородок в кулак.

— Нормальная логика нормального человека.

— Привыкшего жить не по приказам.

— Может быть, и так.

— Почему ты записался в квест-группу?

— Я хотел сам увидеть, что происходит в месте образования разлома.

— Теперь твое любопытство удовлетворено?

— Нет. Скорее, наоборот. Мне стало еще интереснее.

— Что именно?

— Все. Я понял, что мы, в принципе, не понимаем, что происходит. Можно сколько угодно строить теории о причинах наступления Сезона Катастроф, но ответы на вопросы, как это происходит и к чему в конечном итоге это приведет, нужно искать в самих аномальных зонах. Теперь я в этом уверен.

— И на чем же базируется эта уверенность?

— На том, что я видел. И, знаете…

— Мы на «ты», — вставил Кирсанов.

— Да, точно, — кивнул Осипов. — Я рад, что мы встретились. Потому что, я многое хотел бы тебе рассказать…

Дверца в стене открылась, из пола выдвинулся направляющий рельс, и к прозрачному столику покатился сервировочный столик.

— Твой чай. — Кирсанов указал на глиняный чайник с выдавленными китайскими иероглифами на округлых боках.

Осипов переставил на стол небольшую фарфоровую чашечку без ручки и наполнил ее чаем. Кирсанов тем временем налил себе кофе из кофейника и намазал паштет на пару горячих еще тостов.

— Я слушаю тебя, продолжай, — сказал он и откусил бутерброд.

— Мы слишком мало времени и внимания уделяем изучению аномальных зон, — Осипов сделал глоток чая и удивленно поднял брови. — Чудесный аромат!

— Я знаю, — кивнул Кирсанов.

— Вся наша так называемая научная работа в зоне сводится к тому, что мы в полуавтоматическом режиме проводим замеры стандартных физико-химических показателей. В то время, как требуется серьезное, всестороннее изучение всех феноменов, встречающихся в аномальных зонах. Процесс работы исследователей в аномальных зонах нельзя ограничивать парой часов. Необходимо создавать постоянно действующие научные базы вблизи разломов…

— Попробуй паштет, — ножом для масла указал на вазочку с паштетом Кирсанов. — Фазан с черносливом. Чертовски вкусно.

Осипов невесело усмехнулся, качнул головой и откинулся на спинку кресла.

— Тебе совершенно не интересно то, что я говорю.

— Честно — нет. Я все это прекрасно знаю, и ты далеко не первый, кто поднимает эти вопросы. То, что мы делаем сейчас — это только первые шаги. Мы, конечно же, будем всесторонне развивать и расширять исследования в аномальных зонах. Собственно, для этого мне и нужны такие люди, как ты. Заинтересованные в том, что они делают, инициативные, способные принимать взвешенные, ответственные решения в чрезвычайных ситуациях. Люди, которым бы я мог доверять. Целиком и полностью. Я не могу один контролировать всю работу Центра. И я не хочу ставить на все ответственные посты военных. Охрана и безопасность — это их прерогатива. Но научные секции должны возглавлять ученые, понимающие что и зачем они делают. От желающих заниматься научной работой в стенах Центра у меня отбоя нет. Ежедневно приходят пачки новых резюме со всего мира. А вот желающих заняться тем же самым в полевых условиях не так уж много. И среди тех, кто хочет этим заниматься, девять из десяти не годятся для подобной работы. По самым разным причинам. Начиная с недостаточной физической подготовки и заканчивая психологической несовместимостью. Сам знаешь, научные работники — люди с гонором, что называется, себе на уме. А в квест-группе им приходится на равных взаимодействовать с простыми служаками, потому что без них тоже не обойтись.

— У нас в группе сложилось взаимопонимание.

— Вы прошли две зоны и не потеряли ни одного человека.

— У нас погиб пилот.

— Пилот не является членом квест-группы.

— И все же…

— Ладно, взамен одному вы привели троих.

— Кстати, что будет с женщиной и детьми?

— Женщина пока будет работать в виварии. Она согласна, говорит, что после трагедии в «Зоне тридцать три» у нее не осталось ни родственников, ни друзей. Дети тоже пока останутся. У нас есть группы для детей сотрудников. Мы попытаемся отыскать кого-то из их родственников. Ну, а до тех пор они будут считаться общими детьми вашей квест-группы.

— Думаю, никто возражать не станет, — улыбнулся Осипов.

— Не забывай про чай, — Кирсанов постучал острием ножа, который он постоянно крутил в руке, по чайнику. — Он, когда остывает, становится не такой вкусный.

Осипов кивнул и снова наполнил чашку. Разговор с Кирсановым, поначалу казавшийся странным и совершено ненужным, становился все более интересным.

— Так, значит, я могу составить план исследований для нашей квест-группы? — спросил он.

— Не торопись, — помахал ножом Кирсанов. — На самом деле все не так просто. «Зона тридцать три» — одна из самых простых, я бы даже сказал, благополучных аномальных зон. Там всего лишь свирепствует жуткий холод. Но даже там вы столкнулись с бандой мародеров. Встреча с которыми едва не стоила всем вам жизни. В других аномальных зонах, где человек может существовать без спецоборудования, десятки, если не сотни таких банд, промышляющих всем, чем только можно. Да и одиночек хватает. Закон и порядок там — пустой звук. Нравы похуже чем на Диком Западе, а оружия куда больше. В таких условиях научный лагерь сможет просуществовать сколько-нибудь длительный срок, только находясь под постоянной усиленной охранной. Все отморозки вокруг должны считаться с нами. А для этого они должны понимать, что мы — сила. Другой момент — сами по себе условия аномальной зоны. Как организовать безопасную работу в условиях постоянных землетрясений, наводнений, резких перепадов гравитации? Или же в районе, охваченном эпидемией? Для начала необходимо провести разведку и собрать информацию об интересующей нас территории. А для этой цели как нельзя лучше подходят небольшие, мобильные группы. Как показывает не только наш опыт, выживаемость таких групп намного выше, чем больших, хорошо укомплектованных отрядов. Вашу квест-группу я как раз и хочу использовать именно для таких целей: предварительная разведка новых аномальных зон и сбор оперативной информации.

— Почему ты говоришь об этом только со мной?

— Я ознакомился со всеми вашими отчетами, прослушал интервью каждого из членов группы, и у меня сложилось мнение, что ты стал ее неформальным лидером.

— Я так не думаю.

— Да, конечно. — Кирсанов взял еще один тост и стал не спеша, тщательно намазывать на него джем. — В свое время мы решили, что в квест-группах не должно быть официально назначенного командира. Это повышает выживаемость группы и улучшает психологический климат внутри нее. Большому отряду командир необходим, а в маленькой группе лучше, когда все находятся в равных условия. Но, все равно, как правило, вырисовывается некий неформальный лидер.

— Это не я, — снова попытался возразить Осипов. — Группу вел Игорь Камохин.

— Я говорю не о том, кто вел группу, — улыбнулся Кирсанов. — Ее вел Камохин — и замечательно! Но благодаря именно тебе, группа не развалилась на кусочки, а превратилась в единый, слаженно действующий организм. Если Камохин стал ведущим, то ты стал центром группы, ее ядром. В конце концов, ты же сумел настоять на том, чтобы забрать гражданских из замерзшего города.

— Мы вместе приняли это решение.

— Ну, тебе, конечно, виднее. — Кирсанов аккуратно завернул крышку на баночке с джемом. — В любом случае, я не смог бы поговорить с Камохиным так же, как с тобой. Он — солдат, а я для него — командир. Или даже верховный главнокомандующий! Поэтому, он не станет ни спорить со мной, ни откровенничать.

— Я тоже не спорю.

— Ты не делаешь этого явно, — Кирсанов направил на Осипова кончик ножа, — но почти в каждой твоей фразе — скрытый протест.

— Разве? — искренне удивился Осипов.

— Прежде тебе никто об этом не говорил?

— Нет.

Кирсанов покачал головой, не то, с сочувствием, не то, с сожалением, и откусил уголок бутерброда.

— Знаешь, в тостах мне больше всего нравятся уголки. Они поджариваются лучше всего остального куска. И, кстати, ненавижу тосты из тостеров. Тосты следует готовить только на сковородке, на открытом огне — вот тогда это, действительно, тост.

— Что ты еще любишь? — спросил Осипов.

А в следующую секунду подумал: «Зачем спросил?»

Однако Кирсанова вопрос ничуть не удивил.

— Жить, — ответил он, не задумываясь.

— Это я понимаю.

— Думаю, что нет.

— Почему?

— Мы с тобой не договорились о понятиях. Поэтому, произнося одно и то же слово, мы, вполне возможно, имеем в виду нечто совершенно противоположное.

— Не думаю, — улыбнулся Осипов. — Жизнь — это ведь так просто.

— Ты это серьезно? — удивился или только сделал вид, что удивлен, Кирсанов.

— Конечно.

— Тогда мы точно говорим о разных вещах.

— Ладно, давай поговорим о деле.

— Тебя ведь захватил квест, верно? — Кирсанов прищурился, нож в его руке затанцевал. — Захватил по-настоящему? Без дураков? Ты почувствовал, что значит стоять на пороге тайны?

— Откуда тебе это известно?

— Помнишь первую зону? Грязевой гейзер в центре Найроби? Я был там. Потом я еще был в Бирме и под Новосибирском. Теперь понимаешь, о чем я?

— Да.

— Но я не могу быть одновременно везде. Поэтому мне нужны не просто верные мне люди, — таких здесь полно, — а понимающие, в чем смысл происходящего!

— Я пока мало что понимаю.

— Для того я и пригласил тебя сюда, — правая рука Кирсанова, в которой он держал нож, взлетела вверх и описала широкий круг. — Здесь — центр Вселенной! Центр нашей гибнущей Вселенной. И, если у Вселенной еще есть шанс на спасение, то он тоже находится здесь. Ты видел «серых»?

— Да. Они атаковали нас в «Зоне тридцать три».

— Но никто не погиб?

— Нет.

— Правда, странно?

— Быть может, они плохо подготовлены?

— Ага. А еще у них фиговое оружие.

— При стычках с «серыми» были жертвы?

— Да.

— Это доказано?

— Что именно?

— Что квестеры погибли от рук «серых».

— «Серые» — это миф аномальных зон. На них можно списать все, что угодно.

— Но я их видел.

— Точно?

— Абсолютно.

— Так, как видишь сейчас меня?

— Даже лучше.

— Ладно, «серые» существуют. Но, рассказы о них настолько противоречивы, что невозможно отличить правду от вымысла.

— Почему тогда квестерам дается установка, что «серые» — это враги?

— Потому что, так оно и есть.

— Не понял?..

— Они не идут на контакт. В любой зоне они появляются раньше нас. Они шарятся возле разломов. Мы понятия не имеем, кто они такие и каковы их цели. Они появляются внезапно и исчезают неизвестно куда.

— Это еще не повод…

— Повод! Именно, что — повод! Они играют с нами в странную игру, правил которой мы не знаем, — при слове «игра» Осипов едва не вздрогнул. — Значит, у нас есть единственный шанс выиграть — действовать быстрее и точнее. Мы должны быть всегда на шаг впереди «серых». И стрелять прежде, чем они нажмут на спусковой крючок.

— А что, если у них та же цель, что и у нас?

— Не уточнишь, о каких именно целях идет речь?

— Мы пытаемся понять причину происходящего. И, быть может, предотвратить катастрофу.

— Ты считаешь, это возможно?

— А почему нет? Я верю в силу разума и не верю в предопределенность.

— Очень хорошо, — кивнул Кирсанов. — И, по-твоему, к этому же стремятся «серые»?

— Я не знаю.

— Но не исключаешь такой возможности?

— Черт возьми, Константин! Мы понятия не имеем, кто такие «серые»!.. Во всяком случае, мне это не известно.

— Мне тоже. И это настораживает меня больше всего. Если бы я знал, на кого они работают, я мог бы просчитать или же предугадать их цели. А так… — Кирсанов беспомощно развел руками, в одной из которых держал нож, а в другой — надкушенный бутерброд.— Нам ни разу не удалось захватить ни одного «серого». Ни живым, ни мертвым.

Еще бы, подумал Осипов, попробуй поймай их, если они умеют перемещаться во времени. Любую ситуацию они могут переиграть несколько раз, до тех пор, пока все не сложится так, как они этого хотят. Странно, что Кирсанову это не известно. Или он не говорит всего, что знает? Вполне логично. С чего бы вдруг ему выкладывать всю имеющуюся у него информацию простому квестеру, пусть и с университетским образованием?

— Мое мнение — «серые» работают на конкурирующую с нами организацию, — продолжил меж тем Кирсанов. — Выяснить, кто за ними стоит — одна из первоочередных наших задач. У нас есть специальная группа, занимающаяся «серыми», я познакомлю тебя с их руководителем. Но, честно говоря, результаты их работы пока что не впечатляют.

На протяжении всего этого разговора Осипова так и подмывало рассказать Кирсанову о том, как «серый» сначала кинул ему пакаль, а затем спас от мародеров. Удерживало его от этого только то, что квестеры договорились молчать обо всем, что было связано с «серыми». И то, что он вовсе не был уверен в том, что Кирсанов с ним до конца откровенен.

— Ладно, оставим «серых» специалистам. А нам самое время поговорит о пакалях.

Глава 26.

Брейгель ждал Камохина в кафе на втором уровне. Он уже успел съесть две порции оладьев с черничным вареньем и выпить три чашки кофе «американо», не самого лучшего, но, по крайней мере, не растворимого. Сейчас он вяло ковырял ложечкой подтаявшее мороженое в вазочке, стоявшей перед ним на столе. Потому что сидеть за пустым столом было бы совсем глупо. Часы показывали половину четвертого. Обед давно закончился, а до ужина было еще далеко. Так что, помимо одинокого квестера, получившего недельный отпуск после возвращения из удачного квеста, и откровенно скучающей официантки за стойкой, в кафе никого не было. Официантка время от времени кидала игривые взгляды в сторону молодого, симпатичного парня, но тот этого даже не замечал. Он был сосредоточен и задумчив. Как будто впервые в жизни попробовал мороженое и все еще не мог решить, нравится оно ему или нет.

Наконец появился Камохин.

Бросив на ходу официантке:

— Чашку кофе, — он сел напротив Брейгеля и положил на стол перед собой планшет.

— Не вижу радости на твоем лице, — уныло произнес Брейгель.

— А нет ничего веселого, — Камохин кивком поблагодарил поставившую перед ним чашку кофе официантку и, подождав, когда она удалится, продолжил: — Я полдня рылся во всех открытых и некоторых закрытых базах данных ЦИКа. Не хочу даже говорить, что мне пришлось сделать для того, чтобы достать пароли доступа. Но, можешь мне поверить, теперь я знаю в лицо всех сотрудников Центра, — он покосился на дремавшую за стойкой официантку и, наклонившись через стол, сообщил полушепотом: — Ее зовут Катерина, ей двадцать четыре года, до Сезона Катастроф она работала секретарем у одного из депутатов Государственной думы. Попала в ЦИК по особой протекции.

Фламандец бросил быстрый взгляд на официантку.

— Чем это она тебе так запомнилась?

— В Центре работает не так много женщин.

— Как я понимаю, ни одного из тех, кого мы встретили на болоте, ты не нашел? — спросил на всякий случай Брейгель, хотя и без того все было ясно.

— Собственно, странно было бы, окажись они в базе данных, — пожал плечами Камохин. — Даже, если когда-то они и проходили по спискам ЦИКа, тот, кто их послал в зону, должен был позаботиться о том, чтобы все подчистить.

— Трое человек не могли пропасть бесследно, — с сомнением покачал головой Брейгель. — Даже если их имена были убраны из базы данных, остались ведь те, кто работал вместе с ними, жил по соседству… Думаю, это либо наемники со стороны, либо их заранее, под каким-то вполне уважительным предлогом, вывели за пределы списков.

— В Центре существует только одно подразделение, информация о котором полностью закрыта. Эта личная охрана Кирсанова. Даже их численность точно неизвестна — где-то около тридцати человек. Их командир подчиняется лично Кирсанову. Не думаю, чтобы там могли обосноваться заговорщики.

— Конечно, нет. — Брейгель помешал ложечкой окончательно растаявшее мороженое. — Я выяснил, что означает тату, что мы видели на шее у одного из наемников. — Фламандец достал из кармана флешку, вставил ее в разъем камохинского планшета и пару раз провел пальцем по экрану. — Вот, — он перетянул на центр экрана нужную картинку. — Свернувшийся скорпион.

— Точно, он самый.

— Подразделение особого назначения «Форца» в составе вооруженных сил Италии. Такой скорпион нарисован у них на эмблеме. Многие бойцы «Форцы» делали себе такие же татуировки.

— Что нам это дает?

— Можно попытаться выяснить есть ли в Центре бывшие бойцы «Форцы». Они-то должны знать своих.

— Сейчас выясним. — Камохин пододвинул к себе планшет и забегал пальцами по экрану. — Я скопировал часть информации, которая, как мне показалась, может еще пригодиться. И, как видно, не зря… Вот они, красавцы! Пять человек. Двое в охране, двое у оперативников и один в спецподразделении. Нашего среди них нет. И никакой информации о погибших, пропавших без вести или отчисленных.

— Я никого из них не знаю, — посмотрев на фотографии, покачал головой Брейгель.

— Я тоже. — Камохин передвинул две фотографии, как карты в пасьянсе. — Нужно поискать выходы на них через хороших знакомых. Если просто так пригласить в бар и угостить пивом, от пива-то они, может, и не откажутся, да только все равно ничего не расскажут.

— Итальянцы не пьют пиво.

— Да какая, к ляду, разница, что они пьют! Я бы тоже ничего не стал рассказывать незнакомым ребятам… А как на счет метки на ноже? Что-нибудь про букву «М» узнать удалось?

Брейгель пожал плечами.

— Буква «М» может означать все, что угодно. Фамилию, прозвище, город, первая буква какого-то пароля или имени любимой девушки… Мы даже не знаем, латиница это или кириллица. А может быть, и вовсе римская цифра, обозначающая «тысячу».

— А это интересная мысль. В честь какого события можно выжечь на рукоятке ножа «тысячу»?

— В честь миллениума.

— Слишком просто.

— А с чего ты решил, что владелец ножа был жутко хитроумен?

— Ну, этикетки с одежды спороть у него, все же, мозгов хватило.

— Это мог сделать тот, кто отправил их в зону.

— А что, если мы ловим рыбу в мутной воде?

— Или — черную кошку в темной комнате?

— Что на счет дескана, который был у них?

— Док обещал проверить номер.

— И где он сейчас?

— Обещал прийти.

— Когда?

— Когда закончит с делами.

— А что у него за дела?

— Ну, не знаю! — развел руками Брейгель. — Может быть, снова какую-нибудь тварь препарирует!

— Это у него здорово получается.

Камохин достал из кармана коммуникатор внутренней связи и нажал иконку с фотографией Криса Орсона.

— Док? Ты где? Мы с Яном ждем тебя… Нет, Док-Вика с нами нет, он на встрече с Кирсановым… Да, сегодня… Хорошо, ждем… Будет через пару минут, — сообщил он, выключив коммуникатор.

— А у Дока с чувством времени все в порядке?

— Вот заодно и проверим.

— Зачем Док-Вик пошел к Кирсанову?

— Вызвали.

— Зачем?

— Откуда мне-то знать?.. Он и сам этого не знает… Но, вообще-то, мне это не нравится.

— Почему?

— Я что-то прежде не слышал, чтобы самый главный бос вызывал к себе на собеседование рядового квестера.

— А сколько всего квестов было проведено ЦИКом?

Камохин снова обратился за помощью к планшету.

— Двенадцать, не считая нашего.

— Выходит, наш квест был тринадцатый?

— Получается, что так.

— А я-то все не мог понять, чего это нам так повезло?

— Я думал, ты не суеверен.

— Конечно, нет! Но с фактами не поспоришь. Тринадцатый квест — и вот тебе все тридцать три несчастья! Без очереди и по оптовой цене!

Камохин глянул на приятеля из-под бровей и усмехнулся.

— Что не так? — удивился тот.

— Ты, действительно, говоришь, как русский.

— А... — недовольно поморщился фламандец.

— Не в обиду.

— Все, проехали. Пусть будет, как русский. Мне без разницы… Или, как это у вас говорят?.. Мне фиолетово?..

— Иди ты к черту, — хохотнул Камохин. Ему было смешно от того, как разгорячился фламандец из-за его пустого, по сути, замечания. — Из двенадцати квестов только пять были успешными.

— То есть, было найдено только пять пакалей? — Брейгель показал растопыренную пятерню.

— Именно, — кивнул Камохин. — Результативность менее пятидесяти процентов.

— И тут мы приносим сразу два.

— Точно. Выходит, есть тема для разговора.

— Но, почему именно Док-Вик?

— Неисповедимы пути и желания сильных мира сего. Может быть, они с Кирсановым в один детский садик ходили? Или вместе бабочек ловили в кружке юных натуралистов? В конце концов, Док-Вик профессор. А мы с тобой — наемники. Кирсанов нам за работу деньги платит. Очень хорошие, между прочим, деньги. Следовательно, разговаривать ему с нами не о чем.

— А Док? Тот, который Орсон?

— Ты, вообще-то, слушаешь, что я тебе говорю? Орсон — англичанин. Кирсанов и Осипов — русские. Теперь понятно? — Брейгель недовольно оттопырил губу. Камохин махнул рукой. —Ладно.

— Есть какая-нибудь информация о том, почему семь квестов закончились неудачно?

Камохин принялся водить пальцем по сенсорному экрану, выискивая нужную информацию.

— Две группы не смогли добраться до разломов. Как написано в сводках, из-за природных условий. В первом случае разлом находился в области мощной тектоники. Во втором — «вблизи разлома наблюдались необъяснимые физические аномалии, не позволившие отыскать пакаль».

— О, как! — удивленно вскинул брови фламандец.

— Н-да, — покивал Камохин. — Нам, считай, что повезло.

— Ну, это еще как сказать, — не согласился Брейгель.

— Одна группа заявила, что детектор не смог засечь пакаль.

— Их могли опередить «черные» квестеры.

— Возможно. Зато все остальные ссылаются на «серых».

— В каком смысле?

— Выполнить задание помешало вмешательство «серых», — Камохин провел пальцем по экрану. — Самый первый квест в «Зоне номер четыре» был прерван из-за того, что группа столкнулась с «серыми». Попав под мощный обстрел превосходящих сил противника, квестеры приняли решение возвращаться.

— При этом никто не был убит?

— Не было даже раненых, — Камохин постучал пальцем по краю планшета. — Вот оно, в чем дело! Первая квест-группа приняла «серых» за врагов! За конкурентов, охотящихся за пакалями! В отчете так и написано: «Примерно в километре от разлома наткнулись на многочисленную группу, открывшую огонь на поражение. Как-то идентифицировать врагов не удалось». Я так понимаю, они вообще не видели, кто по ним стреляет. Но, от греха подальше, решили не рисковать. Ну, а чтобы как-то объяснить свое бегство, конкретно указали в отчете, что это были враги, причем, многочисленные! Следующим квест-группам, как и нам, давалась уже четкая установка на то, что «серые» — враги! И они, в случае необходимости, пользовались этим!

— То есть?..

— Объясняли свои неудачи тем, что им помешали «серые»! Таким образом, легенда получала постоянную подпитку.

— Мы не можем знать это наверняка.

— Можем. Я могу. Моя первая квест-группа была расформирована из-за того, что мы не принесли из зоны пакаль. И, знаешь, что помешало нам это сделать?

— «Серые»?

— Так мы указали в рапорте. На самом же деле, мы не смогли пробиться к разлому из-за того, что небольшой провинциальный городок, на окраине которого мы высадились, оказался охвачен форменным безумием. Зона уже была оцеплена военным кордоном и вырваться из нее было невозможно. Люди пытались выжить, как только могли. И делали они это с оружием в руках.

— Что там произошло?

— У всех, кто находился в зоне, появлялись двойники. Абсолютно неотличимые от оригинала. Поэтому, для того, чтобы доказать, что это ты — оригинал, нужно было убить двойника. До того, как он сам это сделает. Но, на смену убитому тут же являлся новый двойник. А то, и не один. Это, действительно, было жутко. Я сам пристрелил троих очень похожих на меня… — Камохин чуть развел руки в стороны. — Я не знаю, кто они были? Может быть, «серые»?

— Не уверен.

— Сейчас я тоже в этом не уверен, очень сильно не уверен. Но тогда мы решили, что «серые» — это самое простое и внятное объяснение.

— То есть, получается, что мы сами создали легенду о «серых»? А, на самом деле, понятия не имеем, кто они такие и что им нужно?

— Получается, что так.

— Но, если прав Док-Вик, и «серые» не пытаются оставит нас без пакалей, а, напротив, передают их нам с какой-то целью?.. Что нам тогда делать?

— У нас в группе два академика. Вот, пускай они над этим и подумают. Кстати, — Камохин посмотрел на часы в углу экрана. — Один из гениев здорово опаздывает.

Глава 27.

— Ты, конечно, помнишь всю эту истерику вокруг конца света, который, якобы, напророчили майя и который должен был наступить в конце две тысячи двенадцатого года?

Осипов откусил намазанный маслом крекер и кивнул.

— Я в это пророчество никогда не верил. Тем не менее, чисто из любопытства, я связался со знающими людьми, которые грамотно мне все объяснили. Никакого пророчества никогда не существовало в природе. Есть только куча вымыслов, домыслов и притянутых за уши фактиков. Тем не менее, на волне этого интереса я несколько раз съездил в Перу и Мексику. Не как турист, а с научными экспедициями, которые я спонсировал. И в какой-то момент здорово увлекся культурой Южной Америки, ее историей и древним искусством. Даже собрал неплохую коллекцию археологических редкостей. Не усмехайся так — все было абсолютно законно. Во всяком случае, с моей стороны. Идем, я кое-что тебе покажу.

Кирсанов легко поднялся со стула и подошел к невысокому стеллажу с раздвижными зеркальными створками. Взглянув на себя в зеркало, Осипов, в целом остался доволен увиденным. Вот только пиджак сидел на нем как-то кособоко. Не хватало практики ношения строгих, официальных костюмов. Да и желания, признаться, особого не возникало.

Кирсанов надавил невидимую кнопку на боковой панели, и зеркальные створки беззвучно разошлись в сторону. Внутри, на покрытой черным бархатом полке стояли знаменитые хрустальные черепа. Два больших, почти в натуральную величину, еще два, размером примерно с кулак, и четыре совсем маленьких, меньше шариков для пинг-понга.

— Это все настоящее? — спросил немало удивленный Осипов.

— Как утверждают специалисты, все хрустальные черепа — подделки, — развел руками Кирсанов. — Однако это не мешает ведущим музеям мира иметь такие же черепа в своих коллекциях. По официальным данным, в мире существует двенадцать хрустальных черепов. Три полноразмерных черепа выставлены в вашингтонском Национальном музее Смитсоновского института, в парижском Музее примитивного искусства и в лондонском Британском музее. Остальные девять находятся в частных коллекциях.

— А эти, — кивнул на полку Осипов, — тоже посчитаны?

— Да, какая разница, — снисходительно улыбнулся Кирсанов. — Главное, что мне известны истории принадлежащих мне черепов. Эти три, — он указал на два больших и один средний череп, — стопроцентные подделки, датируемые самым концом девятнадцатого века. Но смотрятся, особенно большие, согласись, эффектно. Происхождение второго среднего черепа, неясно, но для нас он никакого интереса не представляет. Вот этот, — коллекционер указал на один из маленьких черепов, — был приобретен в Мексике, в сувенирной лавке, в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году, привезен в Лондон и продал там с аукциона. Три последних, по всей видимости, относятся к знаменитой коллекции Эжена Бобана… Я так понимаю, это имя тебе ни о чем не говорит?

Осипов слегка выгнул губы и покачал головой.

Кирсанов поправил очки и сложил руки на груди. Но даже так он не стал похож на лектора. Он все равно выглядел, как чрезвычайно богатый и безмерно уверенный в себе человек.

— Француз Эжен Бобан приплыл в Мексику еще подростком, был влюблен в местную культуру, не раз организовывал собственные археологические экспедиции. Бобан свободно говорил на испанском и ацтекском языках. И ему удалось наладить неплохой бизнес по продаже археологических находок. Кроме того, он служил консультантом по археологии при дворе мексиканского императора Максимилиана фон Габсбурга, усевшегося на престол в результате французской интервенции в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году. В семидесятых годах Бобан возвращается во Францию и открывает в Париже антикварный салон. Большую часть своей мексиканской коллекции, включающую и три хрустальных черепа, Бобан продал французскому этнографу Альфонсу Пинарту. Сколько всего маленьких черепов, размерами от десяти до четырех сантиметров, было продано Бобаном, неизвестно. Эти маленькие черепа представляли собой так называемое первое поколение хрустальных черепов. Средние и большие появились позже. Особенность малых заключалась в том, что почти все они, в том числе и те, что Бобан продал Пинарту, были просверлены сверху вниз, — Кирсанов большим и средним пальцами взял с полки один из маленьких черепов и показал его Осипову. — Видишь, здесь тоже есть отверстие. По всей видимости, это была бусина или пуговица. И, если череп был сделан в девятнадцатом веке, то сам хрустальный шарик, пошедший на его изготовление намного древнее. Общепризнано, что все маленькие черепа первого поколения были сделаны в Мексике одним мастером или одной мастерской, в период с тысяча восемьсот пятьдесят шестого по тысяча восемьсот восьмидесятый год. Фальсификаторы, можно сказать, уважительно и ответственно, подошли к своему делу. Для изготовления подделок были использованы действительно старинные заготовки. Мы понятия не имеем, чью одежду украшала эта хрустальная пуговица, или чью шею обвивала низка бус, в которой была нанизана и бусина, ставшая впоследствии черепом. Но, явно это был не простой крестьянин и не бедный ремесленник. Древний владелец сей вещицы принадлежал к высокому сословию, — Кирсанов поднял указательный палец свободной руки. — Улавливаешь ход мысли?

— Да, — кивнул Осипов. — Только пока не понимаю, какое это имеет отношение к пакалям?

— Скоро мы и до них доберемся, — пообещал магнат. — Итак, собрав эту небольшую коллекцию хрустальных черепов и выяснив, что самыми любопытными из них являются те, что наиболее неказисты на вид, я решил провести свое собственное расследование. Я пригласил ряд специалистов в самых разных областях, которые должны были провести всестороннее исследование хрустальных черепов и дать свое авторитетное заключение о том, что они собой представляют. Честное слово, в тот момент я и сам не знал, что от них услышу. Мне просто хотелось наконец-то поставить точку во всей этой истории с поддельными черепами. Однако результаты изучения черепа номер три, того, что я сейчас держу в руке, оказались весьма неожиданными. Сейчас, Виктор, — Осипову показалось, что голос Кирсанова приобрел оттенок торжественности, — ты увидишь то, что до тебя видели лишь немногие.

Господин Кирсанов переместился к столу, на котором стоял громоздкий прибор, накрытый пластиковым чехлом. Устройство состояло из трех серых корпусов, соединенных между собой короткими цилиндрическими вставками. От каждого корпуса тянулось множество проводов, которые путались с прочими проводами, поэтому проследить, куда именно они убегали, было решительно невозможно. Кирсанов нажал сетевую клавишу, открыл небольшую квадратную крышку на средней части прибора и очень осторожно поместил в него хрустальный череп.

— Это глубинный сканер — микроскоп, созданный специально для исследования моих черепов. — Кирсанов сделал совсем незначительный, но при этом вполне отчетливый акцент на слове «моих». — С его помощью можно получать послойное изображение внутренней структуры черепа. Как, если бы мы его нарезали невообразимо тоненькими ломтиками и каждый из них потом рассматривали под сильным увеличением.

Кирсанов взял лежавший рядом с прибором серебристый пульт дистанционного управления и нажал на нем кнопку. Слева из-за стеллажей выкатился пятидесятидюймовый плоский экран.

— Результаты микрокопирования мы увидим на этом экране.

Он направил пульт на микроскоп и надавил другую кнопку.

Осипов почувствовал вдруг странное, непривычное, незнакомое ему прежде волнение. Не разумом, а самой глубинной, неназываемой сутью своего естества он осознал, что сейчас он, быть может, станет свидетелем чего-то настолько необычного, что, если это даже не перевернет весь его мир, то, уж точно, заставит глядеть на все происходящее иначе. Не так, как сейчас. Совсем по-другому. А нужно ли ему это? Он ведь не Кирсанов. И никогда не стремился стать таким, как он.

В самом центре экрана возникло неровное, серебристое свечение. Внутри него происходило едва заметное движение, медленное перемещение каких-то мельчайших частиц. Хотя, возможно, это был всего лишь оптический эффект, связанный с высоким разрешением микроскопа. И, все равно, Осипов невольно задержал дыхание. Как перед прыжком в воду. Или — в пропасть.

— Это дно левой глазницы, — пояснил Кирсанов. — А теперь мы пойдем вглубь черепа.

Он нажал кнопку на пульте, и экран сделался почти однородно серым, с едва заметными светлыми вкраплениями, похожими на очень мелкие игольчатые кристаллы.

— Еще глубже… Еще…

Приговаривая так, Кирсанов раз за разом нажимал на кнопку. Поначалу Осипов принялся считать нажатия, хотя смысла в этом никакого не было. Он ведь все равно не знал толщину слоя погружения. Да, если бы и знал, что в том толку? Где-то после пятьдесят четвертого нажатия он сбился со счета и бросил это пустое занятие.

— Еще… Еще глубже…

Сам Кирсанов, похоже, точно знал, когда наступит нужный момент. Он вдруг сделал паузу и посмотрел на Осипова очень необычным, если не сказать более, странным взглядом. Как будто хотел спросить, не передумал ли он? Не хочет ли обо всем забыть и уйти? Снова сесть за компьютер и продолжить свои теоретические изыскания?.. Хотя, может быть, Осипов сам все это придумал. Потому что, ему и самому хотелось задать себе эти вопросы. Но только для того, чтобы ответить — Нет!

— Сейчас, — Кирсанов чуть понизил голос.

Он, все же, любит театральные эффекты, отметил про себя Осипов. Но не злоупотребляет ими. И, в общем, это неплохо.

Кирсанов надавил пальцем на кнопку.

Фон экрана остался все таким же серым. Но теперь он был расчерчен на ровные квадраты. Тонкие, но очень четкие, будто светящиеся изнутри линии, рассекали его вдоль и поперек. Поначалу Осипов решил, что это шахматная доска, на которой все клетки выкрашены в одинаковый серый цвет. Однако их было гораздо больше. Тринадцать на тринадцать. Всего сто шестьдесят девять.

— Бог ты мой, — едва слышно произнес Осипов.

В каждую клетку был помещен рисунок, похожий на тот, что он видел на пакале. Да, какое там, похож! Вот он! Тот самый пляшущий ворон, что бы изображен на пакале, найденном на болоте! А вот и второй, из замерзшего гоорда, с носатым человеком в головном уборе из перьев!

Кирсанов молча, с едва заметной улыбкой наблюдал за реакцией Осипова. И, похоже, ему нравилось то, что он видел.

— Все рисунки разные? — не отрывая взгляда от экрана, спросил Осипов.

— Совершенно верно, — подтвердил Кирсанов. — Ни одного повтора. Но, если ты полагаешь, что уже удивлен, то ты глубоко заблуждаешься.

Кирсанов нажал очередную кнопку на пульте. Расчерченное на квадраты поле сместилось влево и ушло за край экрана. Его место занял ровный прямоугольник, внутри которого располагались столбцы из странных значков, сочетающих точки и короткие горизонтальные линии.

— Это рисунок, расположенный за дном правой глазницы черепа, — прищурившись, посмотрел на гостя Кирсанов. — Не впечатляет?

Осипов попытался было сходу придумать какую-ту систему или принцип, на основе которого были сгруппированы незнакомые ему знаки, но быстро понял, что ему это не удастся.

— Признаюсь честно, пока — нет.

— Это цифры майя. Те, что в первых четырех колонках, образуют сочетание девятнадцать — десять — две тысячи пятнадцать. Не наводит ни на какую мысль?

Тут уж не могло быть никаких сомнений — дату «девятнадцатое октября две тысячи пятнадцатого года» запомнили все на Земле. Не сразу, но навсегда.

— Начало Сезона Катастроф.

— Да, в этот день образовалась аномальная зона номер один. Хотя, тогда ее никто так не называл. Однако сообщение о гигантском грязевом гейзере, взорвавшемся вдруг в центре Найроби, передали все СМИ. В первый же день погибло где-то около пяти тысяч человек.

Осипов вымученно улыбнулся и махнул рукой в сторону экрана.

— Это — подделка!

— Серьезно? — сделал вид, что удивился, Кирсанов.

— Да, ты сам подумай. Откуда древние майя могли знать григорианский календарь?

— Понятия не имею, — Кирсанов качнул головой из стороны в сторону. Лицо его при этом осталось спокойным и серьезным — замечание гостя не произвело на него ни малейшего впечатления. — Но очень хочу это узнать.

— Кто-то уже в наши дни перевел дату григорианского календаря в систему летоисчисления майя.

— Да? — Кирсанов сделал вид, что ему стало немного интересно. — И что дальше?

— Дальше — надпись поместили на череп.

— Можно я сделаю несколько критических замечаний?

— Да, сколько угодно.

— Во-первых, этому черепу — я повторяю, черепу, а не хрустальному шарику, из которого он был сделан,— по меньшей мере, сто пятьдесят лет. Если, как ты полагаешь, эти рисунки и надписи сделал изготовитель черепа, выходит, он был пророком. Даже, если надпись была нанесена позже, скажем в самом начале нашего века — а это череп у меня с две тысячи четвертого года, — выходит, что тогда уже кто-то знал грядущее.

— А что, если это всего лишь совпадение? Сочетание цифр на рисунке и дата начала Сезона Катастроф?

— Полагаю, Виктор, ты и сам можешь посчитать, какова вероятность подобного совпадения. Хотя, конечно, на свете всякое случается. К примеру, в начале прошлого века в Лондоне были повешены трое убийц — Грин, Берри и Хилл. Они совершили свое преступление в местечке Гринберри Хилл. А несколькими годами позже, в Луизиане, к смерти была приговорена троица Стил, Роуд и Плейс. Они подкараулили и убили свою жертву на улице Стилроуд-плейс.

— Они могли выбрать место преступление, исходя из сочетаний своих фамилий.

— Какое-то извращенное чувство юмора, — с сомнением поджал губы Кирсанов. — Не находишь?

— Ты сам сказал, что случается всякое.

— Да! Однако не всех убийц ловят!

— Этим — не повезло.

Кирсанов неожиданно рассмеялся. По-настоящему весело и заразительно настолько, что глядя на него, Осипов тоже невольно улыбнулся. Хотя и не понимал, над чем это он так смеется?

Чтобы успокоиться, Кирсанову пришлось взять бутылку минеральной воды и сделать пару глотков.

— Слушай, это, действительно, смешно, — с трудом вымолвил он и снял очки, чтобы утереть слезы. — Перед нами, быть может, самая грандиозная загадка мироздания, а мы тут обсуждаем незадачливых преступников, чей прах давно истлел и обратился в корни травы, которые, в свою очередь, тоже истлели.

— Так, ты уверен, что это не подделка? — взглядом указал на экран Осипов.

— Конечно — нет!.. В смысле, это не подделка. Ты упускаешь из виду одну очень значительную деталь — эти рисунки не нанесены на череп. Они помещены в толщу монолитного хрустального образования. При этом целостность его не была нарушена.

— Ты уверен? — с сомнением наклонил голову Осипов.

— Никаких сомнений!

— Как же тогда они оказались внутри?

— Расскажи мне это, знаток фальсификаций и подделок. — Кирсанов сделал шутливый приглашающий жест. — Специалисты, к которым я обращался с этим вопросом, не смогли ничего мне ответить. А это были очень, очень хорошие специалисты. Может быть, даже, самые лучшие в своем деле. Среди них, кстати, были мастера, изготовившие не одну изумительную подделку, по сей день, считающуюся оригиналом.

Осипов озадаченно прикусил губу. Ему хотелось, очень хотелось поверить в то, что рассказывал Кирсанов, однако здравый смысл… Здравый смысл упорно молчал. Как будто ему было глубоко по фигу все происходящее.

Осипов отошел к столику, за которым они начали беседу, налил себе чашечку чая и залпом выпил. В голове не прояснилось, но на душе полегчало

— А что означают знаки в четырех других столбцах? — спросил он, вернувшись.

— О! — взмахнул пультом Кирсанов. — Отличный вопрос! Эти цифры после расшифровки складываются в координаты места, где мы сейчас находимся.

С некоторым удивлением Осипов отметил, что еще одно сногсшибательное заявление Кирсанова оставило его почти равнодушным. Слишком много необычного для одного дня.

— то есть, древние майя знали, что в начале двадцать первого века российский миллиардер Кирилл Константинович Кирсанов построит на этом самом месте свой Центр Исследования Катастроф?

Кирсанов усмехнулся и погрозил гостю пальцем.

— Твое счастье, что я ценю людей с чувством юмора.

— Я разве сказал что-то смешное? — искренне удивился Осипов.

— Когда я впервые увидел эти числа… В смысле, написанные нормальными арабскими цифрами, я тоже не понял, что они означают. Никто не понимал. Работавшие на меня специалисты крутили их и так, и эдак, пытаясь получить какую-то осмысленную информацию. И лишь после того, как рвануло в Найроби, кто-то высказал предположение, прозвучавшее в тот момент довольно-таки дико, что это и есть начало вселенской катастрофы, предсказанной майя. И числа в левой глазнице хрустального черепа это подтверждают. Переосмыслить второй набор цифр, как еще одну дату было невозможно. Тогда, что они еще могли означать, в связи с начавшимся катаклизмом? Достаточно было задать этот вопрос для того, чтобы цифры сами собой сложились в географические координаты места, расположенного в средней полосе России, в стороне от больших городов и транспортных артерий. Снова возник вопрос: почему так важно это место? Ответ, потому что это самое безопасное место на Земле. Место, в котором возникновение пространственно-временного разлома наименее вероятно, а, может быть, и совсем невозможно. И я начал строить здесь Центр!

Кирсанов гордо вскинул подбородок. Должно быть, таким он видит себя, высеченным в мраморе. Или — отлитым в бронзе. Таким его должны запомнить благодарные потомки. Осипов постучал пальцами по краю стола. Он даже не подумал о том, стоит ли скрывать свои сомнения?

— А что, если все наоборот? Что, если это координаты самой грандиозной катастрофы? Которая уничтожит все живое?

— Ну, и что? — улыбнулся белозубо Кирсанов.— В таком случае, это будет самая последняя катастрофа, после которой не останется уже ничего. Выходит, мы все равно сделали правильный выбор.

Логика была мрачноватая, можно даже сказать, замогильная, но по сути верная. Куда и зачем бежать, если бежать больше некуда?

— Ну, хорошо, мы здесь. И что теперь?

Кирсанов загадочно улыбнулся. Выключив экран и микроскоп, он извлек из ячейки хрустальный череп и вернул его на прежнее место — в стеллаж с зеркальными створками. Сделав это, он подошел к стенду, высотою около трех метров, закрытому вертикальными жалюзи. 


Глава 28

Громко хлопнув дверью, и в кафе влетел Крис Орсон. В точности похожий на безумного гения, каким его показывали в фильмах начала прошлого века. Всклокоченные волосы, распахнутый лабораторный халат, надетый поверх полосатой рубашки с оторванными пуговицами, мешковатые, мятые серые брюки, на ногах — шлепанцы. Взгляд растерянно блуждает по сторонам, как будто, в этот самый миг Док пытается справиться с еще одной научной проблемой мирового масштаба. Например, как рационально использовать в народном хозяйстве темную энергию?

— Док! Эй! Мы здесь! — привстав, на всякий случай, махнул рукой Брейгель.

Хотя, в пустом зале это казалось совершено излишним. Да и не отличался Орсон чрезмерной рассеянностью, свойственной, если верить все тем же фильмам, всем великим умам.

Орсон сделал знак рукой в ответ, подбежал к стойке и звучно хлопнул по ней ладонью.

— Кажется, Док сегодня несколько перевозбужден, — сказал Камохин, глянув на него через плечо.

Брейгель молча пожал плечами.

— Кофе! Крепкий! И яичницу с беконом! Из трех, нет, из четырех яиц! — скомандовал испуганно глядящей на него официантке Орсон, еще раз хлопнул ладонью по стойке и, гордо вскинув голову, направился к столу.

— Все в порядке, Док? — спросил Брейгель.

— Все просто замечательно!— Орсон уселся за стол рядом с Камохиным, глянул на экран планшета и, улыбнувшись, спросил: — Ну, и чем вы тут занимаетесь?

— Док, — подавшись вперед, Брейгель заглянул Орсону в глаза. — Скажи, только честно, ты счастлив или пьян?

— Дружище! — Орсон тоже наклонился вперед, чтобы положить руку фламандцу на плечо. — Я не разу в жизни не был пьян! Во всяком случае, настолько, чтобы кто-то обратил на это внимание.

— Так, хорошо. Это я буду иметь в виду. Тогда, позволь узнать, с чем связана твоя чрезмерная веселость?

— Как это с чем? — Орсон в изумлении откинулся на спинку стула. — Жизнь прекрасна и замечательна!

Он широко раскинул руки в стороны. И едва не выбил поднос из рук подошедшей к столику официантки.

— Осторожнее! — недовольно воскликнула та.

— Простите, дорогая, — в знак искренности своих извинений, Орсон прижал руку к груди.

— Я вам не дорогая, — осадила его официантка. — Так что нечего тут руками махать.

Орсон понял, что в данной ситуации лучше промолчать. И так и сделал.

— Ваша яичница, — официантка поставила на стол перед Орсоном большую тарелку с яичницей-глазуньей, посыпанной сверху мелко нарубленной зеленью.

Выглядела яичница, следует признать, весьма аппетитно. Настолько, что Камохин подумал, а не заказать ли и себе такую же. Но биолог посмотрел на то, что ему подали и недовольно скривился.

— Это — что?

— Яичница.

— Я просил с беконом.

— А это с чем?

— С зеленью.

— И с беконом.

— Я не вижу бекона!

— Док, успокойся. — Камохин взял Орсона за локоть. — Бекон — внутри.

— Как это — внутри?

— Это русский вариант. Бекон сначала мелко режут, затем высыпают на сковороду, слегка обжаривают и заливают яйцами.

— Только не бекон, а сало, — уточнил Брейгель.

— Смотря, что есть под рукой, — не стал спорить Камохин.

Орсон взял вилку, ковырнул ею яичницу и подцепил на зубчик небольшой кубик не то сала, не то ветчины. Но, уж точно не бекона.

— Ну, что я тебе говорил?— Камохин успокаивающе похлопал биолога по руке. — Попробуй, это вкусно.

Вилкой, зажатой в руке, Орсон изобразил некий таинственный знак, который можно было расшифровать примерно так: «Что поделаешь, если уж попал в страну, где не умеют обращаться с яйцами и беконом, придется есть, что дают».

— Все в порядке? — спросила официантка.

— Вы так полагаете? — Орсон воткнул вилку в середину желтка.

Жидкое содержимое начало медленно растекаться по белому, присыпанному зеленым, спекшемуся полю. Как лава из трещины в земной коре на первозданной, еще безжизненной планете, сотрясаемой и ломаемой природными катаклизмами, чей облик был еще не определен, а потому и слово география не имела никакого смысла.

— Ваше кофе. Черное, как и заказывали.

Орсон замер с вилкой в руке, занесенной над следующим желтком.

— Что вы сказали?

Он смотрел на чашку, наполненную свежесваренным кофе, так, будто видел ее дно. И то, что там лежит.

— Что снова не так? — кулаком уперлась в бок официантка.

— Я попросил вас повторить то, что вы сказали.

Биолог медленно перевел взгляд на возвышавшуюся над ним дородную, краснощекую девицу. Именно так, в представлении западного обывателя, выглядит среднестатистическая русская красавица.

— Когда? — оттопырила губу официантка.

— Когда поставили чашку на стол.

— Вот ваше кофе. Что не так?

— Простите, — Орсон посмотрел на бейджик, прицепленный к лямочке белоснежного фартука. — Валентина — так вас зовут?

— Ну, Валентина, и что?

— Простите, Валентина, вы русская?

— А что?

— Я просто задал вопрос. Вы можете на него ответить?

— Ну, русская.

— Так почему же вы говорите «черное кофе»?

— А что?

— Я не являюсь носителем русского языка и русской культуры, но, тем не менее, знаю, что следует говорить «черный кофе». Понимаете? Слово «кофе» мужского рода.

— А что, от того, что я скажу «черное кофе», оно в чай превратится?

— Нет, конечно… — биолог растерянно улыбнулся. — Но существуют же языковые нормы. Вы ведь не говорите… — взгляд его скользнул по столу. — Вы ведь не говорите «белый яичниц».

— Не хочу, поэтому и не говорю.

— Вы полагаете, что все зависит лишь от вашего желания?

Валентина поджала левый угол рта, так что лицо ее болезненно перекосилось.

— Вы что, не хотите кофе?

— Да нет, хочу, — сказал Орсон. И задумался, а, в самом деле, хочет ли он это самое черное кофе? — Я просто не понимаю, почему вы настойчиво упорствуете в своем заблуждении?

— Да, потому что мой прежний шеф все время говорил: Валюша! Завари-ка мне кофею! Да, чтобы черного, как кубинский негр!

— И кем же был ваш прежний шеф? Начальником овощной базы?

— Депутатом государственной думы Российской Федерации! — гордо возвестила официантка. — И, между прочим, действительным членом комитета по защите русской культуры! Надо полагать, он-то, господин английский профессор, лучше вашего знал, какого рода кофе!

Сказав это, Валентина взяла поднос под мышку и, чеканя победный шаг, с гордым видом удалилась за стойку.

От былой веселости Орсона не осталось и следа. Он уныло взирал на яичницу с кофе и не знал, что со всем этим делать?

— Ты ешь яичницу, Док, — решил приободрить его Камохин. — Она, на самом деле, вкусная.

Орсон ковырнул яичницу вилкой.

— Я забыл у нее спросить, от кого они защищали русскую культуру?

— Думаю, это не главный вопрос нашей сегодняшней викторины, — улыбнулся Брейгель. — В конце концов, кому какая разница, чем они там у себя в комитете занимались?

Орсон поднял на фламандца взгляд, настолько унылый, что лицо вечно улыбающегося Брейгеля вытянулось и перекосилось. Как будто он раскусил кислую сливу.

— Иногда мне кажется, что именно в этом и кроется причина, — произнес англичанин голосом ветхозаветного пророка.

Брейгель нервно сглотнул.

— Причина чего?

— Того, что сейчас происходит. — Орсон подцепил на вилку кусок яичницы и отправил его в рот.

— Ты говоришь о Сезоне Катастроф? — уточнил Камохин.

— Ну, конечно, — кивнул Орсон. И снова подцепил на вилку кусочек яичницы. — А ты знаешь, действительно вкусно.

— Так в чем причина-то? — заерзал от нетерпения Брейгель.

— В том, что одни из нас играли в странные, дурацкие игры, не думая о том, к чему это может привести. А другие в это время делали вид, что им нет до этого никакого дела. Теперь же мы почему-то удивляемся тому, что все вокруг рушится. А что тут странного? — Орсон пожал плечами и снова принялся за яичницу. — Все так и должно было закончиться. Не библейским апокалипсисом, а катастрофой в мозгах, — биолог положил вилку и пальцами обеих рук — Бум! — изобразил взрыв. — Наши мозги разлетелись вдребезги. А мы думаем, что это рушится мир вокруг нас.

— Интересная теория, — с видом чрезвычайно серьезным кивнул Брейгель.

— Я бы сказал, своеобразная, — внес небольшую коррективу Камохин.

— Вы, действительно, так думаете? — посмотрел удивленно сначала на одного, затем на другого Орсон.

— Нет, — качнул головой Камохин.

— Нет,— улыбнулся Брейгель

— Очень хорошо. — Орсон взял в руку вилку. — А то я, уж было, подумал…. — Не закончив фразу, он улыбнулся, махнул вилкой и подцепил очередной кусок яичницы. — Нет, в самом деле, вкусно!

— Док, ты шел к нам с какими-то новостями, — напомнил Камохин.

— Угу, — кивнул Орсон и сделал пару глотков кофе. — Кофе, надо сказать, тоже совсем неплох. Не смотря на то, что он здесь среднего рода.

— Я думал, англичане пьют только чай.

— Я заказал кофе, потому что абсолютно уверен в том, что чай здесь, точно, готовить не умеют. Готов поспорить, его здесь заваривают в пакетиках!

— Ну, лично я не вижу в этом преступления.

— Заваривать чай в пакетиках — это все равно, что говорить «черное кофе»! — Англичанин возмущенно стукнул вилкой по краю тарелки. — Все это в совокупности и привело нас к катастрофе!

— Док, мы, вроде, сошлись во мнении, что причина катастрофы вовсе не в этом.

— А я не о той катастрофе, которая там, — Орсон махнул вилкой куда-то в сторону. — Я о той, которая здесь! — Он поднес кончики зубьев вилки к виску.

Брейгель насупил брови и погладил переносицу.

— Я что-то запутался. О чем мы вообще говорим?

— О том, что происходят одновременно две катастрофы. — Орсон вилкой разделил оставшуюся на тарелке яичницу надвое. — Первая, условно говоря, природная катастрофа. Та, которую Осипов называет закономерным этапом эволюции вселенной, — биолог съел кусок яичницы и запил ее кофе. — Хотя, должен заметить, я сильно сомневаюсь в естественной природе этого явления. Однако речь сейчас не о том, — он сложил пополам и насадил на вилку последний остававшийся в тарелке кусок яичницы. — Вторая катастрофа происходит одновременно с первой, но она не так заметна. Вернее, ее проявления настолько явны, что их просто невозможно пропустить. Однако большинство наблюдателей предпочитают не называть это катастрофой. Вместо этого используются различные красивые, наукоемкие и абсолютно не передающие суть дела эвфемизмы. Изменение национального менталитета, расслоение общественных интересов, преломление культурного дискурса, перераспределение акцентов — все, что угодно, только не катастрофа, — англичанин сунул в рот наколотый на вилку кусок яичницы. — Но, когда слово «культура» уже не воспринимается без каких-либо приставок — анти, поп, контр, арт, —по-моему, это и есть самая настоящая катастрофа. «Черное кофе» — это катастрофа. Леди Гага — катастрофа. Писатель-таксидермист Федор Беликин — катастрофа. Преподавание в школах основ религии — катастрофа. Отрицание теории Дарвина — катастрофа. Это все такие же аномальные зоны, как те, в которых мы не так давно побывали. А может быть, и пострашнее. И несть им числа!

Орсон указал пальцем на вазочку, в которой Брейгель меланхолично помешивал растаявшее мороженое.

— Что, это тоже катастрофа? — испугался фламандец.

— Нет, хотел спросить, почему ты его не ешь?

— Не хочу.

— Можно я доем?

— Конечно. — Брейгель пододвинул вазочку Орсону.

— Док, мне твоя идея, в целом, ясна… — начал Камохин.

— Эта идея не моя, — постучал ложечкой по краю вазочки англичанин. — Я всего лишь являюсь ее убежденным сторонником.

— Я, скорее всего, тоже, — кивнул Камохин.

— Ты не уверен?

— Ну, надо же, для начала, все как следует обдумать.

— Конечно, — не стал возражать биолог.

— А теперь, давайте вернемся к нашей катастрофе. Док, ты обещал новости.

— Верно, — Орсон отодвинул пустую вазочку, сделал глоток остывшего кофе и приготовился говорить. — Значит так, вам всем большой привет от Светланы.

— Ты виделся с ней?

— Она работает в виварии. Присматривает за милыми такими зверушками, — пошевелив пальцами обеих рук в воздухе, биолог изобразил нечто весьма неопределенное. — Пушистые, миленькие… с большими глазищами, — он попытался изобразить взгляд больших глаз этих миленьких, пушистых зверьков. — Вот, только названия у них пока нет. Вообще, с систематикой существ из аномальных зон большая проблема. Я предлагал присваивать им индексы, включающие номерам зон, из которых их вытащили, но коллеги возразили, в том смысле, что так будет очень уж громоздко, — биолог пренебрежительно хмыкнул. — В результате получилось как всегда. То есть, вообще никак. Ведь, если посмотреть на вопрос с точки зрения банальной….

— До-ок! — вынужден был прервать весьма содержательную речь англичанина Камохин. — Мы говорили о Светлане.

— Ну, да. Она работает с этими самыми, — он снова шевельнул пальцами, — пушистиками. По-моему, ей нравится. Во всяком случае, выглядит она намного лучше, чем когда мы впервые встретились. В общем, у нее все в порядке. По пути от нее, заскочил в Детский центр, повидать наших малышей. Они тоже уже освоились на новом месте. Вадим в большом авторитете среди сверстников — пугает их историями про аномальные зоны, в которых побывал. Иришка ведет себя весьма благоразумно, скрывая свои выдающиеся способности. Она сама отлично понимает, к чему это приведет, если все будут о них знать. Поэтому, она весьма умело изображает обычную девочку своего возраста, немного задумчивую, немного заносчивую, немного себе на уме. Вот только общаться со сверстниками ей не всегда интересно. То есть, в куклы она с другими девочками играет, но о серьезном поговорить не с кем. И книг интересных, по ее мнению, в библиотеке Детского центра нет. Поскольку, планшетами им пользоваться не позволяют, я принес ей стопку книг по общей генетике, молекулярной биологии и дарвинизму. На первое время хватит. Но, вообще-то, нужно подумать, как предоставить Ирине возможность учиться и развиваться независимо от остальных детей.

— Может быть, сослаться на какие-то особенности девочки и попросить перевести ее на домашнее обучение? — тут же предложил Брейгель.

— На какие еще особенности? — спросил Камохин.

— Не знаю, — пожал плечами Брейгель. — Я пока еще не обдумывал этот вопрос.

— И дома — это где?

— В смысле — у кого?

— Док, а ты бы сам не хотел завести ребенка? С тобой ей будет интересно. Ты столько обо всем знаешь.

— Господа, я не могу брать на себя такую ответственность, — с самым серьезным видом изрек Орсон. — Не забывайте, что мы — квестеры. И каждый квест — это смертельная опасность для каждого из нас… Возможно, в этом есть некоторое преувеличение, но, согласитесь, звучит ярко и выразительно. Поэтому, мы не можем брать на себя такую ответственность, как воспитание ребенка.

— Ты прав, Док, — кивнул Брейгель.

— Верно, — согласился Камохин.

— В общем, как быть с Иринкой, нужно еще подумать.

Орсон заглянул в стоявшую на столе чашку и, убедившись, что она пуста, повернулся к стойке.

— Валюша! — поднял он пустую кружку. — А свари-ка мне кофею! И, чтобы черного, как кубинский негр!

Официантка польщенно улыбнулась и принялась за дело.

— Сдаешь позиции, Док? — заговорщицки подмигнул Брейгель.

— Вовсе нет! — протестующе вскинул брови англичанин. — Просто считаю бессмысленным продолжать бой на этом фронте. Потери совершенно несопоставимы с тем, что можно надеяться получить в случае победы. Ведь, как известно, выиграв битву, можно поиграть войну. Впрочем, вы, друзья мои, не хуже меня знаете, что такое стратегия, — Орсон пальцем постучал по краю камохинского планшета. — Полагаю, вы уже пробовали набрать в поисковике слово «пакаль»?

— Само собой.

— Ну, и как?

— Пусто. Ну, то есть, никакой конкретики. В переводе с языка майя слово «пакаль» означает «щит». У майя даже был вождь с таким именем. В Центре название «пакаль» используется для обозначения обнаруживаемых в аномальных зонах артефактов, имеющих форму небольших металлических пластинок с нанесенными на них рисунками, стилизованными под графику Мезоамерики. Пакали представляют огромный интерес для исследователей. В общем, это почти все. Для каких именно исследований представляют интерес пакали, я так и не понял.

— Не ты один, — утешил стрелка Орсон.

К столику подошла официантка и, улыбнувшись биологу, поставила перед ним чашку черного, очень черного кофе.

— Спасибо, дорогая, — улыбнулся ей в ответ Орсон.

Валентина собрала со стола посуду и удалилась на свое обычное место.

— Через знакомых я проверил номер дескана, что вы мне дали, — продолжил рассказ англичанин. — По документам, дескан числится утерянным во время восьмого квеста в «зоне номер двадцать три», неподалеку от Улан-Удэ.

— Ага, — кивнул Камохин. — Утерян в «зоне двадцать три» и всплыл в «зоне тридцать четыре». Продолжай, Док.

— Задействовав имеющиеся у меня связи, я вышел на нескольких человек, чья работа так или иначе связана или же была связана с пакалями, — Орсон взял с блюдечка ложку, опустил ее в кофе и принялся неторопливо, мерно помешивать.

— Док, зачем ты мешаешь кофе? — спросил Брейгель. — Ты же пьешь без сахара.

— Просто так, — удивленно вскинул бровь англичанин. — А в чем дело?

— Просто странно как-то…

— Тебя это раздражает?

— Вовсе нет.

— У меня такая привычка.

— Да, ради бога, Док! Я просто спросил!

— Может быть, ты думаешь, что я нервный?

— Ничего я не думаю.

— А зачем тогда спросил?

— Мне показалось странным то, что ты мешаешь кофе, в который ничего не добавлено. Вот и все.

— Так, значит, я кажусь тебе странным?

— В какой-то степени, — сказал Брейгель и чуть склонил голову к левому плечу.

— Вот так бы сразу и сказал, — тут же успокоился Орсон. — У каждого из нас есть свои странности, и нет ничего ужасного в том, чтобы сказать человеку о том, что та или иная его привычка кажется другим странной.

— У меня нет, — сказал Камохин.

— Чего у тебя нет? — не понял Орсон.

— Странностей.

— Не может быть.

— Точно — нет.

— Ты просто их не замечаешь.

— Нет. У меня их попросту нет.

— Ну, в таком случае, то, что у тебя, в отличие от всех остальных, нет странностей, само по себе уже странно.

Камохин наморщил лоб, пытаясь понять, что именно сказал англичанин.

— Забей, — улыбнувшись, подмигнул ему Брейгель.

— Ладно, со странностями покончили. — Орсон вынул ложечку из чашки, стряхнул повисшую на конце черную капельку и положил на край блюдца. — Вернемся к нашим пакалям. — Он поднял чашку, сделал глоток и удовлетворенно хмыкнул. — Итак. Узнать мне удалось немного, но все же чуть больше, чем знает планшет. Во-первых, я выслушал обстоятельную лекцию по искусству Мезоамерики, из которой узнал много интересного и нового для себя. Но, главным в ней было то, что все специалисты сходятся во мнении, что пакали не имеют никакого отношения к предмету их исследований. Изображения, нанесенные на пакали, это даже не копии рисунков майя, а, всего лишь, стилизация. Во-вторых, датировать возраст пакалей невозможно ни одним из известных в настоящее время способов. В-третьих, совершенно непонятно, каким образом были нанесены рисунки на плоскости пакалей. Ни на поверхностях пакалей, ни в бороздках рисунков не присутствует никаких, даже самых мельчайших следов, которые указывали бы на литье или штамповку. Так же нет никаких следов, указывающих на какой-либо известный нам способ инструментальной обработки. Как сказал мне человек, пытавшийся разгадать эту загадку: складывается впечатление, что пакали появились в своем законченном виде одновременно со вселенной. В-четвертых, материал, из которого изготовлены пакали, абсолютно идентичен для всех, имеющихся в наличии образцов. То есть, можно сказать, что это была одна партия, изготовленная одномоментно. Ничего необычного сам по себе материал не представляет. Это сплав нескольких металлов с керамическими присадками. Если кому-то интересно, у меня записан точный состав. Однако в земных условиях получить такой материал невозможно. Для этого требуется полное отсутствие силы тяжести.

— Невесомость, — уточнил Брейгель.

— Можно и так сказать, — согласился Орсон.

— То есть, пакали были сделаны в космосе?

— Ну, вот так прямо никто мне этого не говорил. Для того, чтобы делать подобные заявления, требуются основания. А их, как я понимаю, нет.

— Выходит, мы имеем дело с инопланетянами!

— Которые фанатеют от древних майя.

— И любят играть в странные игры в аномальных зонах.

— Что еще, Док?

— Я разве мало рассказал?

— Нет, но, если есть что-то еще…

— Ах, да! — хлопнул себя по лбу биолог.

Бросив быстрый взгляд в сторону официантки и убедившись, что Валентина задумчиво листает какой-то глянцевый журнал, англичанин вороватым жестом вытащил из-под халата и положил на край стола большой охотничий нож. В кожаных ножнах, с костяной рукояткой. На которой была выжжена бука «М».

— Ну, как? Одобряете?

Оба бойца таращились на нож Орсона так, будто это был королевский скипетр из Тауэра. Нож был точно такой же, как и тот, что они нашли у убитого «черного» квестера.

— Где ты его взял, Док?

— А что, хороший нож? — довольно улыбнулся Орсон. И эдак небрежно бросил: — Я его позаимствовал в оружейке.

— Где? — удивленно переспросил Брейгель.

— На оружейном складе. Что, никогда не слышали про такой?

— Я знаю про склад. Но кто тебя туда пустил? Это все твои связи?

Орсон довольно улыбнулся, вытащил из-за воротника висевшую на цепочке запаянную в пластик чип-карту и продемонстрировал ее собеседникам.

— Вот мой пропуск.

— Ты взял этот нож на оружейном складе? — еще раз спросил Камохин.

— Ну, сколько раз мне еще повторить? — всплеснул руками Орсон. — Я взял его на оружейном складе. Я зашел туда, чтобы отобрать себе оружие для нового квеста. И, виноват, не смог удержаться, чтобы не прихватить кое-что. Понимаю, это нарушение, но мне очень захотелось иметь что-нибудь при себе. Что-нибудь настоящее. Как настоящему квестеру…

— И таких ножей на складе много? — перебил его Камохин.

— Я видел почти полный ящик. Штук пятьдесят, а то и больше. Может, и еще есть.

Камохин схватил планшет, пробежался по экрану пальцами и стукнул кулаком по столу. Так, что кофе из чашки Орсона выплеснулось на блюдце. И официантка приподняла голову, чтобы посмотреть, что там происходит за единственным занятым столиком.

— Все верно. Вот он, ножик, в складском каталоге, — он толкнул планшет Брейгелю. — Видно, купили партию по дешевке.

— А буква «М», это не имя владельца, а логотип фирмы-изготовителя «Мозговой и братья», — закончил Брейгель.

— Что, плохой нож? — забеспокоился Орсон.

— Такой же нож был у наемника, которого мы подстрелили на болоте.

— Ну, тогда все ясно,— радостно улыбнулся Орсон. — Дескан из Центра, нож — тоже из Центра. Понятно, на кого он работал.

— На кого?

— На кого-то из Центра.

— Логично. — Камохин безнадежно вздохнул.

— И, все же, Док, как тебе удалось пробраться в оружейку? — спросил Брейгель.

— Вы что, еще не в курсе? — Орсон посмотрел сначала на одного, потом — на другого. Так, как будто был почти уверен в том, что они его разыгрывают. — Ничего не знаете?

— Что мы должны знать?

Лицо Орсона расплылось в улыбке.

— Мы официально утверждены, как постоянно действующая квест-группа. Теперь у каждого из нас в оружейке есть свой персональный шкафчик. — Биолог помахал жетоном на цепочке. — Правда, не знали? Вот, смотрите!

Он дернул к себе планшет и быстро набрал адрес в командной строке.

— Пожалуйста!

На экране появились четыре фотографии и краткая информация о каждом из них.

— Так я и знал! — едва взглянув на экран, в отчаянии схватился за голову Брейгель! — Ну это ж надо, какая непруха! Полная бамалама!

— Да, в чем дело-то? — растерянно посмотрел на фламандца Орсон.

— В этом, Док! В этом! — указал на планшет Брейгель. — Квест-группа — тринадцать! Тринадцатая группа, Док! Ты понимаешь, что это значит?

— Нет, — честно признался Орсон.

— Ну, тогда, ладно, — как-то сразу успокоился Брейгель. — Тринадцать — значит тринадцать.

Глава 29

Кирсанов нажал копку на краю стенда, полоски жалюзи разбежались в стороны — и взгляду Осипова предстала увеличенная в масштабе точная копия доски для игры в пакали из левой глазницы хрустального черепа. Тринадцать на тринадцать — всего сто шестьдесят девять клеток. Каждая клетка представляла собой вогнутую поверхность с нанесенным на нее рельефным рисунком. Семь из них были закрыты настоящими пакалями, обращенными к зрителям плоской стороной, на которой находились не рисунки, а отрезки прямых и дуг.

— Вот это — первый пакаль, найденный в Найроби, — Кирсанов снял со стенда один из пакалей и показал Осипову его выпуклую сторону, украшенную стилизованным изображением солнца. — Не поверишь, я купил его всего за пять сотен. И то, потому что не стал торговаться. Агент, купивший пакаль у человека, нашедшего его, понятия не имел, что у него в руках. Я же сразу вспомнил таблицу в левой глазнице черепа, лишь только мне показали страницу каталога с фотографией необычной находки. Собственно, и необычной ее сочли только потому, что найдена она была в Африке, а мотивы рисунка на ней — явно латиноамериканские. Эксперты, к которым я обратился за консультациями, не советовали мне покупать пакаль, поскольку, все, как один, были уверены, что это подделка.

— А кому первому пришло в голову связать пакаль с разломом?

— Ну, тут все, вроде как, было очевидно. Изображение доски для неизвестной игры внутри древней бусины и одна из фишек для игры, найденная на месте катастрофы, точная дата которой указана в той же бусине. Когда же кто-то предложил сделать точную трехмерную копию игорвого поля, увеличив его так, чтобы оно соответствовало размеру пакаля, все окончательно встало на свои места, — Кирсанов приложил пакаль к соответствующей клетке, и он остался там, будто приклеенный. — Три раза мы ошибались с размерами. Не намного, но пакаль не держался в ячейке. В ячейки последней, четвертой модели, пакали встают, как влитые.

— Так ты полагаешь, что это всего лишь игра?

— О, нет! Я, как раз, надеюсь, что это нечто большее, чем просто игра. Я думаю, что перед нами, — Кирсанов провел рукой перед доской, — ключ ко всему происходящему. И, кто знает, быть может, путь к спасению.

Осипов подошел к стенду и провел пальцем по выступающим линиям рисунка в одном из углублений.

— Есть очень эффективный философский прием, который называется Бритвой Оккама. Если существует нескольких одинаково недоказуемых гипотез, следует выбрать из них наиболее простую. В нашем случае получается, что перед нами — игра! Древняя, забытая игра, быть может, носившая некий ритуальный характер.

— Нет, нет, нет! — усмехнувшись, погрозил пальцем Кирсанов. — Как я уже говорил, все искусствоведы в один голос твердят, что это — подделка. И убеждает их в этом тот факт, что изображения в ячейках и на пакалях являются стилизацией под искусство древней Мезоамерики. Согласись, было бы странно, если бы древние майя изготавливали подделки под свой собственный стиль.

— Тогда, каково происхождение этой таблицы?

— О, я слышал множество предположений! Палеоконтакт, путешествия во времени, исчезнувшая протоцивилизаци, и… эти, как их? — Кирсанов несколько раз щелкнул пальцами. — Для которых время течет в обратную сторону?

— Контрамоты, — напомнил Осипов.

— Точно! Они самые! Одним словом, кучу всевозможнейшего бреда, по которому, если пройтись бритвой старика Оккама, то ничего не останется. А по сему, я решил отложить вопрос о происхождении таблицы пакалей в дальний ящик, до лучших времен. Быть может, когда мы соберем всю картину, нам и без того все станет ясно.

— Ты полагаешь, что, когда все пакали займут свои места, линии на их обратных сторонах, как паззл, сложатся в некое осмысленное изображение?

— Я думаю, это будет не просто изображение, а некая очень важная информация, имеющая самое непосредственное отношение к тому катаклизму, что переживает сейчас Вселенная. Я думаю, это — наш единственный шанс на выживание! Поэтому для всех нас жизненно необходимо как можно быстрее собрать все пакали!

Вот, как! Жизненно необходимо! Для всех нас! Риторика, конечно. Но вполне уместная в данной ситуации. Мы сражаемся за будущее всего человечества!

— Пока что на доске только семь пакалей.

— Включая два, найденные твоей группой.

— И это почти за год? При том, что на планете уже тридцать четыре аномальные зоны?

— Дело в том, что мы всего пару месяцев, как начали формировать квест-группы для целенаправленных поисков пакалей. Поначалу я был уверен, что мне удастся скупить все найденные пакали. Кому нужны подделки, кроме как безумному русскому коллекционеру, готовому платить за них хорошие деньги? Примерно так я обозначил свой интерес для арт-дилеров, когда просил их информировать меня о появлении на рынке новых пакалей. Но новые пакали больше не появлялись. Арт-дилеры, сколько я их не тряс, клялись и божились, что не видели ничего похожего. Из чего я сделал вывод, что у меня появился конкурент. И, может быть, не один. Следовательно, нужно было самому приниматься за поиски пакалей. Судя по тому, какую активность проявляют в аномальных зонах так называемые «серые», мы уже здорово отстаем.

— Мне кажется, не стоит торопиться делать выводы по поводу «серых», — начал было Осипов.

Он чувствовал себя кране неловко и сковано, поскольку, с одной стороны, прекрасно понимал, что сейчас он не в праве выложить перед Кирсановым все, что ему известно о «серых», но, в то же время, считал просто необходимым хотя бы чуть-чуть поколебать уверенность Кирсанова в том, что «серые» это враги. Уже хотя бы потому, что подобная нелепая установка мешала нормальной работе квест-групп. Но Кирсанов показал ему открытую ладонь, что означало — умолкни.

— Я не делаю выводов и не строю предположений. Я хочу получить результат, — он, не оборачиваясь, указал на доску пакалей. — Сто шестьдесят девять пакалей! А пока их у меня только семь, — он с досадой щелкнул пальцами. — Работа квест-групп только-только начинает налаживаться. Пока у нас еще мало опыта, недостаточно информации. Нет элементарной стратегии, поэтому все приходится делать наугад, методом тыка. Несколько квест-групп пришлось расформировать сразу после первого квеста. Потому что стало ясно, что они не способны эффективно работать. Мне позарез нужны такие квест-группы, как твоя! Мне нужны люди, способные проявлять инициативу, но при этом не забывающие, в чем заключается наша главная задача. Мне нужны люди, такие же увлеченные идеей, как я сам! Я не могу ничего им за это обещать, поскольку, все мы тут в одной лодке. Или, если хочешь, в ковчеге. Мы пытаемся выжить. Все вместе. Поэтому, дорогой мой Виктор Николаевич, я тебя без обиняков спрашиваю — ты со мной?

Осипов думал лишь секунду. А может, и того меньше.

— Да.

— Отлично! — хлопнул в ладоши Кирсанов. — Я был уверен, что могу на тебя рассчитывать! Только, имей в виду, ты только что подписался на самую трудную и неблагодарную работу. Твоей квест-группе будут доставаться самые ненормальные аномальные зоны. Такие, с которыми никому, кроме вас, не справиться. Но, зато, вы будете получать все, что посчитаете нужным для того или иного квеста. Нужна будет лазерная пушка — получите пушку. Нужен будет взвод шотландских волынщиков — получите волынщиков. И никто даже спрашивать не станет, зачем они вам нужны? Можешь комплектовать группу по собственному усмотрению. Убирать тех, кто, по-твоему, не справляется с работой, или добавлять требуемых специалистов. Я найду для вас кого угодно, хоть нобелевского лауреата по физике, хоть виртуоза игры на дудуке. Меня интересует только результат.

— Я могу рассказать про это своим товарищам? — Осипов взглядом указал на доску пакалей.

— Если сочтешь нужным. Полагаю, если они думающие люди, это станет для них хорошим мотиватором. Но! — Кирсанов показал указательный палец. — Я все же хотел бы, чтобы эта информация не расползлась повсюду! Нельзя исключать возможность того, что в Центре есть люди, работающие на наших конкурентов. Чем меньше они будут знать — тем лучше для нас.

— Конечно, — кивнул Осипов.

— Во всех официальных бумагах твоя группа будет именоваться «Квест-тринадцать».

— Почему тринадцать?

— Ты суеверен?

— Нет. Просто интересно, это простое совпадение или нет?

— Нет, — Кирсанов повернулся к доске пакалей и провел рукой сначала по горизонтальной линии клеток, а затем — по вертикальной. — Тринадцать на тринадцать. Мне кажется, что тринадцать — наше счастливое число. Так что, я надеюсь, тринадцатый номер принесет нам удачу.

Осипов хмыкнул неопределенно и, наклонив голову, почесал ногтем висок.

— И с чего мы начнем?

— С зоны номер двадцать четыре.

— А почему не с тринадцатой?

— Она в центре Детройта. Наши конкуренты там, скорее всего, уже побывали.

* * *

Разлом Третий.

Зона 24.

Нестыковка во времени.

Глава 30.

В аэропорту Архангельска квест-группу прямо на летном поле встретил предупредительный молодой человек. День был ветреный, то и дело начинал моросить мелкий дождик, а по сему встречающий был облачен в серый плащ, туго перетянутый поясом. На голову его была натянута темно-синяя бейсболка с большими белыми буквами «KGB». Самому встречающему столь странное сочетание, похоже, казалось вполне уместным, и чувствовал он себя в таком костюме вполне комфортно. А что еще нужно для полного счастья? Фирменный лейбак от Версачи? Тот самый, который в Малайзии пристрочили?

— Антон, — представился человек в плаще и бейсболке. — Антон Сагадеев. Отобедать не хотите?

— Мы в самолете перекусили, — ответил за всех Осипов. — Давайте, сразу к делу.

Квестеры были одеты в одинаковые легкие, полуспортивные куртки и такого же покроя брюки, синие с желтыми вставками. В руках — одинаковые спортивные сумки. Их можно было принять за членов спортивной делегации. Вот только в сумках у них была не спортивная форма, а личное оружие.

— Напрасно отказываетесь, — укоризненно наклонил голову Антон. — У нас тут неподалеку замечательный ресторанчик. Такой рыбы, как здесь, вы у себя дома не попробуете.

— Рыба это, конечно, здорово, но у нас времени в обрез, — снова ответил отказом Осипов.

— Тогда, может быть, в дорогу возьмете?

— А можно? — первым спросил Брейгель, которому возможность отведать блюдо из свежей речной рыбы казалась очень даже привлекательной.

— Не проблема, — улыбнулся Антон.

Он жестом подозвал к себе мокнущего неподалеку человека в сером, помятом костюме, с непокрытой головой и что-то негромко ему сказал. Тот коротко кивнул и бодрой трусцой побежал к выходу из аэропорта.

— Сейчас все будет,— улыбнулся Антон.

У выхода с летного поля Антон показал охраннику удостоверение, и их беспрепятственно пропустили через решетчатые ворота, на которых висела красная табличка «Только для персонала».

Возле главного здания аэропорта стояло штук пять припаркованных такси и примерно столько же частных машин. Люди спокойно, без ненужной спешки и излишней суеты, занимались своими делами. Кто-то недавно прилетел, кто-то собирался улетать. Одним словом, протекала самая обычная жизнь. От которой квестеры уже настолько отвыкли, что им думалось, будто нигде уже и нет такой.

— Хорошо тут у вас, — вздохнув полной грудью, улыбнулся Камохин. — Спокойно.

— Нам пока что везет. — Антон поднял воротник плаща и пониже натянул козырек кепки — дождь так и норовил брызнуть в лицо. — Пока ни одной катастрофы поблизости. Так что, жизнь идет своим чередом.

Долго ли продлится такое везение, с грустью подумал про себя Осипов.

— Сюда, пожалуйста, — Антон указал налево, вдоль дороги. — Ну, а у вас как? — спросил он несколько напряженно.

Ему хотелось узнать новости, но говорить на эту тему с приезжими казалось не вполне уместным. В первую очередь, потому что он не знал, как они на это отреагируют. Уж такие нынче настали времена — ни в чем нельзя быть уверенным. А с незнакомыми людьми лучше не разговаривать на отвлеченные темы. Только по делу и, по возможности, коротко.

— Что именно вас интересует? — спросил Орсон.

— Да, так, вообще, — пожал плечами Антон. — Что в мире происходит? А то, связь работает исправно только на местных линиях. Интернет вообще уже месяца два, как слетел. Новости, пока до нас дойдут, уже устаревают.

— Американцы выдвинули свои войска к границе с Колумбией и перекрыли Панамский канал. Британцы оставили Фолклендские острова, но зато полностью взяли под свой контроль Египет. В Средней Азии воюют неизвестно кто непонятно с кем. Информация оттуда весьма противоречивая и неточная. Вводить миротворческие силы туда никто, похоже, не собирается. У всех сейчас полно своих проблем. Китай, Япония и Южная Корея вместе нанесли превентивный удар по ядерным объектам на территории Северной Кореи. После чего была задействована армия. Пхеньян пал после трех дней не особенно ожесточенных боев.

— Про Южную Америку и Египет мы уже слышали, — Антон снова потянул бейсболку за козырек. Хотя дождь в очередной раз затих. — А вот на счет атаки на Северную Корею — это новость.

— С ней давно уже пора было разобраться, — заметил Орсон.

— А как президент?

— Какой президент?

— Наш президент.

— А, — кивнул Камохин. — Наш президент в Казани.

— И что он там делает? — удивился Антон.

— Как обычно — ничего.

— То есть?

— Ну, а для чего еще нужен президент?

Антон дернул за козырек бейсболки — видимо, задумался, — и больше ни о чем спрашивать не стал.

Они подошли к небольшому скверику, на углу которого был припаркован вызывающе сверкающий серебром восьмиколесный фургон передвижной лаборатории.

— Это ваша машина! — с гордостью, как будто он сам ее собрал, объявил Антон. — Модернизированная передвижная биохимическая лаборатория на основе внедорожника повышенной проходимости «Хаммер». Оборудование, реактивы, приборы, амуниция, питание, оружие, боеприпасы — все, что было в списке, который я получил. Все тщательнейшим образом проверено и загружено в лабораторный отсек, — Антон пальцем указал на заднюю часть фургона. — Компакт-диски, в полном соответствии со списком, находятся в специальной подставке под приборной панелью со стороны пассажирского сиденья.

— Компакт— диски? — непонимающе сдвинул брови Осипов. — Какие еще компакт-диски?

— Это я заказал! — поднял руку Брейгель.

— Зачем?

— Ты сам сказал, что можно заказывать, все, что угодно.

— То, что необходимо для работы.

— А я люблю работать под музыку.

— Что за музыка? — полюбопытствовал Камохин.

— «King Crimson», «Jethro Tull», «Аукцыон» и сборник шотландских военных маршей.

— Если ты думаешь, что я стану это слушать в машине…

— У меня есть наушники. — Брейгель хлопнул ладонью по карману.

Осипов жестом попросил Антона продолжать.

— Вот документы, освобождающие вас от любого возможного досмотра. — Молодой человек достал из-под плаща тонкую пластиковую папку и протянул ее Осипову. — Если, все же, возникнут какие-то проблемы — вот, — он вручил Осипову мобильный телефон. — Подключен к местной линии, в память вбит мой номер. Звоните в любое время, по любому вопросу. — Антон на секунду задумался. — Как будто, все.

— Ключи, — напомнил Камохин.

— Верно! — Антон достал из кармана ключи от машины и протянул их квестеру. — Как обычно, забываешь о самом важном.

Камохин улыбнулся в ответ и нажал кнопку на брелоке. Щелкнули дверные запоры. Квестер открыл дверцу, закинул свою сумку внутрь, сел на водительское место и вставил ключ в зажигание.

— Да, и вот еще что! — щелкнул ногтем по мокрому козырьку Антон.— Конечно, будет замечательно, если вы вернетесь назад на этой же машине. Однако случиться может всякое. Если что, только дайте знать — и мы вас тут же вытащим. Но, огромная к вам просьба, если вдруг машину придется бросить, нажмите, пожалуйста, кнопочку самоуничтожения. В этой машине слишком много оборудования, попадание какового в чужие руки было бы крайне нежелательно.

— Ясно, — кивнул Осипов. — Надеюсь, все будет в порядке.

— Ну, что, поехали? — спросил, выглянув из кабины Камохин.

— Большое вам спасибо, Антон. — Осипов протянул руку.

— Подождите. — Антон крепко ухватил квестера за руку и явно не собирался отпускать. — А как же обед?

— Ну, мы как-нибудь… — потянул руку на себя Осипов.

— Да, нет же! Вот он! Уже здесь!

Человек в мокром, сером пиджаке, отправленный в ресторан, и, в самом деле, уже приближался к ним, торопливо и смешно семеня. Левое плечо ему оттягивала большая синяя термосумка.

— Вот! — с придыханием произнес он, протягивая сумку Осипову. — Уха, семга на углях и расстегайчики, опять-таки, с рыбкой! Мне обещали, что в этой сумке еда будет оставаться горячей не меньше четырех часов!

— Спасибо. — Осипов передал термосумку Орсону, который уже занял место в лабораторном отсеке.

— Знаешь, а здесь все очень здорово устроено! — счастливо улыбаясь, сообщил биолог.

— Я рад, что тебе понравилось.

Осипов сел на откидную скамью напротив Орсона, задвинул откатывающуюся дверь и через оконное стекло помахал рукой стоявшим на тротуаре Антону и безымянному человеку в сером, мокром костюме.

— Поехали! — скомандовал он.

— Есть, Док-Вик! — отозвался Камохин и надавил педаль газа.

Машина мягко и плавно покатила вперед. Камохин довольно улыбнулся — ему нравились исправные, послушные машины. Он воспринимал их, почти как живых существ, способных, как помочь в трудную минуту, так и сотворить какую-нибудь гадость в самый неподходящий момент.

Брейгель выдвинул подставку и начал перебирать компакт-диски.

— Вот только не надо меня своей музыкой травить, — неприязненно глянул на него Камохин.

— У меня наушники, — напомнил Брейгель. — А чем тебе моя музыка не нравится?

— Тем, что она лишена гармонии. Мог бы Чайковского заказать. Или Моцарта. Грига, уж, на худой конец.

Брейгель безразлично пожал плечами, достал диск из коробки и сунул в магнитолу.

Камохин включил спутниковый навигатор и ввел название пункта назначения.

— Если будем ехать с такой же скоростью, через два часа будем на месте, — сообщил он пассажирам.

Осипов почувствовал, как уходит куда-то страшное напряжение, не отпускавшее его последние несколько часов. Он ощущал себя в привычной среде. Как будто всю жизнь только тем и занимался, что разъезжал в лабораторном фургоне, с автоматом в сумке. Хотя, на самом деле, он впервые оказался в подобном месте. Прежде ему доводилось видеть передвижные лаборатории, но, по сравнению с этой, они были все равно, что телеги, нагруженные никчемным скарбом. Здесь повсюду блестели небьющиеся стекла и никелированные консоли. Все столы были выдвижные или откидные. На каждом ящичке и каждой ячейке имелась аккуратная пластиковая табличка со списком того, что там находится. В самом конце лабораторного отсека стоял большой железный ящик с биркой «ОРУЖИЕ». С другой стороны отсек напрямую сообщался с водительской кабиной. Но, при желании, его можно было полностью изолировать. Для этого достаточно было лишь кнопку нажать. При этом позади двух передних сидений оставались места еще для трех пассажиров.

— Мне здесь нравится, — кивнул Орсон, внимательно изучив обстановку. — Определенно — нравится. Это гораздо лучше нашего первого квеста.

— Не торопись, Док, делать выводы, — не оборачиваясь, предостерег его Камохин. — Порой засада поджидает там, где ты совсем не рассчитываешь на нее наткнуться.

— Армейский фольклор? — усмехнулся Орсон.

— Народная мудрость.

— И что же за народ живет такой мудростью? — безнадежно вздохнул англичанин.

На этот вопрос Камохин отвечать не стал.

Дворники мерно скользили по ветровым стеклам, разметая мелкую дождевую сыпь. По краям дроги проносились серые пятиэтажные дома окраинных районов Архангельска. Впереди виднелась полоска серой воды — Северная Двина. Все вокруг казалось серым и мокрым. Особенно — небо.

Глава 31.

Переправившись через реку по трехкилометровому Краснофлотскому мосту, квестеры вскоре выехали за город. Дорога почти все время шла через лес, очень похожий на подмосковный, — все те же березы да осины с нечастым вкраплением хвойных пород, — только более густой, высокий и диковатый. Глядя на проносящиеся за окнами деревья, можно было легко забыть об асфальтовом полотне под колесами машины и представить, что здесь еще никогда не ступала нога человека. Ну, а ежели кто и забредал сюда, так разве что беглый каторжник, сбившийся с пути и две недели питавшийся только орехами, голубикой да сырыми грибами. И что с ним в конце концов стало — про то никому неведомо. Скорее всего, сгинул незнамо где. А может, медведь задрал. Медведь — он такой. Зверь серьезный, но безбашенный. С ним лучше не связываться. Сначала задерет, а потом, может, и подумает: «Ё-моё, чего это я вдруг? Я же вегетарианец!»

Временами они проезжали деревеньки, тоже очень похожие на подмосковные. С такими же, выстроившимися с обеих сторон вдоль дороги избами-пятистенками. Хотя, Осипову с самого начала показалось, что с этими домами что-то не так, он долго не мог понять, в чем же дело? Пока наконец не сообразил, что на месте обычных чердачных окон у здешних домов что-то вроде выступающего чуть вперед большого скворечника с тремя маленькими оконцами.

Машина катила так ровно и мягко, что можно было спокойно ходить по лабораторному отсеку, ни за что не цепляясь рукам, и при этом не боясь упасть. Наверно, даже химические исследования можно было проводить, не опасаясь расплескать реактивы. Орсон какое-то время изучал бирки, заглядывал в каждый шкафчик, в каждое отделение. И все время что-то удивленно приговаривал. Сначала — Ай-яй-яй! — потом — Вот-те-на! — а под конец — Нет-этого-просто-не может-быть! Закончив осмотр, он уселся напротив Осипова и посмотрел на него так, будто в чем-то подозревал. Как минимум, в подготовке государственного переворота. На территории Великобритании, разумеется. А то и в попытке похищения королевских сокровищ из Лондонского Тауэра.

— Что? — растерянно спросил Осипов, не выдержав тяжелого взгляда биолога.

— Где они все это достали? — спросил Орсон.

И при этом почему-то указал взглядом на крышу отсека. Где имелся люк для аварийной эвакуации.

— Кто они? И что — это?

— Да, в самом деле? — положив локоть на спинку сиденья, обернулся Брейгель. — Мне это тоже интересно!

Орсон посмотрел на Брейгеля и произнес, как будто с укоризной:

— Здесь есть даже секвенатор.

— Это плохо? — озадаченно сдвинул брови фламандец.

— Не выходя из машины, мы можем за пару часов провести ДНК-анализ!

— Значит, это хорошо? — вскинул брови Брейгель.

— Это замечательно! — раскинул руки в стороны Орсон. — Но где они все это достали?

— Тебе не все равно? — сделал удивленные глаза Брейгель.

— Я просто хочу знать!

— А вот агент Малдер, тот просто хотел верить, — усмехнулся, не оборачиваясь Камохин.

— Чего ты так разволновался, Крис? — попытался успокоить приятеля Осипов. — Наверняка, все это не украдено из секретных военных лабораторий, а приобретено вполне законным путем. Хотя, не исключено, что в одной из тех же секретных лабораторий. В любом случае, нам до этого нет никакого дела.

— Верно, — кивнул Брейгель. — Это стиль жизни русских миллиардеров. Бери все, что тебе нужно, и посылай всех туда, куда следует.

— Ну, не знаю, — еще раз развел руками Орсон. — Я к этому еще не привык.

— Привыкай! — посоветовал Брейгель. — Вот, смотри, — кивнул он на синюю термосумку, — тебе в дорогу вместо сухого пайка дали обед из лучшего рыбного ресторана.

Англичанин посмотрел на сумку. И вдруг решительно подтянул ее к себе, С треском разлетелись в стороны склеенные «липучкой» клапаны. Орсон опустил откидной столик справа от себя и повернул его чуть вперед. Достал из сумки белоснежную, до хруста накрахмаленную салфетку, встряхнув, расправил и постелил на столик. После этого на столик был торжественно водружен большой керамический горшок, очень похожий на глиняный. Орсон снял закрывавшую горшок крышку, и над ним воспарило облачко густого, ароматного пара. Англичанин заглянул в горшок. То, что он увидел там, повергло его в некоторое сомнение. Он взял ложку, сунул ее в горшок и отпустил. Ложка осталась стоять.

— Это называется суп? — удивленно посмотрел он на Осипова.

— Это называется уха, — уточнил Виктор. — В хорошей ухе ложка должна стоять.

— Я тоже хочу попробовать! — заявил Брейгель.

Перебравшись в лабораторный отсек он быстро соорудил для себя столик и сервировал его горшочком с ухой.

— Док-Вик, я не отрываю тебя от еды? — спросил Камохин, глянув на Осипова в зеркальце заднего вида.

— Нет, — качнул головой тот.

Хотя, дурманящий запах ухи из трех, как минимум, сортов рыбы вызывал обильное слюноотделение, а вместе с ним и желание немедленно присоединиться к трапезе.

— Давай еще разок уточним, пока едем. Что там не так, в этой двадцать четвертой зоне?

— Там много что не так. Во-первых, нет никаких аномальных появлений на физическом уровне. Внешне все выглядит, как обычно. Поэтому и жителей из деревни Косогорье, в окрестностях которой, как предполагается, находится центр аномальной зоны, эвакуировать не стали. Наоборот, запретили им выезжать из карантинной зоны, поскольку существует возможность заражения.

— Но никто из жителей Косогорья не умер и даже не заболел. Так ведь?

— Да, но квестеры из четвертой квест-группы, работавшие в двадцать четвертой, отмечали некие странности в поведении местных жителей. Такие, например, как заторможенная речь, неровная походка, чрезмерная агрессивность по отношению к чужакам…

Брейгель сдавлено хохотнул.

— Я могу дать очень простое и, в целом, непротиворечиво объяснение подобным странностям поведения местных жителей.

— Ты не оригинален. Четвертая квест-группа отработала идею на счет повального пьянства среди жителей Косогорья и отбросила ее, как несостоятельную.

— Жалко. Красивая была гипотеза, — Брейгель поскреб ложкой по дну быстро опустевшего горшка и посмотрел на Орсона. — Ну, как тебе, Док?

— Это мало похоже на суп в моем понимании, — степенно ответил англичанин. — Но, тем не менее, это очень вкусно.

— Пожалуй, я сразу перейду ко второму блюду.

Брейгель достал большую, глубокую тарелку, затянутую сверху пищевой пленкой. Сняв пленку и увидев, что находилось под ней, фламандец на секунду потерял дар речи. А после, судорожно сглотнув, лишь негромко произнес:

— Обалдеть…

На тарелке лежал огромный кусок семги, зажаренный на углях, и золотистые кусочки обжаренной в масле картошки. Все это было слегка присыпано мелко нарубленной зеленью.

— К этому бы еще двести грамм вискаря! — мечтательно закатил глаза Брейгель.

— Однако квестерам из четвертой группы так же не удалось выявить и никаких признаков микробиологического заражения, — продолжил Осипов. — Но, в их распоряжении не было такого превосходного оборудования, как у нас. Поэтому нам предстоит заново провести полный набор эпидемиологических тестов. А параллельно искать любые другие аномальные проявления. На любом уровне. Потому что, про аномальные зоны мы точно знаем лишь то, что мы ничего о них не знаем. Ну и, как всегда, главная задача квеста — отыскать пакаль.

— Почему Кирсанов уверен, что пакаль все еще в зоне, если четвертая квест-группа его не нашла?

— Потому что, разлом они тоже не нашли. А искать пакаль на удачу, все равно, что иголку в стоге сена.

— Но разлом — это не пакаль. Его местонахождение определяют по спутниковым снимкам.

— Когда есть проявление аномальной активности на физическом уровне, спутниковые снимки позволяют довольно точно определить центр зоны, а, значит, и то место, где находится разлом. В данном случае, был лишь зафиксирован одномоментный всплеск электромагнитной активности, что свидетельствует об образовании пространственно-временного разлома. Но его местоположение можно определить лишь с точностью до нескольких километров. Это Косогорье и его окрестности. Квестеры осмотрели местность, но ничего похожего на разлом не обнаружили.

— А они не догадались поговорить на эту тему с местными? — поинтересовался Орсон.

— Как я уже говорил, жители Косогорья проявляли крайнее недружелюбие и даже агрессивность в отношении чужаков. Когда их спрашивали про разлом, о том, не происходило ли в последнее время в окрестностях деревни чего-то странного, они делали вид, что не понимают, о чем идет речь.

— А это не могло быть ошибкой? Я имею в виду, может быть, там и вовсе нет никакой аномальной зоны? Ну, мало ли, по какой причине жители отдаленной от центра деревни ведут себя странно? Может быть, они сектанты? Или — икотники?

— Икотники? — удивленно посмотрел на Брейгеля Орсон. — Это еще кто такие?

— Это местных колдунов так называют, — объяснил фламандец.— Если верить всему, что про них пишут, то икотники будут пострашнее колдунов вуду. Про Распутина слышал? Так он тоже был из икотников!

— В районе Косогорья наблюдаются явления, характерные для любой аномальной зоны — не работает ни один вид связи.

— А местные не переживают из-за того, что у них телевизоры не работают?

— Вот это ты сам у них и спроси, когда приедем.

— Да, кто сейчас смотрит телевизор, если есть интернет и видео?

— Интернет в зоне тоже не работает.

— Ну, значит, смотрят порнуху по видео.

— Ну, и что мы с этими любителями порнухи делать будем? — спросил Камохин.

— Хорошо бы, конечно, провести медицинское обследование местных жителей, — сказал Орсон. — Хотя бы, в рамках того, что нам доступно. Проверить биохимию крови, сделать ультразвуковое сканирование…

— Док, забыл, что они агрессивные?

— А что, если сказать им, что мы специально приехали для того, чтобы провести обследование? На предмет выявления какого-нибудь эндемичного заболевания? Скажем, вирусного энцефалита?

— Думаешь, это сработает?

— Не знаю. Но попробовать-то можно?

— Держите тарелки, сейчас тряханет малость, — предупредил Камохин.

И, следуя указаниям бортового навигатора, свернул с асфальтированной дороги на одноколейный грунтовый проселок. Судя по тому, как заросла дорога, пользовались ею нечасто. Машину тряхнуло только раз, когда она переезжала через кювет, да и то не сильно. Как только колеса нашли колеи, движение снова сделалось почти незаметным.

— Игорь, ты сам-то поесть не хочешь? — окликнул приятеля Брейгель. — Давай я сяду за руль.

— Нет, я потом, — мотнул головой Камохин. — Когда до места доберемся.

— Не думаю, что выдавать себя за врачей — хорошая идея, — сказал Осипов. — Если мы сделаем так, то местные будут относиться с настороженностью к любой нашей деятельности за пределами этого фургона. Да, и не факт, что они согласятся проходить обследование.

— Тогда, кем же мы им представимся?

— У нас есть документы, подтверждающими то, что мы являемся представителями Государственной комиссии по борьбе с загрязнением окружающей среды.

— А такая есть на самом деле?

— Да, какая разница? Главная, что у нас есть бумаги. С гербами и печатями. В соответствии с легендой, неподалеку от Косогорья упал спутник. И мы должны убедиться, что в окрестностях не произошло загрязнения окружающей среды гептилом.

— На спутнике, летающем вокруг Земли, нет никакого гептила, — заметил Орсон. — Гептил используется только при запуске ракеты-носителя.

— Ну, значит, спутник упал во время запуска.

— Откуда же его запускали, если он упал в Архангельской области?

— Док, ты никогда не слышал про Плесецк?

— А что, это где-то рядом?

— Настолько рядом, что на нас прямо сейчас может свалиться отработанная ракетная ступень.

Орсон посмотрел на аварийный люк в крыше.

— Шутишь?

— Да уж, какие тут шутки. Плесецк — рядом.

— Ну, хорошо, допустим, мы из этой самой комиссии по охране чего бы там ни было. Что дальше? Каковы наши действия?

— Крис собирает образцы. Все, как обычно, в такой ситуации — грунт, воздух, вода, продукты питания, — и проводит предварительный анализ. Если кто-то из местных согласится сдать кровь на анализ — замечательно. Но, ни в коем случае не следует их к этому принуждать. Ян, ты, если не против, будешь помогать Крису.

— Я ничего не понимаю в биохимии.

— Научишься, — ехидно усмехнулся Орсон. — Я тебе все объясню. С теми приборами, что оснащена эта машина, и знать-то ничего не нужно — они все сами за тебя сделают.

— Поможешь Крису в общении с местным населением, — уточнил задачу Осипов. — Ну, и, если что, обеспечишь прикрытие.

— Вот это мне понятно, — кивнул Брейгель.

— Мы с Игорем тем временем осмотримся на местности, попытаемся поговорить с местными. Я думаю, единственная причина, по которой предыдущей квест-группе не удалось обнаружить разлом — он находится внутри одного из домов. Куда их попросту не пустили.

— Если бы было так, то их десканы должны были засечь пакаль, когда они по деревне ходили. Хотя бы у одного, да запищал.

— Я не знаю, ходили они по деревне или нет. В отчете сказано только то, что поиски разлома в окрестностях деревни Косогорье результатов не принесли. Понятно — в окрестностях. Такое впечатление, что местные даже не пустили квестеров в деревню.

— А какая у них была легенда?

— Никакой. Они были уверены, что местные легко пойдут на контакт с представителями любой властной структуры. Не сработало. Так что нам, фактически, придется начинать с нуля. На первом этапе наша главная задача — найти разлом и попытаться выявить суть данной аномалии, понять, что происходит в двадцать четвертой зоне. После этого решим, что делать дальше.

— Сколько времени отвели нам на квест?

— Во времени мы не ограничены. Главное — результат.

— Понятно. Не будет пакаля — нашу группу расформируют.

— В ЦИКе это обычная практика.

— Кирсанов обещал мне полную свободу действий. Он, естественно, рассчитывает на нашу результативность, но не до такой степени, чтобы ставить существование группы в зависимости от того, сколько пакалей мы принесем.

— По-моему, Док-Вик, у тебя период увлеченности Ка-Ка-Ка. Да, вы мило с ним поболтали, выпили кофе, он рассказал тебе о пакалях. Но это не означает, что ты стал его партнером. Мы на него работаем.

— Мы делаем общее дело.

— Это он тебе сказал?

Осипов задумался. Вообще-то, он не мог дословно вспомнить, что именно сказал Кирсанов, но что-то в этом духе.

— Не обижайся, Док-Вик, — Брейгель похлопал Осипова по коленке. — То, что мы получили классную машину, то, что наш квест не ограничен во времени, то, что нас кормят ухой из ресторана — все это здорово. Да, что там, просто замечательно! Что б я так жил изо дня в день! Но, ты знаешь, по-моему Игорь прав. Не стоит воспринимать все, что сказал Кирсанов, всерьез.

— Это обычная практика руководителя, — заметил Орсон. — Кого-то он приближает к себе и гладит по шерстке, кому-то грозит кнутом. В результате, в коллективе создается атмосфера здоровой конкуренции.

— О! — указал пальцем на англичанина Брейгель. — В корень зришь, Док!

— Не знаю, — недовольно пожал плечами Осипов. — Вы ведь даже не знакомы с Кирсановым.

— Хочешь сказать, он не похож на других миллиардеров?

— Он заинтересованный человек!.. Он прекрасно разбирается в том, чем занимается!..

— Естественно! Как бы иначе он заработал свое состояние! Но, вся проблема в том, что, оказавшись на верху, герой начинает воспринимать тех, кто не сумел вскарабкаться до одного с ним уровня, только как рабочий материал.

Умом Осипов понимал, что, скорее всего, в том, что говорят сейчас его коллеги, присутствует доля истины. И, может быть, эта доля не так уж и мала. Но ему страшно не хотелось в это верить. Наверное, он был идеалистом, потому что привык думать о людях хорошо до тех пор, пока они своими действиями не доказывали обратное. В общем, это свойство, присущее всем хорошим людям. Человек, который сам не способен на подлость, уверен, что с первого взгляда распознает подлеца. Увы, как правило, это не срабатывает. Но, обжегшись в очередной раз, он снова и снова сует руку в огонь. Такая уж у него натура. И никуда от этого не деться. Осипов хотел думать, что Кирсанов ведет с ним честную игру уже хотя бы потому, что так ему было комфортнее. Ему не нравилось все время думать, что его могут обмануть, и не хотелось постоянно решать, где еще его могут подставить. Как будто ему больше нечем было заняться! Ему и сейчас не хотелось спорить, доказывая свою правоту. Он просто не видел в этом смысла. Ведь, даже, если он окажется не прав, это ничего принципиально не изменит.

Конец спору положил Камохин. Очень вовремя, надо сказать.

— Да, какая нам разница, мужики. Мы делаем свое дело. И, когда мы в квесте, мы ни от кого не зависим и никому не принадлежим. Разве не ради этого мы здесь? Ну, а то, что времена нынче сложные, так в том никто не виноват. Для того, чтобы крепче спать, нужно меньше болтать.

— Так было во все времена, — усмехнулся Брейгель.

— Ну, а в чем тогда проблема? — не оборачиваясь, пожал плечами Камохин.

— Как это, в чем? — недоумевающе вскинул брови Орсон. — В нас! В «серых»! В той игре, которую они с нами ведут! В том, что наступил Сезон Катастроф!.. Что, разве этого мало?

— Не путай котлеты с мухами, Док, — отпустив ненадолго руль, помахал рукой Камохин.

— Что? — не понял англичанин.

— Док, «серые» и все, что с ними связано — это за пределами той работы, что мы выполняем для ЦИКа, — попытался объяснить Брейгель. — Проведи мысленно границу. Вот здесь — пакали, — он двумя ладонями взял воображаемый кубик и переставил его налево. — А вот здесь — «серые», — он переместил другой кубик направо. — Про «пакали» нам известно примерно то же самое, что и всем. А вот на счет «серых» наше мнение расходится с мнением руководства Центра. Кирсанов считает «серых» врагами, работающими на его конкурентов…

— Потому что у него нет достоверной информации, — вставил Осипов.

— Совершенно верно, — согласился Брейгель. — Я даже готов предположить, что информацию о злонамеренности «серых» подкидывают Кирсанову не только неудачливые квестеры — это было бы слишком просто и глупо, — но и притаившийся в ЦИКе злодей, засылающий в аномальные зоны «черных» квестеров. Но, вся проблема в том, что имеющуюся у нас информацию мы обязаны хранить в тайне. Потому что, есть очень высокая вероятность того, что разглашение ее будет всем нам стоить жизни. Разве мы этого хотим?

Брейгель вопрошающе посмотрел на Орсона.

— Не хотим! — уверено мотнул головой англичанин.

— Вот именно! — щелкнул пальцами фламандец. — Поэтому, с одной стороны, мы спасаем мир, разыскивая пакали, с другой, — спасаем самих себя, собирая достоверную информацию о «серых» и «черных» квестерах. Конец этой двойной жизни придет только после того, как нам удастся раскопать зарывшегося в Центре «крота».

— Ян! У тебя потрясающая способность расставлять все по своим местам! — Орсон положил руку фламандцу на плечо и крепко, с благодарностью сжал. — Хочешь, я за это отдам тебе свой пирожок с рыбой?

— Спасибо, не откажусь, — спокойно, с достоинством ответил Брейгель.

— Эй, мужики, собрались! — подал голос Камохин. — В зону въезжаем!

— С чего это ты взял? — Брейгель зажал в зубах пирог, что торжественно вручил ему Орсон, быстро перебрался на переднее сиденье, откусил кусок пирога и посмотрел в окно.— Вроде, пейзаж все тот же…

— Впереди кордон!

Дорогу впереди перекрывал шлагбаум. Новенький, в белую и красную полоску. По краям от дороги стояли два крытых «Урала». При приближении лабораторного фургона из того, что слева выбрался солдат в непромокаемой накидке, с автоматом в руках. Камохин остановил машину у шлагбаума. Лениво, вразвалочку солдат приблизился к машине. Камохин приоткрыл боковое окошко.

— Куда направляетесь? — процедил сквозь зубы солдат.

— А представиться ты не должен? — спросил Камохин.

— Это ты мне, давай, представляйся, — все так же, лениво растягивая слова, ответил боец. — Я на службе.

Камохин не стал спорить, а просто сунул в окошко пластиковую папку с документами.

С солдата тотчас же слетела напускная леность, стоило ему только увидеть печать с орлом. Лихо развернувшись на каблуках, он во весь дух рванул назад, к «Уралу». Не прошло и минут, как из машины выпрыгнул уже не солдат, а офицер с капитанскими погонами. Подбежав к машине, офицер вытянулся в струнку, вскинул ладонь к козырьку и доложился по полной форме:

— Капитан Сурков! Командир третьей роты...

— Вольно, капитан, — усмехнувшись, скомандовал Камохин.

— За время моего дежурства никаких происшествий не было!..

— Мы не с инспекцией, капитан. — Камохин забрал у военного документы. — Нам просто нужно проехать.

— Так точно!

Капитан Сурков махнул рукой, приказывая бойцу с автоматом поднять шлагбаум. Что тот и выполнил незамедлительно.

— Как обстановка, капитан? — спросил, выглянув из-за плеча Камохина, Брейгель.

— Обстановка спокойная! — доложил Сурков.

— Чужих в окрестностях не замечали?

— Никак нет! Здесь только наши!

— Ладно, капитан, удачи. — Камохин закрыл окно и тронул машину с места.

Выехав за шлагбаум, он прибавил скорость. И вскоре кордон скрылся вдали.

Сдавленно пискнув, отключился спутниковый навигатор.

— Ну, вот, — Камохин на всякий случай щелкнул по дисплею прибора ногтем. — Связь отрубилась!

— О-па!

Брейгель схватил пирог зубами, достал из сумки дескан и включил прибор в режиме поиска пакаля.

Невдалеке раскатисто грохнуло. В ту же секунду что-то щелкнуло по боковому стеклу водительской кабины, с той стороны, где сидел Камохин.

— Ну, ни фига себе!

Камохин откинулся назад, и Брейгель смог увидеть, что на стекле образовалась щербина.

— Антон, кажется, забыл сказать, что у этой машины еще и стекла пуленепробиваемые!

— В чем дело? — Осипов пробрался веред и ухватился за спинку водительского сиденья.

— Похоже, местные, действительно не любят гостей! В нас саданули из охотничьего ружья! Причем, не дробью, а жаканом!

Снова грохнул выстрел невдалеке. Но на этот раз пуля прошла мимо.

— Вон, за тем кустом! — наклонившись, указал местоположение стрелка Брейгель.

— Черт с ним! Держитесь!

Камохин сильнее вдавил педаль газа. И машина понеслась по проселку, подпрыгивая на рытвинах.

Вслед раскатисто громыхнул и рассыпался эхом среди деревьев еще один выстрел.

Глава 32

Справа от дороги остался столб с прибитым к нему синим указателем — «КОСОГОРЬЕ». Сразу за столбом находился заросший камышом и тиной пруд, к середине которого тянулись старые, почерневшие мостки. За ним уже и начиналась сама деревня.

— Стой! — скомандовал Осипов.

Камохин надавил на тормоз.

Машина послушно замерла на месте.

Все прильнули к лобовому стеклу.

Дождь кончился, но небо все еще оставалось грязно-серым. И, как будто, вот-вот готово было снова пролиться на землю. Деревенские избы казались придавленными к мокрой земле этим серым, тяжелым небом. Смотреть на них было тягостно и грустно. В голову лезли странные, мрачные мысли. Не то предчувствие конца света, не то воспоминание о былом похмелье.

— Никого… — шепотом произнес Орсон.

И, в самом деле, ни на дороге, ни во дворах, не было видно ни единой живой души.

Камохин приоткрыл окно. Снаружи не доносилось ни звука. Не перекликались соседи, не лаяли собаки, не мычали коровы. Деревня будто вымерла.

— Может, действительно, эпидемия? — немного растерянно произнес Брейгель.

— Кто тогда по нам стрелял? — Камохин ткнул пальцем в едва заметную щербинку на боковом стекле.

— Да, мало ли, кто…

— И что будем делать?

Камохин положил на колени планшет.

— В деревне сорок пять дворов. Население, в соответствии с последней переписью, восемьдесят шесть человек. Есть продмаг, клуб, библиотека, сельсовет и гостевой дом.

— Что такое гостевой дом? — спросил Орсон.

— Наследие советских времен. Тогда в деревни из городов присылали студентов, ученых, инженеров и прочих бесполезных интеллигентов. Для помощи сельскому хозяйству.

— В качестве специалистов?

— Нет, в качестве рабочей силы. Для уборки урожая. Вот их-то и селили в так называемых гостевых домах.

— Так, может быть, и остановимся в гостевом доме?

— Он почти в самом центре деревни. — Камохин указал местоположение гостевого дома на карте. — Стратегически не слишком удобное место.

— Тогда, что ты предлагаешь?

— Библиотеку. Она в трех дворах отсюда. Прямо перед ней — продмаг. Дальше — сельсовет и клуб.

— А напротив?

— Жилые дома и какая-то неопределенная постройка.

— Что такое «неопределенная постройка»? — спросил Орсон.

— На плане она никак не обозначена.

— Может быть, это дом с привидениями? — предположил Орсон с затаенной надеждой.

— Да, все что угодно, — пожал плечами Камохин.

— Ладно, едем к библиотеке, — сказал Осипов. — Только — не торопясь. И — внимательно смотрим по сторонам.

— Как скажешь. — Камохин кинул планшет Брейгелю на колени и положил руки на руль.

Машина медленно миновала пруд и поравнялось с первым двором по правую сторону от дороги. Дом был не новый, но еще крепкий. Покрашенный в темно-зеленый цвет года три-четыре назад. Все три окна, выходящие на дорогу, закрыты и плотно зашторены. Во дворе никакого движения.

Дом слева — та же самая картина. С той лишь разницей, что окна скрывают разросшиеся рябиновые кусты.

Очередной дом справа не похож на остальные. Широкое, но невысокое, выступающее почти что к самой дороге крыльцо и отходящие от него два крыла. Над крыльцом — старая, чуть покосившаяся вывеска «ПРОДУКТЫ».

— Притормози! — попросил Брейгель.

Дверь в магазин чуть приоткрыта.

— Что там?

— Мне, вроде, показалось, что из-за двери кто-то выглядывал.

— Так показалось или выглядывал?

— Наверное, показалось.

— Однако следы на крыльце свежие, — кивнул Орсон.

Действительно, на ступенях были отчетливо видны еще влажные грязные следы, оставленные сапогами или тяжелыми, кирзовыми ботинками.

— Может, посигналить? — предложил Камохин.

— Нет, поехали дальше.

Дом, в котором располагалась библиотека, был похож на обычный деревенский дом. С той лишь разницей, что стоял он прямо на земле, без подпола. Крыльцо, расположенное справа от дома, имело всего пару ступенек. И никаких хозяйственных пристроек рядом не было. Собственно, только по этому и можно было догадаться, что в доме находится библиотека. Никаких вывесок ни на самом доме, ни на опоясывающем его низком заборчике не было.

— А это — дом с привидениями, — указал на другую сторону дороги Орсон.

Дом, и в самом деле, выглядел странно. Прямоугольный, приземистый, сложенный из красного кирпича, с искусно выложенным узором на углах, сверху он был накрыт двускатной, почти плоской крышей, застеленной рубероидом. В середине фасадной стены имелся пустой дверной проем, а по обоим сторонам от него — по три окна с выбитыми рамами. Над двумя крайними окнами с левой стороны от входа видны были черные разводы, оставленные когда-то давно вырывавшимися из окон языками пламени. Странный был дом. Совершенно неопределенного назначения. Но, то, что давно уже заброшенный — это точно.

Рядом с крыльцом библиотеки имелась засыпанная песком и опилками площадка. Как будто специально для того, чтобы машину поставить. Развернувшись, Камохин осторожно съехал по широкому настилу, перекрывающему придорожный кювет, и поставил фургон возле крыльца.

— Приехали.

— Переодеваемся.

В фургоне имелись костюмы высокой биозащиты. Но работать в них было неудобно. Особенно в полевых условиях. При этом достаточно было зацепиться за любой гвоздь, чтобы смысла в названии костюма не осталось никакого. Поэтому решено было переодеться в комбинезоны, разработанные специально для квестеров. Они, кроме того, что обеспечивали минимальный уровень биозащиты, имели еще и кевларовые вставки, делавшие их неплохим заменителем бронежилетов. Дополнением к комбинезону служил круглый, фиксирующийся на воротнике шлем с крепящимся на спине кислородным баллоном, либо лицевая маска с биофильтрами.

— Шлемы или маски?

— Маски. Иначе местные, если они не вымерли, а прячутся по домам, чего доброго, примут нас за инопланетян. И начнут палить из винтовок.

— Уже начали.

— Не факт, что это были местные.

— Оружие?

— Только ручное. Не стоит людей пугать.

— Думаешь, пистолетов будет достаточно?

— Пистолеты на самый крайний случай. В случае необходимости, постарайтесь обойтись тазерами и газовыми баллончиками.

— Если придется иметь дело с людьми.

— А кого еще ты думаешь здесь встретить?

— Ну, не знаю… Это все же аномальная зона.

— Все готовы?

— А почему костюмы такие черные?

— А какими они должны быть? Розвыми в цветочек?

— Можно было выбрать цвета повеселее. Разноцветные вставочки сделать.

— Тогда мы были бы похожи на спортсменов…

— А так мы на кого похожи?

— На ниндзя!

— И какой в этом смысл?

— Ниндзя внушают уважение.

— Готовы?

— Да!

— Держите, — Осипов выдал каждому по пластиковому браслету с небольшой металлической нашлепкой. — Если включить режим защиты, а мы так и сделаем, то все двери машины будут запираться автоматически. Снаружи их можно будет открыть только этими магнитными ключами.

— Предусмотрительно. — Камохин перекинул рычажок, включающий режим защиты. — Готово.

— Вперед!

Брейгель опустил маску на лицо, приоткрыл боковую дверь лабораторного отсека и осторожно выглянул наружу. Не увидев ничего подозрительного, он толкнул дверь в сторону и выпрыгнул из машины. Под ногами сочно чавкнул влажный грунт.

— Помнишь, Док, сколько комаров было на болоте? — спросил он у выбравшегося из машины следом за ним Орсона.

— И что?.. — Орсон взялся обеими руками за края маски и подвигал ее, удобнее пристраивая на лице.

— А здесь нет совсем! — радостно сообщил Брейгель.

— Это потому что дождь прошел.

Камохин вышел из машины последним, аккуратно закрыл дверь и, услыхав, как щелкнул запор, удовлетворенно кивнул.

Осипов подошел к окну библиотеки и попытался заглянуть внутрь.

— Ничего не видно. Темно.

Брейгель взялся за ручку двери и тихонько надавил на нее. Дверь чуть приоткрылась.

— Эй! Есть кто здесь? — фламандец согнутыми пальцами постучал по дверному косяку. — Можно войти?

Ему никто не ответил.

Брейгель посмотрел на Камохина. Тот молча кивнул, расстегнул кобуру на поясе и положил ладонь на рукоятку пистолета.

— Стрелять только в самом крайнем случае, — шепотом произнес Осипов.

— Понятное дело, — так же тихо ответил фламандец.

И тоже расстегнул кобуру.

Медленно, словно ожидая какого-нибудь подвоха, он отвел дверь в строну.

За дверью находился маленький, всего на один шаг, темный тамбур. Вторая дверь была распахнута настежь. За ней располагалась комната библиотекаря. У самой двери небольшая печка. В дальнем углу — двухтумбовый письменный стол и старомодный шкаф с застекленными дверцами. Справа, у стены с двумя окнами — несколько стульев и этажерка с газетами и журналами. Слева — дверь в библиотечный зал. Под потолком — люстра с широким, пластиковым плафоном ярко-красного цвета.

Так все должно было выглядеть в идеале.

На самом же деле стол был опрокинут. Дверцы шкафа распахнуты, а его содержимое — учетные каточки, тетради, журналы и прочие канцелярские принадлежности, — вывалены на пол. Стулья разломаны, как будто ими колотили по полу или об стены. Журналы и газеты изорваны в клочья, которые покрывали весь этот разгром, словно хлопья странного, серого снега. Целым остался только красный абажур и горшок с геранью на окне. Сами окна, как ни странно, тоже не пострадали. Хотя, казалось бы, тот, кто безумствовал в комнате, непременно должен бы был их высадить.

Брейгель заглянул в библиотечный зал. Там царил такой же разгром. Как будто кто-то методично брал с полок книги, одну за другой, и раздирал их на страницы.

Других помещений в библиотеке не было.

— Это похоже на буйство сумасшедшего, — заметил Орсон.

— Хорошо еще, что крови нет, — нашел, все же, положительный момент Брейгель.

— А говорят, что, если людей оставить без телевидения и интернета, то они снова начнут книги читать, — сказал Осипов.

— Вранье. — Камохин, наклонившись, взялся за крышку стола и поставил его на ножки. — Это все равно, что злостного курильщика лишить сигарет. Он, сдуру, головой о стенку биться начнет.

— Что мы здесь и наблюдаем, — кивнул Орсон. — Проявление активного, антисоциального протеста.

— Не думаю, что это связано с тем, что отключилось телевидение, — с сомнением покачал головой Осипов.

— Скорее всего, сработала совокупность нескольких факторов. Но, главным, я полагаю, стала изоляция от остального мира.

— Да, они тут привыкли жить в изоляции!

— Я имею в виду принудительную изоляцию. Когда люди знают, что, даже, если и захотят, то не смогут покинуть отведенную им территорию.

— Активная, пассивная, — Брейгель пожал плечами. — Книги-то зачем рвать? — он наклонился и поднял с пола переплет. — Вот — Добрынин. Хороший ведь поэт!

— Вандал, изорвавший книги, действовал, скорее всего, безотчетно…

— Черт с ним, с вандалом, Док, — перебил Камохин. — Скажи, лучше, нам можно маски снять?

Орсон посмотрел на полевой газовый анализатор, что держал в руках.

— В воздухе никаких посторонних примесей. На счет эпидемического состояния я пока ничего сказать не могу.

— А когда сможешь?

— Когда у меня будет материал для исследований.

— Какой именно?

— Да, какой угодно. Лучше всего — тела умерших.

— Это — английский юмор? — указал на него пальцем Брейгель.

— Можно и так сказать, — безразлично пожал плечами Орсон.

— Ладно, будем считать, что у нас тут штаб. — Камохин хлопнул ладонью по столу. — Что дальше?

— Пойдем искать местных? — предложил Брейгель.

— Живых или мертвых, — добавил Орсон.

— Док, откуда вдруг у тебя появилась склонность к черному юмору?

— Она всегда у меня была. Только раньше я ее скрывал.

— Должно быть, из-за нее тебя и не любили в Центре?

— И из-за нее тоже, — не стал отпираться Орсон. — Хотя, я считаю, что человек, не понимающий юмора…

— А ну, хорош трепаться, юмористы.

Все разом обернулись на голос.

В дверях стоял мужик лет сорока, в грязно-коричневой болоньевой куртке нараспашку. Высокий, худой и небритый. С охотничьей двустволкой в руках. Которая могла и заряженной оказаться.

Глава 33.

— Так, мужик, а, ну-ка, опусти ружье!

— Стой! — Худой направил стволы на двинувшегося было в его сторону Камохина. — У меня в обоих стволах картечь! Всех, к лешему, посеку!

Голос у него был странный. Надсаженный, хриплый, как будто он долго орал на морозе, а после выпил ковш ледяного кваса. Но при этом абсолютно невыразительный, лишенный какой-либо эмоциональной окраски. Как у пономаря. А еще — глаза… Глаза у мужика все в красных прожилках, со сжатыми, будто дырки от булавок, зрачками. И смотрел он так, будто ничего перед собой не видел. Или, наоборот, видел что-то такое, что никому более увидеть не дано. Все это наводило на очень нехорошую мысль — случись что, мужик, ни секунды не колеблясь, разрядит свое ружье; он не видел повода для колебаний.

— Вы какого хрена тут околачиваетесь? — прохрипел худой.

— Мы тут по делу! — с вызовом ответил Камохин. — А вот ты...

— Игорь! — осторожно, чтобы не спровоцировать человека с ружьем, совсем чуть-чуть приподнял руку Осипов. — Позволь, я буду говорить!

— А ты, чего ж, у них главный, выходит? — тут же перевел стволы на него худой.

— Выходит, что так, — спокойно ответил Осипов.

И умолк. Чтобы дать время мужику успокоиться.

— Чего молчишь? — махнул стволами небритый.

— Опусти ружье, и мы спокойно обо всем поговорим, — предложил Осипов.

— Хрен тебе! — и не подумал идти на компромисс худой. — Думаешь, я дурак?

— Если бы думал, то не предлагал бы поговорить.

— Почему?

— О чем говорить с дураком-то?

Мужик поджал губы, насупил брови, немного подумал и согласно кивнул.

— А ведь верно.

— Ну, так, что?

— Что?

— Будем говорить?

— Об чем?

Теперь пришла очередь Осипову задуматься. На заданный вопрос нужно было дать такой же короткий и ясный ответ. Если говорить долго и путано, мужик снова начнет нервничать и размахивать ружьем.

— Ты местный? — спросил Осипов, не придумав ничего лучшего.

— Я-то, местный, ясный пень. А вот вы кто такие?

— Мы — из города. По делу к вам.

— Не ври! Вокруг деревни кордон! Никого не пущают! Не туда, не обратно!

— У нас пропуск есть.

— Не ври!

— Хочешь, покажу?

— Да, на кой мне твои документы сдались! Я тебе, чо, полицай?.. А?.. Похож я на полицая?

— Нет, не похож, — успокоил разнервничавшегося мужика Осипов.

— А вот ты похож! — ткнул в Осипова стволами мужик. — И он — тоже похож, — указал он ружьем на Орсона.

— Я? — удивился англичанин.

— Ага, — кивнул мужик. — Ты больше всех на полицая похож!

Орсон растеряно развел руками.

— Ну, и что ты собираешься делать? — спросил у мужика Осипов.

— Не знаю, — честно признался тот. — Подумать надо.

— А может, ну его, к лешему? — недовольно скривился под маской Камохин. — Давай, лучше выпьем!

— А что, у вас есть? — сразу сделал стойку мужик.

— Спирт.

— Технический?

— Медицинский!

Тощий задумался только на секунду.

— А давай...

Удивительно, но даже это он произнес хрипло и без эмоций. И даже не опустил ружье.

Камохин жестом попросил Орсона принести спирт, который, по его прикидкам, наверняка должен был иметься в лабораторном отсеке. Англичанин сделал шаг к двери и снова замер, уткнувшись грудью в два ствола.

— Стоять, — тихо произнес мужик.

— Слушай, давай, будем последовательными, — сделал шаг вперед Камохин.

— Я сказал, стоять. Это значит — стоять всем.

— Для того, чтобы выпить, нужно сначала принести спирт из машины. Врубаешься?

Оставаясь на месте, Камохин корпусом подался вперед.

— Я кому сказал, стоять!

Мужик перехватил ружье одной рукой, так что, приклад оказался у него под мышкой, а стволы направлены на Камохина. Свободной рукой он толкнул Орсона в грудь, подальше от себя. Но, не успел он снова взяться за ружье, как подобает, обеими руками, как Брейгель ладонью ударил по стволам снизу, уводя их вверх и почти одновременно, с шагом вперед, локтем ударил худого в челюсть. Два заряда картечи дуплетом ушли в потолок. Ружье осталось в руке у Брейгеля. А мужик, ударившись затылком о дверной косяк матерно выругался, но похоже, особо не пострадал. Потому что, тут же кинулся на фламандца, то ли надеясь вернуть себе оружие, то ли просто сдуру. Осипов потянулся было за тазером, но Брейгель остановил его взглядом и коротко ткнул мужика прикладом в грудь. Тощий тихо охнул и сел. Тут же, прислонясь спиной к косяку. Голова его откинулась назад и стукнулась затылком о дерево. Он снова сделал попытку подняться. Ноги его заскользили пятками по доскам пола. Брейгель толкнул его ногой в плечо. Худой повалился на бок, в предбанник. Брейгель кинул ружье Камохину, сам прыгнул сверху на худого, надавил ему на спину между лопаток коленом и завернул руки за спину. Розовый пластиковый ремешок быстро обернулся вокруг запястий пленника и туго стянул их вместе. Брейгель перевернул мужика на спину и посмотрел ему в лицо. Худой, вроде как, был в сознании. Но при этом взгляд его, как и прежде, ни на чем не фокусировался.

— Ну, как?

Мужик ничего не ответил.

— А не фига было ружьем махать!

Брейгель схватил мужика за воротник, втащил его в комнату и посадил у стены.

— Посмотри, что на улице, — кивнул ему Камохин.

Брейгель выбежал на двор.

— Вообще, мы здорово начали контактировать с местным населением, — заметил Орсон.

— И что мы теперь с ним будем делать? — спросил Осипов.

Камохин переломил ружье, выкинул из стволов стрелянные гильзы, снова закрыл ружье и поставил его к шкафу.

— Не знаю.

— На улице все чисто, — сообщил вернувшийся Брейгель.

Камохин присел на угол стола и сложил руки на колене.

— Так ты, говоришь, местный? — спросил он у пленника.

— Местный, — буркнул, не глядя на него, худой.

— Как зовут-то тебя, местный?

— Павел.

— Ну, и какого ты хрена, Павел, на гостей с ружьем бросаешься?

— Да, какие вы, к лешему, гости…

— А кто ж мы, по-твоему?

— Почем я знаю?.. Только гостей у нас давно уже не было. Вокруг деревни военный кордон. Вокруг по лесам какие-то странные люди шатаются…

— Что за люди?

— Да, почем я знаю?.. Не нашенские… Вот и все… С месяц назад такие же, вроде вас, тоже в масках, в деревню заявились. Все про дыру какую-то выспрашивали… Или — колодец какой им был нужен… Леший их разберет… Да только, после того, как они ушли, все кошки из деревни пропали…

— Да, ты что? — удивился Камохин.

— Точно тебе говорю, — кивнул Павел. — Ни одной не осталось.

— А собаки куда подевались? — спросил Осипов.

— Собаки еще раньше ушли. За день до того, как военные явились. Остались только те, что на цепях сидели. Да и те выли без остановки и жрать ничего не жрали. Как только хозяева их из жалости с цепей спустили, так тоже деру дали…

У худого была странная манера говорить. Он не заканчивал фразу, а как будто делал паузу, только для того, чтобы сделать вдох и продолжить ее.

— Слушайте, вы б меня развязали, что ли?..

— А хулиганить больше не будешь?

— Не… Вы ж, вроде как, нормальные…

— С чего это ты решил, что мы нормальные?

— Ну, будь ненормальные, так давно б уже мне башку проломили…

— Логично, — усмехнулся Брейгель.

— А кровь на анализ дашь? — спросил Камохин.

— А спирту нальете?

— Док? — Камохин взглядом переадресовал вопрос Орсону.

Англичанин согласно кивнул и дернулся было к двери.

— Стой! — остановил его Камохин. — Ян, проводи. А то, не ровен час, еще какой стрелок из местных объявится.

— Не, — покачал головой Павел. — Больше никого нет. Остальные по домам сидят.

— Все равно, проводи, — взглядом указал на дверь Камохин.

Брейгель с Орсоном вышли за дверь.

Осипов подобрал с пола обломки стула и, соорудив из них что-то вроде табурета, сел, прислонившись к стене.

— Почему народ на улицу не выходит?

— А чего делать-то на улице?.. Дождь целый день… Да, и вообще…

— Что — вообще?

— Противно. Сидим тут, как скотина в загоне... А чего сидим? Хоть бы объяснил кто… А то только военные раз в три дня жратву привозят. И то, подходить нельзя, пока они ящики с машин не скинут и не уедут… Ну, так что, развяжешь или нет?..

— Поднимайся, — взмахнул рукой Камохин.

Подобрав под себя ноги, Павел оперся связанными руками о стену и неловко, едва не упав, встал на ноги. Камохин достал нож и перерезал пластиковый ремешок. Павел встряхнул руками, потер запястья и бросил взгляд на ружье.

— А вот ружье пока не трогай, — предупредил Камохин. — Я тебе еще не до конца доверяю.

— Понятное дело, — буркнул местный. — А вы-то тут чего делаете?

— Вчера тут неподалеку спутник упал.

— Да, ты что? Серьезно?

— Точно.

— Вот же непруха! Сначала зона эта анормальная в нашей деревне. Теперь — спутник… Что этот карантин еще продлят?..

— Я не знаю, — покачал головой Камохин. — Мы должны только поверить территорию на предмет заражение гептилом.

— Чем?

— Горючее для ракет. Очень ядовитое.

— А… Поэтому вы в масках?

— Ну, да.

— А нам, выходит, подыхать?

— Пока явных признаков заражения нет…

— А, — безнадежно махнул рукой Павел. — Даже, если б и были, все равно б ведь не сказали… Верно?..

Конец тягостному разговору положил Орсон, влетевший в библиотеку с медицинским чемоданчиком в одной руке и колбочкой со спиртом в другой. Следом за ним вошел Брейгель с двумя раскладными стульчиками.

— На улице никого, — сообщи фламандец.

— Павел говорит, народ с тоски по домам сидит.

— Да?.. А сам тогда чего с ружьем приперся?

— А я напротив живу, — ответил Павел.

— В доме с привидениями, что ли?

— Где?

— Кирпичный дом, что напротив.

— А нет, там никто не живет. Мой дом правее… Я увидал, что чужаки в библиотеку залезли, ну и решил пойти проверить…

— Библиотеку кто-то до нас разгромил.

— Знаю.

— С ружьем?

— Что?

— С ружьем решил проверить?

— А как же… Вы-то, вон, тоже при оружии…

— Нам по штату положено.

— Ну, а я просто так с собой ружье таскаю. Мало ли что…

— Док, тебе где удобнее будет?

— За столом, естественно.

Орсон поставил на стол чемоданчик и колбу.

Брейгеля разложил один из стульев.

— Снимайте куртку, уважаемый, и закатывайте левый рукав, — сказал биолог Павлу.

Местный глубоко вздохнул и всей пятерней взъерошил волосы на голове.

— В чем дело? — строго глянул на него Орсон.

— А может, для начала, этого?— Павел взглядом указал на колбу. — Спиртяшки малёк?

— Нет, нет, нет. — Орсон открыл чемоданчик. — Сначала — кровь. Иначе вся биохимическая картина окажется смазана.

— Ну, ладно. — Павел скинул куртку прямо на пол, подтянул рукав драного на локте свитера и сел на второй раскладной стульчик. — Кровь, так кровь. Бери, кровосос, мне не жалко…

Орсон перетянул плечо Павла жгутом и протер сгиб локтя салфеткой с дезинфицирующим раствором.

— А скажи-ка, Павел, — подавшись вперед, уперся локтями в колени Осипов. — Люди у вас в деревне, часом, не умирали?

— А то, как же, — криво усмехнулся Павел. — Помирают, как и везде. На то ведь она и жизнь, чтоб помереть потом. Верно?..

— И когда был последний случай?

— Какой случай?

— Кто умер последний?

— Дед Макар… Ну, в смысле Макар Петрович Велихов… Одинокий был дед. Но — крепкий. Со скотиной сам управлялся… И все время посмеивался над чем-то своим… А потом вдруг, вот, как шел по дороге, так плашмя упал да и помер… Я сам не видел, а Егорка Селятин говорил, что он и после смерти улыбался, будто шутку какую сморозил…

— И когда это было?

Орсон ввел в вену катетер, снял жгут и начал наполнять кровью пластиковую капсулу.

— Да, прошлой зимой… Еще до нового года…

— И после этого никто не умирал?

— Нет.

— А больные в деревне есть?

— Баба Нина Светлова все на спину жалуется… А и Егорка Селятин, как горло застудит, так кашляет, что спасу нет. Это у него с детства еще, когда он зимой в проруби чуть было не утонул. Его тогда от холода скрючило так, что еле разогнули…

— А в последнее время, никто на болезни не жаловался?

Павел свободной рукой поскреб затылок.

— Да, нет, вроде…

— Может быть, какие-нибудь необычные, странные симптомы?

— Не понял?..

— Странно себя никто не ведет?

— Нет, вроде…

— А библиотеку кто разнес? — спросил Камохин.

— Так это братья Чибыкины.

— Это, по-твоему, нормальное поведение?

— Да они это в один из первых дней после того, как нашу деревню военные в кольцо взяли. Витька Чибыкин сказал, что нужно как-то выразить свой социальный протест. Андрюха его поддержал. Ну, вот они сначала старую, заброшенную коптильню сожгли. Только она уже раза три до них горела, так что и жечь-то там толком было нечего. Тогда они пошли и библиотеку разнесли…

— А почему именно библиотеку?

— Витька, когда еще в район ездил, всякие чудные газеты оттуда привозил. «Оракул», «Демоны подсознания», «Тайная власть»… Еще какие-то были, я уж и не помню… Он их сначала сам читал, а потом другим пересказывал… Там много про что было. Про подсознание, про пришельцев, про конец света, про то, что Ноев ковчег на самом деле не к Арарату, а к Эвересту пристал, а в мавзолее, что на Красной Площади в Москве, лежит не настоящий Ленин, а подделка, а настоящий сейчас…

— Ну, а библиотека здесь при чем?

— Витька в одной из газет вычитал, что библиотеки жидо-масоны придумали. Точно не помню для чего именно, но замысел у них был какой-то коварный. Ну, вот, Витька и сказал, раз они с нами так, то пойдем и разгромим библиотеку. Вот они с Андрюхой пошли и разгромили.

— Ага. Выходит в рамках борьбы с жидо-масонским заговором?

— Ну, да. Разве ж, просто так кто станет библиотеки громить?

— Готово.

Орсон, извлек из вены катетер, протер прокол салфеткой с дезинфицирующим раствором и заклеил пластырем.

— Все, я в машину, — биолог захлопнул чемоданчик с образцами, поднялся со стула и направился к выходу.

— Док! — окликнул его Камохин. — Может быть, снимем маски? Если уж в деревне все в порядке?

— Кто тебе это сказал?— обернулся Орсон.

— Он, — указал на Павла Камохин.

— Да, полный порядок, — авторитетно кивнул Павел.

Орсон скептически скривился под маской и вышел за дверь. Следом за ним — Брейгель.

— Ну, так что, начальник? — в сладком предвкушении Павел улыбнулся и аккуратно так щелкнул самым кончиком ноготка по оставленной Орсоном колбе. — Приступим, что ли?

— Так ни разбавить, ни закусить нечем, — посетовал Камохин. — Док-Вик…

— Да, ладно, — поморщившись, махнул рукой местный. — Я и так, под занюх…

— Точно? — с сомнением посмотрел на него Камохин.

— Точно. А то я себя не знаю…

— Ну, смотри. — Камохин поставил перед мужиком стограммовую мензурку и наполнил ее наполовину.

— Давай дальше, — пальцем указал на кромку мензурки Павел.

— Эх, жалко Док этого не видит, — наполняя мензурку до краев, с досадой произнес Камохин.

— А что Док? — настороженно глянул на него Павел.

— Док не поверит, что такое возможно.

— Да, если надо, я и для него повторю. — Павел поднял мензурку, стараясь не расплескать драгоценную жидкость. — Э, а ты как же в маске? Через соломинку, что ли?..

— Я потом, — сделал отрицательный жест рукой Камохин. — Когда Док позволит маску снять.

Павел не стал настаивать.

— Ну, как знаешь… — сказал он и одним махом опрокинул мензурку в рот.

Резко наклонившись, он прижал нос к рукаву свитера, сделал глубокий вдох, задержал дыхание и замер.

— Ты в порядке? — с тревогой посмотрел на него Осипов.

Павел так же резко распрямился. Глаза его, что и без того были красные, буквально налились кровью. Да еще и слезились. Однако губы улыбались. И, в целом, вид у мужика был довольный.

— У нас в лабазе водка, почитай, две недели, как закончилась, — проговорил он хрипло и надсадно, как всегда. — А больше-то взять неоткуда. Раньше-то, бывало, старухи самогон гнали. А теперь кинули это дело. Говорят, накладно получается, — он глянул на Камохина. — Давай еще одну, начальник? А?..

Камохин пожал плечами и вновь наполнил мензурку.

— Ну, за гостей! — торжественно провозгласил Павел.

И тем же макаром, что и в первый раз, осушил посуду.

Дверь распахнулась, и на пороге появились Орсон с Брейгелем. С бутылкой минеральной воды и какой-то снедью в руках.

— Вот и закусь подоспела, — радостно улыбнулся Павел. — Ну, как там моя кровушка, доктор?

Похоже, от чистого спирта его уже повело.

— Я только запустил анализатор. — Орсон поставил бутылку на стол. — Результаты основных тестов будут часа через полтора.

— Крис, — Осипов посмотрел на часы. — Сейчас только три часа дня. У нас еще часов пять светлого времени суток…

— Не, — перебив его, мотнул головой Павел. — У нас тут темнеет рано. Часам к шести уже темно будет.

— Ну, ладно, три часа. Так что же нам сидеть здесь и дожидаться результатов анализа?

— Зачем ждать, — пожал плечами Орсон. — Можно пока… — он покосился на местного. — Можно заняться другими делами.

— Крис, из-за этих масок, — Осипов постучал пальцем по стеклу, — на нас уже набросились с ружьем…

— Я ошибся, — снова вставил Павел. — Извиняюсь. Был не прав.

Он игриво подмигнул Камохину и взглядом указал на колбу со спиртом.

— Да, хоть и по ошибке, все равно, чуть не перестрелял! Крис, нам не нужны новые эксцессы!

— А я тут при чем? — беспомощно развел руками биолог.

— Я думаю, перед тем, как идти в деревню, нам лучше снять маски.

— Ах, вот ты о чем, — прищурился Орсон.

— Если нет никаких явных признаков заражения…

— Явных — нет. Но это еще ничего не значит.

— Док, — обратился к Орсону Брейгель. — Сколько времени нужно для того, чтобы точно убедиться в том, что здесь нет никакой инфекции.

— Если проводить все необходимые анализы и тесты — два— три дня.

— А если бы здесь присутствовали явные признаки заражения?

— Тогда бы мы увидели трупы на улицах и язвы на лице этого… — Орсон кивнул на местного.

— В таком случае, и говорить больше не о чем, — Брейгель стянул маску, кинул на стол и руками пригладил волосы. — Исходя из минимальных требований — мы в безопасности.

— Ну, что ж…

Орсон тоже начал стаскивать маску. Но край ее зацепился за ухо, а Крис никак не мог понять, как справиться с проблемой.

— Помоги, — повернулся он боком к Брейгелю.

Фламандец пальцем оттянул край маске и помог Орсону избавиться от нее.

— В таком случае, друзья мои, — красивым жестом биолог кинул маску на стол. Чуть не разбив при этом колбу со спиртом. — Я должен дать вам те же наставления, что когда-то давали вам мамы. Мойте руки перед едой, не тащите в рот что попало… Да, и вообще, не ешьте местную пищу и не пейте воду. На всякий случай. Я это серьезно.

— Все ясно, Док, — Камохин тоже снял маску. — Уф, — улыбнулся он. — Без нее начинаешь по-иному смотреть на мир!

— Ну, с почином вас, — местный отсалютовал гостям мензуркой и опрокинул ее содержимое в рот.

— Это был спирт? — удивленно уставился на скорчившегося Павла Орсон.

— Спирт, — подтвердил Камохин.

— Он же себе всю слизистую сожжет!

— Это уже третья мензурка.

— Да, ты что?

— Точно, — выпрямился Павел. — Колбаски можно кусочек? — потянулся он к принесенной снеди.

— Конечно, — кивнул Орсон.

Худой отломил кусочек хлеба, положил на него ломтик сырокопченой колбасы и, прежде, чем откусить, понюхал.

— А вот что, — повернулся он к Осипову. — Ты про симптомы выспрашивал. Выходит, ты тоже доктор?

— Ну, в какой-то степени, — помявшись, ответил Осипов.

— Мне последнее время дневной свет дюже досаждает. С чего бы?..

— Именно дневной?

— Да, нет, вообще любой яркий свет…

— Как именно?

— Ну… — Павел задумался. — Глаза у меня от него резать начинает. Как от электросварки… А еще… Нервным становлюсь… Раньше за мной такого не водилось…

— Ну, на счет того, что нервный, это мы заметили.

— И все это из-за света?

— Да, не знаю я, — скривил губы Павел. — Ты доктор — ты и скажи.

— Вообще-то, это похоже на абстинентный синдром, — заметил Орсон.

— Чего? — набычился местный.

— Пьете много?

— Да, как и все…

— Я имел в виду, спиртное?

— А я и говорю, как все…

— Я полагаю, что все пьют спиртное по-разному.

— Правда?.. — местный покосился на колбу со спиртом и пустую мензурку. — А какие еще есть способы?

— Дело не в способе, а… — Орсон запнулся, не зная, как бы получше объяснить, что именно он имеет в виду. — В периодичности употребления спиртного.

— Так, а я тебе про что! — с досадой хлопнул по коленке Павел. — Почитай, две недели, как водка в продмаге закончилась! А военные только консервы, крупу да хлеб привозят!.. Куда это годится?..

— Понятно, — кивнул Орсон.

Хотя понял он только то, что продолжать развивать тему не имеет смысла.

— А еще я по ночам плохо сплю… Сначала заснуть не могу ни в какую… А как засну, так всю ночь кошмары вижу…

— Какие кошмары?

— Не помню… Живые такие, как настоящие… А как просыпаюсь — ничего не помню… Встаю невыспавшийся. От того, должно быть, и нервный… Что скажешь, доктор?..

— Нужно результаты анализов посмотреть, — ушел от прямого ответа Орсон.

— Ну, давайте тогда осмотримся. — Осипов поднялся на ноги. Подтянул пояс с кобурой. — Павел, деревню покажешь?

— А чего тут показывать-то? Деревня как деревня…

Павлу явно не хотелось покидать библиотеку, где на столе стояла колба, в которой еще оставался спирт.

— С местными жителями нас познакомишь,— стоял на своем Осипов. — А то, не ровен час, нас снова за злыдней примут.

— Ну… оно, конечно, можно. — Павел заговорщицки глянул на Камохина. — Тогда, может, на дорожку?

Квестер понимающе улыбнулся и в очередной раз наполнил мензурку.

— И ружье верни, — попросил местный.

— Зачем тебе ружье? — усмехнулся Камохин. — Вас же ту военные охраняют.

— Ага, охраняют, — Павел оскалил в улыбке мелкие, желтые, чуть кривоватые зубы. — Вот только мертвые по ночам, все одно, приходят.

Глава 34

На улице снова принялся накрапывать мелкий дождик. Солнце даже не проглядывало сквозь плотный слой серых туч. Вдоль горизонта тянулась полоса белесой дымки.

— Что за погода такая мерзопакостная? — недовольно процедил сквозь зубы Брейгель.

Павел с деловым видом выступил вперед, на дорогу, приложил ладонь козырьком ко лбу и посмотрел на небо. Другой рукой он придерживал за стволы ружье, что, переломленное пополам, лежало у него на плече.

— Завтра распогодится, — авторитетно сообщил он.

— А без разницы, — кисло скривился Орсон. — Все равно, мне здесь не нравится.

— А чего тебе не нравится-то? — непонимающе посмотрел на англичанина местный.

— Атмосфера здесь гнетущая, — ответил биолог.

— Да, ладно… — прищурился Павел.

Орсон только рукой махнул — он уже успел уяснить, что спорить с местным бесполезно. А может быть, не только с ним одним — может быть все местные такие. Натура у них, может быть, такая. Икотники. Так, кажется, их Брейгель называл.

— С чего начнем, Док?

— Нужно взять на анализ пробы воды и продуктов питания.

— Да, какие у нас продукты, — недовольно скривился Павел. — Только то, что военные привозят. В продмаге давно уже ничего нет. Не только водки.

— А воду вы где берете?

— Знамо где — в колодце. У нас тут, чай, не город.

— Где колодец?

— Один в начале деревни, прямо за продмагом. — Павел махнул рукой в ту сторону, откуда приехали квестеры.— Другой — в середине деревни, возле пруда, — он указал рукой в другую сторону. — Есть еще третий, в самом конце. Но по весне в нем вода ржавой сделалась… Так что ее, разве что, только для скотины берут…

— Я возьму воду из ближнего колодца, — сказал Орсон. — Потом вас догоню.

Павел, сопровождаемый Осиповым с Камохиным, не спеша, чинно двинулся по дороге вдоль деревни. Орсон с Брейгелем трусцой побежали к продмагу.

Фламандец бросил взгляд на уже подсохшие следы на крыльце магазина.

— Павел говорит, что в магазине давно уже ничего нет. Так кто же в него заходил?

— Да, какая разница? — не понял интереса Брейгеля Орсон.

— Разницы никакой. Но деревня странная.

Брейгель резко свернул в сторону, подбежал к магазину, запрыгнул на крыльцо. Когда они только въезжали в деревню, дверь магазина была чуть приоткрыта. Это он точно помнил. Сейчас же дверь была припечатана металлической полосой и заперта на замок.

— Ну, и что там? — окликнул его Орсон.

Брейгель и сам толком не понимал, чем не понравились ему следы на крыльце магазина? Но было в них что-то… Неправильное, что ли?

— Идем, — махнул рукой Орсон.

Брейгель, на всякий случай, подергал замок. Нет, это была не бутафория, а самый настоящий амбарный замок. Но, разве это что-то меняло? Брейгель спрыгнул с крыльца и побежал следом за Орсоном. В конце концов, англичанин был прав — ревизия местного магазина не входила в их планы.

Колодец находился прямо за магазином, на небольшом взгорке.

Брейгель открыл дверцу и заглянул внутрь. Глубина колодца была метров двенадцать. Сверху, метра на три, тянулся деревянный сруб. Ниже — земляные стены. На самом дне стояла темная вода. Как черное зеркало. Ее и не видно было почти.

Брейгель снял с крюка помятое жестяное ведро, привязанное к намотанной на ворот стальной цепи, и кинул его вниз. Рукоятка ворота бешено закрутилась. Снизу раздался всплеск.

— Что ты думаешь об этой истории с мертвецами? — Брейгель взялся за рукоятку и начал наматывать цепь на ворот. — Той, что Павел рассказал?

Орсон усмехнулся.

— Алкогольный бред.

Брейгель ухватил наполненное ведро за мокрую ручку и поставил его на скамейку возле колодца. Орсон открыл свой чемоданчик и достал стерильные флаконы для забора проб.

— Ты уверен?

— В чем?

— Что Павел все это выдумал.

— Ну, может быть и не совсем выдумал, — снова усмехнулся биолог. — Не исключено, что он действительно видел что-то такое… В своих фантазиях.

Орсон набрал во флакон воды, закрыл его, сделал отметку маркером, уложил в чемоданчик и щелкнул крышкой.

— Готово. Пошли.

Брейгель выплеснул воду из ведра, повесил ведро на крючок и закрыл колодец.

— Ты как будто всю жизнь в деревне прожил, — заметил, глядя на него, Орсон.

— Нет, — улыбнувшись, качнул головой фламандец. — Только в детстве родители к родственникам в деревню возили.

— Любишь сельский уклад?

— Ненавижу.

Они вышли на дорогу и быстро зашагали по плотно утрамбованной грунтовке, стараясь поскорее догнать ушедших вперед.

— Слушай, Док, а, все-таки, что, если это правда?

— Что именно?

— Живые мертвецы.

— Любишь фильмы про зомби?

— При чем тут это?

— При том, что живые мертвецы бывают только в кино.

— Но, Павел…

— Павел — законченный алкоголик. Ты что, сам не видишь?

— Но, это аномальная зона!

— Ну, и что?

— В аномальной зоне может происходить все, что угодно. В чем заключается аномальная сущность этой зоны, мы не знаем.

— Хочешь сказать, что здесь оживают мертвые.

— А вдруг?..

— Вдруг только кошки родятся.

— Док!..

— Ага! Видал! Я тоже подучил язык!

— Док! Вдруг случился Сезон Катастроф!

— Отнюдь, друг мой. Никакого «вдруг» не было и в помине. Все это было запрограммировано еще в момент Большого Взрыва. Нам просто не повезло.

— В чем?

— В том, что глобальный апокалипсис начался при нашей жизни. Спроси об этом Виктора, он тебе все детально расскажет.

— Док, я все понимаю. Но откуда тогда взялись живые мертвецы?

— Я уже ответил на твой вопрос — из алкогольных фантазий нашего сильно пьющего приятеля.

— Ну, а, что, если их породила аномальная зона?

— Так. — Орсон внезапно остановился. Брейгель машинально сделал еще два шага вперед. После чего тоже остановился и обернулся. — Если говоришь глупость, не нужно ссылаться на аномалию. Пространственно-временные аномалии лишь искажают существующие законы природы, но не создают новые. И, уж тем боле, не стаскивают их с потолка. Не знаю, как ты, друг мой, но я закоренелый материалист. И, вопреки тому, что утверждает Библия, я, как ученый, не вижу никаких предпосылок к тому, чтобы мертвые вдруг начали подниматься из могил и ходить по земле. Даже перед самым концом света. Это противоречит не только всему, что я знаю, но даже элементарному здравому смыслу. Я доступно все объяснил?

— Док, я уважаю твою позицию, — раскрытой ладонью провел перед собой Брейгель. — Но, позволь мне остаться при своем мнении.

— Да, на здоровье, — саркастически усмехнулся Орсон и снова зашагал вперед. — Только, все же, послушай дружеского совета, постарайся выкинуть все это из головы. А то, в этой зоне тебе видятся зомби, в другой станут мерещиться вампиры… Эдак, мы скатимся к дешевому трешаку…

Осипов, Камохин и Павел, что из местных, шли тем временем впереди, время от времени поглядывая назад, на отставших, и, как и полагается, вели неспешный разговор. О политике, о погоде, о капусте и о королях. Осипов держал в левой руке дескан, включенный в режиме поиска пакалей. Он помнил, что говорил Кирсанов про удачу, но сам в нее не верил. Что такое удача, если не воспоминание о том, что когда-то тебе повезло, помноженное на надежду, что повезет и снова? При том, что обе величины имеют стойкую тенденцию стремительно скатываться к нулю, результат такой операции вполне предсказуем. Надеяться на удачу — все равно, что рассчитывать стать миллионером, играя на Форексе с тринадцатью баксами в активе. Даже, если тринадцать — счастливое число. По мнению русского миллиардера. Который сам-то, скорее всего, сделал свои деньги совсем по-другому. В четком соответствии с классической марксовой формулой «Д— Т— Д» и с непременным учетом прибавочной стоимости.

— Не работает? — спросил Павел.

— Что? — не понял Осипов.

— Аппарат твой, говорю, не работает?

— Работает. Но пока ничего не регистрирует.

— А чего вы тут ищите? Золото или алюминий какой?..

— Я же тебе уже сказал, — чтобы переключить внимание Павла на себя, Камохин помахал кончиками пальцев, будто маня его за собой. — Неподалеку упал спутник. Мы проверяем, нет ли следов разлива ракетного топлива.

— Пока, выходит, не нашли?..

— Пока — нет.

— Это хорошо или плохо?

Камохин с тоской посмотрел на местного.

— Ты-то сам как думаешь?

— Мне все равно…

— А чем вы, вообще, тут занимаетесь? — спросил Осипов.

— Живем, — прохрипел в ответ Павел.

— На что живете? — усмехнулся Камохин. — Водка-то в магазине, поди, денег стоит.

— Ну, свой рупь я всегда заработаю, — хитро прищурился Павел. — А так… В деревне стариков полно. Им-то, чего надо? Они целый день только в телевизор пялятся… Пялились, пока телики работали. Теперь дуреют от нечего делать... А больше-то им ничего и не надо. В магазине только хлеб, соль, макароны да муку покупают — на это пенсии хватает. Остальное все свое, с огорода.

— А скотину не держат?

— Крупную — нет. Коров или овец держать — на одних кормах разоришься… Кто-то свинью держит — эта скотина все жрет. Но, таких мало… Все больше птиц, курей да гусей. И кроликов на лето, бывает, заводят… Кролики, они ведь плодятся, как чумовые…

— Ну, ладно, старики, а здоровые мужики? Такие, как ты?

— Ну таких, как я, тут не много. А молодежь, так и вовсе, вся поуезжала… Нет тут у нас, говорят, никаких перспектив… Я тоже поначалу в город подался. На стройке работал… Как родители померли, поначалу думал продать дом и землю. А потом подумал, подумал, да и вернулся… Оно, может, и верно, перспектив здесь никаких. Да только на фиг они мне сдались, перспективы эти. Зато жить тут спокойнее. Тут я сам себе начальник…

— А чем занимаешься-то?

— Бычков ращу.

— Бычков?

— Ну, их самых… Вон там у нас, за деревней, — Павел махнул рукой налево. — Прежде фермы были колхозные. Колхоза не стало, а фермы остались. Вроде как, не нужны никому… Мы их поначалу сдавали приезжим. Они там плитку делали. Правда, платили гроши… А потом решили, на кой нам их плитка? И стали сами там бычков разводить… Не все, понятно, а те, кто заработать хочет. Лето бычков кормим — осенью продаем. По спецзаказу. Экологически чистый, вишь ли, продукт. Потому и цена эксклюзивная…

Павел хохотнул даже, ввернув хитрое словцо.

Осипов на ходу оглянулся. Орсон и Брейгель шли следом за ними по дороге, но как-то не очень торопились.

— Damn!..

Орсон одной рукой схватил Брейгеля за рукав, а другой принялся судорожно и бестолково дергать клапан кобуры.

— Да будет тебе, Док, — примирительно улыбнулся фламандец. — Я не думал, что этот вопрос настолько для тебя принципиален…

— Ян, возможно, я был не прав… Holy shit…

— Док…

Орсону наконец удалось открыть клапан кобуры. Выдернув из кобуры тазер, он ткнул им в нечто, находящееся у Брейгеля за спиной. Фламандец среагировал мгновенно. Он выхватил из кобуры пистолет, снял с предохранителя, передернул затвор, освободившейся рукой убрал биолога за спину и на развороте перехватил рукоятку пистолета обеими руками. Квестер проделал все это автоматически, даже не задумываясь о том, что за враг находился у него за спиной.

— В окне! В окне! — крикнул за спиной у него биолог.

И — точно! Они остановились как раз напротив заброшенного кирпичного здания, который Орсон назвал домом с привидениями. Из темного проема второго слева окна на них смотрел череп, обтянутый серой, морщинистой кожей. Сверху на эту высушенную голову был натянут драный треух, из-под которого торчали лохмы серых, будто пакля волос. Если у нее и были глаза, то они так глубоко провалились в глазницы, что их не было видно. Нижняя челюсть жуткого существа мерно двигалась, как будто оно жевало прилипшие к деснам губы.

— Будь я проклят — зомби, — сдавленно произнес Брейгель, целясь в уродливую голову из пистолета. — Что делать будем, Док?

— Тебе лучше знать, — отозвался Орсон. — Я в криптозоологии не разбираюсь.

— Я серьезно, Док!

— Да, какие уж тут шутки. Я специализируюсь по живым тварям. Мертвые— не мой профиль.

— В кино мертвякам стреляют в голову, чтобы вышибить мозги.

— Глупость несусветная, — презрительно фыркнул биолог. — После смерти мозговая ткань разлагается в первую очередь.

— Тогда, что ты предлагаешь?

— Ну… Можно попытаться наладить с ним контакт.

— Он же мертвый! Значит — без мозгов!

— Ну, да. При этом что-то жует и пялится на нас из окна.

Голова зомби резко откинулась назад, а затем снова так же быстро вернулась в исходное положение. Из темноты показалась иссохшая, как у скелета, рука. Пальцы, похожие на тонкие веточки бамбука, были сжаты в кулак и только указательный угрожающе торчал вверх.

— Что он хочет?

— Ну, если это, действительно, зомби и у него нет мозгов, то он не может ничего хотеть.

Живой мертвец погрозил людям пальцем. Нижняя челюсть его отвалилась вниз и из горла вырвалось невнятное клокотание.

— Он что-то сказал?

— Во всяком случае, попытался.

— Это невероятно!

Нижняя челюсть зомби клацнула, встав на место, а затем снова упала вниз. И снова тот же самый клекот вырвался из его перекошенного рта.

— «Твоя воля»! Он сказал: «Твоя воля»!

— Твоя воля? — Орсон озадаченно почесал пальцем середину лба. То самое место, где у просветленного должен открываться третий глаз. — Что бы это могло означать? Твоя воля…

— Может быть, это призыв о помощи?.. Или он хочет дать нам понять, что лишен свободы воли?.. То есть, если он даже нападет на нас, то не по собственной воле, а подчиняясь инстинктам?..

— Не думаю, — покачал головой биолог. — Ян, не опускай пистолет! Ради всего святого! — он приподнял вверх руки фламандца, в которых тот сжимал рукоятку пистолета, ствол которого уже смотрел в землю. — Скорее всего, это чисто механистичная звукоимитация. Он повторяет фразу или даже обрывок фразы, которую услышал перед тем, как его сознание полностью отключилось. Так «говорят» скворцы или попугаи.

— Твоя воля… — на этот раз вполне отчетливо произнес зомби.

— Ну, что я тебе говорил! — указал на него рукой Орсон. — Он постоянно повторяет одну и ту же фразу, не понимая заключенного в ней смысла!

— И что нам делать?

— Ну, попробуй вышибить ему мозги.

— У него же их нет.

— Представь, что есть.

— Как это?

— Ну, ты же сам говорил, что в кино для того, чтобы убить зомби, им стреляют в голову.

— Но, это в кино.

— Боюсь, что реального опыта общения с живыми мертвецами ни у кого нет.

— Бамалама, Док! Ты что, предлагаешь убить его?

— Он уже мертв.

— Да, но после того, как я разнесу ему череп, он умрет окончательно.

— И упокоится в мире. Прах, как говорится, к праху…

— Твоя воля…

— По-моему, он со мной согласен.

— Эй! Вы что творите?

По дороги к ним бежал Павел. Следом за ним — Осипов с Камохиным. Павел достал из кармана пару патронов и на бегу пытался затолкнуть их в стволы.

— Оставь винтовку! — крикнул сзади Камохин.

— Осторожно! — выставил руку в предупреждающем жесте Брейгель. — У нас тут зомби!

— Зомби?..

— Кой, к черту, зомби! — сдавленно, словно задыхаясь, похрипел Павел. — Это ж Твоя Воля.

— Кто?

— Твоя Воля!

Брейгель посмотрел на замершего в окне зомби, затем на остановившегося в двух шагах от него Павла и опустил пистолет.

— Так. Объясни толком, что значит «твоя воля»?

— Вон он! — ружейными стволами указал в сторону оконного проема Павел.

— Павел, разряди ружье, — негромко, но с угрозой, произнес Камохин.

Местный казался ему человеком эмоционально неустойчивым. К тому же, склонным к чрезмерному потреблению спиртного. Будь его воля, он бы такому никогда оружие не доверил.

— Иди ты!.. — взмахнул рукой Павел.

Камохин чувствовал себя некомфортно, когда рядом с ним находился тип, от части лишенный системы самоконтроля, с заряженной двустволкой в руках. Поэтому он еще раз, более настойчиво, повторил:

— Разряди ружье, Павел. Иначе у нас будут проблемы.

Он намеренно сказал «у нас», а не «у тебя», чтобы не оказывать чрезмерного давления и не спровоцировать тем самым новый взрыв немотивированной агрессии.

Павел посмотрел на Камохина, зло осклабился, вскинул стволы вверх и саданул сразу из обоих.

— Так пойдет?

— Вполне, — миролюбиво улыбнулся Камохин.

Осипов посмотрел вдоль дороги, тянущейся через всю деревню. Видимо, услыхав стрельбу, на дорогу начали выходить люди. Было их немного, человек девять-десять. И пока они просто стояли и смотрели на то, что происходит возле развалин кирпичного дома.

— Твоя воля… — расплывшись в безумно уродливой улыбке, прокурлыкал зомбак.

— Твоя воля! — напомнил Павлу фламандец. — Что это значит?

— Это дед Твоя Воля, — на удивление спокойно объяснил квестерам местный. — Лыков Павел Кузьмич. Мой тезка, получается. Но все его зовут Твоя Воля. Присказка у него такая, любимая.

— Твоя воля, — снова выдал торчащий в окне старик.

— Во! Слыхали? — указал на него пальцем Павел. — Он без «твоей воли» двух слов связать не может!..

— Выходит, он живой? — спросил Орсон.

— Выходит так, — кивнул Павел. — Хотя, по всем расчетам, давно уже помереть должен. Лет ему уже больше ста — это точно. А вот сколько точно — никто не знает. Баба его, Катерина, лет десять как померла. А сам он должно быть, давно уже забыл про свой возраст… Верно я говорю, Твоя Воля?

— Твоя воля! — по-стариковски агрессивно стукнул кулачишком по краю оконного проема Павел Кузьмич Лыков.

— Бамалама, — только и сказал Брейгель.

И незаметно спрятал пистолет в кобуру.

— А ты что подумал? — подозрительно посмотрел на него Павел.

— Решил, что это один из тех живых мертвецов, про которых ты рассказывал.

Павел оценивающе посмотрел на торчащего в окне старика.

— Не, — качнул он головой. — Те, что я видел, страшнее. Куда как страшнее…

— А что Твоя Воля в этом доме делает? — поинтересовался Орсон.

— До революции это церковь была. После революции маковку с церкви снесли, крышу перекрыли и сделали школу. Я в ней уже не учился — после войны школу в соседнее село перенесли. А здесь склад для комбикормов сделали. Потом, когда комбикормить некого стало, думали кому в аренду дом сдать. А то и продать. Даже покупателя нашли. Но нам это дело запретили, поскольку, говорят, руины сии представляют собой историческую ценность. И, вроде как, даже у нее законный владелец имеется. Вот так с тех пор эта историческая ценность и стоит бесхозной и никому на фиг не нужной… А Твоя Воля сюда частенько приходит. Может, воспоминания у него какие с этим местом связаны?.. Так я говорю, Твоя Воля?..

— Твоя воля… — как эхо, отозвался старик.

— Ну, пошли, что ли? — с усмешкой посмотрел на квестеров Павел. — Вон, народ уже вышел вас встречать.

Желания встречаться с народом у квестеров не было. Ну, просто-таки, ни малейшего. Народ имел привычку задавать всяческие нелицеприятные вопросы тем, кто, по их разумению, представлял собой власть. А квестеры именно таковыми в их глазах и являлись. Однако ж, осмотреть деревню следовало. А значит, нужно было идти в народ. И надеяться на то, что история про рухнувший спутник снова не подведет.

И они пошли по дороге. Не зная, даже не догадываясь, к чему она их приведет.

Глава 35

— А вот и мой дом!

Павел с гордостью указал на далеко уже не новую, однако крепкую еще, рубленую избу. С высоким крыльцом, тремя окошками, выходящими на дорогу, и пристроенным сзади скотным двором. По двору перед домом расхаживали, копаясь в грязи, с десяток мокрых куриц и один петух с гордым, но чрезвычайно недовольным видом.

— А что, собак совсем не осталось? — спросил Осипов.

— Ни одной! — уверенно качнул головой Павел. — Ни кошек, ни собак!.. Собственно, если бы не военный кордон, я бы и сам отсюда деру дал…

— А чего так?

— А страшно тут стало. Сначала аномалия эта, леший ее задери… После — мертвецы приходить начали… А теперь еще и спутник ваш шандарахнулся…

— Спутник не наш.

— Да кому какое дело…

— А мертвецы откуда появились?

— Знамо откуда — с кладбища. Когда к деревне подъезжали, видели, небось, на взгорке…

— Да, я приметил, — кивнул Камохин. — Небольшое такое кладбище, в рощице.

— Он самое, — подтвердил Павел. — Там, кроме нашей деревни, еще с трех окрестных покойники лежат… Несколько поколений…

— Деревенское кладбище — это вам не мавзолей на Красной площади, — недовольно буркнул Орсон. — Сколько, по-вашему, мертвец может пролежать в земле?

— Все от мертвеца зависит, — авторитетно заявил Павел.

— А еще, от климата, — добавил Брейгель. — И от грунтовых вод!

— Что вы несете? — недовольно поморщился Орсон. — Какие еще мертвецы?

— Я так понял, вы на ночь остаетесь? — оглянулся на англичанина Павел.

— Видно, придется.

— Тогда, крепче дверь запирайте…

Орсон ожидал, что Павел еще что-то добавит к сказанному. Но тот, похоже, сказал все, что хотел,

— В каком смысле? — растерянно спросил биолог.

— В том самом, — усмехнулся Павел. — Чтобы мертвецы в дом не забрались…

— А если заберутся? — спросил Брейгель, которому эта тема была чрезвычайно интересна.

— Не знаю, — пожал плечами Павел. — Я их к себе в дом не пускаю… Ну, так что, в гости зайдете?

— Не сейчас, — ответил Осипов. — Нужно сначала осмотреться малость… Замеры основные сделать.

— Ну, как знаете…

— Ты один живешь? — спросил Камохин.

— А что? — насторожился Павел.

— Ну, думал, может, на постой нас к себе возьмешь. Дня на два, на три.

— Не, не возьму, — решительно отказался местный.

— А что так?

— Да так… Не люблю, когда чужие в доме…

— Мы заплатим.

— Все равно, не возьму… И, знаете что, — Павел быстро глянул на неторопливо движущихся им навстречу людей. Человек семь или восемь. В основном, мужчины, уже в годах. С серыми, смурными какими-то лицами. — Вы тут лучше ни к кому в постояльцы не набивайтесь. Все равно не пустят… А вот отношения с людьми испортите запросто… Есть гостевой дом, клуб, библиотека… Пара пустых сараев имеется… В общем, найдете где перекантоваться… Главное, двери запирайте…

Осипов с Камохиным переглянулись. Странно все это было. Как правило, сельские жители не отказываются подзаработать. Тем более, что и делать-то ничего не нужно было. Конечно, все можно было списать на ненормальную ситуацию, в которой оказались эти люди. Жизнь под прицелом, когда даже не знаешь, чего именно следует опасаться, из кого угодно сделает параноика. Одному живые мертвецы станут мерещиться, другому — зеленые человечки, третий Летающему Макаронному Монстру молиться начнет. Хотя, нельзя было исключать и вероятность того, что история про восставших из мертвых была придумана местными специально для того, чтобы запугивать чужаков — чтобы держались подальше и не совали нос не в свое дело. Только как-то очень уж по-глупому это звучало. Ну, в самом деле, кого нынче всерьез напугаешь живыми мертвецами?

— Ну, чего?.. — спросил, подойдя к квестерам, один из местных.

Одет он был в широченные штаны, заправленные в сапоги, и красную куртку с эмблемой «Манчестер Юнайтед» на груди. На голове у него была черная спортивная шапочка с помпоном. Всем своим видом, манерой поведения и странным, будто остекленевшим, отрешенным от всего взглядом вновь подошедший здорово напоминал уже знакомого квестерам Павла. Даже манера говорить у него была та же. Все ждали, что он соберется с мыслями и, все же, закончит начатую фразу. А он ждал ответа. Потому что уже сказал все, что хотел.

— Они из государственной конторы, — кивнул на квестеров Павел. — Спутник ищут.

— Чего? — непонимающе скривился мужик в куртке «Манчестер Юнайтед». Следом за ним, совсем с небольшим опозданием, похожие гримасы появились на лицах остальных. — Какой еще спутник?

Как же все они похожи, отметил про себя Осипов. Ведут себя совершенно одинаково, что мужчины, что женщины. Как будто специально репетировали сцену встречи. Сейчас, пожалуй, только Павел выделялся среди местных некой осмысленностью в действиях и речах. Может быть, потому, что спирта выпил? Алкоголь способен нейтрализовать или частично сгладить действие целого ряда других психоактивных веществ. Тогда выходит, что местные, все, как один, сидят на каких-то таблетках? Или же этот странный эффект воздействия на психику обусловлен неким пока еще непонятным влиянием аномалии? Которая, вроде как, есть, но найти ее невозможно. Во всяком случае, пока еще никому не удалось.

— Тут, неподалеку, в лесу, спутник упал, — объяснил местным Камохин. — Возможно, что при этом произошел разлив ракетного топлива. Очень ядовитого. Мы должны убедиться в том, что с вашей деревней все в порядке.

— В порядке? — усмехнулся другой селянин, с бородкой и маленькими круглыми очочками, здорово смахивающий на Троцкого. — Это смотря что называть порядком!

Все остальные присутствующие согласно закивали.

— Какой же это порядок, когда еду, как в войну, по карточкам выдают! — выглянув из-за спин мужчин, выкрикнула пожилая женщина, лет шестидесяти, с накинутым на плечи цветастым платком.

— Ну, насколько мне известно, никаких карточек у вас нет, — заметил Камохин.

— Ага! — хохотнул невысокого роста, лысоватый мужичок с выбитыми передними зубами. — И жрать тоже нечего!

Остальные согласно закивали и разом все принялись бубнить что-то невразумительное.

Камохин через плечо посмотрел на Орсона. Биолог чуть приподнял брови и взмахнул кончиками пальцев, давая понять, что следует заканчивать этот разговор. Ему, похоже, тоже не нравилось то, как вели себя местные.

— Мы не занимаемся вопросами продовольственного снабжения, — снова обратился к местным Камохин. — Нас интересует исключительно химическая безопасность. Чтобы быть уверенными, что с этой стороны вашей деревне ничего не угрожает, мы должны сделать ряд замеров и провести серию тестов. Но, если у вас имеются какие-либо претензии к снабжению деревни продуктами первой необходимости, можете изложить их письменно. А мы уже передадим ваши запросы куда следует.

— Как же, передадите, — осклабился в ехидной ухмылке «Троцкий».

— Есть желающие сдать кровь на анализ? — громко поинтересовался Орсон.

— Я могу еще раз сдать, — тут же предложил Павел.

Других добровольцев не нашлось.

— Пятьдесят граммов медицинского спирта за двадцать миллилитров крови! — объявил Орсон.

— Во! С этого надо было и начинать! — радостно улыбнулся «Манчестер Юнайтед». — Пиши меня первым!

— Не торопись! — одернул его за рукав «Троцкий». И, с вызовом глянув на квестеров через стеклышки очков, вскинул свою жиденькую бороденку. — Сто граммов! И, считайте, что договорились!

Орсон покачал головой.

— Пятьдесят. И, если желающих нет…

— Пиши меня! — как на выборах, вскинул руку беззубый.

— И меня тоже, — как сломанная губная гармошка, просипел совсем уже старый, сгорбленный, опирающийся на палку старик.

— Я был первым! — рявкнул «Манчестер Юнайтед». — Остальные — в очередь!

— Ну, пожалуй, тогда и я схожу, — как бы, с неохотой, согласился «Троцкий».

— Спасибо! — показал ему ладонь Орсон. — Троих вполне достаточно! — «Троцкий» прищурился и злобно сверкнул на биолога глазами. — Хотя, уважаемая! — Орсон сделал приветственный жест рукой женщине с платком. — Если вы не против…

— А чем я хуже мужиков! — Женщина расплылась в довольной улыбке и плотнее стянула концы платка на груди.

— Виктор, — обратился Орсон к Осипову. — Тогда, мы с Яном вернемся в библиотеку и займемся анализами, — он поставил чемоданчик на согнутую коленку, чуть приоткрыл его, достал пластиковый флакон с анализом воды из колодца и сунул его в нагрудный карман. — А ты возьми на анализ воду из двух других колодцев. Ты ведь знаешь, как это делается? — Осипов утвердительно кивнул. — Еще возьми образцы продуктов питания, желательно из нескольких разных домов. Как привезенные, так и те, что они здесь сами выращивают. Ну, и, вообще, бери образцы всего, что сочтешь нужным. Или, что покажется подозрительным, — он протянул Осипову чемоданчик. — К тому времени, как вы вернетесь, у нас уже будут результаты по крови и воде из первого колодца.

Камохин жестом подозвал Брейгеля. И, когда тот подошел, тихо шепнул на ухо:

— Только не устраивайте там пьянку.

— По-моему, это вообще была плохая идея, спаивать местных, — так же тихо ответил Брейгель. — У них и без того с головами не все в порядке.

— Ты тоже это заметил?

— Я же не слепой.

— Ладно. — Камохин хлопнул Брейгеля по плечу. — Присмотри там за Доком.

— Само собой. Вы тоже не задерживайтесь. Возвращайтесь до темна. А то…

— А то — что?

— Ты веришь в историю про зомби?

Камохин молча пожал плечами. Но, судя по выражению его лица, он считал зомби не самым большим злом, с которым они могли столкнуться в этой ненормальной деревне.

Глава 36

Несмотря на то, что Орсон еще раз заверил собравшихся, что четырех человек, готовых сдать кровь на анализ, ему будет достаточно, большинство местных последовали за ним. В надежде, что доктор передумает и возьмет кровь у всех. Расплатившись за нее обещанным спиртом. Может быть, у тех, кто успел первыми записаться на анализ, кровь окажется какая-нибудь не такая. Не качественная. Или — для медицинского анализа непригодная. Да, мало ли, что может быть! А поскольку делать-то все равно было нечего, они все и отправились к донорскому пункту, временно расположившемуся в библиотеке, разгромленной увлекающимися конспирологией братьями Чибыкинами. При Осипове с Камохиным остались только Павел и «Троцкий». Первый, должно быть, понимал, что ему более спирта не перепадет. Он и так получил свою норму сполна, поболе, чем другие. Второй же был обижен на Орсона. А кроме того, будучи похитрее других, подумал, что, ежели остаться с гостями, решившими продолжить осмотр деревни, так, глядишь, и подвернется случай получить то, что упустил с доктором.

Странно было идти по проселочной дороге, на которую не выбегали с лаем псы. Деревня казалась нарисованной на большом бумажном листе. Художником, который пожалел красок, а потому изобразил все в серых, скучных тонах. Снова начавший накрапывать мелкий, противный дождик только усугублял эффект акварельной размытости. Казалось, проведи перед собой раскрытой ладонью, и картинка смажется, потечет. А на руке останутся пятна серой краски.

Примерно в середине деревни, по правую руку от дороги, между сенным сараем и маленьким совсем прудом располагался второй колодец. Почти в точности такой же, как и первый. Разве что только вода в нем стояла повыше.

«Троцкий» расположился чуть в сторонке и с подозрением следил за тем, как Осипов берет пробу воды из колодца.

— Меня, между прочим, Геннадием зовут, — представился «Троцкий», когда они снова вышли на дорогу.

— Очень приятно, — мельком улыбнулся Осипов.

— Ежели вам нужна помощь…

— Какая?

— Да какая угодно. Вещи могу поднести… Или — посторожить, если нужно…

— От кого сторожить-то?

— Да, мало ли от кого… Я, конечно, про наших, деревенских, ничего плохого сказать не хочу… Однако ж, за всех, кто по округе шляется, ручаться не могу…

— Это ты о ком? — Камохин вспомнил про пулю, щелкнувшую по стеклу машины, когда они подъезжали к деревне.

— Да, мало ли… — весьма неопределенно и даже, в какой-то степени, загадочно ответил Геннадий

— О мертвяках, — уточнил Павел.

— На счет мертвяков — не знаю, — Геннадий натянуто усмехнулся. — Но людишки всякие странные ошиваются.

— А как же кордон?

— А что — кордон? Это ж тебе не Берлинская стена. В лесу ведь, как на дороге, шлагбаум не поставишь.

— И зачем сюда эти чужаки ходят?

— Кабы я знал. Была тут до вас одна команда, которая тоже на машине приехала. И тоже все искали чего-то. Да только так ничего и не нашли и вскорости обратно укатили…

— Про них нам известно.

— А после трое других пришли. Пешком из леса вышли. Эти уже на докторов совсем не были похожи. Скорее уж, на бандитов. Все при оружии. И не пистолетики, как у вас, а автоматы. У одного — «калашников», у двух других — не наши.

— А у одного — вот такой шрамище на роже, — Павел провел ногтем поперек щеки. — И взгляд, как у бешеного пса.

— И что им нужно было?

— Тоже дыру какую-то искали. Бегали тут, автоматами махали. Да, только, что махать-то, ежели нет тут у нас никакой дыры. Ну, если не считать колодцев, конечно.

— И долго эти, что с оружием, здесь у вас находились.

— День. Утром пришли, а к вечеру снова в лес ушли.

— Только после них тут по окрестностям и стали шариться непонятно кто…

— Вы их видели?

— Кого?

— Тех, что шарятся?

Местные ответили не сразу. А вроде как, призадумались поначалу.

— Да, мертвяки это, чтоб мне расшибиться! — воскликнул вдруг Павел.

— Может и так, — не стал спорить Геннадий. Но, на всякий случай, добавил: — А может, и нет… Однако ж, двери-окна мы теперь на ночь крепко запираем…

— Они приходят ночью?

— Бывает, что и днем. Но — редко.

— Много?

Местные переглянулись. Как будто хотели посоветоваться, прежде, чем отвечать.

— По-разному, — сказал Геннадий.

— Как они выглядят?

— Шутишь, да? — Геннадий усмехнулся и очки на носу поправил. — Думаешь, если мне ночью незнамо кто в дверь стучится, я выйду на крылечко с фонариком, чтобы рассмотреть получше, кто это там пришел?

— А я видел, — мрачно изрек Павел. — Страшные они…

— В каком смысле страшные?

— А в том самом... Такие страшные, что достаточно один раз увидеть, чтобы все понять…

— Что понять?

— То, что не люди это… В смысле, не живые…

— Ну, не знаю, — отвернулся в сторону Геннадий.

— И что они делают? Те, что приходят ночью?

— Ну, ходят вокруг… В двери-окна скребутся…

— Стучатся, — уточнил Павел. — Мне одну ночь так в дверь дубасили, что, я думал, она с петель слетит… Сидел, вот, с ружьем в сенях напротив двери и думал, вот, как только высадят дверь, так и я садану по ним из обоих стволов… Хотя, понятное дело, в мертвяков стрелять бесполезно…

— А приходилось?

— Как-то разок попробовал… У меня на заднем дворе есть маленькое такое оконце. Не оконце даже, а, вроде как, отдушина… Как в бане… Ну, вот я это оконце приоткрыл, ружье через него на улицу выставил и, как только мертвяки появились, стрельнул по ним… Сначала — картечью. Потом, быстро перезарядил и пальнул двумя жаканами… А им — хоть бы хны! Только выть сильнее принялись.

— Так они еще и воют?

— Еще как!

— А я не слыхал, — сказал Геннадий.

— А не говорят?

Снова местные переглянулись и ненадолго примолкли.

— Нет, — качнул головой Павел.

— А если и говорят, то не по-нашему, — уточнил Геннадий.

Осипов, которому весь этот разговор казался запредельно странным, пытался мысленно сложить хотя бы мало-мальски правдоподобную картину того, что происходит в деревне. Ему не верилось в то, что местные врут им все напропалую. В безумном нагромождении лжи не оставалось бы уже никакого смысла. Тогда, что же получается? Либо это коллективный бред, либо кто-то или что-то действительно наведывается по ночам в Косогорье?.. А что, если местные хотят не напугать чужаков, а посмеяться над ними? Для того и ломают перед ними комедию?.. Осипов внимательно посмотрел на Павла. Потом — на Геннадия. Э, нет, эти ребята явно не годились на то, чтобы разыгрывать представление. Если у них и имелись какие-то замечательные способности, то актерский талант к ним, точно, не относился.

— Бред какой-то! — тряхнул головой Камохин.

— Подожди, скоро ночь придет, сам все увидишь, — пообещал Павел.

Геннадий бросил взгляд на кобуру, подвешенную к поясу квестера.

— Патронов-то у вас много?

— Достаточно.

— Ну, тогда можешь и пострелять попробовать, — Геннадий усмехнулся. — Авось, кого и подстрелишь…

Осипов почувствовал, как завибрировал корпус дескана, который он сжимал в левой руке. Он взглянул на дисплей и едва не споткнулся на ровном месте. На экране нервно пульсировала красная точка, обозначающая местоположение пакаля.

Глава 37

Осипов поймал Камохина за локоть и показал ему дескан.

— Опа! — Квестер остановился и бросил взгляд по сторонам. — Как же так получилось, что другие его не нашли?

— Что такое? — насторожился Геннадий.

Павел был настроен более благодушно.

— Не мешай им, — осадил он приятеля. — Они свою работу делают…

— Понятное дело, что работу, — тряхнул бороденкой Геннадий. — Но мы должны быть в курсе происходящего. Иначе… — он задумался. Снял очки. Задумчиво протер стекла. Задумчиво посмотрел через них вдаль. И, наконец, выдал: — Ситуация неоднозначная…

— Но и не критичная, — успокоил его Камохин.

— Послушай! — Геннадий откинул полы куртки назад, засунул руки в карманы брюк и, с вызовом вскинув бороденку, грудью двинулся на квестера. Похоже, «Троцкий» не отдавал себе отчет в том, что для того, чтобы пришибить его, Камохину даже пистолет не потребуется. — Это наша деревня! И мы хотим знать, что тут у нас происходит? Я понятно излагаю?..

Геннадий откровенно нарывался на конфликт. Причем, было совершенно непонятно, зачем ему это нужно? Камохин же решил разрядить ситуацию.

— Прибор указывает на возможность локального загрязнения.

— Ты по-русски говорить можешь?

Гена нагло ткнул квестера пальцем в грудь.

Но Камохин и это оставил без внимания.

— Представь себе окружность радиусом в сто метров и центром в том месте, где мы стоим. Представил? Это и есть очаг возможного загрязнения.

Геннадий задумчиво наклонил голову и прихватил двумя пальцами кончик бородки. Что повергло его в столь глубокую задумчивость, оставалось только гадать.

— Это спутник здесь нагадил? — спросил Павел.

— Скорее всего, нет, — успокоил его Осипов. — Но, чтобы убедиться в том, что никакой опасности нет, нужно провести несколько тестов на месте.

— Здесь, то есть? — ткнул пальцем себе под ноги Павел.

— Чей это дом? — Осипов указал на избу слева от дороги, которую они только что миновали.

— Александры Осиповой.

— Осиповой? — удивлено улыбнулся квестер.

— Ну, да… А что не так?

— Я тоже Осипов.

— Ну, выходит, вы с ней родня…

— Скорее всего, только однофамилицы.

— Все однофамилицы — родня.

Геннадий вздрогнул, как будто его током ударило, и вытянулся в струнку.

— Что вам от Александры нужно? — подозрительно глянул он на квестеров.

— Мы должны осмотреть дом.

— А ордер у вас имеется?

— Ты совсем долбанулся, да? — с тоской посмотрел на «Троцкого» Камохин. — Лука объелся, да?

— При чем тут лук? — опасливо сделал два шага назад Геннадий.

— Я вот тоже не пойму, при чем тут лук? — слегка развел руками Камохин. — Так что, давай, не гони мне тут.

Видимо, ответить «Троцкому» был нечего. Поэтому, напустив на себя деловой вид, он отвернулся в сторону. Как будто оказался здесь совершенно случайно, пришел, чтобы полюбоваться сумрачным закатом. И знать не знал, что это за люди стоят у него за спиной и что им тут нужно? Да и не интересовало его это вовсе!

— Давайте сначала воды из последнего колодца наберем, — предложил Осипов. — А после сюда вернемся.

— Не пустит вас Александра, — не оборачиваясь, покачал головой Геннадий.

— Точно, не пустит, — подтвердил Павел.

— Как, своего родственника, да не пустит? — попытался обратить все в шутку Осипов.

— Все одно, не пустит.

— Ладно, давайте сначала до колодца дойдем.

— Ну, пошли, — Павел поправил ружье на плече. — Все равно, ведь, делать не фига.

— А ты чего стоишь? — окликнул Камохин Геннадия.

— Идите, я вас здесь подожду, — по-прежнему, не оборачиваясь ответил «Троцкий».

— Нет уж, дружище, ты пойдешь с нами.

— С чего это?

— Я так сказал.

— Не пойду!

Геннадий стремительно обернулся. Глаза у него были не просто остекленевшие, а будто подернутые корочкой льда, холодные, колючие и злые. А лицо искажено чудовищно дикой гримасой, сделавшей его почти неузнаваемым.

— Эй! — Камохин показал Геннадию указательный палец. — Ты лучше бы успокоился… Слышишь?..

Ясно было, что мужика перекорежило. Вот только, непонятно, с чего? Но никто не ожидал того, что произошло дальше. Похоже, даже Павел. Геннадий выхватил из-за пазухи длинный, узкий нож и, выставив его перед собой, с воем, будто раздирающим ему горло, кинулся на Камохина. Будь на месте квестера кто другой, удар ножа пришелся бы ему точно в солнечное сплетение. Камохин же чуть сместился в сторону и повернулся к нападавшему боком, пропуская удар мимо себя. Поймав за запястье сжимающую нож руку, он вывернул ее в локте. Нож упал на дорогу, а Гена, визжа, рухнул на колени. Но, вместо того, чтобы признать свое поражение и затихнуть, он принялся дергаться и биться, словно припадочный, брызжа при этом слюной и выкрикивая что-то нечленораздельное.

— Затихни! — Камохин сдавил ему горло.

Однако и это не помогло. В Геннадия будто демон вселился. Он бешено вращал вытаращенными глазами, плевался, визжал, выкрикивал какие-то ругательства. Конечности его при этом совершали хаотичные, несвязанные друг с другом движения. А голова дергалась из стороны в сторону так, что казалось, вот-вот — и отвалится. Выбора у Камохина не оставалось. Он выдернул из чехла на поясе шокер и ткнул им бесноватого в шею. «Троцкий» лицом вниз упал на дорогу и затих.

Осипов посмотрел на окно дома, возле которого они стояли. Из-за стекла на них глядел старый-престарый дед, с совершенно лысой, блестящей головой и окладистой седой бородой. Ну, прямо, картинка из книжки «Как жили в старину наши предки».

Камохин наклонился и перевернул «Троцкого» на спину. Глаза Геннадия закатились. Рот был полуоткрыт. Из уголка сочилась слюна. Дышал он неровно и прерывисто.

Квестер поднял с дороги нож, с которым Геннадий напал на него. Это оказался и не нож даже, а остро заточенный штык от трехлинейной винтовки.

— У вас тут все при оружии? — спросил он у Павла.

— Времена такие, — спокойно ответил тот.

Как будто и не произошло ничего необычного. И не штык вовсе поднял с дороги квестер, а одноразовую китайскую зажигалку.

— Часто с ним такое случается? — взглядом указал на Геннадия Осипов.

— Время от времени…

— И, что, он еще никого не зарезал?

— Так прежде он без ножа… Так, только плевал да ругался… Ну, бывало, что с кулаками на кого лез. А чтобы с ножом — избави бог…

— Врачу его не показывали?

— Да, кому это надо?.. Генке самому, так, точно, по фигу…

— Может быть, за Крисом сбегать? — предложил Осипов.

— Так оклемается, — посмотрев на растянувшегося у придорожной канавы «Троцкого», поставил диагноз Камохин. — Я заряд минимальный дал. Пошли, а то скоро темнеть начнет.

Втроем они дошли до колодца в конце деревни. У этого, в отличие от двух других, не было крышки и дверцы. Один только ворот над старым, просевшим срубом.

Набрав воды, повернули назад.

К тому времени, когда они дошли до места, где оставили Геннадия, тот уже сидел на обочине и, наклонив голову, тер ладонью шею.

— Болит? — спросил Камохин.

— Пошел ты… — ответил Гена.

Спокойно и беззлобно. Так, для порядка огрызнулся.

Поднявшись на ноги, он потопал следом за остальными.

— Иди домой, — велел ему Камохин.

— А ты мне не указ, — ухмыльнулся Геннадий.

— Вот же, дурак, — удивленно покачал головой Камохин. — Чего тебе надо?

— Нож отдай.

— Нож конфискован.

— Чего?

— Не получишь ты свой нож.

— Как это?..

— Так.

— Но он же мой….

— И — что?

— Верни...

— Что бы ты снова на меня с ним бросился?

Павел и квестеры сбежали по мостку, ведущего к дому Александры Осиповой.

Геннадий дернулся было за ними.

— Иди домой, я тебе сказал! — рыкнул на него Камохин.

— Ну, и черт с тобой! — махнул рукой «Троцкий» и потопал дальше по дороге.

— Надеюсь, пациенты у Криса не такие нервные, — глядя вслед ему, сказал Осипов.

— С ним Брейгель. — У Камохина даже сомнений не было в том, что одного фламандца достаточно для того, чтобы обеспечить полную безопасность Дока.

— Последнее время все стали нервными, — задумчиво изрек Павел. — Все из-за мобильников и интернета.

Камохину совершенно не хотелось выяснять, что за таинственная связь существует между мобильниками, интернетом и тем, что двадцать минут назад один из местных жителей напал на него с ножом. Без какой-либо видимой причины. Собственно причина могла крыться в чем угодно — в озоновых дырах, в черных дырах, в темной материи, в постоянной Планка или в бозоне Хиггса, — но штык был направлен в его живот. Не в чей-нибудь, а именно в его. Вот и вся диалектика.

— Этот дом? — спросил он у Осипова.

Осипов посмотрел на дескан и утвердительно кивнул.

— Пошли!

Глава 38

Камохин откинул в сторону калитку и, нарочито громко топая каблуками по деревянным ступеням, начал подниматься на крыльцо.

— Не пустит она вас! — крикнул снизу Павел.

— А ты на что? — строго глянул на него Камохин. — Ну-ка, поднимайся!

Павел что-то недовольно пробормотал. Плюнул на землю и начал подниматься на крыльцо.

Камохин осторожно надавил ладонью на дверь, которая оказалась заперта. Даже не шелохнулась. То есть, заперта основательно, на засов. Странно это было. Как правило, днем в деревнях дома не запирают. А ежели куда отходят ненадолго, так набрасывают изнутри крючок и выходят через задний двор. С ключами одна только морока. Да и потерять их недолго.

Павел остановился на пару ступенек ниже. Поставил левую ногу на верхнюю ступень, оперся на нее локтем и усмехнулся. Без злобствования, но с чувством собственной правоты.

Камохин постучал в дверь кулаком. Как следует постучал. Так, чтобы хозяйка услышала, даже если спит. Да еще и позвал погромче:

— Хозяйка!

В окошке терраски слева от двери едва заметно дрогнула занавеска.

Камохин приветливо улыбнулся и помахал рукой.

— Добрый день! Мы из Государственной службы химического контроля!

Никакого ответа.

Камохин толкнул Павла локтем.

— Алекса-а-андра! — уныло затянул местный. — Открывай! Я этих ребят проверил!

— Чего надо? — послышался приглушенный стеклом голос.

— Ну, отвечай, — кивнул квестеру Павел.

— Ваш дом находится в зоне возможного заражения!

— И — что?..

— Мы должны убедиться, что вам ничто не угрожает!

— У меня все в порядке.

— Мы в этом не уверены.

— Гуляйте своей дорогой! — штора в окошке отлетела в сторону, и взорам квестеров предстало искаженное злобой лицо уже немолодой, слишком полной и совсем несимпатичной женщины. — Дела мне нет до вашего заражения!

— И что это ее так разобрало? — продолжая приветливо улыбаться, тихо спросил Осипов.

— Она по жизни такая, — так же тихо ответил Павел. — А последнее время, так и вовсе взбеленилась.

— У нее мужик-то есть? — поинтересовался Камохин.

— Ну, ежели кто зайдет, так — есть. А живет она одна.

— Понятно. Уважаемая!..

— Ступайте прочь! Я кому сказала?

Лицо женщины скрылось за упавшей занавеской.

— Ну, что ж, мне очень жаль. Я не могу принудить ее впустить нас в дом. Но, черт возьми, эта дама совершает огромную ошибку. — Камохин обращался к Павлу, но говорил при этом достаточно громко, чтобы женщина в доме могла его слышать. — Если бы в ее доме или на дворе были обнаружены следы ракетного топлива, то ей полагалась бы денежная компенсация.

— Серьезно? — недоверчиво прищурился местный.

— Конечно, — убежденно кивнул квестер. — Приличная сумма.

— Насколько приличная?..

Камохин взглядом переадресовал вопрос Осипову.

— Размер компенсации зависит от степени заражения и назначается специальной комиссией по результатам исследований, — ответил тот.

— Но, не меньше ста тысяч, — добавил для убедительности Камохин.

— Мама моя! — хлопнул себя по шее Павел. — Сто тыщ!.. Слушай, приятель, а может вы и мой дом обследуете? А?.. Что если и у меня заражение?..

Не успел он это сказать, как щелкнул засов и дверь широко распахнулась. На пороге стояла хозяйка.

— Входите гости дорогие! — протяжно, с подвывом, не то, пропела, не то, простонала она.

Вид у хозяйки был, точно она только что встала с постели. Из одежды — только старый, вылинявший, до тонкой сеточки протертый на локтях халат, края которого она на груди сжимала в кулак. На ногах — мужские домашние шлепанцы. Причем, разного цвета. Синий и желтый. Лицо одутловатое, помятое. Темно-русые, с заметной проседью волосы кое-как собраны на затылке в пучок. Женщина улыбалась, как будто через силу. Словно одновременно ее щекотали и прижигали пятки горящим углем. Из-за чего лицо ее было похоже на уродливую маску, слепленную только для того, чтобы детей пугать.

— Игорь Камохин, — представился квестер и переступил порог.

В доме было сумрачно. И пахло не то перебродившим квасом, не то прокисшими щами. В сенях стоял старый двустворчатый шкаф, длинный стол, накрытый драной клеенкой, и скамья с пятью ведрами, три — с водой, два — пустые. На вбитых в стену гвоздях висели плащи и куртки, которые, судя по их виду, давно уже никто не надевал.

— Разрешите? — Камохин указал на обитую черным дерматином дверь, ведущую в жилую часть дома.

— Будьте любезны, — еще страшнее скривилась хозяйка.

Камохин открыл дверь, окинул взглядом комнату и обомлел от изумления. В красном углу, прямо напротив двери, над обеденным столом, как и водится в деревнях, была прибита узенькая полочка. На полочке стояла старая, почерневшая икона с подвешенной под ней лампадкой. Слева от иконы — фотография мужчины с суровым лицом, в танкистском шлеме и комбинезоне. Справа — пакаль. Камохин схватил Осипова за руку, чтобы тот невзначай не кинулся к иконе. Торопиться было не за чем. По счастью, Осипов это тоже понял и никак не выдал охватившее его волнение. Если хозяйка не спрятала пакаль, значит понятия не имеет, что он собой представляет. Для нее он — просто занятная вещица. Забрать его они всегда успеют. Для начала, нужно отыскать разлом. Который должен находиться поблизости от пакаля.

— Так, что там на счет компенсации? — нарисовалась перед квестерами хозяйка.

— Простите, как вас зовут? — дежурно, как и подобает государственному служащему, улыбнулся Осипов.

— Александра.

— Александра?..

— Александра Владимировна Милюкова,— хозяйка быстро пригладила торчащие во все стороны волосы.— Паспорт показать?

— Пока не надо. — Осипов подошел к столу, положил на него дескан и задумчиво постучал пальцем по прибору. — А скажите, Александра Владимировна, ничего странного в вашем доме не наблюдалось?

— Странного? — Хозяйка взмахнула руками, как курица крыльями. — Да у нас тут вообще черт знает что творится!

— Вы тоже видели оживших мертвецов? — вроде как, в шутку, поинтересовался Камохин.

— Видела? — зло глянула на него хозяйка. — Да, они мне все грядки с огурцами вытоптали!

— Кто?

— Да, откуда я знаю, кто? Шляются тут по ночам, кто ни попадя!

Осипов озадаченно покачал головой. Не нравилась ему эта история с разгуливающими по деревне живыми мертвецами. Совсем не нравилась.

— Ну, а что-нибудь помимо этого? Странное, необычное?.. Ни на что не похожее? Такое, чего бы вы никогда прежде не видели?

— Да, не пойму я, о чем вы? — пожала плечами женщина.

— Тогда, нам придется осмотреть весь дом. — Осипов указал на мигающий красным огоньком дескан. — И провести тщательные замеры.

— Так, осматривайте, если надо, — не стала спорить хозяйка.

В течение сорока минут квестеры обыскивали дом. Рылись в чуланах, залезали под кровати, спускались в погреб, забирались на чердак, месили ногами навоз на скотном дворе. Павел с Александрой поначалу с интересом за ними наблюдали. Им было любопытно, что ищут эти странные чужаки? Но, вскоре им это наскучило. Павел сел за стол, пить чай с баранками, такими жесткими, что не угрызешь. А женщина отправилась хозяйничать на кухню.

— Чего у тебя сегодня на ужин? — поинтересовался Павел.

— Да, как обычно, — ворчливо отозвалась Александра. — Макароны с тушенкой.

— А я люблю макароны с тушенкой, — мечтательно закатил глаза Павел.

— Ну, и люби себе на здоровье, кто мешает?

— На ужин пригласишь?

— Перебьешься.

— Ну, вот…

Скрипнула открывающаяся дверь, и в комнату вошли квестеры.

— Ну, что сыскали? — по-свойски осведомился Павел.

Хотя по разочарованным лицам квестеров и без того было ясно, что ничего из того, что им было нужно, они не нашли. А это было неправильно. Если в наличии имелся пакаль, значит должен быть и разлом. Если же это правило не работало, тогда рушилась вся та хрупкая логическая конструкция, что выстроили квестеры из имевшихся у них фактов. И получалось, что они снова понятия не имели, что и почему происходит. Разломы, пакали, «серые» и странная игра, которые они вели, вновь становились никак не сцепленными друг с другом фрагментами чудовищной головоломки.

— Чай пить будете? — поинтересовалась хозяйка.

По ее перекошенному лицу ясно было, что ей вовсе не хотелось поить незваных гостей чаем. Но, что называется, долг обязывал. Кроме того, гости еще ничего не сказали о размерах причитающейся ей компенсации.

— Нет, спасибо, — с улыбкой отказался Осипов. — А чем это у вас так вкусно пахнет?

На лице хозяйки маска недоумения.

— Ужин готовлю…

— Можно взглянуть?

— На ужин?

— Да. — Осипов открыл чемоданчик Криса и показал хозяйке стерильный пластиковый флакон. — Нам нужны образцы пищи.

Услыхав такое, Александра Владимировна едва не сорвалась на крик. Но мысль о компенсации снова помогла ей сдержаться.

— Ну, ежели надо…

Осипов прижал флакон к груди.

— Очень надо, Александра Владимировна!

Хозяйка молча кивнула в сторону кухни.

Осипов поблагодарил ее и юркнул за цветастую занавеску, отделявшую кухню от комнаты.

Камохин, вроде как, не зная, чем заняться, прошелся по комнате, постучал пальцами по выкрашенной белой масляной краской печной стенке.

— Так что на счет этой вашей заразы? — спросила хозяйка.

— Мы занимаемся этим вопросом, — заверил ее Камохин.

— И долго еще будете заниматься?

Закатив глаза, Камохин сделал вид, будто что-то прикидывает в уме.

— Какое-то время.

Как бы невзначай, Камохин подошел к иконе.

— Родственник? — указал он на фотографию танкиста.

— Муж мой, Александр Иванович Милюков.

Камохин удивленно поднял бровь — на танкисте была форма времен Второй Мировой войны, — но ничего говорить не стал. Кем бы ни был этот человек на фотографии, к тому, что сейчас происходило, он никакого отношения не имел. Павел же, когда Камохин на него глянул, выразительно усмехнулся и постучал пальцем по виску.

— А это что за штуковина?

Камохин взял с полочки пакаль. Будто безделицу какую. Перевернул на другую сторону. Там, как и полагается, были прочерчены отрезки прямых. А на лицевой, чуть выпуклой стороне — дерево на фоне ступенчатой пирамиды. Развесистое, на яблоню похожее. Только на ветках, вместо яблок, большие, круглые цветы, как у подсолнуха.

— Подарок, — коротко бросила в ответ хозяйка.

Смотрела она при этом не на Камохина, а за занавеску, где Осипов брал пробы еды. Вот, его действия казались Александре Владимировне подозрительными.

— Кто подарил-то? — спросил Камохин.

— А что? — на этот раз насторожилась хозяйка. — Стоящая вещица?

— Да, ерунда, в общем, — Камохин вернул пакаль на полку. — Дюралевая штамповка. Непонятно только, откуда ее отодрали?

— А он говорил, что ручная работа! — недовольно кивнула хозяйка на Павла. — Говорил, ведь?.. А?

— Не помню, — уткнулся носом в пустую чашку Павел.

— Говорил! — погрозила ему кулаком Александра Владимировна. — Говорил, ирод!

— Не помню… — еще глубже погрузил нос в чашку Павел.

— Так это твой подарок? — спросил, выглянув из-за занавески, Осипов.

— Его! Его! Чей же еще!.. Говорил, что вещь старинная, церковная! А это, вишь ты, — штамповка!..

Последнее слово Александра Владимировна не выговорила даже, а простонала. Как будто это было самое непристойнейшее из всех слов, что ей когда-либо приходилось произносить, самое мерзостное из всех существующих оскорблений.

Осипов подошел к столу и принялся укладывать в чемоданчик флаконы с образцами.

— И где ты его взял? — как бы между прочим, спросил он у Павла.

— А… — недовольно скривился тот.

— Что? — наклонился к нему Камохин.

Павлу, видимо, очень не хотелось, чтобы Александра Владимировна узнала о происхождении подарка.

— Нашел, — едва слышно произнес он.

— Где?

— Не помню… Просто шел, да нашел…

— А говорил, что в церкви со стенки снял! — направила на него свой обличающий перст Александра Владимировна. — А я-то, дура, поверила!..

— Да, не ори ты… — болезненно поморщился Павел.

— На! Забирай! Барахло свое! — хозяйка схватила пакаль с полки и кинула его на стол, Павлу под руки.

Но, первым его прикрыл ладонью Камохин.

— Так, где, ты говоришь, нашел эту штуковину?

Квестер не имел в виду ничего другого, кроме того, о чем спросил. Однако Павел понял все по-своему.

— Да, ладно вам, мужики! — рванул он куртку на груди. — Сами видите — штамповка дешевая!..

— Где нашел? — чуть наклонившись, заглянул в остекленевшие глаза Павла Камохин.

— Да, здесь где-то… — махнул рукой куда-то в сторону местный. — Неподалеку…

— Место показать можешь?

— Ну, могу… Приблизительно…

— Вот только не нужно мне врать! — погрозил мужику пальцем Камохин.

— Ладно, покажу… — согласился Павел. — Только завтра. Сегодня, вон, — кивнул он на оконце, — темнеет уже. Я теперь только до дома…

За окном, и правда, уже начали сгущаться сумерки. До темноты оставалось полчаса, ну, может быть, минут сорок. Не больше.

Камохин поднял пакаль за угол и показал его Павлу. Как вещественное доказательство.

— А когда нашел, помнишь?

— Неделю назад… Или, около того…

— Две недели! — показала растопыренные «козой» пальцы Александра Владимировна. — Ровно две недели назад ты мне эту штуковину подарил! Как раз на день рождения моего покойного супруга, Александра Ивановича Милюкова! Светлая ему память! — Хозяйка повернулась к иконе и широко, размашисто перекрестилась. — Добрейшей души был человек! И мастер на все руки, каких еще поискать!..

— Так, — пакалем указал на Осипова Камохин. — Ты свои дела закончил?

— Да, — кивнул тот.

— Покажи?

Осипов удивился, но вида не подал, и молча открыл чемоданчик.

— Отлично, — Камохин небрежно эдак кинул в чемоданчик пакаль. — Приобщи к делу.

— Как скажешь, — Осипов захлопнул чемоданчик и щелкнул запорами. — Идем?

— Идем!

— Эй!.. А как же моя компенсация? — окликнула их хозяйка.

Камохин браво, по-офицерски, развернулся, щелкнул каблуками и отвесил хозяйке строгий, полный достоинства поклон.

— А к вам, Александра Владимировна, мы завтра еще разок заглянем. Непременно-с.

Камохин еще раз наклонил голову и быстрее, чем хозяйка успела среагировать на его слова, выскочил за дверь. В два прыжка преодолев прихожую, он выбежал на крыльцо, где его уже ждали Павел и Осипов.

— Эта баба — хуже любой заразы, — доверительным тоном сообщил Павел.

— Раньше нужно было предупреждать, — строго глянул на него Камохин.

— Ладно, — Павел поправил на плече сломанное пополам ружье. — Только не говорите потом, что я вас на счет мертвяков не предупреждал.

Глава 39

К тому времени, когда Осипов и Камохин добрались до разоренной библиотеки, уже почти совсем стемнело. Света на улице не было, хотя по обочинам дороги торчали фонарные столбы. Зато в домах, мимо которых они шли, уютно теплели светом окошки. А в некоторых из трубы шел легкий, сероватый дым. Вроде бы, обычный деревенский вечер. Вот только лая собак не слышно.

— Ладно, я домой, — сказал, остановившись возле собственного дома, Павел. — Завтра, с утреца, заскочу вас проведать… Лады?..

— Давай, заглядывай,— кивнул Камохин.

— И, слушай, мужики, я вас серьезно предупреждаю, от греха подальше, заприте дверь на ночь… После ж сами мне спасибо скажите…

— Договорились, — улыбнулся Осипов.

Павел чуть приподнял руку, махнул ладонью и пошел к дому. Каблуки его гулко простукали по мосткам. Тихо скрипнула калитка.

— Ну, и что ты теперь скажешь? — посмотрел на Камохина Осипов.

— О чем?

— Да обо всем сразу.

— Слушай, давай до библиотеки дойдем и там уже все обсудим. Честно признаться, у меня в голове сейчас такой кавардак… — Камохин покрутил рукой над головой. Будто разгоняя никчемные мысли. — Хочется просто обо всем забыть.

— Не получится, — грустно улыбнулся Осипов.

— Да, какое уж там. — Камохин безнадежно махнул рукой.

В окнах библиотеки тоже горел свет. Да такой яркий, что на дороге было светло. Осипов посмотрел на развалины «дома с привидениями», как называл его Орсон. Похожего на зомби старика в окне не было видно. Быть может, он ушел домой. А может быть, прятался где-то в глубине дома. Ему-то что? Даже если ночью в деревню, действительно, придут живые мертвецы, они его за своего примут. Так что, бояться ему нечего. Да, и мозгов у него, наверное, уже не осталось, чтобы боятся. Твоя Воля…

Орсон с Брейгелем занесли в библиотеку бестеневые фонари, расставили их по углам и разом запалили, благо, электричество было подведено. И в библиотеке стало светло, как днем. Квестеры сидели за столом — на краю которого стояли тарелки с остатками еды и банки с газировкой, а в центре был навален ворох бумажных листов, — и о чем-то спорили. Не сказать, что ожесточенно — скорее, увлеченно.

— Твои образцы, Док. — Камохин вручил Орсону чемоданчик.

— Чудненько, — рассеянно кивнул биолог, одной рукой машинально продолжая перебирать лежащие перед ним бумаги.

— О чем спор? — поинтересовался, присаживаясь на перевернутый пластиковый ящик, Осипов.

— Как всегда, о смысле жизни, — улыбнулся Брейгель.

— О смысле жизни и смерти, — уточнил Орсон.

— Глобально, — одобрительно кивнул Камохин. — А по сути?

— По сути, полная фигня получается! — Орсон с недовольным видом кинул бумаги на стол.

— Док! — на этот раз, взгляд и голос Камохина были укоризненными.

— Разве по-русски так не говорят? — растеряно посмотрел на Брейгеля англичанин.

— По-русски еще и не так говорят, — хохотнул фламандец. — Продолжай, Док, — махнул он кончиками пальцев. — Не обращай внимания.

— В пробах воды, почвы и воздуха не обнаружено ничего необычного. Ни токсинов, ни патогенных микроорганизмов в недозволенном количестве, ни каких-либо странных или необычных примесей… В общем, ничего, что могло бы вызвать подозрение. Конечно, более тщательный анализ, быть может… — Орсон покачал головой из стороны в сторону. — Хотя, я сомневаюсь. А вот анализы крови местных жителей дают пищу для размышления, — англичанин ловко выдернул из разбросанных по столу бумаг ту, что была ему нужна. — У всех пятерых обследуемых выявлено заметное снижение уровня иммуноглобулинов и лейкоцитов одновременно с повышением уровня бэта-эндорфина, интерлейкина, интерферона и антивирусных антител разного класса. Плюс к этому — крайне низкий уровень левокарнитина и повышенный уровень молочной кислоты.

Орсон взмахнул бумагой, которую держал в руке, так, словно это был обвинительный приговор, вынесенный Джеку-Потрошителю. Окончательный и безапелляционный.

— Бамалама, Док, — восторженным полушепотом произнес Брейгель. — Я просто млею, когда слышу, как врачи произносят подобную белиберду. С одной стороны, меня удивляет то, как им удается выговорить столько непонятных слов, ни разу не запнувшись и не сбившись с ритма. Это ведь покруче любой скороговорки будет! С другой стороны, меня умиляет то, что они абсолютно уверены в том, что все вокруг понимают, о чем они говорят. И самое интересно, невозможно понять, на самом ли деле они так думают или же издеваются над нами?

— В самом деле, Док, объясни все по-человечески.

— Изменения, которые я перечислил, характерны для синдрома хронической усталости.

— Хочешь сказать, что все жители этой деревни работают день и ночь, не покладая рук?

— Синдром хронической усталости это не переутомление. Это заболевание, этиология которого до сих пор неизвестна. Большинство специалистов отдают предпочтение инфекционной теории. Но, кто-то считает, что синдром хронической усталости является следствием психических расстройств. Есть и другие теории. Однако для синдрома хронической усталости характерна определенная картина изменения состава крови, которую мы и наблюдаем у местных жителей. А также внешние проявления в период обострения: апатия, депрессия, беспричинные приступы ярости, агрессия, часто с последующей амнезией.

— Черт, один из местных ни с того, ни с сего, кинулся на меня с ножом.

— Надеюсь, не Павел?

— Нет, тип с бородкой и в очках, похожий на Троцкого.

— И что потом?

— Ничего. Хотел, чтобы я ему нож вернул

— А как реагировал на это Павел?

— Спокойно. Сказал, что-то вроде того, что нынче все немного не в себе.

— Бамалама, Док! Так, что же, получается, мы тоже можем подцепить эту заразу?

— Я вас предупреждал о соблюдении мер безопасности.

— Ну, хорошо, — поднял руку Осипов. — Синдром хронической усталости, это, все же, не чума и не холера. Допустим, все или почти все местные жители больны. Что нам это дает?

— Это объясняет их странное поведение.

— Те, что пришли сдавать кровь, тоже вели себя неадекватно?

— Ну-у… — Орсон в задумчивости потеребил листок бумаги. — Это смотря с чем сравнивать…

— Док, — укоризненно наклонил голову Брейгель. — Давай по-честному. Они все были безумны. В той или иной степени.

— В той или иной степени, — согласился Орсон.

— И в чем это конкретно выражалось?

— Тот, который без зубов, все время рассказывал скабрезные анекдоты. На мой взгляд, совершенно не смешные. При этом сам смеялся взахлеб. Так, что едва не синел. И все время руками размахивал. «Манчестер Юнайтед» трижды засыпал, сидя на корточках, а проснувшись, не мог понять, где он находится и даже своих односельчан не сразу узнавал. Старик периодически начинал вести себя, как маленький мальчик. Испуганно оглядывался по сторонам, плакал, размазывая слезы кулаком, уверял, что ни в чем не виноват, да и вообще не хотел никому ничего плохого, спрашивал, где его мама?.. Причем, это не было похоже на старческий маразм. Он вел себя совершено естественно. Действительно, как маленький мальчик… А женщина на полном серьезе рассказывала о своем муже. Сначала он был красным командиром, близким другом Ленина, брошенным в застенки КГБ. Потом — космонавтом, отправленным на Луну и до сих пор там прибывающим, по причине неисправности транспортного средства. Причем, если первый ей даже не пишет, то второй регулярно звонит на сотовый и жалуется на плохую еду. Под конец, уже собираясь уходить, она вдруг вспомнила, что ее муж — секретный физик, работает в тайной лаборатории, расположенной под московским Кремлем, со входом через мавзолей, и занимается созданием вечной батарейки для китайских электронных часов. Попросила при случае передать мужу, что у нее все в порядке, дети растут и ждут его возвращения. Правда, тут я уже не понял, о каком именно муже идет речь, о том, который физик, или о том, что на Луне?

— Самое любопытное, — подался вперед Брейгель, — что все остальные относились к странному, мягко говоря, поведению других, как к чему-то вполне естественному. Их это не пугало, не настораживало и даже не удивляло ни капли.

— Мы тоже столкнулись с чем-то похожим, — кивнул Камохин. — Женщина, в доме которой мы нашли пакаль, показывала фотографию мужчины в форме танкиста времен второй мировой и уверяла, что это ее муж.

— Постой, постой, — поднял руку Брейгель. — Вы нашли пакаль?

Камохин улыбнулся, открыл лежавший на столе чемоданчик и достал из него металлическую пластинку с изображением дерева.

— И где разлом?

— Самое интересное, — Камохин кинул пакаль поверх рассыпанных по столу бумаг, — что разлома нет.

— Как это? — непонимающе вскинул брови Орсон. — Пакаль — есть, а разлома — нет?

— Пакаль подарил женщине наш старый знакомый Павел. Он же твердит, что нашел его где-то в поле, неподалеку от деревни, но толком не помнит, где именно. Так что, полагаю, завтра придется брать его в оборот.

— Зачем? — непонимающе пожал плечами Брейгель. — Пакаль ведь у нас — можно возвращаться.

— Пакаль — это только наш пропуск в следующую аномальную зону. Пока мы приносим пакали, Кирсанов предоставляет нам транспорт, инвентарь и полную свободу действий. Доска пакалей для него— идея-фикс.

— А ты считаешь, что пакали не важны?

— Не так важны, как думает Кирсанов. Пакали — это всего лишь элементы игры. Очень сложной, многоуровневой игры, правила которой нам неизвестны. Наша задача — понять, как связаны между собой пакали, разломы и «серые». Только так мы сможем стать полноценными игроками, а не разменными фигурами в чужой игре.

— Мир рухнет скорее, чем мы это поймем, — усмехнулся Брейгель. — Но, в принципе, мне нравится решать головоломки.

— И еще — мы должны понять, что происходит в этой зоне, — указательным пальцем Орсон ткнул в середину пакаля. — Здесь нет никаких видимых аномальных проявлений. Однако у местных жителей наблюдаются симптомы одного и того же заболевания, похожего на синдром хронической усталости. А если есть заболевание, то непременно должна быть и его причина. Которая, по всей видимости, попала сюда через разлом. Если это инфекционное заболевание, то, покинув зону, мы рискуем вынести болезнь за ее пределы.

— В деревне не было смертных случаев.

— Это не значит, что заболевание не опасно. Что, если весь мир сойдет с ума?

— И что ты предлагаешь, Док? Ждать, когда мы почувствуем признаки приближающегося слабоумия?

— Найти разлом. Что бы ни было причиной неадекватного поведения местных жителей, оно должно находиться там.

— Ну, а я вам что говорю? Нужно брать в оборот Павла. Пусть вспоминает, где нашел пакаль. Без него мы разлом не отыщем. Разве что, случайно на него наткнемся. Наши сканеры реагируют на пакали. Подразумевается, что разлом находится рядом. А сейчас пакаль лежит у нас на столе.

— Кстати! — щелкнул пальцами Брейгель. — Местные жители, у которых Док брал кровушку, без устали твердили, что на ночь нужно крепко закрывать двери и окна. Иначе зомби заберутся в дом.

— Речь шла не о зомби, — уточнил Орсон. — Люди говорили, что в окрестностях бродят чужие. И по ночам они совсем близко подходят к домам.

— Они говорили, что зомби пытаются забраться в дома.

— Они не произносили слово «зомби»!

— Конечно, это ведь совершенно иная культура. Но именно это они и имели в виду. Речь шла об оживших мертвецах!

— Заканчивай, Ян, — недовольно поморщился Камохин.

— Ладно. — Брейгель кивнул на окно, за которым было уже темным-темно. — Скоро сами все увидим. Только дверь на ночь я все же запер бы. Оно ведь как бывает…

Где-то невдалеке раздался ружейный выстрел.

— Что за черт? — Камохин уже держал в руке пистолет. — Оружие в машине?

— А где же ему еще быть?

Брейгель подошел к окну, выходившему на дорогу.

— Док, пригаси свет.

Орсон сначала уменьшил яркость света. Затем, когда Брейгель махнул рукой, вовсе его выключил. На улице все равно ничего не было видно. Только слабый свет в окошках дома напротив.

Снова громыхнул выстрел.

— Где стреляют?

— Чуть дальше по дороге.

— Должно быть, это Павел вышел на тропу войны.

— По звуку — его двустволка.

— А на кого он охотится? — растерянно спросил Орсон.

— На зомби, — ответил Осипов. — Он рассказывал, что пули их не берут, но он все равно в них стреляет.

— Зачем?

— Не знаю. Может, для куража.

— Ну, так, пойдем, посмотрим, что это за зомби! — предложил Брейгель.

— Не думаю, что это хорошая идея, — с сомнением покачал головой Осипов.

— Скорее всего, эти ночные пришельцы — всего лишь бред больного воображения, — высказал свое авторитетное мнение Орсон. При этом он нервно крутил в руках пакаль и то и дело поглядывал в окно, хотя не видел там ничего, кроме собственного отражения в стекле. — Все местные жители рассказывают примерно одну и ту же историю о неких таинственных ночных пришельцах, которые внушают им необъяснимый, подсознательный страх. При этом прямого контакта с пришельцами ни у кого из них не было. Из чего можно сделать вывод…

Грохнул выстрел. За ним — еще один. Неясный голос что-то прокричал вдали.

— …Что мы имеем дело с еще одним проявлением болезни, выражающимся в однотипных галлюцинациях, — закончил биолог.

— Галлюцинации не вытаптывают огурцы на грядках, — сказал Камохин.

— Я думаю, нужно сходить посмотреть, что там происходит. — Брейгель отогнул завернувшийся уголок плаката, прикнопленного к стене. — Так лучше, чем сидеть и гадать, что там, да как?

На плакате была изображена серая, невыразительная физиономия с вялыми губами и потухшим взором. Отогнув завернувшийся край, Брейгель смог прочитать:

Федор Беликин

«Зомби в Метро»

Лучший роман года!

История, которую вы никогда не узнаете до конца!

Брейгель озадаченно сдвинул брови. Последняя фраза звучала как-то очень уж неоднозначно. Хотя, может быть, в рекламе так и полагается. Реклама — это нечто загадочное и непостижимое. Почти мистическое. Находящееся за гранью понимания даже самих ее создателей…

На улице снова раздался выстрел.

— Идем!— решительно поднялся на ноги Орсон. !— Все вместе! Достали уже эти детские бредни про зомби!.. Ну, что нам еще нужно?

— Оружие, фонари и броня, — перечислил никогда не пренебрегающий мерами безопасности Камохин.

Глава 40

Взяв в руку пистолет, Камохин осторожно выглянул за дверь. На улице было темно, как в могиле. Тихо шуршал по траве мелкий, нерешительный дождик. Пахло влажной землей, ржавым железом и мокрой известью. Какие-то совсем не деревенские запахи. Брейгель перенес бестеневой светильник поближе к двери. Камохин приоткрыл дверь пошире. Полоска света легла на утоптанную земляную дорожку, ведущую к мосткам, перекинутым через придорожную канаву. Камохин коротко кивнул Брейгелю, быстро переместился к машине и приложил к замку магнитный ключ. Тихо щелкнул открывшийся замок. Квестер откатил дверцу в сторону и неслышно скрылся внутри. Через минуту он выглянул из открытой двери, кинул Брейгелю бронежилеты и снова исчез. В другой раз он появился с автоматами и тремя мощными фонарями на ремнях.

— Стрельба прекратилась, — с какой-то даже обидой сообщил Орсон, когда нагруженные снаряжением квестеры вернулись в библиотеку.

И, будто противореча ему, бабахнуло снова.

— А это уже не Павел стреляет, — на слух определил Камохин. — Дальше, и ружье другое. Что-то вроде охотничьего карабина.

— Вот же, народ развлекается, — хмыкнул Брейгель. — Как они только друг друга не перестреляли.

— Они же все по домам сидят и палят в воздух.

Бронежилеты квестеры надели поверх комбинезонов. На левое плечо каждый повесил фонарь. Камохин внимательно проследил за тем, как ученые заряжают автоматы. Вслух он ничего говорить не стал, но про себя отметил, что придраться не к чему. И это было хорошо. «Академики» все схватывали налету.

— Все в порядке?.. Вперед!

С включенными фонарями и автоматами наперевес, Брейгель и Камохин первыми вышли из дома. Отбежав на несколько шагов от крыльца, огляделись.

— Чисто!

— Чисто!

Со стороны это выглядело забавно. Как будто двое взрослых мужчин решили поиграть в войну.

— Господа, мы же не в зоне боевых действий, — попытался пошутить Орсон.

— Тут, между прочим, стреляют, Док, — ответил Брейгель, даже без намека на усмешку.

Камохин так просто сразу перешел на приказной тон.

— Вперед никому не высовываться. Без приказа не стрелять. Начнется стрельба — ныряйте в канаву.

Орсон подошел к упомянутой канаве и посветил вниз фонарем.

— Там же вода и грязь!

— Как раз то, что надо, — заверил его Камохин.

— Надо?..

— Док, не повторяй за мной. Ты — не психотерапевт.

Брейгель с безразличным видом направил луч фонаря на другую сторону дороги.

— Damned!..

В оконном проеме полуразрушенного «дома с привидением» белело перекошенное лицо, похожее на маску Безнадежности.

— Кончай! — Камохин положил руку на ствол вскинутого Орсоном автомата и заставил его опустить оружие. — Я же сказал — не стрелять!

— Я и не собирался, — ответил англичанин.

Голос его при этом откровенно подрагивал. Как горлышки пустых бутылок в кузове едущего по разбитой дороге грузовика.

— Это старик Твоя Воля.

— Что он здесь делает? Ночью? Один?

— Наверное, ему здесь нравится,— Брейгель поднял руку и помахал старику. — Эй! У вас все в порядке?

— Твоя воля… — хрипло прозвучало в ответ.

— Ну, вот, с ним все нормально.

— И живых мертвецов он, похоже, не боится.

— Да, он сам, как живой мертвец.

— Или единственный разумный человек во всей деревне, не верящий в ночных призраков.

— Или не видящий их.

— Из-за того, что старый?

— Потому что оказался вне зоны заражения. Если мы, действительно, имеем дело с инфекционным заболеванием.

— Если Павел стреляет по призракам, значит, он их действительно видит…

Вдали, на другом конце деревне раздался одиночный выстрел.

— И не только он один.

— Если мы этих призраков не увидим, выходит аномалия ударила местным в голову.

Камохин посветил фонариком по сторонам. Мокро и пусто. Будто после потопа. Когда вода спала, но земля еще не просохла. На болоте, и то веселее было, подумал он вдруг. И тут же у него появилось дурное предчувствие. Стойкое ощущение, будто непременно должно было что-то случиться. Не обязательно плохое — непредусмотренное. И, черт возьми, наверное, самым правильным в этот момент было вернуться в библиотеку и запереть как следует дверь. А как рассветет, пойти и посмотреть, что там происходило ночью возле Павлова дома. Дождь был не такой уж и сильный, и, ежели вокруг дома, и правда, бродит сейчас толпа зомби, какие-то следы непременно останутся. Но вместо этого Камохин скомандовал:

— Вперед!

И первым побежал по размытой дороге.

Пока они бежали, еще дважды пальнуло охотничье ружье.

— Движение слева, — сообщил Осипов, наблюдавший за датчиком движения. — Один объект.

— Где?

Осипов указал на небольшой садик с густыми кустами и фруктовыми деревьями, расположенный прямо перед Павловым домом. Метров десять в длину и восемь в ширину. Огороженный длинными слегами положенными, на вбитые в землю колышки.

— Инфрасканер ничего не показывает, — ту же выдал дополнительную информацию Орсон.

Камохин остановился и направил фонарь на двор перед домом. Калитка с накинутым на колья резиновым кольцом, рядом — покосившаяся скамейка, в глубине двора — большая металлическая бочка и деревянный туалет. Никого живого там не было. Брейгель и Орсон одновременно осветили огороженный садик. Среди кустов и деревьев мог спрятаться взвод — его бы и днем не было видно.

— Снова движение, — сообщил Осипов. — В центре сада.

— Не иначе, как Павел держит в саду удава или крокодила, — высказал предположение Орсон. — Подвижного и холодного.

— Зомби тоже холодные, — заметил Брейгель.

— Смещается влево! — Осипов махнул рукой в ту сторону, откуда они пришли.

— Уходит?

— Остановился.

— Ян с Доком — заходите слева. Мы с Док-Виком обойдем с другой стороны. На случай, если он назад рванет.

— Кто он? — с интересом посмотрел на Камохина Орсон.

— Не знаю. Но, кто бы там ни был, постарайтесь не стрелять. Вдруг там еще кто-то вроде Твоей Воли прячется.

— Понятно, — Брейгель прижал локтем фонарь и легко перепрыгнул канаву.

Орсон следом за ним подошел к обочине, немного потоптался и тоже прыгнул. Брейгель поймал его за локоть и помог сохранить равновесие.

— Есть сигнал? — спросил Камохин.

Осипова отрицательно мотнул головой.

— Дождитесь, когда мы обойдем сад. Зайдем одновременно с двух сторон.

Брейгель в ответ махнул рукой,

— Пошли.

Камохин с Осиповым побежали к мосткам, переброшенным через канаву возле самого дома.

— Я знаю, кто это, — сказал на бегу Осипов,

— Я тоже, — даже не взглянул на него Камохин.

— И тебе все равно?

— Если бы мне было все равно, я бы сейчас в библиотеке сидел, книжки читал да чай с рыбными пирогами пил.

Каблуки гулко простучали по перекинутым через канаву доскам. Камохин на бегу дернул затвор автомата.

— Ты же велел не стрелять!

— Привычка. Нам ведь все равно не позволят выстрелить. Так ведь, Док-Вик?..

— А с-сучары-ы дран-ны-ые, снова вернулись! — истошно проорал прячущийся в доме Павел. — Ну, сейчас вы у меня схлопочете! По первенькое числецо!..

— Павел! Не стреляй! Это ж мы!

— Ты, я, он она! Вместе целая страна!.. — Голос мужика сорвался на истеричный визг. — А кто не спрятался, так я не виноват!..

— Идиот! Мы же тебя спиртом поили! — Камохин провел лучом света по окнам, пытаясь понять, где прячется стрелок. Но секретная бойница Павла была хорошо спрятана. — Мы из-за упавшего спутника приехали!.. Вспоминай давай живо!

— А почем мне знать, что это вы, а не мертвяки?

Камохин посмотрел на Осипова, надеясь, что у того есть, что ответить.

— Мертвяки к тебе хоть раз по имени обращались?

Осипов понимал, что рискует. Если ночные призраки были всего лишь галлюцинациями — а, судя по всему, именно так и обстояло дело, — то, кто знает, что они могли наговорить Павлу? И как они к нему при этом обращались? Может быть, даже не просто по имени, а по имени-отчеству. Уважительно.

— Не… Они вообще не разговаривают… Только мычат… Ну, матерятся изредка…

— Так чего ж ты, мать твою…— не сдержался Камохин.

— Ну, ладно, заходите в дом… Только быстро! Скоро они снова понабегут!... Я их знаю…

— Через пять минут. — Камохин наконец нашел лучом фонарика потайную бойницу, через которую с ним общался хозяин дома. Небольшое прямоугольное оконце под самой крышей, рядом с тем местом, где к дому примыкал скотный двор. — Садик твой посмотреть хотим.

— Совсем рехнулись?.. — как-то очень уж спокойно поинтересовался Павел. Как будто речь шла о чем-то совершенно обыденном, хотя и глупом.

— Наверное, — в тон ему ответил Камохин.

— Ну, ладно… — согласился Павел. — Только пирус, глядите, не трясите!.. Ягоды уже поспели, все на землю осыплются!..

— Ладно, — махнул фонарем Камохин. — Что такое пирус? — тихо спросил он у Осипова.

— Не знаю, — пожал плечами тот. — Наверное, диалектное название какого-нибудь плодового кустарника.

— Плодового, говоришь?.. — Камохин ухмыльнулся каким-то своим мыслям.

Подойдя к углу низкой ограды, он сверху вниз провел фонарем.

С другой стороны ему точно так же ответил Брейгель.

— Готовы. Пошли.

Камохин перешагнул через слегу и рукой, в которой держал фонарь, отвел в стороны ветки черной смородины. Пригнув голову, он двинулся через кусты, выставив левое плечо вперед. К правому был прижат приклад автомата, ствол которого стрелок держал поднятым вверх. Продравшись, через заросли смородины, квестеры оказались среди кустов с прямыми, толщиной в два пальца, голыми стволами. Ветки на них начинали расти только на высоте плеч. Присев на корточки, Осипов и Камохин направили фонари вперед. Ближе к центру сада росли две старые яблони с развесистыми, пригибающимися низко к земле ветвями.

— Ни черта не видно, — прошептал Камохин.

— Ага, — согласился Осипов. — Здесь, наверное, хорошо в индейцев играть.

— Любишь эту игру?

— В детстве любил.

— То-то, я смотрю, тебя все на приключения тянет.

— А тебя куда?

— Меня?.. Про таких, как я, говорят: дурная голова ногам покоя не дает.

Камохин положил ствол автомата на запястье руки, в которой держал фонарь, и, пригибаясь, пошел вперед. Он даже не пытался таиться. Какой смысл, если свет фонаря выдавал его с головой? И, все же, он шел не торопясь. Ему нужно было подумать. Нет, не о том, правильно ли они поступили, забравшись в эти фруктово-ягодные заросли. Весь вечер его не оставляло неприятное ощущение, будто он упустил из вида нечто очень важное. Так бывает, когда, выйдя из квартиры, спустившись вниз по лестницы и уже дойдя до автобусной остановки, вдруг начинаешь мучительно вспоминать, а не забыл ли ты выключить утюг?

— Объект пропал, — шепотом сообщил Осипов.

— Здесь он, — едва слышно процедил сквозь зубы Камохин. — Никуда не делся. Затаился. Ждет.

Среди ветвей мелькнул свет фонаря кого-то из тех, кто шел им навстречу.

— Да, где же ты? — почти в полный голос произнес Камохин. — Мы пришли…

Фонари Орсона и Брейгеля уже отчетливо светили в глаза. В их ореоле ветви деревья казались похожими на странную трехмерную паутину. В которой можно было запросто потеряться.

— Игорь!

— Здесь!

— Видели кого-нибудь?

— Нет!

— У нас тоже пусто.

Камохин обогнул дерево и лицом к лицу встретился с Орсоном.

— Здесь никого нет, — доверительным тоном сообщил англичанин.

— Уверен?

Камохин посветил фонариком в сторону, где, как ему показалось, зашуршала трава.

— Если хочешь поймать черную кошку в темой комнате, — сказал, появившись из мрака, Брейгель. — Нужно самому запустить ее туда.

— Он где-то здесь.

Осипов постучал пальцем по дисплею дескана. Как будто надеялся, что после этого прибор начнет показывать то, что ему хотелось увидеть.

«Серый» появился, как всегда, неожиданно. Он будто вышел из кривого, морщинистого ствола старой яблони. Хотя, скорее всего, он просто прятался за деревом. Его костюм позволял почти полностью растворяться в темноте. Кисть правой руки «серый» обратил ладонью вверх и поднял ее до уровня плеча. Тотчас же над ладонью повис светящийся зеленый пузырь, внутри которого медленно, будто в замедленном воспроизведении, скручивались в причудливые петли дымные завитки.

— А я все еще могу двигаться, — удивленно произнес Орсон.

И в тот же миг упала тишина.

Собственно, и прежде шума особого не было. Разве что, дождь тихо шуршал в листве. Но теперь вдруг стало так тихо, будто весь мир превратился в один огромный кусок льда, в который вмерзли даже звуки. Но это было не так странно, как застывший свет от фонарей. Если как следует присмотреться, можно было разглядеть, что поток света состоит из мириад сверкающих, золотистых пылинок. Хотя, не исключено, что это было всего лишь игрой воображения.

К тому, что сами они не могли даже кончиками пальцев пошевелить, квестеры отнеслись с пониманием. Таковы были правила Игры. И они терпеливо ждали, что последует за этим явлением «серого». Некоторый дискомфорт испытывал разве что только Осипов, который замер в неудобной позе и потому боялся, что после того, как все снова придет в движение, он не сможет устоять на ногах.

— Плохо!— отчетливо и ясно прозвучал в голове каждого из них крайне неодобрительный голос «серого». — Очень плохо! Отвратительно! Четыре игрока! — «Серый» вскинул левую руку с четырьмя раскинутыми веером пальцами. Пятый, большой, был прижат к ладони. — «Док», «Док-Вик», «Фламандец», «Стрелок», — «серый» перечислял их гейм-ники, а в зеленом пузыре появлялись их портреты. После того, как был назван последний, изображения начали быстро вращаться по кругу, сменяя друг друга, как таблички в ячейке аналогового табло. — Каждый получает по три штрафных балла. Это значит — двенадцать ходов назад!

Левой ладонью «серый» прихлопнул зеленый пузырь. И все провалилось во мрак.

Глава 41

Камохин до упора вдавил педаль тормоза в пол.

— Бамалама!

Качнувшись, Брейгель ударился плечом о перегородку и едва успел поймать чуть не слетевший со столика горшок с ухой.

— Эй! Что случилось?

— Пока ничего, — тихо и очень спокойно ответил Камохин. — Пока — ничего, — голос его звучал почти неестественно. — Но, сейчас…

Громыхнул выстрел. Пуля щелканула по бронированному стеклу кабины водителя.

— Я так и знал, — удовлетворенно кивнул Камохин и нажал на педаль газа.

Брейгель ставил горшочек с ухой на столике и перебрался на переднее сиденье.

— Что ты знал?

Орсон и Осипов последовали за фламандцем и устроились на задних сиденьях.

— Это был Павел, — кивнул назад Камохин.

Вдогонку грянул еще один выстрел. Но пуля в машину уже не попала.

— Слышал? — быстро взглянул на Брейгеля Камохин. — Его ружье! У него характерный присвист на излете!

— Точно, — кивнул Брейгель. — Так чего же он нам врал? Плел что-то о чужих, бродящих по лесу?

— Никого в этом лесу нет, — усмехнулся Камохин. — И быть не может! Здесь только местные.

Впереди на обочине дороги появился синий указатель: «Косогорье».

— Постойте! — возмущенно воскликнул Орсон. — Но, это уже было!

— Было, — кивнул Камохин. — Помните, что сказал «серый»?

— Двенадцать ходов назад…

— Вот именно! Нас вернули назад. К тому моменту, когда мы только приехали сюда.

— Но, зачем?

— Не знаю, — дернул плечом Камохин. — Наверное, мы что-то сделали не так.

— И теперь должны исправлять ошибки?

— Мы должны пройти весь кон заново. Переиграть его.

— Но теперь у нас преимущество — мы знаем, что должно произойти.

— А ты уверен, что все повторится, как в прошлый раз?

— Ну, Павел уже обстрелял нашу машину. Теперь он должен заявиться с ружьем в библиотеку.

— А что, если на этот раз мы остановимся не в библиотеке, а, скажем, в гостевом дом?

— Зачем? Пусть все идет, как шло.

— Да, и анализы нам теперь делать не надо, — добавил Орсон. — Я помню все основные результаты. Местные жители страдают тяжелой формой синдрома хронической усталости.

— И по ночам им мерещатся зомби, бродящие возле их домов.

— А как же вытоптанные грядки на огороде у гражданки Милюковой?

— «Серые». Они приходили за пакалем, что стоит у нее рядом с иконой.

— А почему не забрали?

— Спроси об этом у них.

— Это все часть игры.

— Может быть.

Дворники бегали по лобовым стеклам, стирая падающие на них капли дождя.

— Вчера, когда мы приехали, тоже шел дождь?

— Это было не вчера, а сегодня.

— Да. Только то сегодня было для нас вчера.

— Так дождь был или нет?

— Был… Но, кажется, не такой сильный.

— Значит день повторяется не в точности?

— Конечно, нет. Игорь остановил машину перед выстрелом. А вчера… В смысле, в первый раз, мы ехали без остановки.

— То есть, мы создаем новую реальность?

— Это имеет какое-то значение?

Машина притормозила возле библиотеки, съехала по дощатому настилу и остановилась возле крыльца.

— Вылезайте, приехали. Да, и оружие с бронежилетами сразу прихватите.

— Ты собираешься объявить местным войну?

— Я собираюсь навести в этой деревне хоть какой-то порядок. Иначе, боюсь, «серый» снова отправит нас назад.

— Постойте, а как же местные жители? Они, что, тоже вернулись на день назад?

— Полагаю, что нет. Мы вернулись на день назад, а они остались там же, где были.

— А если…

— Если сомневаешься, спроси у Павла, знакомо ли ему твое лицо. Уверен, он ответит, что впервые тебя видит,

Камохин натянул на голову синюю бейсболку, кинул на плечо бронежилет, взял в руку автомат и вышел из машины.

— Ключ! — Брейгель протянул ему магнитный ключ от дверного замка.

— Точно, я и забыл, — смущенно улыбнулся Камохин. — Вернее, был уверен, что он у меня уже есть.

— Вообще-то, в соответствии с законами современной физики путешествие назад во времени считается невозможным, — заметил Осипов.

— А вперед? — поинтересовался Брейгель.

— Мы все время движемся вперед во времени.

— А если побыстрее?

— Теоретически — возможно.

— А в чем разница?

— В том, что в прошлом ты можешь встретить себя самого. Это называется хроноклазм.

— В будущем я не могу себя встретить?

— Будущее — это будущее. Его еще нет. А прошлое нельзя менять.

— А мы сейчас что делаем?

Осипов задумался, прикусил губу и честно признался:

— Не знаю.

Брейгель вышел из машины. Поправил козырек кепки. В дождь бейсболка была самым удобным головным убором — вода глаза не заливала.

— Старик Твоя Воля на месте, — сообщил Камохин. — И все те же свежие следы на крыльце магазина, в котором ничего нет.

— Значит, старик ходил в магазин.

— Верно. А зачем?

— Пойдем и посмотрим.

— Сначала Павла дождемся. Не хочу, чтобы он выстрелил нам в спину.

— А мне вообще не охота сегодня стрельбу устраивать.

— Ну, вот и отлично. Давай все сделаем по-тихому, без шума. Сначала — Павел, потом — пакаль в доме тетки Александры, а уж затем — дед Твоя Воля и магазин.

— Решил старика напоследок оставить?

— А куда он денется?

Квестеры вошли в разгромленную братьями-конспирологами библиотеку.

— Про бронежилеты не забудьте, товарищи ученые,— напомнил Камохин.

Брейгель занял место у окна, выходящего на дорогу.

— Меня смущает один вопрос, — застегнув бронежилет, задумчиво произнес Орсон. — Какой во всем этом смысл?

— В чем именно? — уточнил Осипов.

— В том, что «серые» называют Игрой.

— А какой вообще смысл в игре? В любой игре?

— Все зависит от самой игры. Как правило, при помощи игры человек развивает те или иные навыки. В спортивных играх — это мышцы, в логических — разум.

— Есть игры, моделирующие различные жизненные ситуации.

— А какой смысл в игре в домино? — спросил, не отводя взгляд от дороги, Брейгель.

— Тренировка навыков устного счета, — не задумываясь, ответил Орсон.

— А в карточном «дураке»?

— Ситуативное моделирование. Любая игра — это тренинг. «Серые» играют в свою Игру для того, чтобы понять, изучить или смоделировать некую ситуацию.

— Конец света?

— Может быть, и так.

— Но, почему они нас заставляют играть?

— Возможно, им нужен соперник.

— Но, с другим квестерами никто не играет.

— Ты в этом уверен?

Осипов пожал плечами.

— Если они об этом не рассказывают, это еще не значит, что они не участвуют в Игре. Мы ведь тоже никому об этом не сказали.

— Но, как можно играть, не зная правил?

— Ну, во-первых, есть игры, в которых игроки узнают правила по ходу ее прохождения, во-вторых, есть игры, в которой игроки сами создают правила по ходу игры, в-третьих, есть и такие игры, в которых не существует никаких правил.

— Какая, например?

— Например, политика.

— Я серьезно.

— А я и не шучу. Люди постоянно играют в игры, зачастую не замечая этого.

— Господа! — поднял руку Брейгель. — Прощу извинения за то, что прерываю вашу беседу, но у нас гость!

— Павел?

— Он самый.

— С ружьем?

— Естественно.

— Товарищи ученые!..

Камохин жестом попросил Осипова с Орсоном отойти в сторону, а сам занял позицию возле двери. И, как только дверь распахнулась, левой рукой перехватил стволы ружья, что держал в руках гость, резко поднял их вверх, ухватился правой рукой за цевье и дернул на себя. Оружие оказалось у него в руках, и квестер прикладом ударил местного в грудь. Не сильно, без членовредительства. Исключительно для того, чтобы сразу четко обозначить ситуацию.

Павел не упал, а сел на пол. Оперся руками позади себя и обиженно оттопырил нижнюю губу.

Опершись о ружье, Камохин присел рядом с ним на корточки.

— Ну, здравствуй, мил друг.

— Я тебе не друг, — зло буркнул в ответ Павел.

— Ну, вот те раз! — вроде как удивленно вскинул брови Камохин. — А я, вот, знаю, что тебя Павлом зовут. Так ведь?

— Ну, и что?

— Хочешь сказать, прежде мы не встречались?

— Впервые вижу.

Камохин оглянулся на Орсона и заговорщицки подмигнул: «Ну, что, мол, я тебе говорил!»

— Ну, а на фига ты, Павел, в нашу машину стрелял?

— Это не я. Тут вокруг незнамо кто шарится. И днем и ночью.

— Да, ладно, — ехидно прищурился Камохин. — Ты мне мозги-то не канифоль. Твое это было ружье.

— Ну, и что?

— Я уже спросил — зачем стрелял?

— А просто так. Ни за чем.

— Хочешь сказать, развлечение у тебя такое?

— Чужих не люблю.

— Ах, вот оно как, — оттолкнувшись прикладом ружья от пола, квестер поднялся на ноги. — Вставай!

— Зачем? — недовольно скривился Павел. — Мне и тут хорошо.

— Вставай, я сказал!

Камохин чуть приподнял приклад ружья, и Павел тут же принялся сучить ногами в поисках опоры.

Камохин схватил его за плечо и толкнул к столу.

— Теперь — садись.

— Я же только что встал.

— Садись, я сказал.

Что-то недовольно ворча себе под нос, Павел сел на пол возле стола.

— Руки — назад.

Брейгель, схватил кисти рук местного, завел их за тумбу стола и обернул вокруг запястий тонкий пластиковый ремешок.

— Э! Вы что делаете! — возмущенно дернулся Павел.

Стол был настолько тяжелый, что даже с места не сдвинулся.

— Будешь орать, я тебе еще и рот заклею, — пообещал Камохин. — Понял?

Павел благоразумно кивнул.

Камохин взял с подоконника автомат.

— Пошли!

— А как же он? — кивнул на пленника Орсон. — Мы, что, оставим его здесь?

— А зачем он нам? — Камохин взял ружье и вышел на двор.

За то время, что они находились в доме, дождь закончился. И даже распогодилось немного. Самую малость. Кое-где сквозь серые облака просачивался солнечный свет. Чахлый, бледны и расплывчатый. Будто пастелью нарисованный.

Камохин поднял ружье и дуплетом выпустил в небо оба заряда. Бабахнуло как следует. Улыбнувшись, стрелок удовлетворенно кивнул и кинул ружье в предбанник. Брейгель прикрыл дверь и аккуратно подпер ее деревянной колодой, стоявшей неподалеку.

— Ну, что? За пакалем?

Выйдя на дорогу, Осипов помахал рукой безучастно глядевшему на них из окна «дома с привидениями», похожему на зомби старику.

— Твоя воля… — едва слышно проскрипел в ответ старик и показал квестеру средний палец.

И где только выучился такому?

Квестеры шли по дороге, держа автоматы за спиной. Незачем зря с оружием рисоваться. А впереди на дороге их уже поджидала группа местных. Те же, что и в прошлый раз. Впереди других выступали «Манчестер Юнайтед» и «Троцкий». Но, если первый был Камохину безразличен, то ко второму у квестера был свой интерес.

— Вы кто такие?— с вызовом, неприветливо поинтересовался «Троцкий».

— А поздороваться? — улыбнулся Камохин.

— Видал? — насмешливо подмигнул «Троцкому» «Манчестер Юнайтед». — Он думает, мы его тут ждали.

Камохин переглянулся с Брейгелем.

— Пустой разговор, — едва заметно поморщился фламандец.

— Точно.

Правая ладонь Камохина ткнулась «Троцкому» в подбородок, заставив его задрать голову вверх. Левой рукой он выдернул из-под куртки местного штык.

— Стоять! — направил он острие штыка на дернувшегося было в его сторону фаната «Манчестера».

Тот улыбнулся, поднял руки и сделал два шага назад.

Камохин оттолкнул «Троцкого».

— Все! Расходитесь по домам! Живо!

Местные недовольно заворчали.

И тогда Брейгель, вроде как невзначай, выставил из-под локтя ствол автомата.

Обстановка сразу же разрядилась. Местные вспомнили про дела, что ждут их дома, и заторопились. Что уж у них были за дела и кто их ждал дома, квестеры выяснять не стали.

— Нож верни, — попросил «Троцкий».

— Это — холодное оружие. И я, как законный представитель власти, конфискую его.

Камохин сунул штык за пояс.

«Троцкий» с досадой плюнул на дорогу и, спрятав ладони под мышки, тоже потопал домой.

Квестеры подошли к дому, в котором сегодня— накануне нашли пакаль. Открыли калитку, поднялись на крыльцо. Камохин постучал в дверь. Как следует постучал. Так, чтобы хозяйка не могла притвориться, что не слышала.

В окне терраски едва заметно отогнулся край занавески.

— Гражданка Милюкова! Александра Владимировна! — Камохин повернулся лицом к окну и пальцем указал на прячущуюся за шторой хозяйку. — Я к вам обращаюсь. Если вы сейчас же не отопрете дверь, я высажу ее. Можете не сомневаться, у меня есть на это право.

Не прошло и минуты, как стукнул засов и дверь приоткрылась. Самую малость. Так, что невозможно было рассмотреть лицо выглядывающей в узенькую щель женщины.

— А что случилось?.. Что я такого сделала?..

— Надеюсь, что ничего.

Камохин надавил на дверь рукой, открывая себе проход. Войдя в сени, он в меру деликатно отстранил загораживавшую ему проход хозяйку и направился в комнату.

— Что вам нужно? — взвизгнула у него за спиной Александра Владимировна.

— Все в порядке, — постарался успокоить испуганную женщину Осипов. — Мы только заберем одну вещицу…

— Воры!— схватившись за голову, истошно завопила женщина. — Караул! Грабят!

— Почему вы так кричите? — болезненно поморщился Орсон.

— А что я должна делать? — зло сверкнула на него глазами хозяйка. — Чаем вас угощать?

Камохин снял с иконной полки пакаль и вернулся в прихожую.

— Это все, что нам было нужно, — показал он пакаль женщине. — И эта вещь вам не принадлежит.

— И все? — недоверчиво прищурилась Александра Владимировна.

— Все.

— Точно?

— Абсолютно.

— Да, забирайте, — неожиданно улыбнулась хозяйка. — Это мне Пашка, олух, приволок. Я так и знала, что стащил где-нибудь. Только я здесь не причем. То есть, абсолютно.

— Я знаю, — Камохин сунул пакаль в карман.

— Хотите чаю?— совсем уж подобрела хозяйка.

Но от чая пришлось отказаться. Игра только еще началась.

— Что дальше? — спросил Орсон, когда они вышли на дорогу.

— Твоя Воля, — ответил Осипов.

— А он-то здесь причем?

— Он наблюдает за магазином.

— А ну да, — Орсон сделал вид, что понял, зачем им нужен старик.

Дед Твоя Воля, как и прежде, торчал в окне. Как будто прирос к подоконнику.

Квестеры вошли через пустой дверной проем. На стенах внутри здания местами еще оставалась шпатлевка. Кое где к ней лепились обрывки старых обоев. Где-то — в цветочек, где-то — в полоску. А в одном месте к стене прилип вообще уже экзотический фрагмент — с красными звездами и золотистыми серпами-молотками. Деревянный пол прогнил, просел, а где-то и провалился. Так что, ступать приходилось с осторожностью. Свернув в первый же проход налево, квестеры прошли через просторную комнату, в дальнем углу которой были сложены бумажные мешки с цементом. В следующей комнате их ждал дед Твоя Воля.

Конечно, это только так говорится, что ждал. На самом деле, квестеры старику были безразличны, как крокодилу арбуз. Твоя Воля сидел на высоком табурете, навалившись грудью на подоконник, и смотрел в окно. На магазинное крыльцо. У стены стояла стопка грязных тарелок и белая эмалированная кастрюля, в которой кто-то приносил деду еду. Рядом стояло ведро с водой, в котором плавала пластиковая кружка. В углу — еще одно ведро, прикрытое фанеркой. Должно быть, в него старик справлял нужду. Несмотря на то, что вместо окон в стенах зияли пустые оконные проемы, запах в комнате стоял, как в палате с гангренозными больными.

Старик посмотрел на вошедших — выражение лица его при этом ни чуть не изменилось, как будто у него были атрофированы мимические мышцы, — и очень четко артикулирую каждую букву, смачно проговорил:

— Тва-ай-я во-оль-я…

— Здравствуйте, дедушка, — улыбнулся старику Брейгель.

Старик повернулся к квестерам лицом, локтем оперся о треснувший подоконник и молодецки закинул ногу на ногу.

— Здоров, т-твоя воля!

— Эй, вы посмотрите на его обувь!— воскликнул Осипов.

На ногах у деда были старые, белые с желтыми подпалинами валенки. А поверх них натянуты тонкие серые калоши.

Камохин подошел и поднял дедову ногу.

— Твой-я воля!.. — недовольно посмотрел на квестера старик.

Камохин с пятки подцепил серую колошу и стянул ее с валенка. Калоша тут же скукожилась и повисла у него на пальце, как лопнувший воздушный шарик.

— Где достал, дедушка? — помахал серой тряпицей у деда перед носом квестер.

— Так, твоя воля! — беспомощно взмахнул руками дед. — Пашка приволок!

Камохин стянул серую калошу с другого дедова валенка.

— Ты что творишь, тва-йя воля!

— Извини дед, но придется забрать, — Камохин скомкал то, что недавно было калошами и сунул в карман. — А остальное где?

— Там, твоя воля, — указал на прикрытое фанеркой ведро старик. — Пашка ж сжечь велел… Сказал, что ему не нужно…

Осипов подошел к ведру, присел на корточки и вытащил из-за него обрывки серого комбинезона.

— Бамалама! — вне себя от удивления только и смог сказать Брейгель.

— Твоя воля! — в тон ему просипел старик.

— Это, что ж, выходит, они «серого» раздели?

— Пашка! — погрозил фламандцу пальцем старик. — Пашка, т-твоя воля, молодец!.. Это ж он нелюдя поймал!.. Твой-я воля!..

Через оконный проем Осипов бросил взгляд на запертую магазинную дверь.

— А ты, дед, за ним присматриваешь?

— Есвесвена… Твоя воля… — старик выставил руку в окно. — Сижу и бдю… Твоя воля… Делать-то мне, один черт, нечего… Вот и бдю, значится… Твоя воля!

— Ключ у тебя?

— Есвесвена…

Дед сунул руку в карман,

— Ну, так, давай!

— Твоя воля… — Старик озадаченно покачал головой.

— Давай, давай, дедушка, — призывно помахал кончиками пальцев Брейгель. — Не тяни.

— Порешить его собрались?..

— Там видно будет.

— А Пашка?..

— Причем тут Пашка?

— Так он же нелюдя словил… Твоя вол-ля… И магазином тоже он заведует…

— Ах, так он еще и магазином заведует!

— Есвесвена… Кто ж еще?.. Твоя воля!

— Ладно, давай ключи. Или нам дверь ломать придется.

— Твайя-а воля…

Дед вытянул из кармана связку ключей и бросил их квестеру на ладонь.

— О-па! — Брейгель крутанул ключи на пальце. — Будь здоров, дедушка!

— И ты не хворай… Твоя воля-я-я…

По остаткам сгнивших половиц квестеры выбрались на улицу и почти бегом кинулись на другую сторону дороги, к магазину. Каждый при этом думал об одном и том же.

Вот оно! Сейчас они получат ответы на все вопросы!

И, может, даже узнают правила Игры.

Хотя, в то же время, в голове не укладывалось — как мужик с двустволкой смог захватить в плен «серого»? И почему другие «серые» ничего не предпринимают, для того, чтобы выручить своего? Может, у них это не принято? Или правила Игры не позволяют?

Дверь была перечеркнута железной полосой, на конце которой имелась прорезь, накинутая на вбитую в дверной косяк железную петлю, припечатанную тяжелым амбарным замком. Ключ, что мог бы подойти к такому замку, в связке имелся только один. Фламандец вставил ключ в замок, повернул его, снял замок и откинул металлическую полосу.

Камохин понял руку, знаком давая понять, что, все же, следует соблюдать осторожность. Брейгель поудобнее перехватил рукоятку автомата и чуть приоткрыл дверь.

Как и во всех деревенских домах, сразу за дверью находились сени. Темные, пропитанные тяжелым, застоявшимся запахом несвежих продуктов. Брейгель провел рукой по стене и щелкнул выключателем. Свет не зажегся. Фламандец сделал шаг вперед и толкнул следующую дверь.

В маленький торговый зал свет проникал через два зарешеченных окна. Не сказать, что было светло, как днем, но, в общем, все было видно. Три пустых прилавка, расположенные по бокам от входа и у противоположной стены, пустые полки, пара застекленных витрин, большой, белый холодильник с поцарапанной дверцей. В дальнем конце — еще одна дверь, ведущая в подсобные и складские помещения. Камохин указал Брейгелю направо, а сам переместился к тянущимся по левую сторону прилавкам.

Не найдя в торговом зале ничего, кроме мусора и пыли, квестеры перешли к следующей двери. За ней находился узкий коридор, выкрашенный в грязно-зеленый цвет, с несколькими дверями по обеим сторонам. Брейгель проверил выключатель на стене, и под потолком загорелась тусклая лампа, обрамленная плоским металлическим рефлектором.

За первой дверью находился туалет. Тесный и грязный. Похоже было, что им вообще никогда не пользовались по прямому назначению, а использовали для хранения ведер, веников, швабр, тряпок и прочих бытовых принадлежностей. Следующая дверь оказалась заперта. Брейгель быстро подобрал ключ, отомкнул замок и открыл дверь. В нос ударил застоявшийся смрад нечистот, приправленный резким запахом хлорки. Брейгель щелкнул выключателем, расположенным снаружи. В каморке загорелся свет.

Комната была совсем маленькая, примерно пять на три метра, так же, как и коридор выкрашенная масляной краской изумительно мерзкой расцветки. Окон в комнате не было. По обе стороны от двери у стен стояли широкие, самодельные стеллажи с кое-как накиданными на полки пустыми картонными ящиками, обрывками пластиковой упаковки и старыми газетами. В конце узкого прохода между стеллажами, у самой стены была втиснута старая ученическая парта. А под ней, на выложенном плиткой полу, скорчившись, сидел человек. Согнутой в локте рукой он прикрывал глаза от света. Рядом с ним, на нижней полке стеллажа, стояло ведро, прикрытое куском фанеры, и пластиковая миска с остатками какой-то еды.

— Эй! — окликнул незнакомца Камохин.

Тот в ответ лишь чуть приподнял лежавшую на колене руку и снова уронил ее.

— Что значит «эй»? — возмущенно воскликнул Орсон. — Вы, что, не видите, человеку требуется помощь!

Англичанин попытался протиснуться между Камохиным и Брейгелем, но это ему не удалось.

— Спокойно, Док, — осадил его Камохин. — Мы понятия не имеем, кто это такой.

— В первую очередь, это человек!

— Значит, должен понимать человеческую речь. Эй, ты можешь подняться на ноги?

Незнакомец оперся ладонью о нижнюю полку стеллажа и тяжело, с трудом поднялся на ноги. Казалось, у него болят все мышцы и суставы, Из одежды на нем был только старый, заношенный тренировочный костюм, весь в дырах и пятнах желтой краски. Ноги босые. Лицо худое, с ввалившимися щеками. Волосы очень коротко подстрижены. Вокруг пояса пленника была обернута толстая, ржавая цепь с запаянными звеньями, запертая на навесной замок. Не такой большой, как на двери магазина, но тоже вполне надежный. Другой конец цепи был закреплен на ножке стеллажа.

— Бамалама, — тихо произнес Брейгель.

— И не говори, — согласился с ним Осипов.

— Нужно вывести его отсюда! — решительно потребовал Орсон. — Немедленно!

— Док, а ты уверен, что он не выкинет какой-нибудь фортель?

— Какой еще фортель? Он еле на ногах держится!

— Эй! — снова окликнул пленника Камохин.

Тот поднял голову.

— Док-Вик, а он ведь на тебя похож!

— Да, какое там, похож! Вылитый Док-Вик! Только лет на десять моложе и килограммов на восемь полегче!

Орсон внимательно посмотрел сначала на пленника, затем на Осипова.

— Сходство несомненно.

— Ну, точно, — криво усмехнулся Осипов.— Самое время посмеяться.

Он не имел возможности видеть себя со стороны, а потому собственное сходство с прикованным к стеллажу пленником вовсе не казалось ему очевидным. Скорее уж, отдаленным и неопределенным. Наверное, как следует постаравшись и использовав воображение, можно было найти что-то общее в чертах их лиц. Но это и не удивительно. Все люди в той или иной степени похожи друг на друга.

— Док-Вик, а, может быть это ты и есть? Только — из будущего?

— Почему же тогда в будущем я моложе, чем сейчас?

— Ну, тогда — из прошлого?

— Десять лет назад машины времени не существовало, так же, как нет ее и сейчас. И, скорее всего, не будет в будущем.

— Зато, сейчас у нас есть пространственно-временные разломы. Ты же сам говорил, что, сунув голову в разлом, можешь оказаться, где угодно.

— Где угодно — не значит, где захочешь.

— Если не знаешь Принципа сопряженности, — тихо произнес пленник.

— Что ты сказал? — удивленно посмотрел на него Камохин.

Конечно, в том, что человек умеет осмысленно выражать свои мысли, не было ничего удивительного. Однако Камохин равно, как и все остальные, оказался совершенно не готов к тому, что пленник начнет говорить. Если бы он упорно молчал — этому можно было бы найти объяснение. Если бы он принялся нести какую-нибудь тарабарщину — это тоже вписывалось бы в общею схему. Но то, что он совершенно спокойно изъяснялся на всем понятом языке — казалось неправильным. Даже— противоестественным. Скорее всего, потому, что если прежде квестеры сами принимали решения и, соответственно, брали на себя всю ответственность за происходящее, то теперь нужно было начинать диалог, а, следовательно, считаться с чужим мнением. И, кто знает, куда это могло завести?

Глава 42

— Кто ты такой? — спросил у пленника Осипов.

Тот посмотрел ему прямо в глаза. Взгляд у незнакомца был спокойный и открытый. В нем не было страха, сомнения или недоверия. Как будто этот странный человек точно знал, что должно произойти. А если так, то чего же волноваться?

— Кто ты? — повторил вопрос квестер.

Пленник молча смотрел на него.

— Как тебя зовут?

Снова никакого ответа.

— И долго ты собираешься молчать?

— До тех пор пока не услышу осмысленный вопрос.

— Что ты имеешь в виду?

Пленник снова промолчал.

— Ну, и как с ним разговаривать?

— Давайте, все же, для начала выберемся отсюда.

— Да, уж, мерзкое местечко.

— Эй, мил человек, — Брейгель крутанул на пальце кольцо с ключами. — Я хочу снять с тебя эту цепь. Ты, как, не против?

Незнакомец снова ничего не ответил.

— Ну, что? — спросил у остальных фламандец.

— Что значит «что»? — возмущенно хлопнул в ладоши Орсон. — Снимай! Он не против!

— Ну… Ладно.

Брейгель перекинул автомат за спину и, поигрывая ключами, подошел к пленнику. Для начала он взял стоявшую на полке пластиковую миску и ознакомился с ее содержимым.

— Щи. Трехсуточные.

— Отвратительная еда, — сказал пленник. — Но ничего другого мне не предлагали. Все из-за проблем со временем.

— Торопишься куда? — удивленно посмотрел на незнакомца Брейгель.

— А вы с этим еще не сталкивались?

— С чем мы только здесь не сталкивались, всего и не упомнишь, — Брейгель выбрал нужный ключ, вставил его в прорезь замка и повернул. — Ты что-то конкретно имеешь в виду?

— Аномалию.

Брейгель снял замок и цепь со звоном осыпалась на пол.

— Пошли отсюда, — кивнул Камохин.

— Мне нужен мой костюм, — не двигаясь с места, сказал незнакомец.

Камохин достал из кармана обрывки странного серого материала и кинул их пленнику.

— Боюсь, ты не сможешь им воспользоваться.

Незнакомец покрутил обрывки в руках и сунул их в карман.

— А пакали?

— Пакаль у нас.

— Один?

— А сколько их должно быть?

Незнакомец показал три пальца.

Осипов озадаченно свистнул.

— Ты, точно, ничего не путаешь? — прищурившись, переспросил Камохин. — В этой зоне находятся три пакаля?

Незнакомец утвердительно кивнул.

— Есть соображения, где они могут быть?

— У того, кто запер меня здесь.

— Ага. Ну, его-то мы знаем где найти. Пошли.

— Идти сможешь? — спросил Брейгель у незнакомца.

Тот молча кивнул. Похоже, без надобности он рта не открывал.

— Слушай, а как тебя зовут? — поинтересовался Брейгель следуя за незнакомцем. — Ну, в смысле, ты можешь, конечно, не называть свое настоящее имя. Но, как-то ведь нужно к тебе обращаться.

— Зовите меня Измаилом, — сказал незнакомец.

— Ладно, Измаил — так Измаил. Мне без разницы.

Они прошли через торговый зал и вышли на улицу.

Старик Твоя Воля, глядевший на них с другой стороны улицы, помахал из окна рукой.

Брейгель аккуратно запер дверь на замок.

— А что не так с аномалией? — обратился к назвавшемуся Измаилом незнакомцу Осипов.

Тот ничего не ответил,

— Конкретизируй свой вопрос, — посоветовал Брейгель. — Он иначе не понимает.

— Да, куда уж конкретнее? — недоумевающе пожал плечами Осипов. Но, все же, попытался задать вопрос иначе: — В чем особенность местной аномалии?

— Она нестабильна, — ответил Измаил.

— Нестабильна? — озадаченно повторил Осипов. — Это хорошо или плохо?

Снова никакого ответа.

— В чем выражается эта нестабильность?

— В том, что пространственно-временной разлом может в любой момент исчезнуть.

— И вместе с ними исчезнет аномальная зона?

— Разумеется.

— Как проявляет себя аномалия? Мы, признаться, пока ничего странного не обнаружили.

— Разве, что поведение местных жителей несколько неадекватно, — заметил Орсон.

— Они просто устали, — сказал Измаил. — Им нужно отдохнуть. Как следует выспаться.

— Ну, да, — кивнул Орсон. — Я тоже предположил синдром хронической усталости… Только, с чего вдруг?

— Вы здесь давно?

— Второй день… — Орсон внезапно запнулся, сообразив, что не может точно сказать, как долго они пробыли в деревне. — Или — первый?.. — растеряно посмотрел он на Осипова.

— Вот именно, — кивнул Измаил.

— Это временная аномалия! — догадался Осипов.

— Да, — подтвердил Измаил. — Время тут зациклилось, причем на очень коротком отрезке. Каждый вечер, примерно в десять сорок две, время откатывает назад, на восемь с половиной часов.

— Выходит, это не «серый» отправил нас назад?

— Кто?

— Тип с зеленым пузырем. Он сказал: «двенадцать ходов назад». Мы решили, что это его проделки.

— Мастер Игры здесь не причем. Это — аномалия.

— Мастер Игры? Кто он такой?

Измаил ничего не ответил. То ли, вопрос был сформулирован неверно, то ли, он просто не счел нужным отвечать на него.

Они вошли в библиотеку.

Павел сидел на полу, привязанный к тумбе стола. Усталый и злой, как черт. Глаза его с серой поволокой, казалось, были налиты свинцом.

— А, и нелюдя с собой притащили, — мрачно пробурчал он. — Ну-ну… Давайте… Чего дальше делать будем?.. Всех православных под топор пустим?..

— Он? — взглядом указал на Павла Камохин.

Измаил молча кивнул.

Камохин сел на корточки рядом с пленником.

— Где пакали?

— Чего?

— Металлические пластинки с рисунками. Одну ты Александре подарил. Две у тебя остались.

— А… — Павел криво усмехнулся. — Так это из-за них вся эта мура?..

— Где пакали?— повторил квестер.

— Дома у меня… В комнате… Под диванной подушкой… Слева…

— Не ври.

— Чего?..

— У тебя дома нет пакалей.

— Ежели никто не спер, так, значит, там и лежат, где я сказал…

— Видишь этот прибор? — Камохин показал дескан. — Он фиксирует местоположение пакаля на расстоянии до ста метров. Мы проводили замеры возле твоего дома. Пакалей там нет.

— Ну, значит нет…. — безразлично посмотрел в сторону Павел.

— Слушай, Павел, давай по-хорошему. Знаешь, что такое бартер?

— Ну?..

— Ты нам возвращаешь пакали, а мы тебе спирта нальем. Двести граммов. Они же тебе все равно не нужны.

— Годится, — кивнул Павел. — Отвяжи, я принесу.

— Сначала скажи — где?

— Я уже сказал. Дома, под диванной подушкой… Я их туда положил… А то, что ваш прибор их не видит — это его проблемы…

— Он прав! — неожиданно щелкнул пальцами Осипов. — Десканы фиксируют только один определенный тип пакалей!

— А что, есть другие?

— Конечно! У каждого «серого» есть при себе пакаль. А то, и не один. Если бы десканы фиксировали их, мы знали бы, где находятся «серые»!

— Логично, — кивнул Орсон. — Ты, Витя, порой поражаешь меня своей находчивостью и сообразительностью!

— Да уж, Док-Вик, умеешь ты удивить! — поддакнул Брейгель.

— Он прав? — спросил у Измаила Камохин.

«Серый», который в данный момент был синим в желтых пятнах, ничего не ответил. По своему обыкновению.

— Ну, может, теперь меня развяжете? — попросил Павел. — Раз уж убедились, что я не вру…

— Вести себя хорошо будешь?

— А то…

Камохин достал нож и перерезал пластиковый ремешок на запястьях Павла. Мужик довольно улыбнулся, повел плечами и принялся растирать затекшие кисти.

— Давай ключи, — протяну руку Брейгель.

— Какие еще ключи? — удивился Павел.

— От дома.

— А… Над дверью, в щелке… Найдешь…

— Держи. — Брейгель потянул связку ключей от магазина. — Имей в виду, мы ничего не взяли.

— А там и брать-то нечего. — Павел сунул ключи в карман куртки.

— Я сбегаю за пакалями. — Брейгель кинул автомат на плечо и направился к выходу.

— Возьми с собой Дока, — велел Камохин.

— Зачем? Я и сам справлюсь.

— На всякий случай.

— Ладно. Пошли, Док, — кивнул Брейгель.

И они вместе вышли за дверь.

— Я одного понять не могу.— Камохин перевел задумчивый взгляд с Павла на Измаила. — Как он тебя поймать изловчился? Вы ведь с помощью пакалей чудеса творить можете. Что же случилось?..

Измаил молча смотрел в окно. Как будто слова квестера не имели к нему никакого отношения.

— Понятно, — с сожалением развел руками Камохин. — Я снова неверно сформулировал вопрос. — Он посмотрел на Павла. — Ну, а ты что скажешь?

— Скажу, что против лома нет приема!.. — местный усмехнулся и с довольным видом провел ладонями по волосам. — Правда, не лом у меня был, а всего-то лопата. Но тоже вещь хорошая… Он только из колодца высунулся, я ему сразу — хрясть! — лопатой по башке… И все дела… После смотрю — нелюдь. Ну, я его на цепь-то и посадил…

— Точно! — азартно щелкнул пальцами Осипов. — Разлом — в колодце! Поэтому мы и не смогли его найти! А пакаль Павел забрал!.. Какой колодец?

— Тот, что тут, рядом, — кивнул за окно Павел.

— То есть, получается, что ты ему сначала лопатой по голове, а после уже разбираться начал, кто он и что тут делает?

— Разобраться я ни с чем не смог, потому как тип этот молчит, словно язык откусил. А то, что он не наш — так это ж сразу понятно было! Какой бы наш человек стал в колодце ховаться?.. А?.. Ну, а раз заховался, значит что-то недоброе затеял!.. Верно?.. Конечно!.. Нынче положение в мире непростое. Некоторые даже говорят, нестабильное. Короче, черт знает что творится! Поэтому, приходится быть бдительным…

— Ну, а на цепь зачем посадил? Мог ведь солдатам отдать. Они бы разобрались.

— Была такая мысль поначалу!.. — пальцами потянул себя за ухо Павел. — Но я от нее отказался, однако ж… По здравому разумению. У нас тут и без того все ищут чего-то. А ежели окажется, что в деревне нелюди завелись, тогда точно никакого спасу не будет… Вот, Витька Чибыкин говорит, что тех, кто с инопланетянами общался, самих в клетку сажают и изучают всячески изощренно. Поскольку нелюдьская суть их заразна, как понос. А мне это нужно?.. В смысле, в клетке-то сидеть?.. У меня и здесь дел полно…

— Значит, никто в деревне про него не знает?

— Только я и старик Твоя Воля. Он видел, как я этого нелюдя в магазин волок. Вот я и велел ему на часах стоять. Он бывший военный, а потому — человек ответственный.

— Ну, а, теперь, может, и ты нам что-нибудь расскажешь? — обратился к Измаилу Камохин.

Чужак ничего не ответил.

— Послушай, этот уже просто невежливо. Если бы не мы, сидел бы ты сейчас на цепи да щи хлебал.

— Я думаю, как мне вернуться назад, — не глядя на Камохина, отрывисто произнес Измаил.

— То есть, без костюмчика у тебя не получится?

— Нет.

— А что, если я знаю, как тебе помочь?

Измаил покосился на квестера.

— Это ирония или сарказм?

— Я серьезно говорю. Вот, и Док-Вик подтвердить может. Помнишь, рыбака, которого мы встретили, выбравшись с болот?.. Он еще рассказывал, как соседские ребята из зоны псевдокрокодила вытащили?..

— Ну, конечно, — улыбнулся Осипов. — Это совсем просто…

— Тихо! — вскинул руку Камохин. — Квипрокво, как говорил доктор Ганнибал Лектер.

— Хорошо. Задайте вопрос на него и я отвечу.

— Только на один?

— Все зависит от того, сколько вы сумеете задать.

— Что такое Игра?

— Игра — это Игра.

— Какой в ней смысл?

— Никакого. Игра это только Игра.

— Каковы правила Игры?

— За правилами следит Мастер Игры.

— Я спросил, не кто следит за правилами, а каковы они?

— За правилами следит Мастер Игры.

— Видимо, это один из тех вариантов, о которых упоминал Крис, — сказал Осипов. — Когда правила коррктируются в ходе игры.

— Хорошо. Пусть будет так. Как нам поговорить с Мастером?

— Вы с ним уже говорили.

— Нет, это он разговаривал с нами.

— Он сообщил вам все, что считал нужным.

— Кто играет в Игру?

— Все, кто пожелает и проявит должное мастерство.

— Нас заставляют играть помимо нашей воли.

— Нет. Вы сами начали Игру.

— Когда?

— Когда стали собирать пакали.

— Тогда мы не знали, что это часть Игры.

— Мастер Игры сразу ввел вас в курс.

— Остальные квестеры тоже ведут Игру?

— Я не знаю.

— Мы можем перестать играть?

— В любой момент.

Камохин озадаченно потер щеку рукой. Вопросов было задано много. На каждый из них был дан ответ. Но ясности от этого не прибавилось. Скорее даже наоборот — картина становилась все более запутанной.

— Можно я задам вопрос? — спросил Осипов.

Камохин молча взмахнул рукой — конечно.

— Измаил, скажи, пожалуйста, Сезон Катастроф и Игра как-то связаны между собой?

— В мире все взаимосвязано.

Осипов наклонил голову и потер пальцами лоб. Нужно было как-то иначе сформулировать вопрос.

— Откуда ты пришел?

— Я не прихожу и не ухожу, я всегда там, где я должен быть.

— Даже, когда ты сидел на цепи? — не выдержав, съязвил Камохин.

— Даже тогда, — невозмутимо спокойно ответил Измаил.

— Выходит, ты намеренно позволил схватить себя?

— Ну, уж нет! — уверенно заявил Павел. — Это я сам постарался! А он даже петюкнуть не успел!

— Измаил?..

— Сейчас это не имеет значения.

— Ты давно играешь в Игру?

— Да.

— За кого ты играешь?

— Каждый играет только за себя самого.

— Мы играем командой.

— Вы помогаете друг другу, до тех пор, пока вам это выгодно. Но счет очков ведется отдельно для каждого.

— Вы проникаете в аномальные зоны через пространственно-временные разломы. Какова ваша цель?

— Мы играем.

— Вы пытаетесь предотвратить катастрофы?

— Если в этом есть смысл.

— Что ты подразумеваешь под словом «смысл»?

— Возможность набрать максимальное число очков.

— А тебе не кажется мерзким то, что из-за вашей игры гибнут люди! — сорвался-таки на крик Камохин.

— Это не так.

— Что значит «не так»? Ты видел замерзший город?

— Да.

— Ты знаешь, сколько людей там погибло?

— Нет.

— Тебе это, наверное, даже неинтересно?

Измаил промолчал.

Камохин усмехнулся, совсем невесело, и щелкнул ногтем по оконному стеклу.

— Док-Вик, у тебя еще есть вопросы?

— Измаил, ты можешь сказать, что нам теперь делать?

— То, что считаете нужным.

— Как нам разобраться в том, что происходит?

— У вас достаточно информации. Вам нужен человек, способный понять.

— Почему ты не хочешь нам объяснить?

— У каждого игрока свое, уникальное видение игровой ситуации. Если я передам вам свое, ваше видение будет разрушено. А это заведомо проигрышный вариант. Кстати, имейте в виду, что есть нечестные игроки, которые именно таким образом выводят из строя соперников. Поэтому, не слушайте никого, кроме Мастера Игры. Ну, а я, даже если бы и захотел, не смог бы рассказать вам об Игре все. Игра включает в себя все, что когда-либо было, и что когда-нибудь произойдет. Каждый находит для себя связующие моменты и, используя их, расширяет игровое пространство.

Измаил произносил, вроде бы, вполне осмысленные фразы. Но, для того, кто не знал, о чем идет речь, это был все равно, что бессмысленный набор слов, не несущий в себе никакой информации.

— У меня больше нет вопрос, на которые я надеялся бы получить ответ, — беспомощно развел руками Осипов.

— Ответы следует не получать, а искать самим, — сказал Измаил.

— Док-Вик,— Камохин взглядом указал на дверь. — Давай выйдем на пару минут. Воздухом подышим.

— Да, конечно, — сразу согласился Осипов, сообразив, что Камохин хочет переговорить с ним без свидетелей.

Уже перешагнув порог, стрелок обернулся.

— Да, господа, — обратился он к тем, кто оставался. — Надеюсь, вам не нужно напоминать, что вести себя следует спокойно и благоразумно?

— За меня не боись!.. — махнул рукой Павел. — А вот за нелюдя я, понятное дело, ручаться не могу… Поскоку, не нашей он породы…

Камохин посмотрел на Измаила. «Серый» стоял, сложив руки на груди, с прямой, как доска, спиной и неотрывно глядел в окно. Как будто там было что-то интересное.

Глава 43

Камохин прикрыл дверь и посмотрел на небо. Глупое, серое и безнадежно сырое. Из окна дома напротив на них смотрел старик Твоя Воля.

— Вот, наверное, кто знает ответы на все вопросы, — взглядом указал он на старика. — Сидит себе и смотрит целый день на дорогу. И больше ему ничего не нужно. Он достиг просветления еще при царе Горохе, когда смог постичь смысл коана «Твоя Воля».

Осипов улыбнулся.

Камохин потер ладони, как будто хотел согреть озябшие руки.

— Что ты думаешь о Измаиле?

— Не знаю, — пожал плечами Осипов.

— Ты отвечаешь на вопросы так же, как он.

— Ну, а что можно сказать о человеке, с которым знаком всего полчаса?

— Я не прошу тебя составить психологический портрет Измаила. Что нам с ним делать?

— Отпустить, конечно.

— Вот так? Однозначно? Без каких-либо сомнений? Отпустить — и все тут?

— А есть варианты?

— Ну… Можно отвезти его в Центр.

— Зачем?

— Как это, зачем? Чтобы с ним там… поработали.

— Поработали?.. Что ты имеешь в виду?

— Да, не знаю! — поморщился Камохин. — Я просто не хочу совершить ошибку.

— Знаешь, Игорь, мне кажется, огромной ошибкой будет притащить с собой в Центр бомжа в драном тренировочном костюме и заявить, что он играет в некую очень странную Игру, полем для которой служит все мироздание.

— Но ведь так оно и есть.

На дороге появились Брейгель с Орсоном. Фламандец поднял руку, в которой у него были зажаты пакали, и помахал ими.

— Док-Вик! Ты оказался прав! Дескан не фиксирует эти пакали! И у нас с Доком есть на сей счет идейка! — фламандец сбежал по дощатому настилу и протянул Осипову перетянутые черной резинкой пакали. — Те пакали, что мы собираем, это что-то вроде фишек для игры. Наша задача — поместить их в нужное место.

— Это место — доска пакалей, что собирает Кирсанов, — добавил Орсон. — Только сам он в Игре участия не принимает.

— Так что, мы должны собрать все… Сколько их всего?..

— Сто шестьдесят девять.

— Все сто шестьдесят девять пакалей?

— Наверное, — пожал плечами Орсон.

— И что тогда?

— Давай спросим у Измаила.

— Так он тебе и ответил.

— Попытка — не пытка.

— Мы с Док-Виком как раз решаем, что делать Измаилом?

Осипов снял резинку, чтобы рассмотреть пакали с обеих сторон. Формой они не отличались от других пакалей, что уже побывали у него в руках. Вся разница заключалась только в рисунках. На одном пакале был изображен зверь, похожий на крысу, с монетой в зубах. На другом — распластанная на спине лягушка со вспоротым животом.

— Видел такие рисунки на доске пакалей? — спросил Камохин,

— Не помню.

Осипов достал из кармана третий пакаль, положил его между двумя

другими и перетянул пластинки резинкой.

— Держи!— он вручил пакали Камохину, выдернул у него из нагрудного кармана дескан и включил детектор пакалей.

На дисплее не появилось ни единой отметки.

— Пакали Измаила экранируют наш пакаль. Поэтому другие квестеры и

не смогли его обнаружить — Павел еще не успел подарить пакаль Александре.

— Что-то я совсем запутался, — помотал головой Орсон. — Это не противоречит тому, что деревня находится во временной петле?

— По-моему, нет. — Осипов выключил дескан и вернул его владельцу. — Время откатывает назад, а люди продолжают жить день за днем. Они лишь теряют каждые сутки по несколько часов.

— Однако Павел два раза подряд оказывался в нужном месте, чтобы выстрелить по нашей машине.

— Давайте спросим об этом у Измаила, — предложил Брейгель.

— Так он тебе все и расскажет, — криво усмехнулся Камохин.

— Он готов отвечать на вопросы.

— Да, но только ответы его ничего не стоят.

— Значит, он не хочет делиться информацией?

— Он не может этого сделать. Получив информацию из вторых рук, мы окажемся в заведомо проигрышной ситуации.

— Это он так говорит!

— А у тебя есть причины сомневаться?

— Четно говоря, я просто этого не понимаю.

— Может быть, в Центре с этим кто-то разберется?

— Измаил хочет отправиться с нами в Центр?

— Мы его об этом не спрашивали.

— Не думаю, что он согласится.

— Уверен, что нет.

— Ну, можно и не спрашивать…

— То есть, скрутить, закинуть в машину и отвезти в Центр?..

— Мы не можем с ним так поступить.

— Почему?

— Он нам доверяет.

— Доверяет? У него просто нет выбора.

— Выбор есть всегда.

— Кончай! Это только слова…

— Давайте для начала решим, есть ли вообще смысл тащить Измаила в Центр?

— Это наша работа, — не очень уверенно произнес Брейгель.

— Наша работа — собирать пакали для Кирсанова. Пока есть пакали — босс рад-радешенек. И остальное его, похоже, мало интересует.

— Если мы привезем Измаила в Центр, нам придется рассказать и обо всем остальном. О Игре, о игроках, о Мастере Игры, о том, что бывают разные типы пакалей…

— Можно для убедительности прихватить с собой крепко пьющего местного жителя, который огрел лопатой вылезшего из колодца нелюдя, а потом посадил его на цепь.

— Что и говорить, замечательная получается история.

— А кроме того…

— Что?

— Измаил играет на нашей стороне. Быть может, ему это просто выгодно с точки зрения Игры. Но, все же, лучше нам с ним отношения не портить. Однажды он нам уже здорово помог. А кто знает, что может случиться завтра?.. — Брейгель улыбнулся и поднял брови. —В общем, я за то, чтобы расстаться с ним по-доброму.

Слушая его, Орсон кивал головой. Из чего ясно было, что он с фламандцем согласен. Но, у него было, что добавить.

— Мы живем в странном мире. И с каждым днем он становится все страньше и страньше. Кто бы мне вчера сказал, что мне доведется дважды прожить один и тот же день — ни за что бы не поверил! В этом странном мире непременно нужно иметь друзей. И, что так же немаловажно, постараться оставаться людьми.

— Док, твои доводы кажутся мне наиболее убедительными, — улыбнулся Камохин. — А по такому случаю, будь добр, принеси из машины рулон пленки с пузырями. Будем упаковывать нашего друга.

Глава 44

Все прошло, как по маслу. Даже еще лучше. И, как ни странно, немалая заслуга в том принадлежала Павлу. Мужик не испытывал ни малейшей ненависти к своему недавнему пленнику и принимал самое активное участе в операции по его отправке на другую сторону разлома. А тот факт, что держал Измаила на цепи, Павел объяснил тем, что сам не понимал, что делает, потому что зол был на весь белый свет. И это вполне согласовывалось с диагнозом, поставленным доктором Орсоном жителям деревни Косогорье.

Для начала Павел притащил крепкую половицу из «дома с привидениями» и обрезал ее до нужной длины. Доску опустили в колодец, чуть ниже уровня, на котором находился разлом, и как следует вогнали концы в земляные стены. Затем накрест положили на нее еще одну доску. После чего можно было вплне уверено стоять на них, опираясь спиной о стену.

Осипов, помогавший Павлу соорудить эту временную опору, остался внизу, дожидаться странника, которому довелось побывать и узником, а потому, наверное, не терпелось вернуться домой.

Наверху, возле колодца, Камохин передал Измаилу два принадлежащих ему пакаля, перетянутые резинкой.

— Может быть, расскажешь, как ими пользоваться? — на всякий случай спросил квестер.

Ну, а вдруг повезет?

— Интуитивно. — Измаил спрятал пакали в карман тренировочных штанов.

Камохин усмехнулся — типичный ответ для «серого», — и протянул Измаилу нож, который тот осторожно прижал к груди. Нож понадобится, когда придет пора освободиться от упаковки. После этого Измаила плотно обернули пленкой с пузырями и заклеили края скотчем. Открытыми оставили только лицо и правую руку, чтобы о мог держаться за цепь, когда его станут опускать в колодец. Сзади оставили широкую полосу пленки, которую, когда придет время, можно будет использовать как капюшон. Убедившись, что все края и стыки заклеены как следует, провожающие поставили Измаила в ведро, помогли ему поудобнее ухватиться за цепь и начали аккуратно опускать гостя вниз.

Осипов, уже успевший замерзнуть в холодном, сыром и мрачном жерле, подхватил ведро и аккуратно поставил на доску. Возле самого разлома.

— Ну, что, готов?

Измаил утвердительно наклонил голову.

Осипов посмотрел вниз, где стояла темная, холодная вода — будто еще

один разлом.

— Что-нибудь скажешь на прощанье?

— Мне нечего тебе сказать. Ты сам все знаешь.

Осипов улыбнулся.

— Если бы я все знал, мне бы цены не было.

— Ты знаешь все, что тебе нужно знать на данный момент. Ищи правильные ответы. И постарайся не совершать ошибок.

Ну, в общем, совет правильный. Хотя, и банальный.

— Ты знаешь, чем все это закончится?

Измаил ничего не ответил.

— Я имею в виду Сезон Катастроф? Когда-нибудь все будет как прежде?

— А тебе этого хочется?

Осипов никак не ожидал услышать такой вопрос. А потому — растерялся. Он, действительно, не знал, что на него ответить. Мысли и чувства были настолько противоречивы, что ему самому делалось не по себе.

— Не знаю.

Измаил едва заметно улыбнулся. Впервые за все то время, что они были знакомы. И произнес очень тихо:

— Зато ты знаешь, кто поможет тебе найти ответы.

В узком, замкнутом пространстве шепот прозвучал почти зловеще.

— Разве? — удивился Осипов.

Улыбка исчезла с лица Измаила, как легкая рябь, пробежавшая по поверхности пруда в жаркий полдень.

— Отправляй меня.

Он больше ни о чем не хотел говорить. А может быть, не имел права.

— Удачи тебе.

Осипов накинул Измаилу на голову болтавшуюся у него за спиной полосу пленки с пузырями, зафиксировал края заранее прилепленными кусочками скотча и, секунду помедлив, толкнул «серого» в разлом.

Он не знал, что должно было произойти. А потому готовился к какому-нибудь неожиданному спецэффекту. Например, он мог на миг увидеть тот, другой мир, в который отправлялся Измаил. Или время вдруг могло остановиться. Он бы слышал биение своего сердца, а секундная стрелка стояла на месте. Хотя, фокусами со временем его было уже не удивить. Зато мог бы раздаться какой-нибудь необыкновенный звук, не похожий ни на что из того, что ему когда-либо доводилось слышать. Или вдруг в его сознании могла всплыть какая-то дата из будущего. И он сразу догадался бы, что это день окончания Сезона Катастроф. Ну, или хотя бы его день рождения. Одним словом, Осипов готов был ко всему. Но не произошло ровным счетом ничего. Измаил просто исчез — и все. Даже рябь по поверхности черной кляксы не пробежала. Осипов подождал еще какое-то время. Окончательно убедившись в том, что само по себе ничего так и не случится, он осторожно протянул руку и приблизил тыльную сторону ладони к черной поверхности. Возможно, у него был выбор, хотя, не исключено, что все уже было заранее предопределено. Как бы там ни было, Осипов, почти не колеблясь, запустил руку в разлом. Сначала по запястье, затем — по локоть. И снова ничего не произошло. Он даже ничего не почувствовал. Ни тепла, ни холода, ни жжения, ни даже легкого покалывания. Осипов извлек руку из разлома, внимательно осмотрел ее и, не обнаружив ровным счетом никаких изменений, почувствовал что-то похожее на разочарование. Если все столь тривиально, так, спрашивается, чего ради нужно было упаковывать Измаила в пленку? Вопросов по-прежнему было больше, чем ответов.

— Эй! Ну, как вы там? — наклонившись, крикнул Камохин.

Голос его эхом ударился о стены и тонкой, маслянистой пленкой растекся по поверхности воды.

— Порядок! — Осипов поставил ногу в ведро и дернул цепь. — Поднимайте меня!

— Ну, где огниво, Док-Вик? — поинтересовался Брейгель, подавая руку, чтобы помочь выбраться из колодца.

— Все прошло нормально? — спросил Камохин.

— Теперь-то я могу получить спирт? — не забыл о своем интересе Павел.

— Тебе бы лучше как следует выспаться, — неодобрительно посмотрел на местного Орсон. — А то уже параноиком стал. Ночью у тебя зомби на огороде. Днем — нелюди в колодце. По машинам палишь, почем зря… Что дальше, Паша?

— Ну, этот же самый, что из колодца… — Павел протянул руку и подергал за конец намотанной на ворот цепи. — Он же сказал, что скоро всему конец придет… Аномалия нестабильная… Ну, вот тогда и отоспимся… Как следует…

— Нам нужна Иришка, — неожиданно для себя самого уверенно заявил Осипов.

— Какая еще Иришка? — удивленно уставился на него Павел. — Зачем?

— Девочка из замерзшего города. Помните, что произошло на болоте, после того, как появился Мастер Игры?

— Девочка стала задавать очень много серьезных вопросов, — сказал Орсон.

— Вот именно! Или вы думаете, это случайность? Простое совпадение?

— Я не верю в совпадения. — Павел сурово насупился и ткнул пальцем в небо. — Господь — он за всем следит! И спуску никому не даст!.. Вот!..

Остальные ничего не сказали. Потому что, они-то поняли, что имел в виду Осипов. И, видимо, были с ним согласны.

А еще Осипов вдруг понял, что знает ответ на вопрос, который задал ему Измаил: «А ты этого хочешь?» На самом деле, жутковато было осознавать, что тебе интересно жить в период глобального катаклизма. Нравится сидеть на краю, свесив ноги вниз, и всматриваться в бездну. В надежде, что и она, быть может, начнет всматриваться в тебя. Наверное, в этом было что-то неправильное. Но это была его жизнь. И он не хотел другой.

Ведь, все только еще начиналось.

Автор: Алексей Калугин. Author: Aleksey Kalugin